Текст книги "Планета спартанцев"

Бертрам Чандлер
Планета спартанцев

Посвящается Сьюзан, которая подарила идею этой книги.

Глава 1

Снова тот же звук. Слабый, высокий, жалобный – и все же отчетливо слышный даже на фоне ритмичного топота и шарканья танцующих ног, доносящихся из открытых окон Клуба. Казалось, этот тонкий звук был порожден страданием и болью. Так оно и было на самом деле.

Брасид коротко срыгнул. Он выпил слишком много вина и сам это понимал.

Именно поэтому он и вышел на улицу – чтобы освежить голову и, как надеялся, избавиться от легких, но все чаще подкатывающих волн тошноты. Ночной воздух был прохладным, но не слишком, даже для его обнаженного тела, и ему, действительно, стало полегче. Но и теперь Брасид не хотел спешить с возвращением в Клуб.

Он обернулся к Ахрону:

– Мы можем просто понаблюдать за ними.

– Нет, – отозвался его спутник. – Нет. Я так не хочу. Это как-то… грязно… – Он на мгновение задумался, а потом торжествующе произнес то самое слово, которое казалось ему наиболее подходящим: – Непристойно.

– Вовсе нет. Это… естественно.

Вино развязало ему язык – иначе Брасид никогда бы не стал болтать так непринужденно, особенно с тем, кто был, в конечном счете, всего лишь илотом.11
  На самом деле илот не был рабом в полном смысле этого слова. Так, илотов нельзя было продавать, выменивать и т.п. (Прим. ред. )


[Закрыть]

– Это мы ведем себя непристойно, потому что поступаем вопреки природе. Неужели ты сам этого не видишь?

– Нет, не вижу! – отрезал Ахрон. В его голосе звучала обида. – И не хочу видеть. Хвала Зевсу и его жрецам, что нам не приходится проходить через все, что уготовано этому грубому животному.

– Это всего лишь мусорщик.

– Но он – чувствующее, живое существо.

– И что из того? Я все равно собираюсь посмотреть.

Чуть пошатываясь, Брасид пошел туда, откуда доносился слабый звук, а Ахрон мрачно поплелся следом. Это и в самом деле был мусорщик, который ворочался в самом центре площадки, залитой желтым светом фонаря. Мусорщик – или мусорщики… Если бы кто-то из молодых людей слышал о сиамских близнецах, он бы сразу вспомнил о них в этот момент – казалось, что пара сиамских близнецов барахтается в центре светового круга. Однако сравнение было не совсем точным, поскольку один из «близнецов» был едва ли не вдвое меньше другого.

Даже в иных обстоятельствах трудно было назвать мусорщиков симпатичными созданиями, хотя они были устроены весьма функционально. Четыре ноги, бочкообразное туловище. Один конец, казалось, целиком занимала ненасытная пасть, с другой торчали половые и выводящие органы. Эти животные выглядели отталкивающе, но были полезны. Поэтому с незапамятных времен люди позволяли им бродить по улицам городов.

За городом, на холмах и равнинах, а также в лесу обитали их более крупные родственники – не только несимпатичные, но и весьма опасные. Но городские бродяги привыкли ко вкусу отбросов и питались только ими.

– Какая… грязь, – пробормотал Ахрон.

– Не грязнее, чем были бы улицы, если бы эти животные не производили себе подобных.

– Не было бы нужды в бесконечном размножении этих тварей, если бы всякие грубияны-гоплиты22
  Гоплиты – тяжеловооруженные пехотинцы. (Прим. ред. )


[Закрыть] не развлекались, метая в них дротики. Ты знаешь, о чем я говорю, Брасид. Я всего лишь… просто кое-кто из нас не любит, когда ему напоминают о происхождении. Как бы тебе понравилось, если тоже пришлось бы почковаться и вырывать из себя собственного сына?

– Мне бы не понравилось. Но нам это не грозит, так зачем беспокоиться о пустяках?

– Я не беспокоюсь, – Ахрон, хрупкий, белокурый, с молочной кожей, решительно и с вызовом смотрел в лицо своему смуглому, мускулистому другу. – Но я действительно не понимаю, почему мы должны наблюдать это отвратительное зрелище.

– Тебя никто не заставляет.

