Текст книги "Олимпийское противостояние. Поколение победителей"

Царский спорт

Ну, кто, скажите, в XVIII веке – даже в окружении неистового физкультурника и прогрессиста Петра Великого – мог бы предположить, что через двести лет миллионы людей во всем мире будут интересоваться новостями странных потешных баталий? Этот парадокс всем известен по Куприну и по Лагину И по Ильфу-Петрову Да и второстепенные фельетонисты не молчали – вместе с песельниками. «В небе злая, грозовая панорама, мяч плывет у ворот по воде, но упрямо едет прямо на «Динамо» вся Москва, позабыв о дожде…». Большой спорт заставлял занятых взрослых людей запоминать «голы, очки, секунды», хранить в сознании и подсознании сотни имен, финтов, победных финишей со сломанной лыжной палкой и с исправной тоже. Я встречал стариков, которые, не присутствуя на соревнованиях, по рассказам очевидцев и скупым газетным заметкам, могли в деталях рассказать о схватках Королева, Балавадзе, Ялтыряна – старых советских боксеров и борцов. Впрочем, популярность атлетов была ощутимой уже в предреволюционной России.

Киров принимает парад физкультурников. Художник А.Самохвалов, 1935 г.

Цирковые борцы и силачи были в начале XX века настоящими любимцами публики, особенно – мальчишек. В популярной брошюре про борцов Иван Горчаковский опубликовал тогда вполне беспомощное для Серебряного века стихотворение, которое сохранило информацию о том, как публика воспринимала поединки цирковых мцыри:

 
Золотые лампионы ярко вспыхнули венцом,
Окружили великаны сцену сказочным кольцом…
Вот красавец белоснежный, синеглазый славянин…
Вот бурят, глаза косые, смугло-желтый сын равнин…
Там японец словно бронза, знойный индус, черный негр…
Снова белый… Желтокожий – печенег иль древний венгр?..
Все уходят в громе марша, остаются только два:
Смуглый венгр – от силы тяжкой он ступает чуть, едва,
И его противник – стройный синеглазый славянин…
Словно два оленя буйных, львы сверкающих долин!
Тяжкий венгр плечом могучим, будто дуб березу, гнет,
И противник белоснежный вот уж наземль тихо льнет…
Но… мгновенье! Как тисками, он сжимает стан врагу, —
И, смуглея тяжким телом, венгр лежит, что вепрь в логу!..
Водопад рукоплесканий хлынул, – светел славянин!
Он сияет, победитель, синеглазый сын равнин!
Снова музыка играет – и выходят по два все —
Великаны, исполины – в буйной силе и красе…
Бьются, словно волны в море… Облегла толпа кольцом…
Золотые лампионы увенчали их венцом.
 

Пресса подхватила образ русских чемпионов-Иванов. Их, как в сказке, было семеро: Иван Яго, Иван Романов, Иван Шемякин, Иван Лебедев – дядя Ваня, Иван Поддубный, Иван Спуль и Иван Заикин. Реклама привлекала воспоминаниями о Древнем Риме: «Цирк с его амфитеатром переносит нас в отдаленную эпоху седого Рима». Чемпионов борцовской арены описывали лаконично и броско: «Иван Яго. Ослепительная звезда борцовского неба, а через 2–3 года яркое солнце. Олицетворение силы, ловкости, умения и храбрости. Начал жизнь деревенским пастухом в суровой Эстляндии – кончит мировым премьером. Его девиз: «На кого угодно и без страха!».

Гордилась Россия борцом Иваном Максимовичем Поддубным (1871–1949). Портовый грузчик из Феодосии начал выступать в цирке в двадцать восемь лет, а мастером классической борьбы стал и вовсе в тридцать два. И уже через два-три года стал одним из сильнейших борцов мира. Его называли «чемпионом чемпионов», болельщики назубок знали данные своего любимца – рост 184 см, боевой вес 118 кг, объем груди 134 см. В СССР Поддубный получил звания заслуженного артиста РСФСР и заслуженного мастера спорта. В разгар борцовского бума начала века о нем писали: «Силен что стихийный ураган. В толчках – вне конкуренции. Если, бывало, противник особенно отчаянно сопротивляется, – Поддубный обязательно ему на ногу в партере наступит. Страшен не только для русских, но для всех заграничных борцов: не бросит, так поломает».

