Текст книги "Караван"

– Но если я буду служить тебе, ваньци, и ты будешь обладать сведениями от провидца, то ты ведь со временем, как честный подданный своего правителя, будешь обязан докладывать ему о них. Как быть тебе, ведь ты будешь обязан сообщить ему и об источнике их получения? – вновь угадав ход его мыслей, спросил раб.

– Любой раб принадлежит только тому, кто его захватил. Так заведено. Мне было любопытно узнать о твоих намерениях. Я вижу, что ты достаточно правдив и, судя по твоим вопросам, весьма откровенен со мной. Я ответил тебе тем же. Скажу больше. Мне удобнее иметь тебя в качестве раба. Никто меня за это не укорит. То, что я предложил тебе, остается только лишь между нами с тобой. Можешь считать, что это мое особое доверие к тебе и желание дать тебе возможность перестать быть невольником. Случится ли такое с тобой при твоем нахождении у великого шаньюя, я не знаю, – ответил Тюйлюхой.

– Благодарю, ваньци, за доверие. Я все понял и готов служить тебе, но у меня есть одна просьба, – раб почтительно склонился.

– Говори, – разрешил Тюйлюхой.

– Помимо провидца при мне находятся еще два человека. Я очень многим обязан им в своей жизни. Если это возможно, то очень прошу тебя оставить их со мной, – высказал прошение раб.

– Хорошо. Будь по-твоему. Верность бесценна в любом народе, – разрешил Тюйлюхой и встал. Раб вновь склонился. Тюйлюхой хлопнул в ладони. Вошел Туцу и склонился в ожидании его приказа.

– Вели у холма поставить новую юрту. Отныне этот человек, его имя Гуан Си, и его люди уже не рабы. Они все будут жить в ней. Никто без моего веления не должен беспокоить их, – повелел Тюйлюхой начальнику стражи.

– Повинуюсь, властитель, – Туцу повернулся к Гуан Си и, пропустив его, вышел за ним из юрты.

Глава третья

Юэчжи, в отличие от дунху, оказали хуннам сильнейшее сопротивление, но выдержать их натиска не смогли и, неся огромные потери, отступили дальше на запад. На этот раз поход возглавил сам великий шаньюй. Все понимали, что он мог направить на юэчжей чжуки-вана правого крыла, но, помня о том, что у него свои счеты с ними, поскольку у них он находился в заложниках, будучи сыном шаньюя рода Си Люаньди, восприняли его действия как личную месть за весь позор, который ему пришлось пережить, пребывая в их власти. Оставив в новых завоеванных землях сильные гарнизоны, назначив властителей, великий шаньюй победоносно вернулся в свою ставку.

Из черепа поверженного правителя юэчжей он повелел изготовить чашу.

Земли созданной им державы хуннов значительно расширились и на запад, и на восток. Великий шаньюй набирал силу, но никто не знал, куда теперь он обратит свой взор. Завершив очередной поход, он разрешил всем войскам встать на длительный отдых. Но прежде чем полководцы и воины вернутся к семьям, он повелел распределить добычу. Никто из его подданных не остался без своей доли. Семьи погибших воинов и военачальников были особо отмечены и по его велению все без исключения получили от своих властителей подобающие им вознаграждения.

Вера у народа в своего молодого, но мудрого правителя крепла изо дня в день и все больше возрастала с каждым его справедливым решением.

* * *

Прошел еще один год.

