Текст книги "Пять женщин. Новеллы"

Пять женщин
Новеллы
Анжела Конн

Фотограф Анжела Конн

© Анжела Конн, 2017

© Анжела Конн, фотографии, 2017

ISBN 978-5-4483-9411-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ночное искушение

Галина открыла глаза. Она проснулась от едкого запаха алкогольного перегара. Коснулась выключателя. Под потолком вспыхнул тусклый свет, едва высветив контуры купе. С верхней полки глянула вниз. Глаза постепенно различили человека, спящего на боку.

Вечером, когда женщина переступила порог купе, оно было свободным. Проводница, показав на нижнюю полку, предложила «располагайтесь», но Галина, измотанная работой в последние три дня, предпочла верхнюю, подозревая, что не успев лечь, провалится в сон.

Недовольная, окрестив ночного нарушителя сна «свиньёй», отвернулась к стенке: – «Надо же так напиться перед дорогой!» Она не помнит отца, но не забудет одуряющего запаха, ломавший детский сон… С тех пор в ней выработалась идиосинкразия. Он умер в белой горячке, освободив её и мать от кошмара.

Она ещё раз кинула взгляд вниз, откуда поднимался стойкий запах. Вдруг состав резко качнуло и человека, спящего на боку, развернуло на спину. Теперь он лежал, задрав голову кверху. Крупные черты лица выдавали в нём любителя застолья. Слишком выпуклый лоб, мясистый нос; высокие скулы и толстые губы на белом круглом лице завершали образ обжоры и выпивохи. Он лежал в одежде, разметав руки и ноги, наполовину свесившись с полки. Во время тряски вагона с него что-то слетело и шмякнулось об пол.

Галина включила дополнительную боковую лампочку и, свиснув сверху, обнаружила на полу барсетку приличных размеров с не затянутой змейкой, откуда точно из Амалфеева рога, вывалились пачки денег, перетянутые тонкой резинкой. О-па! Перед округлившимися от удивления глазами валялось целое состояние! Сердце заколотилось…

Запах и храп, вырывавшийся из него с переменой позы, булькал и клокотал в груди мужчины, словно извергающая лава, вызывая в ней досаду. В спёртом воздухе плыли ядовитые молекулы. Она чувствовала их тошнотворное воздействие. Стала трещать голова, сковывалось сознание. Боль напрягала, давила на затылок, мешая думать. Досада переходила в злость.

И все муки из-за денег?.. Или из-за внезапно возникшей ситуации, вынуждающей к действию… Какому?! Дыхание перехватило, навернулись слёзы… Она повернулась к стенке, только бы не видеть невесть откуда свалившееся богатство.

Подумать только – куча денег у её ног… Миг, и их часть может оказаться у неё… Все пять лет учёбы их учили неподкупности, соблюдению Кодекса, высоким нравственным принципам, вдалбливая фразу «высокая мораль, чистые руки»…И сейчас в мерном перестуке колёс ей слышится «вы-со-кая мо-раль, чис-тые ру-ки, вы-со-кая мо-раль, чис-тые ру-ки»… Откуда у этого человека столько денег? Бизнесмен? Вряд ли… Поезд не по статусу. У них средства передвижения пошикарней. Чиновник? Скорее всего… начинающий, эти тоже разъезжают на иномарках, как разжиреют…

Очевидно, как и она… из командировки. Ну, она понятно, на чём ей ещё, а этот маскируется, не иначе, вон сколько заграбастал… Никогда ей таких денег не заработать! Хоть целыми днями будет трупы выкапывать…

Выпускницу с красным дипломом в следственный отдел местной прокуратуры взяли не раздумывая. Она и школу окончила хорошо, и поступила в юридический своими силами; мать еле зарабатывала на жизнь шитьём, обшивая состоятельных дам, прокалывая пальцы и портя глаза, – пальцы иглами, глаза напряжением. Галина училась в советское время, тогда у молодых шанс поступить в вуз не представлял особой трудности, тем более с отличным аттестатом, а сейчас… Без денег никуда!

Поступит ли её дочь в институт? – понятия не имеет, учится так себе… через пень-колоду, книжек не читает, день-деньской с подружками, себе подобными… Галина вздохнула. Глаза не отрывались от аккуратных зелёных пачек, наверно, в каждой тысячи три… Одну, нет две, пожалуй, ей не помешают, на первое время хватит…

Вчера вечером, когда начальник полиции района провожал её на вокзал и благодарил за отлично сделанную работу, она чувствовала удовлетворение, и даже гордость профессиональную, сейчас же, при виде денег, о!.. – змей-искуситель решил испытать её… Как Еву? Гордость и удовлетворение уступили место растерянности. Не подозревала в себе… Вот он, момент истины… Какая настоящая – вчерашняя, сегодняшняя? А может, не надо так глубоко, может, всё очень просто?! Боже!