Но в Олимпийских соревнованиях цирковые профессионалы участия не принимали. Российская империя дебютировала на играх четвертой Олимпиады – в Лондоне, с небольшой командой из шести атлетов. Первым и единственным в дореволюционной России олимпийским чемпионом стал Николай Панин-Коломенкин. Основоположник отечественного фигурного катания «вырезал на льду серию наиболее совершенных рисунков с почти математической точностью». Поддержали престиж русского спорта и борцы – А. Петров и Н. Орлов, завоевавшие по серебряной медали. В то же время, у Великобритании было 57 золотых медалей, у США – 23…

Через четыре года в Стокгольм Россия послала внушительную делегацию – 178 спортсменов. Они разместились у шведских берегов на пароходе «Бирма». Панин-Коломенкин, участвовавший в соревнованиях стрелков, вспоминал о тех днях: «На палубе не только днем, но и белыми ночами шел, что называется, дым коромыслом. Одни тренировались в беге, другие дрались на эспадронах, третьи играли в футбол, а вечером начинались танцы со шведскими девушками-студентками, в изобилии появлявшимися на нашем корабле». Не удивительно, что медальный улов был скуден: две серебряные (борец М. Клейн и команда стрелков из пистолета) и две бронзовые (стрелок X. Блау и яхтсмен А. Вишнеградский) награды. По сравнению с 63-мя медалями американцев и 65-ю шведов это был бледный результат. Вместе с другой крупной монархией – Австро-Венгрией – Россия разделила 16–17 место в так называемом (и названном так в более поздние времена) «неофициальном командном зачете». Огорчили футболисты: сначала они проиграли выступавшей отдельно от Российской империи сборной Финляндии 1:2, а в утешительном матче уступили немцам 0:16. Громкоголосый вратарь Лев Фаворский подвел команду и в матче с финнами, а уж немцы надолго ввергли его в депрессию. Не смог проявить себя и наш капитан, центр нападения Василий Бутусов, забивший единственный гол России на Олимпиаде.

Николай Панин-Коломенкин является первым и единственным в истории Российской империи олимпийским чемпионом

Журналисты Петербурга и Москвы нарекли те игры «спортивной Цусимой». А как еще назвать эти соревнования, если Великое княжество Финляндское выигрывает 26 медалей, из них 9 – золотых, а куда более великая Россия остается в аутсайдерах Стокгольмской Олимпиады, на общем 16-м месте?

Течение спортивной истории прервала Первая мировая. Олимпийский реванш предстояло брать уже под красным флагом – через сорок лет!

Красный спорт

После 1917-го спорт стал массовее. У истоков советской спортивной индустрии стояли лучшие мастера дореволюционного времени. В особенности это проявилось в самом успешном для России виде спорта – конькобежном. Чемпион мира и Европы Николай Струнников считался первым среди равных, он стал тренером. Проявили себя в советское время и братья Ипполитовы, Яков Мельников – корифеи советской конькобежной и велосипедной школы. Не напугала революция и Панина-Коломенкина, он еще станет победителем Спартакиады 1928 года по стрельбе из пистолета.

Официально Советский Союз чурался профессионального спорта, стремился не превращать соревнования в бизнес. В те годы у нас не верили и в любительский «буржуазный» спорт и об Олимпийских играх писали презрительно.

Пропаганда физкультуры на первых порах имела только военное и лечебно-профилактическое значение. Ну, еще считалось, что соревнования способствуют солидарности трудящихся: пролетарии всех стран, соединяйтесь! Но очень скоро пропаганда сообразила, что спортивные достижения – это одна из витрин страны и превосходное успокоительное средство для общества. Один испанский спортивный магнат говорил: «Уж лучше бы футбол сделал страну еще глупее! Пусть люди думают об игре три дня до и три дня после матча. Так они не станут задумываться о куда более опасных вещах». И в СССР спорт был эффективным социальным утешителем.