– Столица циньской империи сожжена. После смерти основателя империи, случившейся почти три года назад, его сын, унаследовавший власть, еще более ужесточил свое правление, чем вызвал недовольство почти всех власть имущих и неповиновение народа, – начал Тюйлюхой и пригубил чашу с напитком. Он и Гуан Си находились в его юрте. Они расположились на расстеленных шкурах, утоляя жажду прохладным крепким кислым кобыльим молоком. Гуан Си был облачен в хуннское одеяние из кожи. Сделав большой глоток, вытерев рукой рот, Тюйлюхой продолжил: – Некий Чэнь Шэн, выходец из обычной бедной семьи, за годы службы в армии ставший десятским, а потом и сотским, два года назад возглавил бедноту, костяк всех бунтовщиков. Год назад он уже имел под рукой достаточно крупный отряд. Император послал против него свои войска под командованием военачальника Чжан Ханя, но в это же время против самого императора выступил полководец из земли Чу, некий Сян Юй, ставший уже главным военачальником над объединенными силами нескольких бывших царств, большей частью состоявшими из чуского войска. Переправившись через Хуанхэ, он велел затопить все суда и лодки, чтобы больше не отступать и идти до конца. Ему удалось сходу вклиниться в армию Чжан Ханя, разделить ее надвое, окружить обе ее части и разгромить каждую по отдельности. Он казнил около двухсот тысяч циньских воинов. Сяньян пал вместе с династией императора.

Гуан Си внимательно слушал Тюйлюхоя. Он догадывался о том, что тот был так подробно осведомлен о событиях в соседней южной империи благодаря своим многочисленным лазутчикам.

– Теперь там творится что-то невообразимое. Каждый из военачальников Сян Юя, его сподвижников, получил в свое владение какую-то часть империи, но не все остались довольны таким дележом. Сян Юю же отныне противостоит правитель бывшего царства Хань, некий Лю Бан. К чему это все приведет, пока никому неизвестно, – Тюйлюхой замолчал, рассматривая деревянную чашу, вертя в руке.

– Я не встречался ни с кем из них, но в свое время был наслышан о Лю Бане, – задумчиво произнес Гуан Си. – Он очень решительный человек. Сдается мне, что он выйдет победителем в их противостоянии.

Тюйлюхой посмотрел на него, но промолчал.

– Город Сяньян сперва был столицей царства Цинь, а после этого стал и столицей всей империи. Ему было почти сто пятьдесят лет. Теперь его уже нет. Ту Доу как всегда оказался прав. Его давнее видение снова сбылось. Династии Цинь было суждено просуществовать всего четырнадцать лет, – Гуан Си тяжело вздохнул и пригубил чашу.

– Я понимаю тебя, Гуан Си, ведь это твоя родина, и ты небезразличен к ее судьбе, но не сказать тебе обо всем, что там творится, я не мог. Ты должен это знать, – взглянув на него, произнес Тюйлюхой.

– Благодарю тебя, Тюйлюхой, за понимание и твою искренность, – Гуан Си посмотрел ему в глаза. Тот слегка кивнул, прикрыв веки.

Какое-то время они оба молча смотрели на огонь в очаге, каждый думая о своем.

– Мне было пять лет, когда умер правитель царства Цинь Чжуан Сян-ван и на его место взошел его тринадцатилетний сын Ин Чжэн, будущий император объединенного Китая Цинь Ши-хуанди. Ди на нашем языке означает император, хуанди, это значит высочайший император, а ши значит первый. Так вот, когда мне исполнилось семнадцать лет, я решил вступить в его армию, что и сделал. К тому времени прошло уже четыре года, как он начал войну с шестью соседними царствами. Она продлилась еще долгих тринадцать лет, прежде чем он покорил их, впервые создав империю. Когда я достиг двадцатипятилетнего возраста, он мне пожаловал титул да цзяна, генерала. Всю свою жизнь с юношеских лет я провел в походах. Однажды случилось так, что я потерял семью и позже угодил на каторгу, где провел один год. Мне уже сорок четыре года и у меня нет ни семьи, ни титула, ни родины, – впервые поведал о себе Гуан Си. Высказав свое самое сокровенное, он замолчал.

Тюйлюхой был тронут до глубины души его откровением. Они оба долго молчали.

– Гуан Си, ты прости меня, может быть, это не очень к месту, но могу ли я спросить тебя? – понимая его состояние, но в то же время чувствуя неловкость от затянувшегося молчания, деликатно обратился к нему Тюйлюхой.

