Текст книги "Новый Нечистый из Самого Пекла"

– Из Самого Пекла.

– Так это у тебя, народ болтает, дымволок курится?

– Вроде бы так, – сказал Юрка. – Старуха дымит, – пояснил он.

– Так, так, – снова молвил Антс и поскреб свою редкую бороденку. – Бумаги в порядке? – спросил он.

– За тем сегодня и ходили.

– Ишь ты, скажи-ка! В Пекле новые хозяева. Прежнего хозяина Нечистым прозвали; посмотрим, что с тобой станется. По его дорожке пойдешь?

– Да что нам до прозвища. Поросенка бы раздобыть, – сказал Юрка.

– Прежний Нечистый кончил тем, что остался без поросенка, а новый с поросенка начинает, – посмеивался Антс. – А силенка, видно, в тебе есть: хоть с настоящим Нечистым выходи один на один. Этакого хозяина в Пекле и надо, кто помельче – там не справится. Старый-то был слабоват.

Воцарилась тишина. Немного погодя Юрка нарушил ее своим вопросом:

– Как же насчет поросенка?

– Стало быть, ягненка да телки не надо? – вместо ответа спросил Антс.

– Хотя бы поросенка для начала, – рассудил Юрка.

– Хрюкал бы себе в закуте, – молвила Лизета.

– Ну ладно, что верно то верно! – усмехнулся Антс и добавил: – Жаль, что самого хозяина дома сейчас нет, так что…

– Это Антса-то?

– А то кого же? Вы, кажется, его разыскиваете?

– А ты кто же будешь? Батрак, что ли? – поинтересовался Юрка.

– Скорее бобыль, а вернее – живу у него в доме.

– Значит, мы куда надо пришли, – обрадовался Юрка.

– Куда надо, – подтвердил Антс. – А насчет поросенка поладим так: я с хозяином попробую потолковать вокруг да около, и если что-нибудь получится, пошлем весточку или сам сообщу, вам меньше ходить. А сейчас, когда дойдете до большой березы, так не прямо ступайте, как сюда шли, – этак, вкруговую, дальше, – а забирайте влево, наискось да через луг: сразу и выберетесь на дорогу, что ведет в Самое Пекло. Так ближе будет. Прежний Нечистый, бывало, все этой дорогой к Хитрому Антсу ходил. Он-то тропу и проторил.

Юрка внял совету Антса и, дойдя до березы, свернул по тропинке влево. Лизета шла следом за ним. Пройдя через поле на пастбище, Юрка сказал:

– Хороший мужик, приветливый. Знать бы, каков сам хозяин.

– За поросенком пойдешь, увидишь, – ответила Лизета.

– Кто знает, – молвил Юрка.

– А что знать-то? – спросила Лизета.

– Да получим ли поросенка, – пояснил Юрка.

– Коли поросенка не раздобудем, так зачем тебе Антс?

– Да вот бобыль тот, или батрак, про ягненка говорил да про телку с лошадкой.

– А ты сразу и поверил? Слюнки потекли, да? Погоди, получишь ли еще поросенка-то. Благодари бога, что котенок за пазухой, хоть и обманом добыли; лишь бы только свекровь вдогонку за ним не явилась. А твой дорогой шейный платочек уже мокрехонек.

Так, приятно беседуя, обитатели Пекла вышли на дорогу и по ней добрели домой. Но тут Лизета вспомнила, что дома нет ни капли молока для котенка. Она схватила ведерко, сделанное из старой килечной банки с прилаженной к ней веревочной дужкой и во всю прыть помчалась назад в деревню. Котенка она сунула Юрке и наказала: обращаться с малюткой бережно, упаси боже, не выпускать, – кто его, проказника, знает, дастся ли потом в руки.

– Не беспокойся, старая, – ободрил Юрка Лизету. – Где кошке от мужика улизнуть!

