Текст книги "Ученик мага"

– Но я не тот! – выпалил он. – То есть вам нужен не тот! В цирке ошиблись! И…

Веспасиан медленно поднял лапу и придирчиво изучил свои длиннющие когти. Затем, смерив Тимофея сочувственным взглядом, веско изрек:

– Ошибка исключена. Ты – именно тот. Тебя, Тимофей Ружин, вызвал Сказочник.

Кот с громким мяуканьем взвился под потолок и исчез за печкой.

– Постойте! Постойте! – кинулся следом мальчик.

Веспасиана за печкой не оказалось.

– Где вы? – кричал Тимофей. – Отзовитесь, пожалуйста!

Ни звука, ни шороха. Кот словно сквозь землю провалился. Дом окутала кромешная тьма. Мальчик ощупью добрел до двери, но сколько ни бился в нее, все было тщетно. Он кричал, звал на помощь. Голос его тонул в глухой непробиваемой тишине. Натыкаясь впотьмах на острые углы, он вернулся к столу и плюхнулся на скамейку.

«Интересно, где у них тут выключатель? Хоть свет зажгу». Тимка побрел вдоль стены. Ладони его скользили вверх и вниз по круглым бокам бревен, но даже намека на выключатель не было.

Мальчик совсем приуныл. Сидеть в кромешной тьме было жутко. Вновь найдя лавку, он сел и, зарыв лицо в ладони, с тоской произнес:

– Что же мне делать? Что делать?

Вдруг его волосы взъерошил неизвестно откуда налетевший ветерок. Над головой захлопали крылья. У Тимки вырвался вопль ужаса, он зажмурился.

Неожиданно все снова стихло. Ветер в комнате больше не дул. Тимофей решился открыть глаза. На столе горела толстая свеча в позеленевшем медном подсвечнике.

Глава III
Продали!

Со светом стало немного спокойнее. Если, конечно, не оглядываться. Дрожащее пламя выхватывало из тьмы лишь стол и лавки, а по углам плавало марево. Тимке пока ясно было одно: из цирка его куда-то утащили. И путаницы никакой нет, иначе Веспасиан не назвал бы его по имени. Но куда он попал? Может, это все-таки просто продолжается фокус? Шуточки Альтони-Мышкина… Кот говорящий… Свеча и еда, появившиеся неизвестно откуда… Вопрос: зачем это нужно фокуснику? Какой ему смысл забесплатно так его, Тимофея, развлекать?

Тимкины размышления прервал оглушительный лязг, тут же сменившийся громким скрипом. Мальчик кинулся за печку. Дверь оказалась открытой. На пороге стоял высокий человек в длинном черном плаще.

– Выпустите меня отсюда! – закричал Тимка.

Незнакомец, глянув на него, щелкнул пальцами. Мальчик почувствовал, что больше не может ни говорить, ни двигаться. Его тело сделалось деревянным, словно колода.

Незнакомец опять щелкнул пальцами. Тело мальчика медленно взмыло в воздух и, приняв горизонтальное положение, замерло. Незнакомец, развернувшись, вышел из комнаты. Тимофей послушно поплыл за ним – сквозь дверь, сквозь еще одну комнату, на этот раз светлую… Впереди раздавались гулкие шаги незнакомца.

«Надо же, я лечу», – отметил про себя Тимка, и это его почему-то совершенно не удивило. Как будто так и надо.

Он проплыл сквозь еще одну дверь и оказался на улице. Над ним простирался кобальтовый купол, по которому крупными аппликациями были щедро рассеяны яркие звезды. Полная луна, огромная, на полнеба, серебрила небесный свод.

Незнакомец шел, спотыкаясь. Под его ногами хрустел гравий. Наконец он остановился, и Тимофей увидел перед самым своим носом узкую костлявую руку. Длинные пальцы громко щелкнули. Мальчик внезапно ослеп и оглох. Кошмарное ощущение! Будто запеленали в кокон. Ему хотелось кричать, отбиваться, однако ни того ни другого он сделать не мог, и это было мучительно.