– Да, конечно, Тюйлюхой, – с готовностью ответил тот.

– За что ты был осужден на каторгу? – спросил Тюйлюхой.

– Это была какая-то странная и запутанная история. Я понял одно. Кто-то очень хотел избавиться от меня. Может быть, и совсем, но ему или им удалось устранить меня лишь ненадолго, но с плохими для меня последствиями. Начну с того, что император, придя к власти над царствами Чу, Ци, Хань, Чжао, Вэй и Янь и создав империю, очень изменил жизнь в ней. За столь короткий период для установления и закрепления своей абсолютной власти он успел воплотить в жизнь ряд важнейших своих замыслов, среди которых и конфискация оружия у всего населения империи с целью полного разоружения разбитых им армий этих шести царств, и образование тридцати шести уездов с целью упразднения границ между бывшими самостоятельными царствами, и переселение в столицу ста двадцати тысяч знатных семей и купцов из указанных царств с назначением на места смененных правителей верноподданных выходцев из родного царства Цинь. В целях личной безопасности выстроил вокруг Сяньяня много дворцов, соединенных между собой дорогами, скрытыми от глаз земляными валами, чтобы бывшие и новые злоумышленники не могли знать, где именно находится он. Для обладания информацией обо всем творящемся в огромной империи, и особенно в среде своих врагов, он наводнил страну множеством шпионов. Он ввел единые деньги и письменность, единую систему мер, весов, летосчисления и проложил новые дороги. Ты ведь знаешь, что еще за шесть лет до смерти он велел отправить на север огромное войско под командованием Мэн Тяня, чтобы отвоевать у твоего народа Ордос и обезопасить границы, начав строительство Ваньли чанчэн. Вместе с войсками пришли десятки тысяч рабов, преступников и общинников. Чуть позже для закрепления и освоения этих территорий он переселил в новые земли почти пятьдесят тысяч семей из внутренних уездов, освободив их от налогов и повинностей. Вместе с ними он разместил и военные гарнизоны. Они стали снабжаться продовольствием на местах с возделываемых новых земель, что значительно облегчило их содержание, так как избавило его от необходимости регулярно отправлять в эти регионы огромные караваны с провизией. В общем, он много успел сделать. Так вот, среди его замыслов был и еще один, который он тоже успел осуществить.

Когда-то очень давно, больше трехсот пятидесяти лет назад родился некий Кун фу цзы. Когда он родился, его отцу Шулян Хэ было уже шестьдесят три года, а матери Янь Чжэнцзай было всего семнадцать лет. Она была его третьей женой. От первой родился слабый, больной сын Бо Ни. У второй же детей не было. Сам Шулян Хэ был из знатного рода Кун. Его предок по имени Вэй-цзы был очень предан императору династии Чжоу Чэнь-вану и за это получил царство Сун и титул чжу-хоу. Со временем его род обеднел. Когда Кун фу цзы было полтора года, его отец умер, а две старшие жены выжили из семьи его мать вместе с ним. Она переехала в город Цюйфу, где и растила сына. Она всегда рассказывала ему о знатном его происхождении. Он рос и впитывал это. Из-за бедности он много работал и учился, так как очень хотел стать знатным и богатым. В девятнадцать лет он женился, и у него родился сын Ли, известный нам как Бо Юй. В царстве Лу сначала Кун фу цзы назначили в чин распорядителя амбарами, потом повысили до ответственного за весь скот. Но это было время заката империи Чжоу, и он понял, что особых высот ему уже не достичь. Он подал в отставку и отправился в дорогу, дабы познать жизнь.