Крупный мусорщик – родитель – наконец-то сумел подпихнуть короткую заднюю лапу под брюхо. Внезапно он с воплем лягнул воздух, и маленький зверь ответил столь же пронзительным визгом. Теперь они окончательно разделились и стояли, покачиваясь, на булыжной мостовой, словно пародируя человеческий танец. Теперь это были два самостоятельных существа. На шершавых пятнистых боках висели обрывки блестящей сырой плоти – рана, зловоние которой говорило о привычном рационе этих жалких пожирателей мусора. Вонь оставалась в воздухе даже после того, как животные, которые быстро приходили в себя после мучительного разделения, поспешили прочь, удалившись в противоположных направлениях.

Это была обычная картина появления потомства на Спарте.

Глава 2

Это была обычная картина появления потомства на Спарте. Но во всей Вселенной разум способствует нарушению правил.

Ахрон взглянул на наручные часы. Само наличие этого прибора на запястье, не говоря об украшавшем их орнаменте, выделяли из числа обычных илотов. Ахрона занимал такое же положение, как военные среди спартиатов.33
  Полноправные граждане Спарты. (Прим. ред. )


[Закрыть]

– Мне пора идти, – заметил он. – В полночь я заступаю на дежурство в яслях.

– Надеюсь, смена пеленок и кормление из бутылочки доставит тебе удовольствие.

– Но мне это действительно нравится, Брасид. Ты ведь сам знаешь, – в голосе юноши зазвучали воркующие нотки. – Я всегда чувствую, что один или два из них могут быть… твоими. В новом поколении есть парочка ребят с твоими глазами, с твоим носом.

Брасид демонстративно ощупал лицо крупной пятерней.

– Невозможно. Они здесь, на месте.

– Но ты ведь понимаешь, о чем я говорю!

– Почему бы тебе не заняться поисками собственных отпрысков, Ахрон?

– Это совсем иное дело, Брасид. В любом случае, меня не так часто призывают исполнить долг…

Друзья медленно вернулись к зданию Клуба и вошли, но не проследовали дальше туалетной комнаты. Брасид наблюдал за тем, как Ахрон быстрым движением натянул тунику, надел сандалии – и внезапно, повинуясь импульсу, последовал его примеру. У него пропало всякое желание танцевать.44
  В Спарте, как и везде в Греции, мужчины (и женщины) танцевали и занимались спортом обнаженными. (Прим. ред. )


[Закрыть] В ноздри внезапно ударил острый запах пота, сладковатая вонь рвотной массы и пролитого вина, которыми тянуло в прихожую из главного зала. Шлепание босых ног по полированному полу, пульсирующий рокот барабанов, пронзительные голоса труб – обычно все это приводило его в восторг. Но сегодня вечером он не чувствовал ничего подобного. Крики и топот указывали, что в зале завязалась неизбежная для таких собраний потасовка. В другой раз Брасид поспешил бы вмешаться в ссору, чтобы оказаться в самой гуще борьбы, в куче нагих, потных тел, но сейчас это не показалось заманчивым.

Все острее чувствовалось, что ему чего-то не хватает. Такое ощущение нередко возникало, когда он в качестве гостя посещал клуб Ахрона. В свое время Брасид думал, что смысл жизни – в надежной дружбе, сытной еде и крепком, терпком вине. Теперь он пресытился и тем, и другим, и третьим – но чувство неудовлетворенности не исчезало.

Брасид пожал широкими плечами, расправил край туники – так, чтобы она доходила до середины бедра, как предписано правилами.

– Я прогуляюсь с тобой до яслей, Ахрон. Похоже, мне не слишком хочется так рано возвращаться в казарму. И потом, завтра выходной день.

– О, Брасид, спасибо! Но ты уверен? Обычно ты не уходишь из Клуба, пока в кувшинах не кончится вино.

– Просто сегодня я не хочу больше ни пить, ни танцевать. Идем.

Снаружи стало совсем темно. Ясное небо казалось почти беззвездным, а спутника-луны у Спарты не было. Редкие уличные фонари на тонких столбах, похожих на флейты, светились в темноте, скорее подчеркивая ее глубину, нежели разгоняя мрак, а сверкающие белые колонны на фасадах поглощали больше света, чем отражали. Из темноты доносились резкие звуки – но это были всего лишь мусорщики, занятые своим обычным делом.

А потом над головами раздался гул.

Брасид мгновенно остановился и взял Ахрона за плечо, потом поднял голову и в недоумении уставился наверх. Нечто огромное и темное скользило по ночному небу в направлении мигающего на Акрополе маяка. Цепочку белесых огоньков, опоясывающих этот странный объект, украшали навигационные огни – изумрудный и рубиновый.