С этими словами он сел на порог, освещенный вечерним солнцем, переложил котенка в левую ладонь, а правой стал поглаживать его, приговаривая:

– Ах ты, крохотинка, мурлыка малая! Неохота небось в платке-то сидеть? Цап-царап, вот одна лапка, Цап-царап, вот и другая, вот и третья вылезла, а тут и…

Юрка хотел было сказать «четвертая», но не успел. Котенок спрыгнул с ладони; и пока Юрка поднимался, тот по срубу уже вскарабкался на чердак. Юрка стоял и сосредоточенно разглядывал то место, куда скрылся проворный зверек. Что же теперь будет? Что скажет старуха, воротившись с молоком домой? Хуже всего – стыд: здоровенный мужик – и не сумел удержать котенка! Как будто у него не хватило силы или смекалки.

Юрка решил взобраться вслед за котенком на чердак[1]1
  Гумно, рига и горница располагались в эстонской усадьбе под одной четырехскатной крышей. В данном случае рига, где сушили снопы, находясь между гумном и горницей, была значительно выше последних и выдавалась на чердаке выступом. (Прим. перев.)


[Закрыть] и во что бы то ни стало изловить его к приходу жены. Пиджак он скинул, – в жилетке легче лазить, если придется. В том, что он котенка поймает, Юрка не сомневался: куда зверю удрать от человека, да еще в доме.

Но наверху Юрка понял, что дело обстоит куда хуже, чем ему думалось вначале. После залитого солнцем двора надгуменник показался ему очень темным, свет едва проникал сюда сквозь дымволок и щель у застрехи. Чтобы попасть туда, где сидел котенок – на тот край чердака, что был над горницей, – предстояло перебраться по жердяному настилу. То ли не было здесь никогда порядочного настила, то ли кто-нибудь повытаскал часть жердей, только идти по ним было нелегко: того и гляди провалишься или вовсе поломаешь жерди и загремишь вместе с ними на твердый глинобитный пол.

Пришлось ползти на четвереньках. Высокий угловатый и закоптелый выступ жилой риги, словно чудище какое, преградил ему путь. Нужно было либо карабкаться через выступ, либо пролезать сбоку. Юрка выбрал последнее. Он подался к самой кровле, где между обрешетинами свисали пучки соломы, покрытые многолетней копотью и пылью. Солома хлестала его по лицу и по рукавам белой рубашки, но Юрке все было нипочем; он полз все дальше и, наконец, добрался до чердака над горницей. Здесь было так темно, что сначала глаза вовсе ничего не различали, только слышалось, как кто-то бегает, мягко ступая. Юрка остановился, Перед ним, словно два раскаленных уголька, засверкали глаза. Котенок!

– Ах ты поганец, – прошептал Юрка. – Шапкой бы накрыть – не уйдет.

Он стал подползать к горящим глазам, держа шапку наготове, чтобы поймать ею котенка. Но глаза вдруг погасли, и Юрка увидел в просвете у стрехи, как котенок перескочил на другую сторону чердака и понесся назад к жердяному настилу надгуменника. Делать нечего! Пришлось Юрке снова пролезать мимо выступа риги, под самой кровлей, снова принимать новую порцию пыли и копоти. Добравшись до гумна, Юрка увидел, что дальше человеку не пройти – жердей с этого края как не бывало, и перемахнуть тут могла разве лишь кошка.

Юрка полез обратно на ту чердачную половину, откуда можно было прежним путем перебраться к надгуменнику. Все это заняло столько времени, что котенок сумел бы бог знает куда подеваться. Но когда Юрка снова выбрался к настилу, где было посветлее, он увидел, что котенок сидит на жердине у лесенки и смотрит вниз, будто увидел там что-то интересное. Юрка снял шапку и запустил ею в котенка: авось удерет с чердака, ведь на земле его поймать легче. Но шапка пролетела мимо, а котенок перебежал на другой конец надгуменника. Юрка дополз туда с великим трудом, – редкие жердины так и перекатывались у него под руками и коленями. Котенок улепетнул в темный уголок у застрехи. Туда же направился и Юрка.

