Текст книги "Проксиома созвездия Лжи"

Вот так мог завершиться разговор Федора с каким-нибудь молодым невыспавшимся лейтенантом из местного ОВД. И – Федор четко отдавал себе в этом отчет – это в лучшем случае. На самом деле его, скорее всего, задержат, – на сколько там часов? Тридцать шесть? Семьдесят два? Задержат просто потому что можно. Без санкции прокурора, просто так. Такие в стране порядки, и Федор не питал на этот счет никаких иллюзий.

Один раз несколько лет назад они с Ириной возвращались с ночного рок-концерта в одном из московских клубов. Под старую любимую музыку выпили, знамо дело, пивка, и немало. Домой хотели ехать на тачке, тачку лучше было ловить на Садовом. Пока шли до Садового, Федору приспичило по-серьезному. Он зашел в первую встречную арку, да поглубже, Ирина осталась снаружи. Мимо, как назло, проезжал ментовской УАЗик. Увидели Ирину – ночь, Садовое, одна, значит, проститутка. Остановились, вышли, потребовали документы. В те времена Ирина еще не работала, таскать паспорт с собой у нее привычки не было. Ее начали заталкивать в УАЗик. Тут вышел Федор. Закричал: «Вы что, с ума посходили? Это моя жена!» Благо, у него паспорт был.

Один спросил: «А что вы делали в арке?» Федор под хмельком, радостный, что недоразумение разрешилось, ему шепнул: «Чего, чего? По…ать приспичило, непонятно, что ли?» Ах, так?! Это циничное хулиганство, проедемте! Федор: «Да вы чего, мужики? Беру свои слова назад!» Ему: «Назад нельзя, можно только вперед, в отделение». И уже обоих начали запихивать в «воронок». На счастье, проезжал мимо их старший, майор, на «Краун Виктории». Остановился узнать, кого соколы его вяжут. Они ему: «Хулиган злостный, столицу нашу обгаживает по ночам, и женщина без документов, должно, проститутка, хоть он ее и выгораживает. Шайка, одним словом!» Майор к Федору: «Как же так? Нехорошо!»

Тут Федор уже понял, что дело пахнет жареным, на права человека и прочий гуманизм давить не стал, а просто сказал, что в арку заходил брюки поправить – в шагу натерли, а насчет отправления им физиологических потребностей товарищи милиционеры ошибаются. Или, может, у товарищей видеозапись есть? Или двое свидетелей? Или анализ лужицы там, в арке, они будут делать на предмет обнаружения в ней ДНК подозреваемого?

Майор посмотрел на Федора, потом на орлов своих, сказал им: «Идиоты!» и с невнятными извинениями вернул паспорт Федора владельцу. Всю дорогу домой они с Ириной ржали над убогими ментами, и только про себя Федор понимал, насколько этот глупейший инцидент на самом деле был ужасен. Ведь произошел он в стране, громко именующей себя правовой и где на самом деле все, кроме власть предер-жащих, совершенно бесправны. И что было бы, не проезжай мимо этот майор? Да и отпустил-то он Ионычевых не потому, что был возмущен незаконными методами работы подчиненных, а потому, что понял, что против подкованного Федора в этом деле у них нет шансов.

Но сегодня майор мимо не проедет, да и поводов к задержанию, мягко скажем, больше, чем то невинное отправление малой нужды в арке на Садовом кольце.

И ведь еще один нюанс есть – вообще убойный! На этот раз в прямом смысле этого слова. Ведь убийца очень скоро узнает, что застрелил не того. Интересно, сколько еще раз Федору удастся уходить от него? Пока три из трех – вопиющее нарушение теории вероятности! При игре в русскую рулетку ставить против четвертого выстрела просто глупо. А если сейчас Федора арестуют, то вот уж тогда-то убийца будет точно знать, где достать свою «трудную мишень». А уж как – дело техники, в КПЗ это, наверное, даже проще, чем где бы то ни было. Как в анекдоте – проснулся, а голова в тумбочке.