– Идем! – нетерпеливо воскликнул Ахрон. – Я не хочу опоздать. Это всего лишь ночной почтовик с Элоса. Ты сто раз видел такие корабли.

– Наверное, ты прав, – Брасид шагнул вперед, но тут же остановился. – И все-таки…

– Ты всегда хотел поступить в Воздушный Флот, Брасидус. Но сам же знаешь – ты для этого слишком крупный и тяжелый. Мне жаль, правда, – в голосе Ахрона прозвучало раздражение.

От Брасида не укрылась нарастающая досада компаньона, но он не стал придавать этому значения, а вместо того чтобы поспешить, пробормотал:

– Есть вещи получше, чем служить пилотом. Я часто думаю: почему мы не строим космические корабли после того, как колонизировали Латтерхейвен? Почему мы позволяем латтерхейвенцам удерживать монополию на торговлю между нашими мирами? Мы должны строить свои корабли и действовать самостоятельно.

Ахрон зло рассмеялся:

– И много у тебя шансов стать астронавтом? Для того, чтобы торговать, двух кораблей более чем достаточно. Тем более, что урожай пряностей созреет только через год. И чем ты станешь заниматься от полета до полета?

– Мы могли бы… исследовать.

– Исследовать? – тонкая рука Ахрона описала в воздухе дугу, словно очерчивая контуры небесной сферы. – Исследовать что? Весь мир – это Линза Галактики. Мы прекрасно знаем, что там, за ней, ничего больше нет – лишь бесконечное пространство и разреженный газ.

– Так нам говорят. Но… Я как-то раз случайно разговорился с латтерхейвенскими космонавтами, когда дежурил в порту. Так вот они думают иначе.

– Что с них возьмешь! В любом случае, тебе могло повезти куда меньше. Сейчас ты – солдат, да еще и солдат батальона полиции. И, по правде говоря, я больше верю нашим жрецам, а не кучке атеистов с Латтерхейвена.

Они уже почти дошли до яслей – высокой, широко раскинувшейся пристройки к еще более высокому храму. Окна яслей светились теплым желтым светом. Над главным входом виднелась алая неоновая вывеска с символом Службы государственной опеки за малолетними – красный круг, из которого вверх по диагонали торчит стрела. Брасид в очередной раз задумался, почему символом яслей стал знак Ареса, бога войны. Вероятно, это означает, что военные занимают высшее положение в обществе – положение, к которому дети должны стремиться. Военные – вторые люди после жрецов. Потом он вспомнил еще кое о чем.

– Эти дети, которые похожи на меня… – начал было он.

– Да, Брасид?

– Я… Я думаю… может, зайти с тобой, посмотреть…

– Почему бы и нет? Сейчас, конечно, не час посещений… Правда, сюда и так мало кто приходит… Потом, ты все-таки офицер полиции. Старый Телемах, который сидит при входе, даже не сообразит – решит, что ты на дежурстве.

Телемах, который во время ночного дежурства откровенно скучал, даже обрадовался – хоть какое-то разнообразие. Вообще-то, он знал Брасида, но, тем не менее, потребовал показать идентификационную карточку, а потом поднял сморщенное, как у черепахи, личико и спросил:

– И какова цель вашего визита, сержант? Неужели какой-нибудь преступник нашел убежище в наших священных стенах?

– Ахрон сказал мне, что двое из его подопечных могут быть… моими.

– А, потенциальные преступники, – Старик захихикал, обрадовавшись собственной шутке. – Если говорить серьезно, сержант, мне очень жаль, что большинство наших граждан не проявляет интереса к своим сыновьям. Конечно, физические связи давным-давно отменены, но должна ведь оставаться какая-то ответственность… Да. Ответственность. До того, как мне предложили покинуть Совет55
  Строго говоря, в Спарте существовал Совет старейшин – герусия – из 28 человек, и эфорат (коллегия эфоров) – высший контр орган из 5 человек, который наблюдал за деятельностью должностных лиц, включая царя, созывал герусию и апеллу (народное собрание), объявлял набор войска, осуществлял сношения с другими государствами, судопроизводство. Эфорат ежегодно переизбирался. (Прим. ред. )


[Закрыть], уйти в отставку, я успел добиться того, чтобы установили специальные часы для посещения. Так, чтобы никто не мог получить преимущество перед другими…

– Филипп уже заждался, – прервал его рассуждения Ахрон.