Я не сказал тебе, что имя Кун фу цзы означает достопочтенный учитель Кун. Он поучал, что власть императора уподобляется власти отца, а отношения правящих и подданных уподобляются семейным отношениям, где младшие зависят от старших. Младшими он называл всех простолюдинов, а старшими называл всех благородных мужей. Он говорил, что государство не самоцель, а средство обеспечения блага народа. Главное, что я хорошо усвоил из его учений, заключается в том, что нельзя делать человеку того, чего не желаешь себе. Он везде об этом говорил. Когда он вернулся домой, ему было уже шестьдесят лет. До самой смерти он работал над своей основной книгой Чуньцю, что означает весна и осень. Потом его ученики составили книгу Лунь Юй, что означает беседы и суждения. Однажды на вопрос одного из учеников: «Как управлять государством?» он ответил: «Нужно следовать календарю династии Ся, ездить в повозках династии Инь, надевать шапки династии Чжоу, исполнять ритуальную музыку времен Шуня и У-вана». Он предлагал сохранять все свои традиции. Он сказал, что они хороши уже потому, что они традиции. Вот так он ответил ученику. Императору его учения были не по нраву. Он повелел сжечь все его книги. И не только его. Он велел оставить книги о сельском хозяйстве, медицине и истории династии Цинь. Что интересно, он приказал сделать копии с книг Кун фу цзы и велел хранить их в его дворце. Таким образом император осуществил еще один свой замысел. У меня была одна книга этого Кун фу цзы, переписанная на шелк. Я ее прятал от всех в доме одного моего родственника. К ому-то все-таки удалось узнать о ее существовании. Когда пришли за ней, мой любознательный родственник, видимо тоже зная о ней, почти успел ее сжечь, но, к моему сожалению, остался небольшой клочок. Родич мой был больным и неграмотным человеком. Его не стали судить. Наказали меня. Вот так я и попал на каторгу. После этого я уже не доверял никому. Даже тем, кто пришел со мной в твою землю, – очень подробно поведал Гуан Си Тюйлюхою о причине своего попадания на каторжные работы.

– Да, действительно странная история. Так ты поэтому покинул страну? – спросил Тюйлюхой.

– Можно и так сказать. Другие причины уже не столь важны, – задумчиво ответил тот.

– Очень много успел сделать император. Одного не пойму. Он вроде как делал все для своего народа и в то же время не для него. Кун фу цзы был прав. Его бы у нас почитали. Наш великий шаньюй не знает о нем и о его учении, но поступает так, как будто знает все, чему он учил. Наш народ под его властью стал единой семьей и традиции все соблюдает. Как точно сказал учитель Кун! Нельзя делать человеку того, чего не желаешь себе. Нельзя. Ну надо же, как все просто, понятно и очень точно! – удивлялся поведению усопшего императора, соглашался с учителем и восхищался поступками своего правителя Тюйлюхой.

– Да, выходит так. Где-то знают о том, как надо жить, но не живут так, как надо. А где-то живут так, как надо, но не знают, как живут, – рассудил Гуан Си.

Тюйлюхой взглянул на него, задумался на миг, потом кивнул, соглашаясь с ним.