Дело, из-за которого приехала в эти края, казалось безнадёжным. Житель посёлка заявил о пропаже жены. Поиски никаких результатов не дали. Галину командировали разобраться. После изучения обстоятельств встретилась с истцом, долго говорили. Он показал прибывшему из города следователю дом, сад, хозяйство… Сокрушался, не мог понять, что случилось с женой. Искренне переживал.

Промучившись без сна в местной гостинице, – донимали вопросы – она спозаранку отправилась к дому, в котором вчера была. Походила по территории. Со вчерашнего дня её не отпускала мысль – почему земля в одном месте отличается от остальной… Скомканный ответ хозяина не удовлетворил. Позвонила в город, попросила привезти пластиковый чемоданчик. Когда он был доставлен, в присутствии участкового и понятых приступила к делу. Рыла весь день, утро следующего дня – ничего.

Трупоискатель молчал, никаких признаков гнилостных изменений земли… На третий день, под уговоры присутствующих, хотела было оставить поиски, как в голове мелькнула догадка – сарай, надо копать в сарае. Под полками, уставленными всякой всячиной… Как только перешли туда, Галина уловила слабую тень, скользнувшую по лицу хозяина дома, а когда из-под разрытой земли, укрытой соломой, показалась цветастая шаль жены, оно и вовсе покрылось бледностью. Сомнения в вине этого человека, терзавшие Галину, отпали. Да и самому отпираться уже не имело смысла.

И вот снова потрясение, даже больше, чем вчерашнее… К работе относилась, как к работе, а здесь, испытание какое-то… И за что это ей… А что, если она и вправду возьмёт, эти деньги?..Свидетелей нет, он храпит – пушками не разбудишь, да и не знает, наверно, какая сумма… Зато она решит все свои вопросы… Сердце разрывалось от искушения… Что за наказание… Как же назойливо стучат колёса – «высокая мораль, чистые руки, высокая мораль, чистые руки»… Она взглянула на наручные часики, через полчаса проводница придёт будить. Сейчас или никогда!

Галина осторожно стала спускаться вниз, лихорадочно соображая, как ей поступить. Она не представляла своего следующего шага. Хоть и была атеисткой, а тут промелькнуло – как бог даст. Поставив ногу на столик, соскочила на пол и он… поплыл. Она не удержавшись, упала на колени, продолжая плыть. Подняв глаза, наткнулась на осоловелый взгляд проснувшегося попутчика; он подтягивал к себе двумя руками коврик, чтобы дотянуться до выпавших денег. Спросонья, под парами обильного возлияния, не видя никого и ничего вокруг кроме пачек, продолжал тянуть недоумевая, почему коврик такой тяжёлый, пока не упёрся лицом в ноги незнакомки.

В дверь постучали… глазам проводницы, пришедшей напомнить о конечной станции, предстала не то комичная, не то эротичная картинка – женщина на корточках среди разбросанных пачек денег, мужчина с красным лицом, вцепившись в палас подтягивает к себе полураздетую красивую даму в окружении долларов…

– Помогите мне, пожалуйста, собрать, – Галина, не растерявшись, обратилась к изумлённой проводнице, – вещдоки для дела… Проводница выполнила её просьбу и вышла из купе. Бледный от волнения сосед удивлённо вскричал:

– Какие вещдоки, какое дело? Галина протянула своё удостоверение, сопровождая словами: – «Если в течение пяти минут Вы не объясните происхождение этих денег, мне придётся их конфисковать».

Он достал из куртки, висевшей у изголовья, документ, заверенный нотариусом и пояснил:

– Вот, пожалуйста, не далее как вчера я продал старый дом родителей в деревне. Отметили с друзьями детства, перебрал немного… А Вы что подумали?

– Извините, всё правильно, – протягивая договор купли-продажи, сказала Галина, думая о том, что ей повезло с приходом проводницы, иначе и грех совершить недолго.

Поезд, заскрипев тормозами, остановился. Галина попрощалась и направилась к выходу. «Какая ладненькая, – подумал мужчина, – и родинка красивая на груди… Завтра же пойду в прокуратуру…»

Во имя романтики…

Почему они выбрали его, теперь уже трудно сказать… Может, старушку пожалели.