– Несомненно. Но молодому человеку не повредит, если он немного подождет и поучится терпению. Знаете, во время кормления в десять вечера он неправильно установил температуру, до которой надо подогревать бутылочки! Я даже отсюда слышал, как доктор Ираклион бранился. К счастью, доктор пришел вовремя, – Телемах вздохнул и поспешил добавить: – Честно говоря, я думаю, что от Филиппа было бы больше пользы на фабрике66
  Действительно, илоты осуществляли всю производственную деятельность. Спартиатам это было запрещено, так как отвлекало от занятий военной подготовкой, походов и участия в государственном управлении – единственно достойных спартиата занятий. (Прим. ред. )


[Закрыть], чем здесь.

– Неужели правильная температура так важна? – полюбопытствовал Брасид. – В конце концов, мы ведь едим и горячее, и холодное, и это не приносит нам вреда.

– Но мы полностью сформировались, мой дорогой мальчик. А дети – еще нет. До того как жрецы научились совершенствовать человеческую природу, ребенок, не достигший возраста созревания, должен был получать питание напрямую из отцовской крови. Итак – вы понимаете? – на ранней стадии развития органы пищеварения еще не сформировались. Они не могут усваивать то, что мы считаем нормальной пищей и питьем.

– Филипп страшно разозлится, – жалобно проговорил Ахрон. – Терпеть не могу, когда он злится.

– Ну, ладно, пойди и смени своего драгоценного Филиппа. Ты уверен, что не хочешь задержаться и побеседовать, Брасид?

– Нет, Телемах. Спасибо.

– Ну, тогда иди. И попробуй кого-нибудь арестовать.

Брасид последовал за другом. Они шли по длинным коридорам, залитым мягким светом, пока не оказались в комнате дежурного. В дверях они столкнулись с Филиппом – вылитый Ахрон, только смуглый и черноволосый. Филипп демонстративно вздохнул.

– Ну, наконец-то. Неплохо иногда вспоминать о времени.

– Иди отсюда, – резко оборвал его Брасид.

Филипп в недоумении уставился на сержанта, потом хмыкнул:

– Жаль, что ты привел с собой друга. Ну, что же, я удаляюсь, милые. Все в вашем распоряжении, всего наилучшего.

– А как насчет процедуры передачи поста? – потребовал Ахрон.

– Что тут передавать? Пятьдесят сосунков мирно сопят – а потом просыпаются все скопом и поднимают жуткий крик. Термостат с питанием работает. Так что не поленись, посмотри, какая там температура в бутылочках, прежде чем будешь раздавать еду этим бесценным сокровищам. Ящик со свежими салфетками и пеленками заполнен еще до окончания моей смены – точнее до того времени, когда она должна была закончиться. Я ухожу. И он ушел.

– Он действительно не подходит для этой профессии, правда? – мягко заметил Ахрон. – Иногда я думаю, что Филипп не любит детей, – Он жестом указал на два ряда кроваток в соседнем помещении. – Ну, как их можно не любить?

– Это уж точно.

– Идем со мной, Брасид. Оставь сандалии у входа и ступай осторожно, чтобы не разбудить никого.

Ахрон на цыпочках пошел между рядами кроваток, беззвучно ступая по полированному полу, потом обернулся и прошептал:

– Сейчас покажу. Вот один из них.

Он остановился перед колыбелью, с умилением глядя на младенца.

Брасид подошел и с любопытством заглянул туда же. В колыбели лежал росток, несколько черных прядок прилипли к влажному черепу. Черты его лица, казалось, еще не до конца сформировались. Глаза закрыты, так что судить об их сходстве с его собственными затруднительно. Нос? Вместо носа – едва наметившийся бугорок. Брасид был в недоумении. Как Ахрон и другие няньки их различают? Для Брасида все дети были на одно лицо – пока не достигали того возраста, когда положено проходить тесты. Возраста, когда уже можно определить их психологические и физические качества.

– Ну, разве он не похож на тебя? – проворковал Ахрон.

– Гм… да.

– Ты испытываешь… гордость?

– Честно говоря, нет.

– О, Брасид, как ты можешь быть таким бесчувственным?

– У тебя особый дар. А для моей работы он не нужен.

– Я тебе не верю. Правда, не верю… Тихо. Ираклион пришел.