* * *

Югюлюй все больше времени проводил в обществе Гуан Си и его людей. Лао Кэ неустанно обучал его искусству ведения боя. Мальчик уже умело владел мечом и копьем, метко стрелял из лука и в пешем порядке, и на полном скаку на коне. Он был очень способным молодым человеком и усваивал все с первого раза, чем не мог не радовать своего терпеливого учителя. Шли дни, и одно из его качеств стало особенно выделяться. Он очень осознанно подходил ко всему, что он делал. Пытливый ум, живой интерес, здоровое любопытство и повышенное внимание к мелким, но значимым деталям выказывали в нем наличие черты, характерной для сильного и умелого воина. После обучений с Лао Кэ Гуан Си занимался с ним стратегией ведения сражений. У подножья холма, где находилась юрта, на земле он и его люди создали для мальчика из песка, глины и прочих подручных приспособлений целый маленький город с присущими ему защитными стенами с башнями, вышками и бастионами, со рвами с водой и с множеством других оборонительных укреплений. Здесь Ту Доу от всей души проявлял свои умения работы с сырой глиной. Джан Ву прививал мальчику навыки ведения разведки и поведения в тылу врага. Югюлюй настолько увлекся занятиями, что на какое-то время забыл даже о своих любимчиках хаптагаях. С самого раннего утра он бежал к ним и возвращался к матери на закате, слегка утомленный, но очень довольный прошедшим днем, о чем свидетельствовали его сверкающие глазки. Мать поначалу была обеспокоена тем, что он почти ничего не ест при ней и по ее настоянию, но позже, узнав от него о том, что его хорошо и своевременно кормят Гуан Си и его люди, перестала переживать по этому поводу. Тюйлюхой же иногда верхом на коне подъезжал к холму и, не показываясь, наблюдал издали за сыном и его учителями. Их отношения и то, чем они занимались, были ему по душе. Лучших наставников, чем они, он уже не желал для сына. Однажды, когда он в очередной раз смотрел на них, он поймал себя на мысли о том, что Гуан Си и его люди могут обучать не только его сына, но и других детей и даже воинов, а может быть, подумал он, и самих военачальников. Возникшая вдруг идея ему очень понравилась.

«Все эти занятия с моим сыном полезны и интересны только для него, но для самого Гуан Си и его людей все это всего лишь забава и ничего больше. Таким образом они просто убивают все свое свободное время, которого у них теперь стало в излишке. Но служить – означает приносить пользу и своему властителю, и его людям. Отныне они будут обучать мои войска всему тому, чем владеют сами. Вот и появится у них служба, настоящая и весьма значимая. Может, и пригодится когда-нибудь. Пусть подготовят мне хотя бы одну тысячу воинов», – размышлял Тюйлюхой, возвращаясь к юрте.

* * *

Прошло какое-то время, и в небольшом отдалении от становища ваньци Тюйлюхоя по обеим сторонам небольшой реки его воинами по проекту Гуан Си был воздвигнут миниатюрный город с деревянными строениями в натуральную величину, обнесенный сперва частоколом, а потом, со временем, и глиняной стеной на земляных валах. По просьбе Гуан Си Тюйлюхой выделил ему пятьсот воинов с военачальниками для постоянного их обучения. Вначале они после ежедневных занятий возвращались в становище в свои юрты, потом Тюйлюхой повелел им перенести все свои жилища ближе к городу, чтобы они уже не теряли ни времени, ни сил на переходы. Занятия с ними уже не были неким подобием забавы. Условия постепенно усложнялись, а требования Гуан Си ужесточались. Все стало происходить всерьез. Обучения стали очень напоминать реальные боевые действия. Гуан Си разделил войско на две части, заменив все воинское вооружение на деревянную имитацию. Когда одна из частей под руководством самого Гуан Си штурмовала защитные сооружения города, то другая часть под присмотром Лао Кэ обороняла их. Затем обе части менялись местами. После каждого такого занятия Гуан Си лично проводил разборки учения, указывая на допущенные ошибки и отмечая верные действия. По завершении такого дня все воины валились с ног от невероятной усталости и едва добирались до лежаков. Существующая у хуннов тактика ведения сражений на расстоянии, при которой они осыпали противника стрелами, здесь была совершенно непригодной. Воин хунн без своего скакуна становился почти беззащитным и особой угрозы для врага не представлял. К тому же, как выявил Гуан Си, ни один воин не обладал должной выносливостью при ведении ближнего контактного боя, что, в свою очередь, свидетельствовало еще об одной его слабой стороне. О данных фактах он стал подробно информировать ваньци Тюйлюхоя. Тот выслушивал его очень внимательно. При этом его охватывали сразу два противоположных чувства. Он и огорчался и радовался одновременно. Первое исходило из того, что ему было неприятно слышать о каких-либо слабостях своих воинов, причем из уст хотя и бывшего, но генерала, выходца из среды потенциального противника хуннов. Второе же зиждилось на том, что слабости все-таки были выявлены и теперь, благодаря ему самому, руками этого же генерала, устранялись. Он понимал, что в данный период времени обучалась лишь малая часть его войска, но это, как он надеялся, было лишь началом воплощения его планов по изменению тактики ведения отдельных сражений. В общем и целом он был доволен тем, что все это происходило в вверенном ему войске, и особенно был горд от того, что именно ему в голову пришла такая нужная и очень важная идея. Он знал, что ничего подобного его задумке не было в вой сках всех других ваньци.