– Ну, браток, больше ты от меня не увернешься, – радовался Юрка, подползая поближе к котенку. Но стоило ему протянуть руку, как котенок шмыгнул под край кровли, словно хотел спрыгнуть вниз. Присмотревшись получше, Юрка выяснил, что снаружи, у задней стены горницы, стоит какая-то пристройка, тоже с чердачком, – надежное убежище для котенка. Тут к нему ниоткуда не подступишься; оставалось одно – спускаться и тыкать в щель чердачка длинной тонкой палкой. Юрка так и сделал, но безуспешно. Сунутая палка заставила было котенка снова перемахнуть к жердяному настилу. Стоило же Юрке потревожить его в надгуменнике, как он опять скрывался в своем убежище.

Юрка так и сновал – то наверх к жердям, то вниз к задней стенке. Наконец, терпение у него лопнуло, и он решил развалить пристройку: надо же поймать котенка. Едва затрещали первые венцы, как из-за угла послышался голос Лизеты:

– Старик, а старик! Давай сюда котенка, я молока принесла.

Что поделаешь, пришлось оставить пристройку в покое. Юрка остановился и задумался: как быть и что сказать? Тут старуха опять стала кликать, и ему пришлось выйти на зов.

– Ну и пугало! – закричала Лизета, увидев мужа. – Будто хлеб молотил, с лица пот градом. Что ты тут делаешь? А рубашка-то? Ведь сегодня утром дала тебе как снег белую.

Юрка не вымолвил ни слова.

– А кошка где? Куда ты ее дел? Упустил небось?

– Вроде бы так, – сказал, наконец, Юрка.

– А я то бегу с молоком, аж дух захватывает, – заохала Лизета. – Да что же с кошкой-то, где она?

– На чердаке.

– И ты лазил туда за нею?

– Вроде бы так.

– Не поймал?

– Вроде бы нет.

– Ну и мужик у меня – кошку стеречь и то нельзя ему поручить! – воскликнула Лизета. – А что ты за домом делал?

– Ломал, чтобы…

– Чтобы кошку поймать?

– Вроде бы так.

– Боже милостивый! – закричала Лизета. – Стоит уйти на минутку, как он уже постройки ломает!

– А если иначе не поймать?

– Куда же ты кошку дел?

Теперь только Юрка смог рассказать, где котенок сейчас и где он был раньше, как туда забрался, что делал сам Юрка и что собирался сделать. Ловить котенка отправились вдвоем – старуха полезла с молоком наверх, а старик стал с шестом за избой. И гляди-ка, стоило котенку завидеть чашку с молоком, как он подбежал к ней, принялся лакать, и Лизета схватила его без всякого труда. Это была первая большая радость у новых хозяев Пекла.

Глава вторая

В ясный, солнечный день хозяйка Пекла сидела подле двери на колоде и смотрела, как котенок лакал молоко. Перед тем она сама разок-другой отведала этой белой жидкости – не скисла ли за ночь, не расстроит ли котенку живот. Нет, молоко показалось ей свежим. Затем Лизета налила его в черепок – уцелевший осколок разбитой глиняной миски, что осталась от прежних хозяев, и мордашкой ткнула туда котенка.

Сам Юрка, новый Нечистый из Пекла, воротился из лесу с ношей кольев: забор вокруг двора развалился, попадал наземь, и его нужно было починить. Не один конец отмахал сегодня Юрка: сперва принес несколько вязанок дров, потом стал таскать дерево для поделок. Увидев жену с котенком, он попытался сложить тихонько ношу и все же наделал такого шума, что котенок наверняка удрал бы, не сцапай его тотчас Лизетина проворная рука.

– Вот грохало, – забранилась Лизета, – тебе бы опять кошку на чердак загнать!

– Не гляди, что прыщ, а норовистый, – подивился Юрка и подошел к жене поглядеть; котенок вскоре снова принялся за молоко. Они молча посидели рядом. Наконец, Юрка собрался с мыслями, так что смог вымолвить:

– Ну, старуха, как ты думаешь про наше житье-бытье? Пришли мы сюда крова искать, а нынче стали хозяин да хозяйка. Вот уж и кошка у нас.