И если только возьмут с него подписку, то это тоже будет означать, что спрятаться нигде нельзя, потому что будут вызывать на допросы и прочее. А раз не приедешь – объявят в розыск, и тогда скрывайся от двух огней! Итак, что же из всех этих твоих рассуждений, Федор Ионычев, следует? И со всей очевидностью Федор отдал себе отчет, что нужно ему прямо сейчас, пока Ирина не проснулась, брать ноги в руки и бежать отсюда, сделав вид, что его вообще здесь не было!

С минуту Федор сидел, не в состоянии поверить самому себе, что нужно делать именно так. А как же Ирина? «А чего Ирина? – ответил он сам себе. – Ирине кроме, может быть, психической травмы, на самом деле ничего не угрожает. Очухается – вызовет ментов, и все. И вообще – с Ириной вопрос закрыт. Польку жаль. Полька – дочь, кровинушка, но суд никогда не отберет дочь у матери. И вообще сантименты – потом». А сейчас было два совершенно насущных момента: куда бежать? И – на какие шиши?

С первым более или менее понятно – другого места, как к Кате, просто нет. Пойдет ли она в крайнем случае на лжесвидетельство, чтобы предоставить ему полное алиби на эту ночь, – вопрос, но вопрос не этой минуты. Денежная проблема вроде бы проще, но значительно острее. Да и проще ли? Завтра зарплата? Но сможет ли он получить ее завтра, ведь для этого нужно ехать в офис, а там его могут караулить. Да и будет ли теперь, после смерти начальника, эта зарплата? Заначки дома, как в былые годы, давно уже не было, а лежала бы – так ее было не взять, дабы Ирина не догадалась, что муж дома все-таки был. Но на такси, по крайней мере, есть где посмотреть.

Федор осторожно вышел с кухни, убедился, что Ирина все так же в отрубе, даже позы не сменила, и взял с их трюмо со старомодного вида зеркалом-раскладушкой, стоящем в коридоре, Иринину сумку. Порылся, вытащил кошелек и заглянул в него. Черт, с ума сойти – тридцать рублей! А-а-а!!! Ну не пешком же через всю Москву в Ясенево идти! Да и менты остановят как пить дать, документы проверят, а это – нельзя! Господи, где же денег взять?!

Взгляд Федора упал на куницынскую дубленку. Да, вот откуда деньги берутся! Правда, мама его учила в детстве, что шарить по чужим карманам нехорошо, но уж больно критический сейчас момент. Да и семья покойного не обеднеет, если Федор позаимствует (какое хорошее слово!) у своего начальника пару тысяч рублей. «В счет причитающейся мне зарплаты!» – хохотнул про себя Федор и взялся за дубленку. Но ничего напоминающего кошелек или лопатник в ее карманах он не обнаружил.

Ну да болван я, кто же носит деньги в верхней одежде? Кошелек носят в кармане брюк, портмоне – в пиджаке. Федор бросился в спальню. Ужасный запах снова чуть было не приклеил его желудок к позвоночнику. Пересиливая брезгливое отвращение, он обшарил пиджак и брюки Куницына. Фантастика – все было, кошелька не было.

Оставалась единственная надежда – кейс. Федор аккуратно вытащил его из щелки и положил на край постели. К счастью, кодовый замок был не закрыт, и Федор поднял крышку.

То, что Федор увидел внутри, потрясло его. В черных шелковых недрах кейса вместе с искомым «лопат-ником» и еще одной бутылкой «Курвуазье» в коробке лежал короткоствольный револьвер в рыжей наплечной кобуре, портативный карманный компьютер в чехле и… ровные пачки новеньких американских долларов сотенными купюрами. Много. Они были уложены очень аккуратно – в три ряда по пять пачек, и так три слоя. Еще три пачки были торцом всунуты между остальными пачками и коньяком, словно отделяя деньги от прочего внутреннего пространства, и еще две лежали сверху остальных – просто так. Федор быстро пересчитал пачки: трижды пять – пятнадцать, да в три слоя – сорок пять, да плюс три, да плюс две… Выходило ровно пятьдесят пачек. По десять тысяч долларов в каждой. Пятьдесят на десять… Пятьсот тысяч. Полмиллиона долларов.