Большой спорт, как и массовая физкультура, стал в СССР делом государственным, иерархия помогала выстраивать отношения физкультурников и мастеров с государством. На волне подготовки к войне, в тридцатые годы, советский спорт высших достижений поднялся до мирового уровня в тяжелой атлетике и борьбе, в фехтовании и стрельбе. Возникли тренерские школы, болельщицкие традиции…

Управление делами спорта отражалось в партийных и государственных декларациях. После Лондонской олимпиады, 27 декабря 1948 года вышло постановление ЦК ВКПб «О ходе выполнения Комитетом по делам физической культуры и спорта директивных указаний партии и правительства о развитии массового физкультурного движения в стране и повышении мастерства советских спортсменов». Этот документ декларировал начало подготовки к следующей Олимпиаде, в которой впервые должны были принять участие советские спортсмены. Дебют состоялся в день открытия Хельсинкских игр – 19 июля 1952 года. Но после Победы посредственных результатов народ бы не понял, а Сталин не простил.

Первое олимпийское «золото» завоевала для СССР дискоболка Нина Пономарева (Ромашкова), победившая 20 июля. С легкой руки Ромашковой диск улетел на 51 метр 42 сантиметра, что было на три с лишним метра дальше олимпийского рекорда. На тех играх советские атлеты выиграли 71 медаль (22 золотых, 30 серебряных, 19 бронзовых). У американцев результаты были повыше – 76 медалей (40 золотых, 19 серебряных, 17 бронзовых). Но для послевоенного СССР это достижение было уникальным. В «неофициальном командном зачете», где фиксировались не только достижения медалистов, Советский Союз по итогам Олимпиады разделил 1–2 место с Соединенными Штатами, и наша пропаганда рапортовала именно о таком результате. Уже на следующих играх, в Мельбурне, американцев удалось превзойти по всем статьям – и по медалям, и по зачетным очкам.

Мой дед, Аркадий Сергеевич Карапетян, прожил в советском спорте всю жизнь и прошел все этапы его истории – с 1920-х до начала 90-х. Все начиналось с комсомола, с истинно любительского рабоче-крестьянского красного спорта. И дед, работая каменщиком, выступал в бакинском цирке и тренировался под руководством Николая Шигаева, превращаясь в одного из сильнейших атлетов Закавказья, а позже – и всего СССР.

В те годы спорт воспитывал, принадлежность к советскому спорту означала особую выправку, элегантность, стремление к рыцарству, а в подтексте – и к коммунистическому идеалу. С годами спорт становился на свой лад профессиональным, разве что не коммерческим. И – всенародно популярным до такой степени, что ласковые голоса спортивных теле– и радиокомментаторов стали знаком домашнего уюта, как советских новостроек, так и посконных избушек. За трансляциями следили с первозданной страстью, мягкое кресло перед телевизором заменило кулачные и петушиные бои.

Один из наиболее восприимчивых к массовой культуре деятелей – Леонид Ильич Брежнев – был не только завсегдатаем Большой и Малой лужниковских спортивных арен, но и поклонником телевизионных спортивных передач, восторженным слушателем Николая Озерова. В одном из интервью Брежнев на весь мир скажет: «Я с детства полюбил охоту, и поныне не бросаю этого спорта». Как и миллионы соотечественников фронтового поколения, Брежнев никогда не бросал и другого спорта – домино. А болельщицкое сердце было отдано, прежде всего, «шайбе» – канадскому хоккею, ну, и футболу. В дневниках главы государства немало записей таких, как эта – за 16 мая 1976 года: «Никуда не ездил. Никому не звонил. Мне то же самое. Утром стригся, брился и мыл голову. Днем немного погулял, потом смотрел, как ЦСКА проиграл «Спартаку» (молодцы, играли хорошо)».