* * *

– Идет год ху, год тигра, затем придет год ту, год зайца, а потом наступит год лун, год дракона. В тот год начнется война твоего народа с моим. Великий шаньюй вернет некогда утерянные хуннами земли Ордоса в излучине Хуанхэ, где обитают лэуфань и баянь. Что будет дальше, Ту Доу не ведает. Ему пришло только такое видение, – сообщил Гуан Си.

Тюйлюхой и Гуан Си находились на охоте. Они расположились на отдых в тени дерева на пологом берегу небольшой реки. Тюйлюхой внимательно слушал своего советника. В этой местности в камышах в изобилии водились дзерены. В небольшом отдалении от них возле костра двое воинов под присмотром Туцу разделывали тушу добытого животного. Внешне оно было похоже на джейрана, но в отличие от него было крупнее размером и имело более широкую морду. Это был самец с сильно отклоненными назад рогами, которые у самок не росли. Аккуратно сняв с него светлую шкуру с красновато-желтым окрасом на спине, характерным лишь для летнего сезона, один из воинов расстелил ее на траве и стал складывать на нее куски кровавого мяса, которые ему подавал второй воин, сноровисто отрезавший их острым ножом от туши. Зная повадки животного, приходящего в летнее время на водопой ежедневно и выходящего на пастьбу перед рассветом и вечером, охотникам было нетрудно устроить засаду на него и добыть его.

– Твоя страна очень ослабла после падения династии Цинь. В ней почти нет единовластия, и постоянно ведется борьба за первенство среди множества сановников, желающих захватить правление в свои руки. Такое положение в ней как никогда становится подходящим для вторжения в нее, – выслушав Гуан Си, сделал вывод Тюйлюхой.

– Да, ты прав. Она теперь не в том состоянии, чтобы противостоять кому-либо извне, – задумчиво согласился Гуан Си.

– Земли Ордоса всегда принадлежали нам, и вернуть их рано или поздно все равно пришлось бы. За год до возникновения в Китае империи Цинь отец нашего великого шаньюя сумел отвоевать Ордос, но через семь лет после этого ваш император направил в те земли огромное войско под командованием Мэн Тяна, и хуннам пришлось отступить в степи Халхы, вновь утеряв всю власть в Ордосе. Великий шаньюй как-то сказал, что земля есть основа государства. Он прав и уже доказал это двумя походами на восток и на запад. Поэтому то, что должно случиться с этими территориями в нашей южной стороне, обязательно произойдет. Он вернет их, – резонно подметил Тюйлюхой.

– Как да цзян я понимаю всю создавшуюся ситуацию и согласен с тобой. Но как человек очень переживаю за свой народ, ведь больше всего пострадает именно он, а не те, кто жаждет власти, – с горечью произнес Гуан Си.

Они замолчали. Каждый из них понимал всю правоту своего собеседника. Говорить на эту тему еще о чем-то в таком положении для них не имело особого смысла.

От костра в их сторону потянуло запахом вареного мяса. День подступал к своей середине.