Все же каким-то то ли шестым, то ли седьмым чувством Тимка ощутил, что его перевернули и поставили на ноги. А еще чуть погодя разом возвратили слух, зрение и способность двигаться.

Он увидел себя стоящим на сцене в зале, весь потолок которого был испещрен мерцающими письменами, и попытался их прочесть. Буквы запрыгали, замелькали, категорически не желая складываться в слова и фразы. «Ну и ну, – удивился Тимка. – Вроде бы по-русски написано!» Он повторил попытку. На сей раз надписи затеяли на потолке такую чехарду, что у него закружилась голова.

Мальчик оглядел зал. Множество стульев, расставленных рядами. На одних уже сидели, к другим подходили люди. Если, конечно, их можно было назвать людьми, в чем Тимофей сильно сомневался.

Сквозь широко распахнутые двери в зал прибывали все новые страннейшие личности, столь необычного вида, словно перед Тимкой ожили иллюстрации к сказкам про ведьм, колдунов, великанов и разный лесной народец. Публика в зале была разновозрастной и к тому же самого разнообразного роста – от трехметрового великана, возвышающегося над остальными, до миниатюрных существ, которые даже не могли самостоятельно забраться на стулья.

Одеты все были, на Тимкин взгляд, тоже крайне странно. Хламиды, какие-то плащи и накидки либо костюмы и платья из далекого прошлого, словно некоторые из собравшихся решили сыграть спектакль двух-трехвековой давности. Все эти существа предпочитали явно темные наряды (у каждого второго – черный плащ или накидка), но попадались и в золотых, бирюзовых, лиловых или переливающихся всеми цветами радуги.

Сперва Тимка думал, что в зале много детей, но, приглядевшись внимательней, понял, что заблуждался. Крохотные существа оказались вполне взрослыми, а некоторые даже очень старыми. Лица большинства маленьких особей мужского пола поросли кустистыми бородами, причем не только черными и русыми, но и седыми. А самое неизгладимое впечатление произвел на Тимку какой-то угрюмый хмырь с зеленой шевелюрой и точно такого же цвета клочкастой бородой. Опираясь на сучковатую неструганую палку, он при помощи высокой пожилой тетки с визгливым голосом занял место в первом ряду, как раз напротив Тимофея, и принялся буравить его взглядом, будто приценивался.

«Сейчас, по-моему, зубы показать попросит», – подумал мальчик. Хмырь, еще немного поглядев на него, отвернулся и завел длинный разговор с визгливой теткой. Эта парочка Тимке совсем не понравилась. Тетка то и дело разражалась омерзительным хохотом. Внешность ее была под стать смеху. Кончик длинного крючковатого носа украшала рельефная бородавка. Черные с проседью волосы спутались и грязными прядями ниспадали на плечи. Кожа на лице от старости потемнела и сморщилась, словно у перепеченного яблока.

«Мерзкая бабка! – Тимку передернуло. – Для чего они все тут собрались? И зачем сюда привели меня? Кажется, надо смываться».

Мальчик огляделся. На сцене, кроме него, никого не оказалось, но за спиной он заметил дверь. Если не мешкать, то, может, и удастся. Тимка осторожно попятился. Шаг. Другой. Третий… Кажется, никто в зале не реагирует. Развернувшись, он кинулся к двери, но почти тут же налетел на невидимое препятствие, которое, словно пружина, откинуло его назад. Зал разразился хохотом.

– Между прочим, ничего смешного! – потер ушибленный лоб мальчик.

Однако публика явно придерживалась другого мнения. Тимкина реплика вызвала новый приступ веселья. Мерзкая бабка, потрясая пыльным боа из черных перьев, сквозь хохот крикнула:

– Это тебе, миленький, не в компьютер играть!

– При чем тут компьютер? – еще сильней рассердился Тимка. – И вообще, не нравится мне у вас!

Он снова рванулся к двери. На сей раз невидимое препятствие ударило его гораздо больнее. Зрители просто стонали от хохота. Зал уже набился битком. Все стулья были заняты, поэтому часть пришедших расположилась на полу в проходах.