Неизвестно, сколько времени Федор так вот сидел бы на корточках над открытым кейсом, как Кощей над златом, если бы краем глаза он не уловил шевеление в углу комнаты. Он резко повернул голову. В дверях спальни с мертвенно-бледным лицом, еще более белым на фоне алого пеньюара, стояла Ирина. Глаза у нее были совершенно безумные. Наверное, последние слова Федор произнес вслух, потому что Ирина повторила их, как эхо в горах:

– Да, полмиллиона долларов…

Федор захлопнул крышку кейса и, резко встав, всем телом повернулся к Ирине. Какова! Еще не остыло тело любовника, час назад застреленного у нее, мягко скажем, на глазах; она сейчас наедине с мужем, который то ли разводиться с ней планирует, а то ли и придушить по-простому, по-шекспировски, а ей – хоть бы хны! Она – про деньги! Феноменально! Боже, какой же, оказывается, монстр жил рядом с ним все это время! И, главное, как искусно этот монстр маскировался под совершеннейшего ангела! Федор почувствовал, как его губы сами собой собираются в злую гузку.

– Выспалась? – вместе с хмурым взглядом бросил он жене.

– Я боялась сойти с ума, – немного нараспев ответила Ирина, бессильно прислоняясь к косяку. – Я запила тазепам коньяком и вырубилась. Мне снились ужасные сны.

– Более ужасные, чем действительность? – хмуро поинтересовался Федор.

– Да, гораздо, – слабо улыбнулась Ирина. – Мне снилось, что убили тебя.

У Федора аж дыхание перехватило от такой наглости. Он уже открыл рот, чтобы прямо сейчас высказать жене все, что он о ней думает, и вдруг понял, что ему не хочется. Потому что Ирина его больше не интересовала.

– Давно это у вас? – только и спросил он, кивая на тело на постели.

– Что – это? – устало переспросила Ирина, непонимающе глядя на Федора. – Ничего не было. Если говорить формально точно, ничего не успело произойти.

– А, ну да – не было бы счастья, да несчастье помогло! – не удержался от сарказма Федор. – Я уже вижу заголовки завтрашних газет: «Меткая пуля снайпера позволила жене избежать акта супружеской неверности!»

«Меткая пуля мужа-снайпера!» – сформулировалась в голове Федора ментовская редакция такого заголовка, и у него снова неприятно засосало под ложечкой.

– Конечно, у тебя есть право на иронию, но, как бы то ни было, я не лгу, – устало произнесла Ирина. – У меня никогда ничего не было ни с ним, ни с кем другим. Меня еще Ольга предупреждала, что ее мужик – беспринципный котяра и вполне может потребовать платы за услугу. Но сначала он вел себя совершенно корректно. А недавно позвонил и вроде между прочим намекнул, что неплохо бы рассчитаться. Я опешила, возмутилась, тогда он прямо пригрозил, что уволит тебя. А если я ему уступлю, то – наоборот, повысит тебе зарплату на сто пятьдесят долларов в месяц. И поклялся, что это будет всего один раз. Еще пошутил так цинично, что почти две штуки в год – это очень хорошая плата за одну ночь любви. И дал сутки на размышление. Это было позавчера. Знаешь, Федь, – так достало это безденежье! И тут ты еще машину вчера разбил, мы с тобой так страшно поругались… Я согласилась.

Ирина произнесла эту речь это тихо и совершенно без эмоций, как будто просто информировала Федора о чем-то малозначащем. Ее отсутствующий взгляд словно говорил: «Я знаю, ты все равно будешь считать, что я лгу, но все обстоит именно так и ни на йоту иначе, хочешь верь, а хочешь нет!»

Что самое интересное, Федор на самом деле не знал, верить Ирине или нет. А ведь только что он не верил ей совершенно. Ведь если разобраться – кто не без греха? Сам-то он – не хорош ли гусь? Час с небольшим назад разве он не был в секунде от того, чтобы залезть в адюльтер по колено, то есть, пардон, послегка-повыше?! Застукай его Ирина в тот момент, со спущенными-то штанами, во всеоружии – что бы он объяснял? Что де-факто, мол, ничего не было, хошь верь, родная, хошь режь?! Не успел-с! Ну и чем он лучше? Да, понять – значит простить; увидеть себя на месте обвиняемого – полностью оправдать его. Федор почувствовал, как благородно-ветвистая ярость обманутого мужа начинает растворяться в нем без остатка.