Брасид оглянулся и увидел высокого человека в белых одеждах в дальней части помещения. Врач плавно и с достоинством поклонился, отвечая на приветствие молодых людей – и жестом поманил Брасида. Не забывая о тишине, молодой человек прошел между рядами кроваток и приблизился к доктору.

– Ты ведь Брасид, не так ли? – спросил Ираклион.

– Да, доктор.

– Что ты здесь делаешь, сержант?

– Просто зашел с визитом, вместе с Ахроном.

– Я не одобряю этого. Наше занятие требует особой… деликатности. Я не желаю, чтобы ты слонялся по помещениям.

– Я не стану делать этого, доктор.

– Отлично. Спокойной ночи, сержант.

– Спокойной ночи, доктор.

Наблюдая, как высокая фигура врача удаляется по коридору, Брасид покачал головой. В нем заговорил полицейский: «А что он, собственно, скрывает?»

Но в этот момент один из младенцев проснулся, а за ним и остальные сорок девять. Брасид коротко махнул рукой Ахрону в знак прощания и устремился в ночную тьму.

Глава 3

Брасид медленно шагал по безлюдным улицам к казармам полиции. Где-то в глубине его сознания ворочались странные, неясные подозрения. В другой день его внимание непременно привлекли бы звуки потасовки, которая все еще продолжалась в Клубе. Но сегодня все было иначе. Странное настроение, охватившее его еще в Клубе, не уходило, вдобавок появились тревога и сомнения. Преступления на Спарте – не редкость. Обычно они носили характер грубого насилия, а посему для их раскрытия не требовалось особых логических способностей. Однако случались преступления иного рода – преступления против государства. Преступниками оказывались высокопоставленные лица, гораздо более образованные и умные, чем большинство их соотечественников. Было нечто общее в этих злоумышленниках – нечто неясное, трудно уловимое, но все же очевидное для наметанного глаза.

Может быть, опыт, а, может быть, своеобразное шестое чувство, позволяли Брасиду ощутить наличие злого умысла. Во время короткой беседы с доктором Ираклионом это чувство напомнило о себе.

Наркотики? Возможно – хотя не похоже, что врач их употребляет. Но врачи имеют прямой доступ к наркотическим препаратам. А уличным торговцам, как известно, нужны поставщики.

Брасид не испытывал желания делиться своими подозрениями с начальством. Во-первых, у него не было доказательств. Во-вторых – и это было особенно важно – ему не раз доводилось быть свидетелем того, как слишком усердные офицеры, пытаясь снискать расположение начальства, попадали в весьма затруднительное положение. Одно дело – представить своему капитану рапорт со всеми доказательствами против Ираклиона. Это, несомненно, обеспечит Брасиду продвижение по службе. Но явиться к капитану со своими смутными подозрениями, с сомнениями на уровне интуиции означает продолжить службу в какой-нибудь глухой, забытой богами деревушке.

И тем не менее, такое расследование может принести ему награду. А если провести его с должной осмотрительностью и в свободное время, это будет не слишком рискованным предприятием. В конце концов, нет закона или постановления, которое запрещает гражданину посещать ясли. Под давлением одержимых энтузиастов, вроде Телемаха, Совет даже предлагал ввести систему поощрений. Правда, особых результатов это не дало. Конечно, внезапный всплеск родительских чувств может показаться подозрительным – но что подозрительного в желании навестить друга, который служит в яслях няней? Кроме того, Ахрон тоже мог заметить что-нибудь странное. Пожалуй, стоит поговорить с ним и оживить его воспоминания.

– Что тебя так прибило, сержант? – осведомился часовой, который стоял на карауле в воротах казарм.

– Ничего, – коротко ответил Брасид.

– Да ладно!

Этот часовой знал Брасида много лет. В ближайшее время он ожидал повышения, которое освободит его от нудной и утомительной караульной службы, а потому говорил свободно и уверенно.

– Глядя на тебя, можно подумать, что впереди – неделя суровой службы, а не выходной день, – часовой широко зевнул. – Кстати, как танцы? Ты что-то на удивление рано. Учитывая, что завтра тебе не надо вставать с солнцем и бежать на пост…

– Танцы как танцы.

– И не было доброй драки?

– Не знаю. Кажется, начиналась какая-то заварушка, когда я уходил.

– И ты не поучаствовал? Наверное, ты заболел. Может, тебе заглянуть к доктору?