Раздался оглушительный звон. Публика затихла. Мальчик повернул голову: слева от него колотил в огромный гонг молотом неимоверных размеров тот самый высокий человек в черном плаще, который доставил его сюда. Большую часть лица незнакомца по-прежнему скрывал капюшон.

На десятом ударе гонг смолк. В зал пружинящей походкой вбежал щеголеватый субъект в напудренном, тщательно завитом парике. Его стройный торс обтягивал ладно сидящий камзол из зеленого шелка. На ногах – белые панталончики до колен и красные шелковые чулки. Цокая каблуками черных лаковых туфель с золотыми пряжками, вновь прибывший подошел к гонгу и громким голосом возвестил:

– Аукцион по продаже учеников объявляю открытым!

Публика возбужденно загудела. Хмырь с зелеными волосами и его отталкивающего вида соседка вновь изучающе уставились на Тимофея. «Выходит, меня собираются продавать?» – От этой догадки мальчика сковал ужас.

– Ученик Тимофей Ружин! – подтвердил его мрачные мысли аукционист. – Предупреждаю вас при свидетелях! Вы имеете право на два отказа.

– Какие еще отказы? – возопил Тимка. – Я вообще отказываюсь продаваться. Я – гражданин свободной страны! У нас рабовладение запрещено конституцией!

Никто его не услышал или не хотел слушать. Человек в капюшоне вновь ударил в гонг, и аукционист деловито начал:

– Выставляется на продажу Тимофей Ружин. Стартовая цена лота – два стандартных горшка золотых.

«Он имеет в виду золотые горшки или золотые монеты в обыкновенных горшках?» – несмотря на весь ужас положения, заинтересовался Тимофей.

– Два горшка – раз! – начал выкрикивать аукционист.

Перед ним, откуда ни возьмись, вырос столик, а в руках появился деревянный полированный молоточек.

– Три горшка! – выкрикнул он. – Ага, десять горшков в третьем ряду! – поправился он. – Полсундука? – мужчина вопросительно уставился в зал. – Это уже серьезно. Полсундука – раз! Полсундука – два! Полсундука и десять горшков! Прекра-асный экземпляр ученика! – решил подогреть публику аукционист. – Московский школьник начала двадцать первого века! Успеваемость выше средней! Имеются способности!

«Интересно, какие именно из моих способностей он имеет в виду? И вообще, откуда им про меня известно?» – не переставал изумляться Тимка.

– В обучении небезнадежен, – рассыпался в новых похвалах «товару» аукционист. – Здоровье отменное! Целый сундук! Полтора сундука! Полтора сундука – раз… Два сундука! Два сундука – раз! Два сундука – два! Два сундука – три!

Аукционист ударил молоточком по столу и повернулся к Тимофею:

– Ученик, вы согласны с кандидатурой покупателя?

Он указал на мрачного старика с длинной серебристо-седой бородой до самого пояса, который с трудом пробирался сквозь переполненный зал к сцене. Тимка успел хорошо его разглядеть.

По-видимому, человек этот был очень стар. Его лысую голову прикрывала черная круглая шелковая шапочка. Высокий лоб избороздили глубокие морщины. Длинный нос с горбинкой подчеркивал худобу и бледность лица. Старик относился к приверженцам черной одежды. Облачение его состояло из длинной, почти до пят, черной шелковой рубахи, из-под которой виднелись черные кожаные сапоги с острыми носами. Единственным ярким пятном на темном фоне была серебряная звезда с прозрачно-голубым камнем, висевшая у старика на шее.

– Я вообще… – начал было опять отстаивать собственный суверенитет Тимофей, но внезапно у самого его уха раздался знакомый голос Веспасиана:

– Настоятельно советую согласиться. Иначе будет хуже.

Мальчик завертел во все стороны головой, но никого не увидел.

– Перестань привлекать внимание, – продолжал невидимый Веспасиан. – Иначе меня сейчас засекут и накроют со всем моим античным волшебным опытом. Говорю тебе: соглашайся. Учитель хороший. А то видишь парочку? Они уже на второй тур нацелились. Не удастся на втором – на третьем тебя возьмут. Когда тебе уже некуда будет деваться. На то у них и расчет.

