Текст книги "Зеленый автомобиль"

Если бы удалось, по крайней мере, напасть на след таинственного незнакомца в шубе и с моноклем! Но кельнерша с Зильбинггассе могла только сообщить, что шикарный гость трижды был в кофейной на неделе, предшествовавшей убийству, каждый раз поджидая свой зеленый автомобиль. Больше от нее ничего нельзя было добиться.

Поиски таинственного домино тоже ни к чему не привели.

Между тем произведено было вскрытие тела Адольфа Штребингера.

Полицейский врач установил, что смерть последовала от выстрела. Пуля пробила левый висок и, пройдя через мозг, вышла в правый.

Скромно и тихо похоронили убитого. Затем решено было еще раз осмотреть его незатейливый скарб.

Кроме носильного платья и белья, помеченного буквами «А. Ш.», на самом дне сундука был обнаружен запечатанный конверт. В нем нашли начатое письмо и распоряжения на случай смерти.

Это духовное завещание, весьма странное по содержанию, гласило:

«Если на этих днях со мной случится несчастье, имеющее последствием мою смерть, то прошу тех, кто найдет настоящую записку, продать мои вещи для возмещения расходов господину Мюллеру. Если вырученная сумма превзойдет мой долг, то оставшиеся деньги прошу передать в комитет для бедных, так как родных я не имею».

Записка была помечена шестым января, следовательно, написана она была день спустя после переезда Штребингера в семью Мюллера.

Не оставалось сомнения в том, что Штребингер на основании каких-то ему одному известных соображений предчувствовал свой печальный конец. Некоторое разъяснение внесло неоконченное письмо покойного неизвестному другу. Приводим его целиком:

«Дорогой друг, неизбежное свершилось! Страхи мои оправдались. Я встретился с ней третьего дня, случайно, на улице. Она сейчас же узнала меня и пошла за мной. С тех пор я не знаю покоя. Она уже три раза была у меня, а раз написала письмо. О чем – ты, вероятно, догадываешься: она требовала письма! Я думал скрыться от нее и тотчас же переменил квартиру, но один Бог знает, поможет ли это мне… Не могу отделаться от тяжелого предчувствия, что на этот раз все усилия будут напрасны.

Если бы, по крайней мере, я не находился в таком запутанном положении, но ты ведь знаешь, что я не могу обратиться к защите закона, не должен обращать на себя внимания. Впрочем, я надеюсь уехать дня через три, самое большее – четыре. Все сошло благополучно, даже сверх ожидания. Дело можно считать оконченным. Будем надеяться, что мои мрачные предчувствия не…»

Здесь письмо обрывалось. Оно тоже было помечено шестым января; следовательно, писал его Штребингер в том же настроении, в котором составлял духовное завещание.

Как ни туманно было содержание письма, одно выступало из него вполне ясно: Штребингеру угрожала какая-то женщина.

– Не кажется ли вам, господин начальник, что здесь имела место обыкновенная любовная драма? – обратился один из присутствующих к начальнику тайной полиции.

– Нет, любезнейший доктор, как раз наоборот. Письмо этого Штребингера заставило меня призадуматься. Не сбивайтесь с намеченного пути и твердо помните следующее: доктор Шпехт получил от незнакомой женщины на маскараде указание на дом номер сорок шесть по Грилльхоферштрассе в связи с делом о шпионаже и пропаже бумаг. Если взглянуть на письмо с этой точки зрения, то весьма вероятно, что заявление Штребингера о том, что «все сошло благополучно», можно считать за намек на удавшееся похищение военных документов; фраза же «дело можно считать оконченным» наводит нас на мысль о «деловых» сношениях покойного с элегантным господином, с которым сторож Штольценгрубер видел его оживленно беседующим за несколько минут до смерти. Из всего этого следует, любезный доктор, что мы скорее всего имеем дело с политически-дипломатической подкладкой преступления, орудием которого, а не вдохновительницей является женщина.

Исследованию опытных химиков была подвергнута и пуля, засевшая в картинной раме. Все они пришли к единодушному заключению, что при стрельбе порох употреблен не был и что пуля, по всей вероятности, принадлежала воздушному пистолету американской конструкции.

Но, несмотря на новые данные, дело не становилось яснее! Наоборот, оно запутывалось все больше, давая полный простор всевозможным предположениям. Единственным человеком, не растерявшимся в этих сложных обстоятельствах и не отступившим от первоначально намеченного пути, был начальник тайной полиции Вурц.