– Думаю, мне и так станет лучше. Спокойной ночи, Леонид – или правильнее сказать «с добрым утром»?

– Тебе-то какая разница? Ты скоро будешь в своей койке. По дороге к спальным кварталам Брасид миновал пост дежурного сержанта. Тот поднял голову:

– А, это ты…

– Я не на службе, Лизандер.

– Полицейский всегда на службе – особенно тот, кто связан с делами космопорта, – дежурный сержант затянул в лежавшую перед ним таблицу. – Ты и еще шесть констеблей должны явиться в порт к шести ровно. Остальные уже получили назначение. Так что лучше ступай и немного вздремни.

– Но сейчас не должно быть кораблей. Еще несколько месяцев.

– Сержант Брасид, мы с тобой – полицейские. Никто из нас не является экспертом по проблемам астронавтики. Если латтерхейвенцы решили послать корабль вне расписания, и Совет сделал распоряжения о полицейских назначениях – кто мы такие, чтобы обсуждать эти приказы и требовать разъяснений?

– Просто это кажется мне… странным.

– Ты слишком привержен устоявшимся порядкам, Брасид. В этом твоя проблема. Я тебе все сообщил, иди спать.

Брасид разделся и лег на твердую, узкую кровать в отведенном ему крошечном помещении. Несмотря на все тревоги и подозрения, он немедленно провалился в глубокий сон без сновидений. Ему показалось, что прошло лишь несколько секунд, когда репродуктор сообщил, что уже 04.45 и пора подниматься.

Холодный душ окончательно разбудил его и привел в чувство. Брасид облачился в черную с серебряной отделкой тунику – униформу полицейского, надел тяжелые сандалии, шлем с перьями взял подмышку и направился в зал-столовую. Он оказался первым. С неудовольствием Брасид посмотрел на накрытый к завтраку стол: хрустящий твердый хлеб, ломтики холодного мяса и кувшины со слабым, разбавленным водой пивом. Но затем голод взял свое. Решительно выбрав куски хлеба и мяса потолще, Брасид приступил к еде. Постепенно подтянулись шесть констеблей его подразделения. Он коротко кивал им в знак приветствия, когда они бормотали свое привычное «Доброе утро, сержант».

– Не тяните время, – распорядился он, когда все собрались. – Нас ждут в порту.

– Подождут, – проворчал тот, кто пришел последним. Он метнул обглоданную кость в сторону мусорного ведра и промахнулся.

– Хватит, Гектор. Я слышал, есть вакансия сельского полисмена в Евроке. Хочешь, чтобы я тебя порекомендовал туда?

– Нет. Там пиво еще жиже, чем у нас, а вино вообще не умеют делать.

– Тогда пошевеливайся.

Капралы медленно поднялись из-за стола, обтирая руками губы, а ладони – подолами туник. Потом они разобрали шлемы, сложенные на полке вдоль стены, и потянулись к выходу из столовой и на пост дежурного сержанта. Он уже ждал их, дверь оружейной была открыта. Оттуда дежурный достал один за другим семь поясов, на каждом из которых висело по две кобуры.

«Итак, – подумал Брасид. – Значит, вчера я действительно видел космический корабль, который шел на посадку».

Боевые шесты и короткие мечи отлично подходили для повседневной работы полицейского. Когда все офицеры застегнули пояса, дежурный сержант раздал им оружие.

– Один пистолет с глушителем, – бормотал он, переходя от одного к другому. – Один шоковый пистолет. Его использовать его только в случае крайней необходимости. Ты знаешь правила, сержант.

– Я знаю правила, сержант, – отозвался Брасид.

– Да уж, трудно не знать, при нашем сроке службы, – пробурчал Гектор.

– Я говорю вам, – продолжил дежурный терпеливо и спокойно, но в голосе его зазвучала угроза, – что если вы совершите какую-нибудь глупость, а это очень даже возможно, вы не сможете сказать, что вам не говорили.

Он отошел от рабочего стола и проверил все детали обмундирования полицейских.

– Отличная команда, сержант Брасид, – заявил он насмешливо. – Настоящая гордость армии. Я лично так не думаю, но, полагаю, ты именно так и считаешь. Хорошо, что вас не увидит никто, кроме горстки паршивых латтерхейвенцев.

– А что, если они не с Латтерхейвена? – спросил Брасид и сам удивился своему вопросу не меньше, чем дежурный сержант.