– Коли пришли сюда, так уж придется крест нести, – сказала Лизета. – Кошка у нас есть, а молока кошке – нет. Ты будешь дрова носить, а я молоко.

– Столковаться бы нам с Хитрым Антсом, авось тогда…

В тот же миг на двор зашел не кто иной, как сам Антс, и усмешливо сказал, перебивая Юрку:

– Здорово, Нечистый! Вчера ты к нам заходил, а сегодня я к тебе: охота посмотреть, как тут в Пекле орудуют. В лесу у меня дела кое-какие были, вот и думаю: дай заверну сюда, небось не рассердятся.

– Как с поросенком? – спросил Юрка.

– Горит, что ли? – вопросом ответил Антс.

– С хозяином-то своим, Антсом, говорил?

– Не без того, – сказал Антс, которого Юрка все еще принимал за бобыля или батрака.

– Ну и как?

– Антс рассудил: кто его, Нечистого, разберет, что за человек? Старого знавали, да тот помер. Старый, поди, скотину и птицу не кормил, сам через них кормился. Вот и надо бы поглядеть, как новый Нечистый оборачивается. Дашь ему поросенка, а тут еще и корму, пожалуй, впридачу дать придется, не то околеет с голоду. Вчера ты о лошади толковал, а у самого свежая поленница на двор завезена, и следов-то нет ни от колеса, ни от полоза, – повернул Антс на другое.

– На спине я… – объяснил Юрка.

– Целые дни небось носил?

– Нынче с утра.

Антс поглядел, подумал и ухмыльнулся.

– Шутник! Прежний Нечистый шуток не понимал.

– И я не понимаю, – молвил Юрка.

– А сам за одно утро столько дров на горбу перетаскал, что двум лошаденкам в телеге на деревянном ходу день целый возить впору, а?

– Перетаскал я, – подтвердил Юрка.

– Ишь ты, смотри-ка, – Антс усмехнулся и почесал бороденке. – Стало быть, для Пекла справнее прежнего Нечистый отыскался. Ограду думаешь подправить, что ли?

– Вроде бы так.

– А как с полями обойдешься без лошади-то?

– Была бы соха, – сказал Юрка.

– Дрянь дело, коли и сохи нет. Как же так? Землю взять взял, а у самого за душой нет ничего.

– Кошка есть, – вставила Лизета.

– Вижу! И даже молоко в черепке. Из деревни небось?

– Самой не надоить, коровы нет, – заметила Лизета.

– Сама и котят не народишь, – сказал Антс, – и тех в деревне брать приходится.

– Котенок сам забрести может, сам и под дверью мяучит, а у молока ни ног, ни голоса.

– Так-то оно так, – согласился Антс и, повернувшись к Юрке, добавил: – Баба у тебя бойкая, дорогой Нечистый, а у того, прежнего, мямля-мямлей была.

Юрка засмеялся, загоготал, и Антс уже без улыбки уставился на него. Слыша такой смех, Антс смекнул, что и впрямь под силу новому Нечистому на горбу притащить во двор поленницу сырых дров. И Антс спросил:

– Ну, а с поросенком как? Нужен?

– Вроде бы так, – молвил Юрка.

– За деньги или еще как?

– Как еще?

– Продажа разная бывает, – сказал Антс, скребя подбородок. – Прежний хозяин Пекла за деньги ничего не брал. Принесет, бывало, меру зерна, мешок картошки, фунт шерсти, с полпуда льна, свезет навоза или камней, картошки накопает, хлеб уберет и намолотит, сена наносит, льна потреплет – так и расплачивался, работой или подношением. Все одно деньги. А вот тех настоящих, что звенят да шуршат, он не любил. Такой уж породы был – кроткий, смирный. Однако люди разные бывают, так что…

– Поросенка я все-таки взял бы за деньги, а вот…

– Зачем же тогда у Антса? За деньги везде купишь, хоть из города вези любого, покрупнее.

– Сперва за деньги, потом так, – пояснил Юрка, – Денег на все не хватит.

– Стало быть, и ярку хочешь, и телку, и лошаденку, соху да телегу?

– Вроде бы так.