Леонид Ильич Брежнев приветствует Ирину Роднину – звезду ледовой арены

Генерал (а позже и маршал) Брежнев болел за ЦСКА, его приятель К.У. Черненко – за «Спартак», председатель КГБ Ю.А. Андропов, по долгу службы, – за московское «Динамо», как и его предшественник Л.П. Берия. По личному предложению Брежнева, дикторы новостных программ, прежде чем объявить результаты матча, который позже передавали в записи, просили «приглушить звук телеприемников» тех болельщиков, которые собираются смотреть трансляцию. Однажды Брежневу не удалось вечером посмотреть хоккей. Тогда он позвонил председателю Гостелерадио Лапину и попросил повторить трансляцию матча следующим утром. Это был уникальный случай полного повтора обыкновенного хоккейного матча. Хотя для истинных болельщиков обыкновенных матчей не бывает.

Все политики любят позировать на фоне побед. По сравнению с современными вельможами, советские вожди были в этих акциях саморекламы сторонниками умеренности. Случались, конечно, патетические исключения, как брежневский летний выезд в Медео, к фигуристам Родниной и Зайцеву. «Где ты нашел такого Зайцева?» – «В капусте» – «Я тоже хочу у тебя тренироваться», – такой разговор случился у Брежнева с тренером Станиславом Жуком. Но этот эпизод терялся в череде многочисленных встреч Леонида Ильича с заводскими и совхозными трудовыми коллективами. И все же советская идеология старалась использовать спорт как козырь в холодной войне, как эффектную витрину советского образа жизни. Лучший теннисист СССР, ставший любимым спортивным комментатором страны, мхатовец-спартаковец Николай Озеров называл историю советских выступлений на Олимпийских играх «триумфальным шествием».

В дни зимних Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити Василий Аксенов сказал: «Мне кажется довольно бестактным тот факт, что честь зажечь олимпийский огонь была предоставлена постаревшим игрокам американской хоккейной команды, которая в 1980 г. одолела «несокрушимую и легендарную» «ледовую дружину» СССР. В то время, помню, мы болели за американских мальчиков-любителей, и в этом выражался протест против тоталитарного спорта. Сейчас я почувствовал какое-то неудобство, как будто издалека донеслась отвратительная песня тех времен: «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена». Только теперь эта песня шла с другой стороны[1]1
  Московские новости, 8.02.2002., «Золото второй свежести».


[Закрыть]».

Есть такая позиция – аутсайдерство. Если оно не сопряжено с нищетой, то жить в нем бывает очень даже комфортно. Но советская цивилизация обязывала к штурму командных высот – и спорт был для этих навыков наиболее подходящим пространством.

Советский спорт как колоритный пласт массовой культуры интересовал и музыкантов, и поэтов. Матвей Блантер написал футбольный марш, под звуки которого команды появлялись на поле – это была одна из самых узнаваемых мелодий в СССР. По праздникам на главных площадях страны, начиная с Красной, шествовали физкультурники, имитировавшие пластику своих видов спорта перед вождями страны. В спортивных календарях красовались веселые рифмованные дифирамбы любимцам публики:

 
Всегда в стремительном порыве
Нацелен на ворота Гиви.
Из тех голов, что забивал,
Себе он создал пьедестал…
 

Это про Гиви Нодия, футболиста тбилисского «Динамо». С 60-х годов наиболее заметные стихи о спортсменах написали самые точные комментаторы эпохи – Евтушенко и Высоцкий. Последний создал пародийно-эпический мир спорта, связанный с феноменом телевидения, с бытовым восприятием международной политики и дворовым фольклором. А сколько песен о спорте написали Пахмутова с Добронравовым? Подчас Николай Добронравов – заядлый болельщик – публиковал экспромты прямо из олимпийских деревень.

Евтушенко, напитавшись тем же дворовым фольклором, с удовольствием посвящал стихи своим любимым спортсменам – Карцеву, Боброву, Кипиани… Да и первая публикация популярнейшего поэта СССР состоялась в «Советском спорте»:

 
Под грохот трещоток дробный,
В залах, где воздух сперт,
Ломаются руки и ребра —
И это у них спорт!
Здоровье допингом вынувши,
Спортсмену приходится там
Тело свое до финиша
Тащить в угоду дельцам.
 