– А откуда еще они могут прилететь? Ты же не думаешь, что сами боги проделали путь с Олимпа, чтобы нанести нам визит?

Если бы боги собрались посетить их, они явились бы на крыльях могучего урагана. Их появление не могло выглядеть как обычная посадка космического корабля… ну, скажем, не совсем обычная. В кои-то веки стабильное расписание перелетов было нарушено.

По дороге в космопорт все молчали.

Полицейский транспорт на воздушной подушке мягко скользил над мощеными улицами города, потом – над грубой, земляной дорогой, которая начиналась за границей города. Близился рассвет. Уже раздавались пронзительные вопли гарпий, ночевавших на ветвях деревьев-медуз. Птицы топорщили перья, потягивались. Одна из них сорвалась с насеста и, шумно размахивая крыльями, заметалась прямо перед кабиной водителя. Машина дернулась в сторону. Гектор выругался, вытащил защитный пистолет и выстрелил. В утреннем прохладном воздухе залп прозвучал удивительно громко. Гарпия издала предсмертный крик, и ее шарообразное тело рухнуло на землю в стороне от дороги, превращенное в кровавое месиво перепонок и перьев.

– Это было необходимо, гоплит? – холодно поинтересовался Брасид.

– Вы слышали, что сказал нам сержант Лизандер, – нагло ухмыльнулся Гектор. – Это была крайняя необходимость.

«Всего лишь птица, – подумал Брасид. – Всего лишь глупая птица. Неужели я становлюсь чересчур мягкотелым? Не может быть. Не на этой работе. И, кроме того, я являюсь доминантным партнером во всех взаимоотношениях».

Наконец, показались строения порта. Восток светлел, и кружевная вышка диспетчерской службы терялась на фоне желтого неба. На верхушке сигнальной мачты горел ярко-зеленый фонарь – сигнал неожиданной посадки. А прямо впереди возвышался корабль. «Латтерхейвен Венера»77
  Вообще-то, у греков эту богиню звали Афродита. (Прим. ред. )


[Закрыть] или «Латтерхейвен Гера»? Какая разница? Что им здесь делать, когда сезон перелетов закончился, а новый еще не начался?

Перед главными воротами машина сбросила скорость и теперь почти ползла по земле, вздымая тучи пыли. Стражник на воротах не вышел из караулки. Вместо этого он включил механизм, открывавший створки, и махнул полицейским рукой, показывая, что путь свободен. Подъезжая к зданию службы безопасности космопорта, Брасид увидел, что внутренний барьер уже поднят и опирается на бетонное ограждение, перекрывая выход. Также он заметил, что приготовлен только один конвейерный пояс. Значит, объем груза невелик. В такое время года это было вполне естественно. Но почему корабль вообще прилетел в неурочное время?

Машина остановилась перед зданием, опустилась на землю, мотор затих. Констебли выпрыгнули наружу и последовали за Брасидом в офис. Навстречу им уже шагал Диомед. Бледный, плотного сложения, капитан службы безопасности производил обманчивое впечатление человека слабого и почти больного. На официальное приветствие Брасида капитан ответил мягким взмахом руки.

– Ну, вот и вы. Подразделение охраны. Обычный порядок, сержант. Займете позицию и останетесь на карауле вплоть до получения следующего приказа. Никто, ни спартанец, ни чужой, не должен пройти через барьер – ни в ту, ни в другую сторону – без письменного разрешения Совета, – Диомед взглянул на настенные часы. – К вашему сведению: прибытие корабля в 07.00, вы остаетесь на посту до 06.50.

– Есть, сэр, – коротко отозвался Брасид. – Могу я спросить, какой из кораблей прибыл?

– Спросить ты можешь, сержант. Но я – всего лишь представитель службы безопасности. Никто мне ничего не рассказывает, – выражение его лица стало чуть мягче: – Если тебе так нужно знать, это не один из прежних. Этот корабль у нас еще не появлялся. «Искатель III» – странное название.

– Чтобы в названии не фигурировало имя их драгоценной планеты… – пробормотал один из полицейских. – Непохоже на латтерхейвенцев.

– Но, дорогой мой, этот корабль не с Латтерхейвена. В том-то и проблема. А теперь, сержант, если ты пройдешь со мной, я постараюсь ввести тебя в курс дела. Жаль, что для начала никто не потрудился ввести в курс дела меня самого.