Зеленый хмырь и его соседка, хищно взирая на Тимофея, действительно уже потирали руки.

– Кошмарные личности! – снова заговорил кот. – Ничмоглот с Ядвигой. Попадешь к ним – держись.

«Да тут к кому ни попади», – с тоскою отметил про себя Тимофей.

– Э-э, не скажи, – прочел его мысли Веспасиан. – Ядвига Янусовна каждый день тебя в печке жарить будет.

– В печке? – охнул Тимофей. – Зачем?

– Развлечение у нее такое. Она же Баба-яга. Костяную ногу видишь? – спросил кот.

Тимка только сейчас заметил, что одна нога у старухи и впрямь искусственная.

– Из кости мамонта, между прочим, – пояснил Веспасиан. – Вещь уникальная. Так что днем будешь в печке жариться, а ночи напролет она заставит тебя костяную ногу до блеска драить. И это еще цветочки. А уж дружок ее, Ничмоглот Берендеевич… От него еще ни один ученик… Нет, лучше не буду, – оборвал себя на полуфразе кот. – Позже…

Но Тимка уже и так выбивал дробь зубами. Слушая Веспасиана, он не отводил взгляда от «сладкой парочки» в первом ряду. Их перемигивания, улыбочки, уродливые физиономии и впрямь не сулили ничего хорошего.

– Ты хочешь сказать, он учеников убивает? – глядя на блекло-зеленую куртку Ничмоглота, уточнил Тимофей.

– Хуже, – отозвался Веспасиан. – Давай-давай, соглашайся.

– Тимофей Ружин! – крикнул аукционист. – Вам осталась на размышление одна минута. В случае вашего отказа от данного покупателя будет объявлен второй тур!

Тимка по привычке взглянул на свои остановившиеся часы и глазам не поверил. Секундная стрелка двигалась, но только в обратную сторону, а часовая и минутная показывали прежнее время. «Что делать? Что делать?» – колотилось в голове у мальчика. А в ухо настойчиво бубнил Веспасиан:

– Выбирай этого, выбирай этого, не советую усугублять положение.

– Ваше время истекло! – грянул аукционист.

– Согласен! Я согласен! – торопливо выпалил Тимофей.

– Пр-родано!

Аукционист изо всех сил ударил молотком по столу. Вслед за ним человек в капюшоне от всей души врезал по гонгу. Тимка успел заметить полное разочарование на лицах Ядвиги Янусовны и Ничмоглота Берендеевича. Затем он ухнул куда-то вниз.

Глава IV
А был ли выбор?

Тимку опять будто бы завернули в кокон. Работало лишь сознание, да и то смутно. Он даже не понимал, летит он, лежит, стоит или, может, его куда-то несут. И вообще, сколько времени минуло с тех пор, как сцена под ним ушла вниз и он провалился в темную бездну, при этом ослепнув, оглохнув и потеряв способность самостоятельно двигаться?

Внезапно мальчик услыхал громкий и недовольный голос:

– Сколько, интересно, ты намерен еще дрыхнуть? Просыпайся! Дело не ждет!

Он открыл глаза. Прямо перед его носом маячила недовольная морда Веспасиана. Кот перебирал лапами у него на груди.

– Ну, ты и соня, – продолжал он ворчать. – Так весь ясный день продрыхнешь.

Ощутив, что теперь может двигаться, Тимка поднес к глазам левую руку. Секундомер на его часах продолжал вращаться в обратную сторону, однако время по-прежнему замерло на четырех.

– А который здесь теперь час? – поинтересовался он у Веспасиана.

– Утренний, – коротко бросил тот. – Поднимайся. У нас с тобой дел по горло.

– Какие дела? – удивился мальчик. – И вообще, где я?

– Во, чудной! – ухмыльнулся кот. – Естественно, у Сила Троевича. Он тебя выкупил, теперь ты его ученик. Память, что ли, совсем отшибло?