Она стояла среди хлама как-то уж очень пригорюнившись, с неверием в лице. Оно, неверие, и в глазах: мол, нечего на сегодня ждать, день клонится к завершению – пора собирать рухлядь и ступать домой… Как же не хотелось волочить всё назад! Утром повезло, одна девчушка соблазнилась кружевными салфеточками, сразу две купила. Эти произведения искусства сплела её мама, ещё в прошлом веке. Царство ей небесное, и не подозревала тогда, что от голода спасут дочь на старости лет.

О мыслях старой женщины никак не могли знать Зоя и Виктор, супружеская пара средних лет. Вышли прогуляться, за разговором не заметили, как дошли до блошиного рынка, что за поворотом от главной улицы, по которой любили иногда пройтись. Пошли мимо торгового люда; кочующие из века в век предметы старины сегодняшнего бизнеса торопливо исчезали в больших сумках. Сквозь череду ничем не примечательных лиц вдруг высветилось её – благородством осенённое…

Совесть века затерялась в морщинках, в изгибе губ, в крапинках серых глаз, затаилась в радости, обретя живое существо не приглушённое рутиной, тяготами, лишениями. Иначе зачем она здесь, нуждается, наверно…

Однако, какая величавость – во взгляде, в посадке головы… А осанка… как у королевы. Встречаются ещё редкостной внешности люди, как она – раритетный человек, если позволительно так выразиться… Хотя, по всему видно – смертельно устала, но держится. И смотрит открыто, и даже чуть-чуть надменно, словно с высоты прожитых лет, на этот мир, о котором всё знает, но мало что понимает в сегодняшних реалиях.

Зацепил взгляд, задел Зою. Сердце сжалось, защемило. Подумать только, сколько же всего видела эта женщина на своём веку, сколько пережила…

Ноги её сами, без внутренней команды подвели к лотку… Хозяйка неожиданно улыбнулась. Улыбкой света, надежды…

Зоя оглядела нехитрый скарб, которым торговала старушка. Повернулась к подошедшему Виктору:

– А давай возьмём вот эту рамку, картину, что Женька нарисовал, вставим в неё…

– Так картину он подарил, не помнишь, Альке своей…

– Ах, да, вылетело из головы… – расстроилась Зоя. Правда, не понял Виктор, из-за чего расстроилась, из-за того, что нет картины, или из-за того, что память подвела. И не дав жене опомниться, подыгрывая её настроению что-нибудь купить у старушки, которая ему тоже понравилась – чистенькая, вся светится, добро излучает – предложил:

– Зой, давай возьмём стул, добротный, в хозяйстве пригодится…

– Обивка обветшала… – с сомнением протянула жена.

– Обивку заменим, не проблема, – заверил её муж.

Во время их переговоров старушка не проронила ни слова, только поглядывала с улыбкой и тихо– тихо складывала свой товар во вместительную сумку.

– А стул-то старинный? – обернулась Зоя к хозяйке.

– Старинный, позапрошлого века, но крепкий, из трёх остался один, вот и продаю… Голос старушки под стать внешности, интеллигентный, мягкий… Зоя на секунду представила, с каким бы удовольствием она провела с ней один из вечеров, беседуя в своём саду под яблонями. Она знала ценность таких людей – кладезь воспоминаний и мудрости…

– Сколько хотите за стул? Старушка назвала цену. И не успела Зоя открыть рот, чтобы поторговаться, просто так, по привычке, Виктор уже расплатился.

– Что же ты поспешил? – укоряла она мужа на обратном пути, – не дал поторговаться…

– Но ты же хотела сделать ей приятное, я это почувствовал. Какая разница чуть больше, чуть меньше… – его крепкие руки держали массивный стул как сокровище.

– Да, спасибо! Захотелось помочь ей. Есть же такие лица, смотришь – вся грусть мира в глазах… благородных. – И она замолчала, уйдя в мысли с благодарностью к мужу и с раздумьями о нечаянной встрече.

Прошло полгода. Однажды в воскресный дождливый день Виктор от нечего делать решил прибраться в захламлённом чулане.

Перекладывая вещи на верхней полке антресолей, он наткнулся на старинный стул, купленный летом по случаю и заброшенный на верхотуру за ненадобностью.