– То есть, буквально, имело место быть принуждение к сожительству путем угроз материального характера? – не смог, однако ж, не поерничать он. – Использование работодателем служебного положения с целью получения интимных услуг от жены подчиненного! Не желая ставить благосостояние семьи под угрозу, жена отдается похотливому начальнику мужа!

– Как хочешь назови, все было именно так, – обреченно ответила Ирина и бессильно сползла по косяку двери на корточки.

В этой позе она была сейчас как нашкодившая маленькая собачонка, которая снизу вверх умоляюще глядит на хозяина. Федору стало жалко Ирину. И, главное, – он почти верил ей.

– А интимную стрижку на… ну, сама знаешь где, для домогателя зачем тогда было делать? – прищурившись, вывалил он на сукно последнее обвинение. – Пеньюар нацепила… Что, на всякий случай решила оставить среди клиента наилучшие воспоминания?

– Да для тебя, для тебя это я старалась! – простонала, всплескивая руками, Ирина. – Думала, вечером мы с тобой помиримся и… Прибежала пораньше с работы, час в ванной с пинцетом извивалась! Пеньюар достала, приготовила. Тут ты звонишь, говоришь, что не приедешь, и сразу он перезванивает. Спрашивает: знаешь ты, что твоего сегодня ночью дома не будет? Я говорю – знаю. А он – тогда я приеду…

Губы Ирины задрожали, из глаз потекли слезы.

– Ну да, не пропадать же красоте! – усмехнулся Федор. – И вообще во всем виноват-то, оказывается, я! Нерадивый муж, денег зарабатывает мало, машину разбивает, жена вынуждена зарабатывать на прокорм семьи и ремонт авто собственным телом! Класс!

– Я, я во всем виновата, – устало пробормотала Ирина. – Я – тварь, шлюха и б…дь. Один ты – благородный рыцарь. Что с деньгами-то делать будем?

Федор от такого неожиданного возвращения разговора из области морали и этики в сферу сугубо материальную аж вздрогнул.

– Не понимаю, какие у нас могут быть планы по отношению к этим деньгам? – пожал он плечами. – Они чужие…

– Не глупи, Федь! – с невыразимой иронией во взгляде оборвала его Ирина. – Они были чужие, пока их хозяин был жив. Если ты не будешь строить из себя Дон Кихота, они вполне могут стать нашими.

Федор внимательно посмотрел на жену. Конечно же, Ирина совершенно не представляет, о чем говорит. Нельзя просто так взять полмиллиона долларов, принадлежащих покойнику, и сказать, что теперь они мои. Так не бывает. Но интересно, как бы себя повел он сам, если бы вдруг выяснилось, что – бывает? О, этот извечный вопрос – сколько стоит человеческое бескорыстие!

– С эти кейсом Куницын вышел из офиса, – ответил Федор. – О том, что там деньги, знала наша главбухша. Тот, кому эти деньги предназначались, скажет, что эти деньги не были ему переданы. Его сюда привез его водитель Коля. Круг замкнулся. Неизбежно выяснится, что он приехал сюда с деньгами, а потом они исчезли. Ничего не выйдет.

– Он приехал сюда на такси, – убежденно возразила Ирина. – Он сам сказал, что отпустил водителя, чтобы не дискредитировать меня. Так что никто не знает наверняка, были ли деньги у него в кейсе, когда он вошел сюда. Значит, можно рискнуть. Другого такого шанса не будет!

– Мы не будем этого делать! – повысил голос Федор. – Я никогда не брал чужих денег и не собираюсь начинать!

– Ну да, пусть лучше они достанутся ментам! – истерично выкрикнула Ирина. – Боже, почему я раньше не знала, что у него при себе такие деньги!

– Чушь, что бы это изменило? – пожал плечами Федор.

Подсознательно в этих Ирининых словах – даже не в словах, а в интонации, – что-то ему очень не понравилось, но разбираться с этим Федор не стал, потому думал он уже совершенно о другом. А ведь Ирина права! Обнаружив деньги, менты, разумеется, начнут выяснять – откуда столько наличных у покойного. Придут в контору, надавят на «белую мышь». Эта со страху все расскажет, и чего не было присовокупит. Всем прекрасно известно, что кругом платят налом, но официально – низя-я-я, попался – держи ответ. Вся контора может сгореть на этой наличке, да еще и заводу достанется, ведь ясно, что деньги от заказчика. Ну, а уж для мотивирования своего желания побыстрее смотаться отсюда лучше повода и не придумать.