 
А наш спорт вошел в будни,
Любят его везде.
Спорт – это верный спутник,
Лучший помощник в труде!
С ветром спор,
Бой с холодом —
Это наш спорт,
наша молодость!
Крепки мышцы, мысли свежи.
Легко дышится, хорошо жить!
 

Противостояние с американской спортивной империей не прекращалось даже в годы разрядки. Когда советский спорт упрекали в схематичности, в палочной муштре инкубаторских чемпионов (такая точка зрения была популярна на Западе, особенно в дни поражений местных спортивных звезд), можно было напомнить про великих советских спортсменов – настоящих художников, которые не вписывались в стандарты и славились норовистым, неуживчивым характером. На Западе не знали, что советская пропаганда пестовала именно такой образ чемпиона – не робота, а трудного, упрямого, своенравного, целеустремленного, но мятущегося человека. Такого, как Анатолий Тарасов, Юрий Власов или Евгений Гришин. Своенравный герой был антитезой коллективизму, и только в их синтезе рождались феноменальные победы. Но самым очевидным аргументом против карикатуры на непобедимый коллектив запуганных советских кретинов была наша шахматная школа.

Дружеский шарж на Всеволода Боброва

После распада СССР прошел огромный срок, в который можно вместить две, а то и три спортивные жизни с рекордами, травмами, победами и поражениями. Мы уже вспоминали одного из непревзойденных рекордсменов – молотобойца Седых. Когда-то в Никополе крепкий мальчишка играл в футбол и так далеко запустил мяч, что пришлось идти на соседнюю площадку стадиона. А там тренировались молотобойцы…

Так начинал Юрий Седых, много лет пропутешествовавший по спортивным столицам мира со своим победным молотом. Могучий спортсмен собственными руками сшил специальный кожаный чехол для своего снаряда. На монреальской Олимпиаде на пьедестале, на две ступеньки ниже, стоял тренер Седых Анатолий Бондарчук, победитель мюнхенской Олимпиады, который воспитал феноменального чемпиона, еще не завершив собственную соревновательную эпопею. Седых начал побеждать молодым, двадцатилетним, внешне уступая габаритным рослым соперникам, а вот техника изумляла. Движения выверены до миллиметра, всего лишь три оборота делал чемпион перед рекордными бросками; гусарские усы, длинноватые волосы, цитаты из Александра Грина и Шукшина в интервью – вот приметы стиля Седых.

О советских молотобойцах-рекордсменах ходил вполне антисоветский анекдот: после очередной победы советского чемпиона, якобы, спросили: «Как вам удается так далеко метать молот?» – «А вы мне дайте серп – я его еще дальше закину».

Было время крайней политизированности спорта, когда руководящие товарищи перед соревнованиями брали со спортсменов письменные обязательства победить, занять первое место. Международные соревнования приравнивались к боевым действиям, и даже в популярной футбольной песенке вратарю внушали: «Ты представь, что за тобою полоса пограничная идет». В ответ на подобную начальственную истерику хоккейный тренер Анатолий Тарасов очень кстати вспомнил народную поговорку: «Не путайте божий дар с яичницей!». Любопытно, что и сегодня, когда спорт стал коммерческим, журналисты и столоначальники то и дело превращают крупные международные соревнования в «борьбу миров»: нагнетают страсти, жалуясь на судейство, вспоминают о великой державе, все на свете готовы спутать с яичницей… Это – рецидив послевоенных лет, а с пятидесятых годов в советской спортивной журналистике утвердилось джентльменское отношение к соперникам. В СССР умели восхищаться мастерством зарубежных спортсменов, у которых не стеснялись учиться. При этом, разумеется, соперничество сверхдержав и двух мировых систем отражалось в большой спортивной статистике, и нельзя было умолчать о приятных для советского уха тенденциях.

Советский большой спорт был концептуально продуманной альтернативой спорту профессиональному. Особенно очевидно это было в довоенную эпоху, когда буржуазным Олимпиадам СССР противопоставил рабоче-крестьянские спартакиады, на которых, между прочим, показывались отменные результаты даже в таких аристократических видах спорта, как гребля. «Так и надо – крой, Спартакиада!» – маяковским басом кричали транспаранты.