Вспомнил милое лицо старушки, желание жены помочь ей, и своё обещание обить стул. Усмехнулся и решил всё-таки довести дело до конца. Стул действительно старинный, антикварный, с инкрустацией, из настоящего красного дерева… Обить его – жена обрадуется, забыла, наверно, как и он. Будет сюрпризом…

Виктор отнёс стул в гараж, купил на следующий день кусок бордового велюра в магазине «Ткани», и принялся за дело.

Старая пыльная обивка рассыпалась от его прикосновений… Проблема возникла с заклёпками. Вкрученные намертво в дерево, они, прижившись за век, словно зацементированные, не поддавались. Изрядно провозившись, Виктор закончил работу к вечеру следующего дня.

Торжественно внёс его в дом и, установив между двумя окнами, уселся на диван наблюдать за реакцией жены.

Из кухни вышла Зоя с дымящимся блюдом, ахнула. Молниеносный взгляд женщины уловил незначительную перемену декорации в комнате. Стул, обновлённый бархатом и покрытый свежим лаком, напомнил о бывшей владелице…

– Виктор, какой ты молодец, наконец-то, а я и думать забыла…

– Нравится?

– Да, очень, и в комнату вписался, и к мебели подходит… Она улыбнулась, представив лицо старушки, у которой купили стул, покачивая головой, будто хотела сказать: «Встречаются же люди, которых забыть невозможно»…

– Да, невозможно, – так же мысленно согласился Виктор с женой и… зачастил на блошиный рынок. У того самого места старушку так и не встретил. Поспрашивал торговок рядом, но никто толком не смог объяснить кто она и где.

А в апреле, когда в узком семейном кругу отмечали годовщину их свадьбы, преподнёс жене кольцо с алмазом, приведшем Зою в восторг невиданной красотой. В начале мая на Пасху подарил ей серьги с бриллиантами, а в день её рождения ошеломил новым подношением – инкрустированной бриллиантами брошью.

Изумлению жены не было предела, пока, наконец, Остап, то есть, простите, Виктор рассказал Зое, что обнаружил драгоценности под обивкой, когда собрался реабилитировать стул, но сохранял тайну. Во имя романтики…

К счастью, к счастью…

Он сидел напротив, через столик от меня. Если бы попросили описать его, я ограничилась лишь фразой – Марчелло Мастроянни. Однако законы жанра требуют слов, и не каких-нибудь как попало, а метких, бьющих не в бровь, а в глаз. Описать большого ребёнка и гениального актёра… Сводившего с ума главных женщин эпохи… Этого задушевного позёра и робкого эгоиста, которого любила вся Италия… Великого и несносного Марчелло…

Сидевший напротив всем своим видом приглашал посетителей насладиться обществом легенды кинематографа в его обличии. О том, что он отождествлял себя с актёром, было видно за версту. Помимо внешних данных, – почти один в один со знаменитостью, – коими наградила его природа: манеры, поза, фактура фигуры и даже стиль одежды, – в нём присутствовала какая-то чертовщинка, роднящая с итальянцем.

Умение перевоплощаться – свойство организма, дарованное единицам. За те полчаса, что мне выпало изучить его, я убедилась в его даре. Каким образом один и тот же человек в такое короткое время мог внушить мне, что он и несчастлив и счастлив одновременно?! Драма, превращённая в фарс, и её зеркальная противоположность посредством игры глаз, мимики гипнотизировала меня настолько, что невозможно отвести взгляда от его лица, боясь пропустить малейший штрих…

Он играл и тайно наблюдал мою реакцию на свою игру. Делал это изысканно. Время от времени его взгляд, блуждающий по уютному кафе, насытившись лёгкой музыкой и гастрономическими ароматами, витающими в воздухе, возвращался к моему лицу и на мгновение останавливался на нём. Пронзив очередной печалью или мимолётной радостью, взгляд упорхал в недра помещения с пролонгированной эмоцией, оставляя шлейф от неё и поселяя во мне волнующие нотки от быстротечности момента ускользающего очарования.

Известны ли ему слова самого Марчелло: «Актёр – это существо, человек, которому, наверное, тесно в своей оболочке или, как говорится, в собственной шкуре… Актёр – это гениальный клоун, шут… Это загадочное животное, обладающее странной способностью менять цвет, как хамелеон…»? Скорее всего – да. Сидя за кофейным столиком, он каждым своим движением, взглядом, вздохом, взмахом руки и поворотом головы обнажал своё внутреннее «я», которое нуждалось в достойной, для выхода его нутра в свет, аудитории.

Так ли он удачлив с женщинами, как его покинувший этот мир знаменитый двойник, оригинал, с которого он лепит копию? подумалось мне.