– Нет, уж ментам-то эти деньги достаться не должны, – твердо сказал Федор.

– Ну, слава богу! – воспрянула Ирина. – Наконец-то разумные слова!

Это была уже прежняя Ирина, спокойная, целеустремленная, ироничная. Как будто и не было трупа на кровати.

– Это не означает, что мы возьмем эти деньги себе, – четко расставил акценты Федор. – Но сейчас их надо спасать. Ты понимаешь, что для ментов нужно представить дело так, что я сюда не приезжал?

– Ну конечно! – воскликнула Ирина, поднимаясь на ноги. – Тебя здесь не было. Его застрелили, я от ужаса вырубилась, и поэтому вызвала милицию только когда пришла в себя.

Ее глаза горели алчным возбуждением.

– Нет, не так, – покачал головой Федор. – Так они сразу вычислят, что ты лжешь. Они проверят звонки с твоего мобильного и установят, что ты звонила мне. Этого скрывать нельзя. Смотри – когда я настраивал в твоем мобильном ускоренный набор, под первым номером я забил домашний телефон, а под вторым – номер своего сотового. Ты ничего не меняла? Так вот, скажешь им, что когда твоего любовника застрелили, тебя всю трясло, ты бросилась звонить ноль-два, но ноль почему-то у тебя на набрался, ты нажала только двойку, и произошло соединение со мной. Но ты не решилась рассказать мне, что случилось на самом деле, и свела суть своего звонка к тому, что тебе плохо. Тебя на самом деле вырвало, но у вас не блестящие взаимоотношения, и муж всего лишь посоветовал тебе завтра провериться, не беременна ли ты. Где муж? Скрывается от каких-то людей, которые хотят его убить, – наверное, за прошлые долги. Тут ты теряешь сознание, и поэтому милицию вызвала, как только пришла в себя. Про тазепам им рассказывать не надо. Тебе все ясно?

– Да, да, да! – закивала головой Ирина. – Я все поняла. Забирай деньги и уходи быстрее!

В который уже раз Федор с изумлением посмотрел на жену. Вот это самообладание – так быстро прийти в себя после такого! Или это – такая любовь к деньгам?

– Не командуй! – огрызнулся он на Ирину. – Лучше принеси с кухни мешок для мусора.

Ирина шеметом вылетела из спальни, а Федор принялся соображать, какие следы именно этого своего пребывания здесь нужно ликвидировать. Так, штору надо отдернуть, а то у ментов возникнет вопрос: кто ее закрыл? А иначе – как снайпер мог увидеть сквозь нее свою жертву? Дальше – бутылка. Стереть свои отпечатки с горлышка. Разливал, разумеется, мужчина, значит, первыми нужно восстановить его папиллярные линии. Берем бутылку носовым платком и – покойничку в ладошку. Надо же, теплый еще, почти как живой. Черт, противно!

Теперь – Ирина, ее отпечатки должны быть поверх. Так, деньги – в черный пластиковый мешок, из ло-патника аккуратно, не оставляя отпечатков, возьмем две пятисотенных – на дорогу. Пальцев на его одежде не останется, с кейса – стираем. Что еще? Свежих следов его ботинок нигде нет, – благо, подметки гладкие, не рифленые, да привычка тщательно вытирать ноги, еще когда входишь в подъезд, пришлась на пользу. Вроде все, можно идти.

– Не отдавай деньги, – вдруг хмуро произнесла Ирина, до того молча наблюдавшая за сборами мужа.

– Будем решать задачи по мере их поступления, – не желая поддерживать эту тему, сказал вместо ответа Федор и добавил с усмешкой: – Да и некому пока.

– Ты благородный, ты найдешь, – съязвила Ирина и вдруг кинулась в слезы: – А меня не арестуют?