– Пригодилось бы, – добавила Лизета.

– С Антсом все уладите, он выход найдет. И муки горстка у него в мешке найдется, и пригоршня бобов или гороха, а там и кусок сала в бочонке, пучок-другой льна про запас, – в хозяйстве всего понемногу надо.

После столь долгой беседы, дня через три, обитатели Пекла снова направились к хитрому Антсу, чтобы поговорить с ним самим да посмотреть собственными глазами – как и что. Велико же было изумление Юрки и Лизеты, когда они узнали, что толковали все время с самим Антсом. Юрку это так ошеломило, что он решил сразу повернуть оглобли – и домой. Уж если что с обмана начинается, из того потом ничего путного не выйдет. Но Антс поспешил успокоить его:

– Просто я малость в жмурки поиграл, хотел поглядеть, что вы за люди, стоит ли вообще связываться с вами. Теперь вижу – стоит.

– Стоит ли? – молвил Юрка.

– Конечно, стоит, истинная правда, – подтвердил Антс.

– Вроде бы так, – сказал Юрка.

– Стало быть, поросенка получим? – спросила Лизета.

– Будет и поросенок и все другое, стоит только захотеть, – ответил Антс.

Так оно и вышло. Когда обитатели Самого Пекла стали собираться домой, была у них уже и кляча и ветхая телега. На телегу взгромоздили соху, меж плечами сохи, на соломе, блеяла овца с ягненком, в ящике хрюкал поросенок, в мешке лежала разная снедь, а за телегой, бредя на привязи, мычала корова – правда, яловая да тощая, а все же, смотришь, кошке и поросенку молочишко свое. Казалось бы, радоваться надо было хозяевам Пекла, – ан радости у них не было.

– Котенку я больше радовалась, – сказала, наконец, Лизета.

– Вроде бы так, – задумчиво ответил муж.

– Добром обзаводиться начали – он у нас первым был, с того и радость, – рассуждала Лизета. – Теперь ему парное молочко будет, вот когда начнет расти да сил набираться.

Лизета говорила о котенке так, словно от него зависело в будущем все их хозяйство. Юрка слушал ее и понукал лошадь. Он как будто разделял мнение своей жены.

Однако недолго пришлось котенку полакомиться парным молочком: спустя несколько дней, когда Лизета выгнала корову на опушку леса пастись на прошлогодней траве, пощипать желтую калужницу, откуда ни возьмись появился медведь. Мишка, который после долгой зимней спячки еще не отведал пищи, на глазах у хозяйки задрал коровушку. Хорошо еще, что сама Лизета убереглась вместе с овцой и ягненком. Прибежала домой, со страху язык отнялся, руками только машет и на лес показывает.

– Мм?… – уставился на нее Юрка.

– Медведь, – вымолвила, наконец, Лизета, – корову задрал.

– Не бреши, – сказал Юрка.

– Да правда же, – твердила Лизета. – Жаль, ружья нет.

Тут Юрка встал, взял свой топор с длинным топорищем и буркнул:

– Где? Пойдем, покажи!

– Миленький, золотце мое, не ходи с топором, – взмолилась Лизета. – Пусть уж корову сожрет, а то ты пойдешь – и тебя заест, останемся мы вдвоем с котенком.

Но Юрка не внял бабьим мольбам, вскинул топор на плечо и зашагал к лесу.

– Медведище черный, мохнатый да свирепый. Посейчас коленки с перепугу дрожат, – говорила Лизета, идя вслед за мужем.

– Показывай, где он, – сказал Юрка.

Однако ни мишки, ни коровы на том месте, где оставила их Лизета, не оказалось. Медведь уволок добычу в чащу. Юрка бросился туда, навстречу ему послышалось медвежье урчанье. Но заросли оказались густые – топором не размахнуться, – и Юрка обошел медведя полукругом, ища место, где заросли были пореже.

– Отойди, – сказал он Лизете, – бабам здесь делать нечего.

– Не уйду, – ответила та, – заломает тебя, пусть и меня губит и котенка.

Только сейчас заметил Юрка, что у Лизеты на руках котенок.