Как и олимпийский барон де Кубертен, советские организаторы спорта вдохновлялись античной историей. Большевик Миха Цхакая пояснял в печати: «Мы берем слово Спартакиада от имени Спартака, исторического героя Древнего мира… Свою физическую подготовку, полученную в школе гладиаторов, рабы цирка хорошо использовали для освобождения себя и себе подобных, подняв знамя восстания… Вот почему наше всесоюзное, всепролетарское выступление по физкультуре мы назвали Спартакиадой. Карл Маркс очень любил это имя – Спартак, и наш Ильич тоже. На Спартакиаду прибыли команды иностранных рабочих спортивных организаций – англичане, австрийцы, французы, уругвайцы…» Всесоюзная спартакиада состоялась 12–24 августа 1928 года в Москве (некоторые соревнования прошли в в Ленинграде) и была посвящена первой пятилетке. Соревнования проходили по 21 виду спорта. Главным стадионом Спартакиады, на котором проходила церемония открытия и футбольные матчи, стал стадион «Динамо» в Петровском парке. Строительство этого крупнейшего в СССР стадиона на 25 тыс. зрителей закончилось в 1928 году.

Позже с соревнованиями буржуазных профессионалов концептуально соперничали Велогонка мира и Большая московская регата. Колоссальную разницу с «коммерческой» эпохой чемпионов-Иванов Поддубного и Заикина, «русского льва Георга Гаккеншмидта» и дяди Вани Лебедева чувствовали и спортсмены, и болельщики первого советского поколения.

Пожалуй, в отличие от кино, театра и эстрады, в пропаганде спорта сложилась официально пропагандируемая система «звезд», или, говоря по-советски, мастеров-орденоносцев, знаменитых чемпионов, с которых полагалось брать пример. Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Михаил Таль, Юрий Власов, Валерий Брумель, позже – Валерий Харламов, Александр Медведь, Ирина Роднина, Галина Кулакова, Анатолий Карпов… А Николай Старостин без ложной скромности назвал свою книгу «Звезды советского футбола», и она не раз переиздавалась с 1965 года.

Парад физической культуры в Москве. 1938 г.

Наши идеологи следовали Аристотелю, который составлял списки чемпионов-олимпиоников. Их портреты, интервью, их биографии распространялись массовыми тиражами, проводились встречи знаменитых чемпионов со школьниками и студентами. За пределами олимпийской системы в СССР развивались своеобразные технические и экстремальные виды спорта: спидвей, подводное плавание, прыжки с парашютом и т. п. Сегодня все это забыто, и пресса культивирует далекие от русской и советской традиции «гладиаторские» виды единоборств, существующие только в мире больших денег.

Советский спорт до последних своих дней сохранял рабоче-крестьянскую основу. Самых популярных спортсменов после больших побед чествовали прямо в совхозах, на заводах и фабриках передовики производства. Смотрим хронику: седовласые рабочие, широко улыбаясь, со знанием дела говорят что-то доброе фигуристам-танцорам Пахомовой и Горшкову. А ведь когда-то этот спорт считался изящным развлечением богатых, как джаз – музыкой толстых.

Но рабоче-крестьянский советский спорт знавал успехи не только в исконно армейских дисциплинах, где все решает девиз «быстрее, выше, сильнее», но и в рафинированной конной выездке (кто не помнит Елену Петушкову и ее вороного Пепла?), и в бобслее, и в большом теннисе. Но главные успехи были в единоборствах, стрельбе, легкой и тяжелой атлетике, конькобежном и лыжном спорте, а также в игровых командных состязаниях. С годами все очевиднее становилось, что лицо советского спорта – это русские женщины. Если мужчины могут подвести, то женщины всех победят и в легкой атлетике, и в лыжных гонках, обыграют кого угодно в волейбол и баскетбол… Жаль, что женских видов спорта в олимпийской программе в советское время было куда меньше, чем нынче…