– Да тут у вас все что угодно отшибет, – буркнул мальчик.

Он сел и огляделся. Опять изба, однако совсем не та, в которую он попал из цирка. Комната гораздо теснее. Вдоль всех стен от пола до потолка тянулись стеллажи с книгами. Книги стопками высились на подоконниках, и на полу, и на краю большого стола. По большей части это были старинные фолианты в солидных кожаных переплетах с золотым тиснением и металлическими застежками. Все оставшееся пространство стола занимали банки, склянки, колбы, реторты, несколько закопченных спиртовок и еще какие-то странные приспособления.

Встав с кровати, Тимофей подошел к столу и увидел в одной из банок скрюченное пучеглазое существо с хвостом и перепончатыми лапами.

– Кто это? – повернулся к Веспасиану мальчик.

Кот, брезгливо дрыгнув задней лапой, неохотно процедил:

– Крикса.

– Это что еще за зверь? – Тимка никогда о таком не слышал.

– Местная фауна, – откликнулся кот. – Дети от нее плачут.

– А взрослые? – снова спросил Тимофей.

– Не все, но бывает, – ответил Веспасиан.

– И эта крикса живая?

– М-м-м… – Кот задумался. – Сложный вопрос. И вообще, пора тебе приниматься за дела.

– Какие дела? – Тимофей по-прежнему ничего не понимал.

– Ясно, какие, – серьезно произнес кот. – Тебя же Сил Троевич выкупил, ты его ученик. Значит, изволь помогать по хозяйству. Обед надо будет готовить, печь топить.

– Хорошенькое учение! – с негодованием воскликнул Тимка. – Обед готовить! Печь топить! По хозяйству помогать! Да я вообще ничего этого делать не умею.

– Научишься. Не Силу ведь Троевичу тебя кормить. Зря он за тебя два сундука золотых выложил?

– Ага, выходит, раба купили и теперь эксплуатировать будете! – разозлился Тимка.

– Купили раба? – Ярко-оранжевые глаза кота изумленно полыхнули. – Не-ет. Это, мой дорогой, твой собственный выбор.

– Ну, наглость! – заорал Тимка. – А, интересно, кто меня вчера уламывал: соглашайся на покупателя, соглашайся…

– Правильно уламывал, – ничуть не смутили его вопли Веспасиана. – Ты попал к величайшему чародею. Лучшего учителя на всем Краю Света не найти.

– В гробу я ваш Край Света видал! – разбушевался Тимка. – Я вообще из цирка домой идти собирался! А у вас тут мне совсем не нравится! Дикость полнейшая! Тоже мне, волшебники. В избах каких-то живете! Строй у вас феодально-крепостной! И это в двадцать первом веке!

– Это у вас двадцать первый век, – подчеркнуто спокойно отозвался Веспасиан. – А у нас здесь – традиции. – Он любовно погладил лапой выложенный сине-белыми изразцами бок печки. – Между прочим, не так уж это и плохо. Экология сохраняется.

– Ну и пусть. Я все равно домой хочу, – упрямо твердил свое Тимка.

– Не всегда можно делать то, что хочешь, – многозначительно изрек Веспасиан. – А часто вообще приходится делать то, чего не хочешь совсем. Надо, и все.

– Почему это, интересно, я обязан делать, чего не хочу? – совсем не понравился такой поворот Тимофею.

– Есть, дорогой мой, понятие «судьба», – вздохнул кот. – Жизнь, обстоятельства так сложились.

– Значит, от меня вообще ничего не зависит? – спросил Тимка.

– Почему же, зависит, – возразил кот. – Сам подумай: если, к примеру, у тебя нет голоса и слуха, ты никогда не станешь певцом. Разве что очень плохим. Сколько ни старайся, все равно бесполезно. Просто судьба у тебя такая. Зато ты можешь попробовать себя в чем-нибудь другом.

– А я певцом и не хочу, – заметил Тимка.

– Да я не о том! – Кот досадливо дернул хвостом. – Просто для примера сказал. Есть заданные обстоятельства жизни, и в их пределах ты волен выбирать. Вот смотри: ты вообще хотел родиться на свет?