– Ладно, пойдем все трое – я, ты да кошка, – согласился Юрка.

– Тех двое: медведь и забитая корова, – сказала Лизета, а котенок мяукнул.

– Встань подальше, не то хвачу тебя топором прежде чем медведя.

Лизета чуть поотстала от мужа, который шел к зверю, держа топор наготове. Медведь перестал грызть коровью тушу и вышел на открытое место, навстречу человеку.

– А ну иди, иди, лучше бить будет, – молвил Юрка.

Человек и зверь сближались. Лизета в страхе закрыла глаза котенку и сама зажмурилась, чтобы не видеть схватки. Но ничего особенного не случилось – Юрка хватил медведя топором по голове, и когда тот упал как подкошенный, принялся выдергивать топор из медвежьего черепа.

– Бил как в репку, а не вытащить, – бранился Юрка. У Лизеты прошел страх перед мишкой. Она подошла к мужу и сказала:

– Тебе медведя бить, что тесто месить.

Вынула котенка из-за пазухи и пустила его пройтись по медвежьей туше, а сама приговаривала:

– Видишь, дурашка, мы втроем медведя одолели. Юрка в это время разглядывал корову.

– Забил, как полагается, – молвил он. – Кровь начисто выпущена, все в самый раз. Мясо засолить можно, а шкура только у шеи чуть попорчена.

– С медведем что будем делать? – спросила жена.

– Шкуру долой, как и с коровы, а чего еще?

– Мясо разве не годится?

– Посмотрим, да ведь он всю зиму только лапу сосал.

Юрка вынул из-за пояса нож и принялся за дело. Жена ему помогала, а котенок смотрел, как у них обоих шла работа. Когда животных освежевали и порубили на куски, Юрка отправился домой, запряг в телегу лошадь и потащился за мясом и шкурами.

– Наше добро растет, – сказала Лизета мужу когда тот воротился с лошадью и телегой. – Нынче у нас уже и мясо и кожа.

– Вроде бы так, – буркнул Юрка.

На другой день он пошел сообщить Антсу о том, что медведь задрал корову.

– Сам видел, что медведь? – спросил Антс.

– Видел, – ответил Юрка. – И старуха видела.

– Ну, тогда ладно. Другое дело, зарезал бы волк, совсем другое! Если медведь – то казна платит, потому что медведь зверь казенный, на предмет охоты для государственных особ. Всяк хозяин обязан же свою скотину кормить, и потому у медведя свободный выбор, кого жрать: корову, быка или лошадь.

Умно и интересно умел Антс рассказывать об охотничьих законах и о том, как надо охотиться. Юрке не понадобилось и рта раскрывать, только слушай. Так Антс и не узнал, что Юрка медведя топором зарубил, а шкуру снял и распялил на стенке сушиться. Все это выяснилось лишь после того, как у Юрки потребовали доказательства: действительно ли медведь задрал корову. Дело казалось, весьма сомнительным, ибо по данным лесника выходило, что в здешней округе не было ни единого медведя, иначе зимой охотники ходили бы на берлогу. А тут на тебе – медведь, да еще корову бьет! Каким образом? При каких обстоятельствах? Никто не видел задранной коровы: ее освежевали и порубили на куски до осмотра.

– Ты вправду медведя видел собственными глазами? – спросили у Юрки.

– Видел, – подтвердил тот.

– А как он корову драл?

– То баба видела.

– Когда же ты увидел медведя?

– Когда убивал.

Разинув рот, все недоверчиво поглядели на Юрку.

– Он корову жрал, я и хватил топором, – пояснил Юрка.

– Брехня! – раздался чей-то голос, и все засмеялись.

– Шкура у меня дома, на стенке, – сказал Юрка.

– А сам еще требуешь, чтобы возместили ущерб за корову?

– В запретное время медведя бьешь!