* * *

Передовые части армии хуннов по велению великого шаньюя остановили свое продвижение. Их дозорные отряды уже кружили перед мощным каменным заградительным сооружением, стеной, за которой простирались земли Ордоса. Воины вертелись на лошадях и с удивлением рассматривали ее с безопасного расстояния. Еще на дальних подступах они заметили, как на ней на сигнальных вышках появился дым. Десятитысячное вой ско ваньци Тюйлюхоя двигалось во второй колонне следом за тысячами передового ваньци также из южной группы вой ск на рыжих скакунах. Дозорные сообщали, что в ближайшей к ним башне имеются ворота, и на самой стене и всех ее башнях расположились вражеские лучники. Дорожа временем и делая ставку на внезапность, чтобы противник не успел подтянуть к стене основные силы, великий шаньюй повелел начать ее штурм и в первую очередь приказал завладеть воротами для прохода войск на его территорию. Передовой ваньци немедля двинул свои тысячи вперед. За каждой его сотней как всегда продвигалось несколько кибиток, загруженных колчанами со стрелами. Лавина за лавиной сотни его воинов проносились вдоль стены, метко осыпая стрелами ее защитников, быстро опорожняя свои колчаны, при этом неся потери от их лучников и рассыпаясь в разные стороны, подлетая к кибиткам, получая полные колчаны и вновь устремляясь в наступление. Битва началась, но к главной цели, к воротам, пока не удавалось приблизиться ни одному из воинов. Тюйлюхой наблюдал за их действиями и понимал, что такая тактика однажды и может привести к захвату башни с воротами, но был уверен в том, что на это уйдет много драгоценного времени. Он был готов по-своему приблизиться к воротам и овладеть ими и терпеливо ожидал приказа великого шаньюя на введение в сражение его войск. Вскоре он получил его и выдвинулся вперед, построив свои тысячи посотенно в несколько линий напротив стены. Дувэй его особой тысячи расположил свои отряды прямо напротив ворот, но за спинами тысячи другого дувэя. Так было задумано Тюйлюхоем. Каждый воин его войска на привязи за собой волоком по земле тащил большую связку сухого хвороста, перемешанного со свежей травой. Тюйлюхой начал атаку. Все девять его тысяч устремились к стене, поднимая пыль до небес. Особая тысяча была не похожа на все остальные. Она шла очень сомкнутыми плотными рядами, и в ней почти каждый воин имел притороченные по бокам бурдюки. В самом ее центре находилась кибитка по своим размерам вдвое длиннее и выше других, которую тянуло вдвое больше лошадей. Ее крыша была строго двускатной и усиленной многослойным покрытием из толстых воловьих и верблюжьих шкур. Первые линии воинов, приблизившись к стене и к башне, осыпав стрелами противника, оставили там связки хвороста и быстро уступили место следующим за ними. Так повторялось много раз, пока весь хворост не оказался под стенами и перед башней с воротами. Затем издали весь этот навал из хвороста был подожжен запаленными стрелами. Свежая трава в связках стала сильно дымить, создав непроглядную завесу. Теперь особая тысяча ускорила свое движение и стала стягиваться к главной повозке и вместе с ней к воротам в башне. Лучники на стенах и башне не видели врага из-за сильной задымленности, но продолжали вести стрельбу. Когда главная повозка оказалась вблизи от ворот, возничий и два десятка воинов распрягли ее и стали вручную подкатывать ее к воротам, после чего все забрались в нее. Всадники стали дружно и быстро обливать ее привезенной с собой водой, дабы она не вспыхнула от пылающего хвороста и от возможной атаки врага факелами и запаленными стрелами. Внутри повозки на цепях, прикрепленных к крыше, висело длинное тяжелое толстое бревно с заостренным передним концом, покрытым железом. Когда весь хворост стал выгорать и дымовая завеса стала рассеиваться, ворота уже едва выдерживали мощные удары тарана. Защитники башни не могли пробить крышу повозки ни стрелами, ни копьями и их попытки поджечь повозку не приводили к успеху, так как она была сильно увлажненной. Постоянно подлетавшие к ней воины хуннов бросали на ее крышу бурдюки с развязанными горловинами, из которых выплескивалась холодная вода. Прошло немного времени, и расщепленные в центре толстые деревянные ворота с грохотом разлетелись в разные стороны, освобождая проход. Сотни Тюйлюхоя, обтекая повозку, устремились в него. С высоты верхней площадки башни было видно, как тысячи хуннов, рассыпанные вдоль внешней стороны стены, стали стекаться к основанию башни и, всего лишь на мгновение исчезая под ней, появлялись с другой ее стороны, тут же вновь рассыпаясь по всей ближней округе. По велению Тюйлюхоя теперь его особая тысяча спешилась, поднялась по внутренней лестнице в башне на стену и, разделившись на две части, вступила в бой в пешем порядке, громя врага на запад и на восток от башни. Обнаружив подъемы на стену верхом на конях, вскоре остальные тысячи Тюйлюхоя уже мчались по ней, сражая всех на своем пути. Небольшие гарнизоны башен, каждый из которых состоял всего из ста сорока пяти человек, не могли оказать какого-либо достойного сопротивления. На закате дня проход в Ордос был полностью освобожден от его защитников. С последними лучами светила Модэ великий шаньюй державы хуннов вступил в его земли.