Понятно, что рядом с ним не могли быть ни такая, как Флора Корабелла – первая жена Марчелло, которая родила дочь Барбару, ни американская актриса Фэй Дануэй, ни француженка Катрин Денёв, от любви к которой он сходил с ума и которая родила ему дочь Кьяру. Да и кого только ему не приписывали?! Донжуанский список – Брижит Бардо, Жаклин Биссет, Моника Витти, Клаудия Кардинале, Настасья Кински, Ширли Маклейн и сама Софи Лорен, которая отрицала слухи об их связи. Ну нет, моему визави такое и не снилось…

Как и те великие мэтры кино, сыгравшие не менее интересную роль в жизни актёра, чем сыгранные им в их фильмах. Федерико Феллини, Лукино Висконти, Микеланжело Антониони, Карло Понти, Витторио де Сика, Никита Михалков… Какие имена и какие фильмы… Каждый на вес золота…«Белые ночи», «Частная жизнь», «Восемь с половиной», «Развод по-итальянски», «Рим», «Брак по-итальянски», «Вчера, сегодня, завтра», «Подсолнухи», «Очи чёрные»…Наверное, знает их наизусть. Что не фильм – то шедевр, думала я, задумчиво помешивая ложечкой свой ароматный кофе. Ускользающая эпоха Марчелло,.. и неожиданно появившийся передо мной господин в его облике.

Я кивнула, приглашая незнакомца за свой столик. Ничего не боясь и ничем не рискуя, мне пришла в голову мысль сделать ему предложение. Он встал и, знакомой по фильмам походкой, двинулся ко мне, не отводя от меня заинтригованного повлажневшего взгляда. Глаза посетителей кафе сопровождали короткий, но не лишённый загадочности путь. Что бы он значил? читалось на их лицах…

Он остановился у стола и, слегка наклонившись, поприветствовал меня. Жестом, который со стороны мог показаться чарующим, я указала на стул напротив. Он сел.

– Молодой человек, – начала я, – вот уже около часа Вы пытаетесь соблазнить меня. Не перебивайте, – остановила я его на попытку возразить, – я дама зрелая и опытная, и все Ваши знаки внимания ко мне утаить или как-то иначе интерпретировать Вам не удастся. Ваши взгляды так однозначны, что я решила вызвать Вас на разговор. Чего Вы хотите? – Мой прямой вопрос не застал его врасплох. Он улыбнулся улыбкой Мастроянни, перед которой не устояла бы ни одна женщина любого возраста.

– Что ж, прямой вопрос требует прямого ответа. Вы мне понравились. В вас есть стиль и женский шик. Я был бы счастлив познакомиться и продолжить отношения. – Его баритон способен был растопить не только лёд, но и неприступное женское сердце.

– Молодой человек, – усмехнулась я, – всё, что Вы можете предложить, я прошла в своей жизни. Всему своё время. Но мы можем продолжить наши отношения,.. – я многозначительно посмотрела в его карие глаза. – Взгляните! Он с интересом вгляделся в фотографию, которую я достала из сумочки и положила перед ним.

– Кто это? Он поднял лицо – бархатные глаза его осветились искорками.

– Моя дочь. Вы с ней познакомитесь, но обо мне ни слова. Всё должно произойти естественным образом. Ей нравится Ваш тип, а мы продолжим наши отношения – Вы получите меня в качестве матери Вашей подруги или будущей тёщи.

Я смотрела на него испытующим взглядом. Он взял мою руку и поднёс её к своим губам. «Согласен».

Неожиданный грохот раздался в глубине кафе, словно с полок слетела вся посуда.

Я вскочила с кровати и спросонья воззрилась на портрет, висевший на противоположной стене моей спальни. Скромное обаяние Марчелло обворожительной улыбкой окутало меня теплом и в это очередное утро.

Спустя неделю моя дочь, находясь в своей комнате, прокричала мне: – Знаешь мам, на днях я познакомилась с одним человеком, он так похож на твоего кумира, ну вот того,.. что у тебя на стене…

Из моих рук выскользнула цветочная ваза и устремилась вниз. Грохот разлетевшихся осколков был сродни взрыву атомной бомбы. На пороге появилась испуганная дочь. Перед её глазами предстала сюрреальная картина – стоя на осколках, сложив ладони в мольбу, я со счастливым лицом взирала на Марчелло и повторяла одно слово – «к счастью», «к счастью»… В осколках хрусталя радужными переливами появлялась и исчезала блуждающая улыбка гениального лицедея…