– Иначе как бы я у него корову отобрал? – сказал Юрка. – Баба моя видела: медведь на меня пошел – ^НУ что поделаешь? Разок лишь и хватил топором. Убивать его я и не хотел, думал напугаю, а он…

– Ладно, ладно, – сказали Юрке. Однако шкуру медвежью у него отобрали. Убыток за корову возместили, но деньги Антс забрал себе, он же и коровью шкуру унес, так что Юрке достались лишь куски медвежатины, которые он попробовал засолить, да постная говядина, – и то лишь потому, что Антс сказал: он, мол, сам и семья его не станут есть забитую медведем скотину: эту-де честь он предоставляет Нечистому из Самого Пекла. Лизета было опечалилась таким оборотом дела, но Юрка утешил ее своими доводами:

– Благодари бога, что я так легко отвертелся. Мудро я сделал, когда сказал, что не собирался убивать зверя, а только попугать хотел. Убить медведя – это чего-то да стоит, потому как…

– Стало быть, пугать господских медведей все же дозволено? – спросила Лизета.

– Вроде бы так.

– А коли они не пугаются, так и убивать можно?

– Выходит, можно.

– А где нам новую корову раздобыть? Этак ведь Кошка и поросенок без молока останутся.

– Антс обещал устроить.

– Золотой человек этот Хитрый Антс, не оставляет нас в беде, – умиленно молвила Лизета.

– Вроде бы…

Так оно и случилось: через несколько дней в Пекло дали знать, что если хозяева хотят, то пусть, мол, приходят за новой коровой. Юрка с Лизетой пошли. На этот раз коровенка была тощая-претощая, еще хуже прежней.

– К чему вам водить хорошую скотину в лес, долго ли медведю снова заломать ее, он ведь там не один. Пуще всего бойтесь, чтобы волки на корову не напали, ибо о пище для них заботятся не власти мирские, а лишь господь бог милосердный на небесах.

– Ну, волков-то я криком отгоню, – сказала Лизета.

– Тогда и бояться нечего, – утешил Антс. – Медведь – зверь полезный.

Набравшись ума-разума, Юрка и Лизета пошли вместе с коровой домой. Юрка вел скотину на поводу. Лизета подгоняла корову сзади и бранилась на нее, – та никак не желала идти за мужиком. Когда Лизете надоело браниться, она спросила Юрку:

– Что ты об этом думаешь?

– О чем?

– О новой корове да и обо всем? А что, как опять медведь заломает? Говорил ведь Антс.

– Вроде бы так.

– И ты снова убьешь медведя?

– Там видно будет… ежели не забоится он…

– А если забоится?

– Не трещи попусту.

– Тебе хочется, чтоб я только с коровой и разговаривала, – огрызнулась Лизета, но все же ненадолго смолкла. Наконец, она сказала, словно про себя:

– Скоро начнем Антсу дни отрабатывать.

– Велел уж завтра прийти, – молвил Юрка.

– Боже милостивый! – воскликнула Лизета. – Как же завтра? Ты ведь должен был выходить только с той недели.

– Вторая корова – поэтому.

– Оно верно, вторая, – согласилась Лизета. Не знаю, за что тут приниматься одной-то! Кошку паси, поросенка корми, корову и овцу в лес гони. А кому на медведя идти, ежели он корову забьет?

– Ступай тогда за мной к Антсу, что же еще?

– Думаешь, медведь тебя ждать будет?

– Обождет, коль за корову примется.

Так жизнь у них и пошла. Юрка все время работал у Антса, Лизета одна хлопотала по дому. Поработать на самого себя Юрке удавалось только по ночам да по воскресеньям. И все-таки Антс считал, что трудом одного лишь Юрки долга не покрыть, что порой должна подсоблять и Лизета. Это, однако, оказалось невозможным: не на кого было оставить дом.

– Некому кошку пасти, – говорила Лизета.

Но неожиданно в Пекле произошли события, едва не Разрешившие этот вопрос. Однажды сюда явилась невестка Касе, у которой Лизета раздобыла котенка, и захотела его забрать.

– Свекровь меня с утра до вечера кошачьей воровкой обзывает, – рассказала она. – Укради бы я лошадь, а то стыд и срам – кошек ворую.

– Откуда же свекровь знает, что ты у нее кошку стащила? – спросила Лизета.