Глава V

– Все это очень хорошо,  – заявил барон фон Сфор начальнику тайной полиции,  – но я совершенно не знаю, как мне взяться за дело. Вы знаете, я в делах этого рода новичок и не хочу ударить в грязь лицом с первых же шагов на новом поприще.

Вурц усмехнулся:

– Милейший барон, случай да удача – лучшие советчики. Взгляните сюда – вот список всех дам, красящих себе волосы средством Fleur d'or. He найдете ли вы среди них знакомых?

Барон фон Сфор пробежал глазами листок.

– Некоторых я знаю. Вот старая баронесса Штурм, имеющая такой ужасный вид со своими желтыми волосами. Прямо страшно становится, когда на нее глядишь! Затем красавица фон Фельс с великолепными глазами вампира. Она, пожалуй, способна на любую выходку. Очень уж много говорят о ее прошлом – ничего определенного, как водится, но под сурдинку рассказывали какую-то историю, в которой были ревность, угрозы, опасность; одним словом, не бог весть что. Затем идет графиня Кампобелло, тоже графиня… той же марки; затем маркиза Сильвони с уродом дочерью. Ах да, чуть не забыл актрису Эллу Шварц, но она вне подозрений: я видел ее дней пять назад с черными волосами и только вчера заметил, что она выкрасилась. Я едва узнал ее в ложе!

– Еще бы вам не знать таким дам,  – поддразнил барона начальник тайной полиции.  – Ну-с, так вот что, сегодня вы нанесете визит которой-нибудь из этих дам. Постарайтесь незаметно навести разговор на убийство. Слушайте внимательно, что будут говорить и, если вам что-нибудь покажется подозрительным, то постарайтесь узнать, что делала ваша поклонница Fleur d'or двенадцатого вечером. Затем постарайтесь получить доступ в следующие дома итальянского посольства, это вам будет не трудно, и там, как у нас говорят, держите ушки на макушке». Пока больше ничего не могу вам посоветовать.

С этими словами Вурц передал барону фон Сфору список живущих в Вене представителей итальянской аристократии.

– Если я правильно вас понял, то должен, выражаясь по-военному, произвести рекогносцировку?

– Совершенно верно, милейший барон. Ну, до свидания. В добрый час!

Барон откланялся.

Вернувшись домой, он стал раздумывать, как ему попасть в дома, указанные ему начальником тайной полиции.

Затем он написал несколько писем своим товарищам-офицерам, имевшим, как вся военная молодежь, обширный круг знакомых. С некоторыми из намеченных дам он уже был знаком сам, так как принадлежал к семье, давно живущей в Вене и обладавшей связями в венском обществе. Поэтому ему было не трудно исполнить желание своего нового начальника.

В этот же день барон фон Сфор нанес визит маркизе Сальвони, нашел у нее большое общество, почтительно занимал пожилых дам, слегка ухаживал за молодыми девушками, а назавтра завез карточки всем знакомым, встреченным накануне у старой маркизы. Безукоризненные манеры, уважаемое имя и знакомство с маркизой открыли ему все двери.

Таким образом порхал барон целую неделю ежедневно от пяти до восьми из одной гостиной в другую, выпил невероятное количество жидкого чая, съел множество сандвичей, играл в вист с полуглухими генералами и генеральшами и в поте лица своего вальсировал все ночи напролет. Так веселился барон за счет государства, сожалея лишь, что все его старания остаются напрасными.

Он встретил по крайней мере десяток женщин с золотисто-рыжими волосами, но все это были дамы настолько почтенные, что в связи с ними не могла возникнуть и мысль о преступлении. Кроме того, относительно всех можно было установить вполне точно, где они были в злополучный вечер.

Единственно, что в известной степени привлекло внимание барона, были раздававшиеся кругом сетования на внезапное затворничество баронессы Штернбург, женщины светской и любящей повеселиться. Одни говорили, что она больна, другие предполагали внезапный отъезд. Под шумок передавали о тайном обручении. Но все в один голос сожалели об отмене вечера, назначенного у баронессы на двадцатое января.

Прошла неделя, и барон фон Сфор все с теми же печальными результатами явился к начальнику тайной полиции, жалуясь, что только испортил себе желудок, постоянно обедая и завтракая по чужим домам, а пользы делу не принес никакой.