– Нет, не волнуйся, – ответил Федор, борясь с желанием обнять, успокоить жену. – Тебя им задерживать совершенно не за что. Телефон я выключу, завтра наберу тебе сам. Сейчас сразу же звони в милицию, тянуть больше нельзя. Пока едут, думай, что говорить, вживайся в образ. Плачь, упрашивай, чтобы ничего не дошло до мужа. Они будут заняты тем, как объяснить тебе, что это невозможно. Допей коньяк, там тебе как раз, чтобы опьянение не пришлось разыгрывать. Все, пока, дальше справляйся сама.

– А они скоро приедут? – вскинула на него испуганные глаза Ирина. – Мне страшно оставаться одной.

– Скоро, – успокоил жену Федор. – Но времени надеть трусы тебе хватит.

Он повернулся, вышел из квартиры и побежал вниз по лестнице. Краем глаза он заметил, как Ирина перекрестила его на дорожку, чего раньше никогда не делала, и ему стало стыдно этих своих последних слов.

* * *

Из предосторожности сменив по пути трех частников, Федор добрался до Ясенево только к пяти часам утра. В квартире было темно и тихо, и Федор подумал, что Катя спит. Но едва он, стараясь не шуметь, прикрыл дверь, как Катя появилась в прихожей, зябко кутаясь в халатик и потирая покрасневшие глаза.

– Хотела тебя дождаться, да сморило, – виновато улыбнулась она. – Ну, что там?

Федор небрежно бросил мешок с деньгами на пол, приобнял ее за плечи и как можно более непринужденно ответил:

– Там, Кать, все в порядке, за исключением того, что там полный п…ец!

– Все так плохо? – озабоченно нахмурилась Катя. – Расскажешь?

Федор кивнул. Он не стал вдаваться в подробности своего общения с женой, и рассказ получился коротким, но все равно по мере повествования глаза Кати все больше округлялись, пока не превратились в две огромных, плещущихся ужасом, дыры на ее лице.

– Так что разрешите представиться: полумиллио-нер в поисках ночлега и алиби! – со смешком закончил рассказ Федор.

Он балагурил, на самом деле очень опасаясь, что Катина реакция окажется непредсказуемой. На самом деле, любовь-морковь – это одно, а вот ввязаться в мутное дело с трупом, огромными деньгами и лжесвидетельством на закуску – это совсем другое. Но Катя, на мешок с состоянием даже не взглянув, только просто спросила:

– Значит, ты всю ночь провел у меня? Наверное, будет лучше соврать, что мы трахались как заводные, так будет правдоподобнее?

– Да, пожалуй, – улыбнулся Федор. – Спасибо тебе, Кать.

– Пожа-алуйста, – совершенно автоматически отозвалась Катя и, нахмурив лоб, спросила: – А ты не допускаешь, что киллер все-таки охотился именно за тем, кого застрелил?

Федор с восхищением посмотрел на Катю. Он и сам думал об этом, но чтобы в одной квартире одна потенциальная жертва заказного убийства была прописана, а другая – ездила в эту же квартиру потрахаться, теоретически было, конечно, возможно, но в высшей степени маловероятно. Федор открыл было рот, чтобы объяснить это все Кате, но вдруг почувствовал, что плывет. Страшное напряжение двух последних дней давало о себе знать, навалилось свинцовой тяжестью в веках.

– Все, спать, спать! – замахала на него руками Катя, выталкивая с кухни в комнату. – Марш на софу, я лягу в кресле. Не спорить! Я иду в ванную, и чтобы к моему приходу спал.

И выключила свет. Федор быстро разделся до трусов, секунду помедлил, снял их и с наслаждением забрался под одеяло. От подушки пахло Катей, ее легкими духами. С трудом удерживая себя на грани засыпания, Федор с открытыми глазами слушал, как в ванной плещется вода. Но вот она стихла, открылась и снова закрылась дверь. Шлепая босыми ногами, в комнату вошла Катя в длинной белой ночнушке. «Не судьба! – вздохнул про себя Федор. – Ну и ладно, хоть посплю». Катя подошла к креслу, откинула плед, который приспособила вместо одеяла. Глаза Федора закрылись, и он сразу заскользил в сонное небытие. Поэтому он не увидел, как Катя, бросив плед, стянула через голову ночнушку и решительно шагнула к дивану, а только ощутил вдруг рядом с собой ее прохладное голое тело. И сна сразу не стало ни в одном глазу.