– Меня не спрашивали, – смутился Тимка.

– О том и речь, – на сей раз остался доволен его ответом Веспасиан. – Мог вообще не родиться. А мог родиться и умереть. Такое тоже случается.

– М-м-м… – Раньше Тимка о подобных вещах не задумывался. Он просто жил, как живется, словно иначе и быть не могло.

– Потом твои родители поселились… Где они поселились? – внимательно посмотрел на него кот.

– В Москве, на Садовой-Самотечной, – уточнил Тимофей.

– Правильно, – кивнул Веспасиан. – И в свою школу ты пошел, потому что вы живете в этом районе.

– Ну, – согласился мальчик.

– И именно потому, что ты пошел в данную конкретную школу и в данный конкретный класс, вы подружились с Мишкой Чугаевым, – продолжал кот. – А поселились бы твои родители в каком-нибудь Бутове, – проявил он неожиданную осведомленность в топографии современной Москвы, – и в школу бы ты пошел другую, и с Мишкой бы не познакомился. Короче говоря, все это от тебя не зависело, и никто тебя не спрашивал, хочешь ты или не хочешь. Это часть твоей судьбы.

– А ты говорил, у меня есть выбор, – совсем запутался Тимка.

– Конечно, – подтвердил кот. – В данных конкретных обстоятельствах ты мог подружиться не с Мишкой Чугаевым, а с любым другим мальчиком в своем седьмом «А». Выбор всегда есть, но… – Веспасиан выдержал короткую паузу. – Каждым своим выбором ты определяешь новые обстоятельства, которые тоже от тебя не зависят. Потому что в жизни все связано.

– Нич-чего не понимаю! – потряс головой Тимка.

– Вырастешь – поймешь, – назидательно сказал кот. – Все мы свободны, но до определенного предела. И свободой своей нужно уметь правильно распорядиться.

– Хорошенькая свобода! – воскликнул Тимка. – Затащили меня сюда в свое рабство!

– Нет, это был твой собственный выбор, – не согласился Веспасиан. – Сидел бы себе в цирке спокойно и смотрел представление.

– Но… – перебил его было Тимофей.

– Ах, оставь, пожалуйста! – махнул лапой кот.

– Выходит, я сам виноват? – спросил мальчик.

– Ты ни в чем не виноват! – покачал головой кот. – Ты живешь, и каждый твой поступок определяет течение твоей жизни. А даже самые лучшие намерения совсем не всегда приводят к приятным последствиям. Но сквозь испытания нужно уметь пройти с честью.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад», – вспомнилась Тимке любимая бабушкина поговорка.

– К сожалению, большинство людей мало думает о последствиях, – продолжал Веспасиан. – И не только людей.

Под печкой заскрипело. Потом послышалось кряхтение и покашливание, и из темной щели в углу, шаркая тапочками, вылезло существо, едва достававшее Тимофею до колена. Это был крохотный толстенький человечек. Лохматый, бородатый. К его одежде и всклоченным волосам прилипли клочья пыли, паутина и несколько перьев.

Существо шумно поскребло голову пятерней, сладко зевнуло и тоненьким скрипучим голосом осведомилось:

– Что за шум с утра пораньше? Что за шум, а драки нет? А это кто? – наконец заметило существо Тимку.

– Спать надо меньше, – проворчал кот. – Ученик у нас появился. Тимофей Ружин.

– Хранитель Домашнего Очага, – с пафосом представилось существо. – Дух этого Дома, Морфей.

И он скромно потупил взор.

– Пользы от этого хранителя – ноль, – фыркнув, констатировал Веспасиан. – Бездельник, каких мало. Сутки напролет дрыхнет. А когда не дрыхнет, ест.

– Че-пу-ха! – Морфей снова поскреб грязноватой пятерней спутанную шевелюру. – Я как раз очень трудолюбивый. Просто поставлен в невыносимые обстоятельства и потому скован по рукам и по ногам. Угораздило в дом к чародею попасть.

– Сил Троевич запретил, а ты и рад стараться, – с осуждением произнес кот.