– Так, так,  – добродушно усмехнулся Вурц на жалобы барона,  – у нас сохнут мозги от размышлений над этим делом, а у вас пострадал желудок. Ну да ничего, не огорчайтесь. Такие дела не распутываются по мановению волшебной палочки. Будь дело простым, я поручил бы его первому попавшемуся агенту, а не вам. Терпение, милейший барон. Что вы делаете сегодня вечером?

– Я приглашен на бал к графине Кампобелло. Тоже одна из златокудрых красавиц.

– Там вы увидите много интересных людей. Кампобелло друг и приятель итальянского посла и сам в молодости служил по дипломатической линии. Будьте внимательны, очень внимательны сегодня вечером!

У графини Кампобелло собралось многочисленное общество. В четырех больших салонах, открытых для гостей, было человек полтораста. Графиня стояла у входа, приветствуя прибывавших.

Это была красивая женщина, высокого роста, с безукоризненной фигурой, с большими страстными глазами, вспыхивающими жутким огнем в минуты гнева. Нервный, подвижный рот ее имел порой упрямое, почти жесткое выражение. Смертельная бледность бросалась в глаза даже сквозь густой слой румян. Сильно вырезанное платье с длинным шлейфом мягко облегало ее стройную фигуру, богатые камни сверкали на груди, в ушах и роскошных золотисто-рыжих волосах.

Недалеко от нее стоял хозяин дома, граф Эрнесто ди Кампобелло, маленький сморщенный человечек с желтым лицом. Слишком велик был контраст между супругами, чтобы каждому смотрящему на них не приходила в голову мысль, что со стороны красавицы это был брак по расчету. Шестидесятилетнего графа могла одурманить красота молодой женщины, ее могло соблазнить богатство и титул графа.

Виолетта, графиня ди Кампобелло, была женщина с громадным честолюбием. Величайшим для нее удовольствием и ее гордостью было видеть у себя в гостиной людей громких фамилий. Сегодня праздновала она один из своих триумфов: дом ее был полон представителей высшего общества.

Ее усталый взгляд с гордостью скользил по блестящей толпе приглашенных.

Два вновь прибывших гостя показались на пороге.

Оба были молоды и, несмотря на штатское платье, не могли еще отвыкнуть от особой выправки, всегда безошибочно отличающей бывших военных.

Лицо одного из них носило отпечаток бурно и беспорядочно проводимой молодости.

Хозяин дома приветливо с ним поздоровался.

– Добрый вечер, граф Гейнен.

– Разрешите мне представить вам моего приятеля, барона фон Сфора,  – сказал в ответ на это приветствие молодой человек.

– Очень рад. Сейчас познакомлю вас с моей женой. Виолетта, барон фон Сфор.

Графиня поклонилась графу Гейнену, зато фон Сфора встретила с особой любезностью.

– Мне кажется, мы уже знакомы,  – приветливо проговорила она.

– Я имел счастье быть вам представленным,  – поклонился фон Сфор,  – не так давно, у баронессы Шиллерн.

– Как же, помню, помню.

Еще две-три незначительные фразы – и новый гость затерялся в толпе приглашенных.

Представив своего приятеля некоторым знакомым, граф Гейнен подошел к карточному столу и начал партию в вист.

– Здравствуй, Сфор,  – вдруг услышал за своей спиной барон и, оглянувшись, увидел капитана генерального штаба, приветливо протягивавшего ему руку.

– Здравствуй, Франц.

– Ты в отпуску? – спросил офицер.

– Нет, в отставке, с первого числа.

– Ну? А я и не знал. Чем же ты теперь занимаешься?

– Ничем. Живу себе понемножку, а ты как поживаешь?

– Благодарю. Как видишь, хорошо,  – с этими словами он указал барону на свой мундир.

– Ах да! Поздравляю. Значит, труды твои не пропали даром. Ты все еще в Вене?

Мимо прошла хозяйка дома.

– Простите, пожалуйста, графиня,  – обратился он к проходившей Виолетте,  – не слыхали ли вы чего-нибудь о баронессе Штернбург?

– Нет, ничего. Она уже неделю, как скрылась с нашего горизонта. Говорят, уехала куда-то. Более подробные сведения вам, без сомнения, может дать граф Гейнен. Вы найдете его у карточного стола.