– Не знает она, думает только.

– Ну вот! А снесешь кошку назад – свекровь все и узнает про тебя.

– Тайком снесу.

– Нет, я кошку не отдам, – сказала Лизета, – хоть судом требуй. На суде и то не скажу, что от тебя получила, все скрою. Делай, что хочешь. Пусть свекровь ругается, брань на вороту не виснет. Пускай приходит – услышит тогда, где я котенка раздобыла.

– Не выдашь меня?

– Дура я, что ли?

– Ну, тогда прощай! – крикнула невестка и, перебравшись через изгородь, направилась к лесу.

– Из-за свекрови я… лесом-то! – крикнула она издали.

Дня через два в Пекло нагрянула свекровь.

– Что на деревне слышно? – спросила Лизета, поздоровавшись.

– Котенка нашего украли, а в Пекле, говорят, мол, ну совсем такой же – серый и полосатый.

– Как у меня на руках, такой?

– Точь-в-точь! Ну вот он и есть наш.

– Будто уж в целом свете нет таких!

– Почему нету? Есть! А откуда он у тебя?

– Ниоткуда. Сам пришел.

– Этакий котенок сам в Пекло пришел?

– Он не один был, – объяснила Лизета, – с маткой.

– Брехня! – воскликнула свекровь. – Где его матка?

– Как пришла, так и ушла. Отыскала сынку уголок – и с глаз долой. Может, ее крысы заели или медведь. Забил он у нас корову, отчего бы ему и кошку не задрать. Хватил разок лапой, и готово.

– Ты лучше скажи, когда невестка принесла сюда котенка? – спросила свекровь.

– Какая-такая невестка? – переспросила Лизета.

– Ах, ты и этого не знаешь? Не помнишь, кто тебе котенка предлагал? Ох, и какая же это тварь в образе человека! На глазах твоих тебя проведет, добро твое у тебя из рук вырвет. И с чего это мужикам именно такие вот по сердцу. Да не будь я начеку, что из моего сына вышло бы? Верь не верь, сна лишилась, не сплю ни днем, ни ночью, хожу все, там-сям доглядываю. А вещи пропадают – делай, что хочешь. Дознаться бы мне, как она котенка сюда принесла и когда?

– Матушка Касе, зря ты винишь невестку. Уж какая она у тебя ни плохая, а котенка сюда не носила.

– Господи боже, да как же котенок сюда попал?! – закричала свекровь.

– Может, крысы у вас расплодились, как и у нас, – они, поди, и заели котенка.

– Кто их, окаянных, знает, – засомневалась свекровь. – А только я крыс не замечала. Можешь ли ты поклясться спасением своей души, что котенок сам пришел?

– Насчет этого котенка – могу, – ответила Лизета – С маткой забрел, откуда – не знаю; куда матка делась, тоже не знаю.

Но хоть и клялась хозяйка Самого Пекла, не могла старуха Касе поверить Лизете. Уж очень на сердце у ней накипело из-за невестки. Всему, что в жизни выходило неладно или против старухиного желания, – всему виною была невестка. Поэтому, уже выйдя за ворота, свекровь снова вернулась во двор, чтобы еще раз попытать у Лизеты, предложить ей котенка – пусть только скажет: невестка принесла. Но Лизета отвечала:

– Я ведь поклялась, что невестка не приносила котенка. Что был он у нее на руках тот раз во дворе – это я видела, а больше ничего не знаю, спроси меня хоть сам господь бог.

– У господа самого и придется спросить, – сказала свекровь. – Знаю я одну набожную гадалку, она сперва к причастию сходит, помолится, а потом у карт выспрашивает, ворожит. К ней пойду, а дела этого так не оставлю. Что человек сеет, то пускай и пожинает.

Сказала и ушла. А Лизета принялась ласкать котенка, чмокать его в мордочку и приговаривать:

– Слышал, дурашка, как я из-за тебя спасением души поплатилась? А стоишь ты по-настоящему не дороже штопальной иглы. И божбе моей цена – тоже иголка. Видишь, как я тебя люблю.