* * *

Междоусобные войны, свирепствовавшие на всей территории бывшей еще не так давно могущественной империи Цинь, теперь же распавшейся на множество обособленных земель, способствовали почти беспрепятственному вторжению в ее новообразованные северные округа, расположенные в великой излучине реки Хуанхэ. В течение года хунны разгромили в них все военные и гражданские поселения, захватили все их города-крепости, что не составило для них особой сложности, так как эти поселения были выстроены по одному образцу в виде квадратов с двойными защитными стенами с воротами с южной стороны. Укрепившись на всей территории Ордоса, войска хуннов вновь стали угрожать Китаю и уже вскоре совершили набеги вглубь его земель.

* * *

Прошло три месяца.

– Великий шаньюй уже давно ищет пути для того, чтобы начать торговлю с дальними западными странами. Те богатства, которыми он теперь обладает, должны преумножать могущество созданной им державы, и для этого кто-то должен будет впервые проложить торговый путь в земли заходящего солнца. Он повелел готовить в дорогу большой караван и для этого приказал собрать со всех своих родов только тех людей, кто способен вести его по чужбине, – начал беседу Тюйлюхой. Вместе с пятнадцатилетним сыном Югюлюем, советником Гуан Си и начальником стражи Туцу он находился в своей юрте. Тюйлюхой накануне вечером прибыл из ставки великого шаньюя, куда был вызван гонцом совместно со всеми ваньци.

– Главной целью этого похода является установление связей со странами в тех краях. Дело новое и прежде совершенно незнакомое ни для кого из хуннов. Предстоящая дорога долгая, неизведанная, опасная и может стать для кого-то первой и последней. Эта дорога длиною в целую жизнь. Куда, в какую сторону идти понятно, но как идти, через какие земли и народы никому не известно, – выдержав паузу, продолжил Тюйлюхой. – Караван будет охраняться усиленным особым отборным отрядом. О том, кто его возглавит и кто встанет во главе всего каравана, пока великий шаньюй ничего не сказал. Он потребовал от меня направить к нему в течение десяти дней две сотни лучших молодых воинов. Велел также держать наготове пять десятков хаптагаев, способных перевозить грузы. На подготовку каравана, видимо, уйдет много времени. Туцу, совместно с Гуан Си отбери людей из его особой тысячи. Отправь их в ставку через три дня, но прежде покажи их мне.

– Будет исполнено, властитель, – почтительно кивнул Туцу.

– Я помогу ему, ваньци, – склонив голову, произнес Гуан Си.

Понимая, что на этом беседа с ними завершена, Гуан Си и Туцу тут же поднялись и покинули юрту.

– Отец, с хаптагаями должен находиться знающий их человек, – проводив взглядом ушедших, подметил Югюлюй.

– Сын мой, ты, конечно же, прав. Я думаю об этом, но надеюсь, что ты не имеешь в виду себя? – соглашаясь с ним, взглянув ему в лицо, строго спросил Тюйлюхой.