– Премного благодарен.

– Если хочешь познакомиться с Гейненом, то я к твоим услугам,  – предложил барон.

– О, я знаю его,  – протянул как-то странно капитан,  – только предпочитаю с ним не встречаться.

– Почему?

– Да так. Он мне не симпатичен. Игрок, пьяница, живущий никому не ведомыми доходами. Не по нутру он мне. А потом – помнишь ты эту историю, которую тогда замяли? Это было года два назад.

– Ты говоришь про происшествие во время маневров?

– Ну да.

– Я думаю, что ты несправедлив к нему. С точки зрения военного, это был, конечно, грязный поступок, но, если взглянуть на это с простой, общечеловеческой точки зрения, преступление не так велико. Господи, ну напился человек! Ведь это с каждым из нас может случиться.

– Это совсем не так просто, как ты думаешь, милый Макс,  – серьезно возразил капитан,  – офицер не напивается при исполнении служебных обязанностей. И не засыпает, когда надо командовать таким важным эскортом.

– Он, кажется, совершенно положился на проводника.

– Это было нарушением полученной им инструкции. Вообще, лучше бросим об этом говорить. Пусть радуется, что отделался так легко. Не будь дядя Гольмгорст его бригадным командиром, еще неизвестно, чем кончилась бы эта история.

– Послушай, я хорошо знаком с Гейненом. Хочешь, я расспрошу его о баронессе?

– Буду тебе очень благодарен. Спроси сейчас – вот он идет.

Барон фон Сфор задержал проходившего графа. Между тем капитан Франц Фернкорн незаметно проскользнул в соседнюю комнату.

– Послушай, Гейнен. Скажи, пожалуйста, здесь баронесса Штернбург?

Граф Гейнен с удивлением посмотрел на Сфора.

– О какой баронессе ты говоришь?

– О твоей кузине.

Граф медлил с ответом.

– Можно узнать, почему это тебя интересует?

– Пожалуйста. Один из моих знакомых сейчас справлялся о ней у графини, и та направила его к тебе.

– Почему же он сам не обратился ко мне? – спросил граф.

– Его вызвали, и он просил меня навести эту справку.

– Так, так… Кто же этот господин?

– Из чего ты заключаешь, что это господин?

– Я так думаю. Кузина красивая женщина… Кто же это, я спрашиваю?

– Послушай, ты говоришь, точно инквизитор. Капитан Фернкорн, если уж тебе так хочется это знать.

Лицо графа омрачилось.

– Он все еще бегает за ней,  – грубо проговорил он, закусывая губу и нервно крутя усы,  – скажи ему, что баронесса уехала. Она сейчас в Берлине. Одиннадцатого я получил от нее письмо. Только чтобы он не вздумал ехать за ней – он ей доставит этим большую неприятность.

– Передам в точности. Ты еще долго тут останешься?

– Мне еще нужно сказать пару слов графине, затем я уеду. С игрой не ладится сегодня. Мне адски не везет.

Барон фон Сфор отыскал Фернкорна, который, завидя его, быстро пошел ему навстречу.

– Я уже знаю, где баронесса…

– В Берлине,  – перебил его Сфор.

– Нет. Она сейчас в Венеции, откуда писала дяде, генералу Гольмгорсту.

– Гейнен сказал, что она в Берлине.

– Ты ему, вероятно, сообщил, что это я просил тебя справиться?

Сфор утвердительно кивнул.

– Тогда все понятно. Она в Берлин и не заглядывала. Сегодня ровно две недели, как она, не сказав никому ни слова, спешно выехала в Венецию.

– Но Гейнен утверждает, что одиннадцатого имел от нее известие из Берлина.

– Одиннадцатого! Постой… дай сообразить… Нет, это невозможно. Двенадцатого в полдень я видел ее на Гингштрассе и говорил с ней. Сегодня двадцать седьмое. Две недели назад, то есть тринадцатого утром, она уехала из Вены. Видишь, как Гейнен лжет! Этот…

К ним подошла графиня Кампобелло.

– Капитан, вы спрашивали меня, где в настоящее время находится баронесса Штернбург. Могу сообщить вам, что она в Берлине.

– Очень благодарен, графиня. Можно узнать, от кого вы получили эти сведения?

– От графа Гейнена.

– Меня в таком случае удивляет, почему сам граф не в Берлине!