– А ты бы, интересно, что на моем месте делал? – мигом ушел в глухую защиту Дух Дома. – Представляешь себе, – повернулся он к Тимке. – Я всего один раз, как уважающий себя профессионал, подвигал у Сила Троевича на столе некоторые вещи. Ну, естественно, кое-что спрятал…

– Не спрятал, а нагло спер, – счел своим долгом уточнить кот.

– Клевета! – заверещал оскорбленный Дух Дома. – Спрятал на время ради сохранности. Чтобы гости ваши не увели. А то шастали тут у вас тогда всякие, – с явным намеком на какие-то прошлые дела добавил Хранитель Очага.

Кот ощетинился:

– Не всякие, а очень уважаемые граждане.

– Вам виднее, – бросил Морфей. – Во всяком случае, я не заслужил, чтобы меня за это на целый год обездвиживать. Как Сил Троевич не понимает: что угодно могло в доме случиться…

– От того, что ты теперь снова двигаешься, по-моему, ничего не изменилось, – заметил кот.

– А мне что, больше всех надо? – Дух Дома, обиженно топнув, полез в свою щель.

– Погоди, – окликнул его кот. – Дело есть. Помогать сейчас будешь.

Домовой неохотно попятился.

– Чего надо?

– Ученика обучать по хозяйству, – растолковал кот.

– Ну, почему всегда я? Почему я? – протестующе заверещал Морфей. – Это не входит в круг моих обязанностей.

– Их ты все равно не выполняешь, – отрезал Веспасиан. – А так от тебя хоть какая-то польза будет.

– Может, тебе еще жаркое из мышей сделать? – хихикнул Морфей.

– С мышами я сам разберусь, – сердито подвигал усами кот. – Ты в них ровным счетом ничего не смыслишь.

– И зачем мы только кота держим? – картинно закатив глаза, вздохнул домовой. – Полный погреб мышей развел. Так и шастают, так и шастают. Шур-шур-шур. Спать невозможно.

– «Мы держим», – передразнил его Веспасиан. – Тебя не спросили. И мыши в подвале – мое дело. Это мои неприкосновенные запасы на черный день.

– Ой-ой-ой! – с издевкой воскликнул Морфей. – Какой запасливый! Ну, прямо не могу. А между прочим, продукты в доме кончились. Придется НЗ твой использовать.

– Мой НЗ?

Кот выпустил когти и, полыхая оранжевыми глазами, двинулся к домовому.

Сверху послышался скрип ступенек. Вниз сошел вчерашний старик с длинной белой бородой. Веспасиан, немедленно изменив маршрут, вспрыгнул хозяину на плечо и с громким мурлыканием потерся о его бородатую щеку. Домовой, воспользовавшись благоприятным моментом, юркнул в свою щель. Сил Троевич бережно снял с плеча кота, поставил его на лавку и обратился к Тимке:

– Ну, здравствуй.

– Здравствуйте, – смутился тот. – К-как в-вы пож-живаете?

Чародей усмехнулся:

– Спасибо, хорошо. Давай знакомиться. Меня зовут Сил Троевич.

– Знаю, – сказал мальчик. – А я Тимофей Ружин.

– Я тоже знаю, – вновь усмехнулся старик. – Ну, осваиваешься?

Тимка внимательно посмотрел на чародея. В его черных глазах таились усталость, мудрость и скорбь. Такой взгляд встречался лишь у тех, кто много всего постиг и пережил, и от этого им теперь тяжело. Лицо старика показалось мальчику совсем не злым. «Надо попробовать. Вдруг повезет?» – мгновенно принял решение он и с мольбой произнес:

– Сил Троевич, ну, пожалуйста, отпустите меня! Я очень хочу вернуться домой.

Седые кустистые брови старика полезли вверх:

– Домой?

– Ну да, меня же там ждут! – усилил натиск Тимка. – Наверное, давно ищут.

Старик, невесело улыбнувшись, едва заметно покачал головой. Слова замерли у Тимки на языке. Он понял: просить бесполезно.