– Ревнуете, капитан. Ведь он родственник! А она вдова, без мужской помощи и поддержки.

– Вы не знаете, графиня, зачем, собственно, баронесса поехала в Берлин?

– Кажется, погостить у родных.

– Первый раз слышу, чтобы у нее в Берлине были родные. Баронесса итальянка, она урожденная Кастелламари.

Легкая дрожь пробежала по лицу хозяйки дома. Она провела по нему надушенным платком, точно силясь закрыть его.

От барона не укрылось впечатление, произведенное на графиню именем Кастелламари.

Голос молодой женщины заметно дрожал, когда она отвечала капитану.

– Я не знаю семьи баронессы,  – сказала она,  – я слышала, что она в Берлине… и хотела вам это сообщить… вы ведь сами… спрашивали меня об этом.

Она оборвала разговор и быстро удалилась.

– Не странно ли, что Гейнен во что бы то ни стало хочет направить меня по ложному следу? – задумчиво спросил Фернкорн своего друга.

– Да… очень странно,  – рассеянно ответил Сфор. Казалось, мысли его были далеко, и он машинально следил глазами за хозяйкой дома, оживленно говорившей с графом Гейненом в соседней комнате.

– Зачем он это делает? – продолжал капитан.

– Может быть, ревнует ее к тебе.

– Ревнует? По какому праву? На каком основании? Правда, он всегда навязывал свое присутствие баронессе, и она терпела его по каким-то неизвестным мне соображениям. Он очень часто бывал у нее. Ведь он ее двоюродный брат. Одно я знаю наверно – отношения у них были далеко не дружеские. Баронесса не раз мне это говорила и не скрывала, что он ей крайне не симпатичен.

– И все-таки часто его принимала,  – заметил Сфор.

– Мета, то есть баронесса,  – быстро поправился капитан,  – часто давала мне понять, что Гейнен оказал ее семье какую-то важную услугу. Она чувствовала себя очень ему обязанной. Вот причина, почему она терпела его около себя, хотя терпеть его не могла.

– Послушай, Франц,  – спросил Сфор,  – если дело обстоит таким образом, то почему вы с Гейненом так враждебно относитесь друг к другу?

– Потому что – ох, не люблю я рассказывать старых историй… Я ведь был тогда на маневрах,  – таинственно добавил капитан,  – и граф знает, что вся история мне в точности известна. Поэтому и ему, и мне одинаково неприятно встречаться. Но все это не объясняет мне, почему…

– Почему баронесса так внезапно уехала? – вслух подумал Сфор.

Капитан с растерянным видом посмотрел на него.

– Что ты говоришь?

– Виноват, я не то хотел сказать… Почему Гейнен дает тебе ложные сведения? Очень просто. Он терпеть тебя не может, и ему неприятны ваши отношения – твои и его кузины. Вот почему он хватается за первую возможность, чтобы помешать тебе продолжать эти отношения.

– Ты думаешь?

– Конечно. Это ясно и вполне логично!

Сфор снова заглянул в соседнюю комнату, где хозяйка, теперь уже одна, стояла у буфета, и проговорил:

– Нам с тобой по дороге. Не хочешь ли выйти вместе?

– Охотно.

Когда друзья подошли к графине Кампобелло, чтобы проститься, она вздрогнула, но тотчас же овладела собой и заставила себя любезно улыбнуться.

– Я по четвергам от шести до восьми бываю дома, господа,  – сказала она,  – буду очень рада видеть вас у себя как можно скорее.

Молча вышли капитан Фернкорн и барон фон Сфор на улицу и долго шли, не проронив ни слова.

Барон старался объединить в единое целое впечатления сегодняшнего вечера. Мысли его кружились в каком-то беспорядочном вихре, но упорно и неотвязно возвращались все к одному: баронесса Штернбург внезапно покинула Вену на следующий день после совершения убийства. Граф Гейнен всячески старался отвлечь общее внимание от этого обстоятельства, а графиня Кампобелло даже побледнела, когда при ней назвали девичью фамилию баронессы. Какую связь все это могло иметь?

– Скажи, пожалуйста, Франц, как выглядит баронесса Штернбург?

– Она высокая, очень элегантная и очень красивая женщина, с темными глазами и золотисто-рыжими волосами.

Сфора так и кольнуло в сердце.

– Золотисто-рыжими волосами! – воскликнул он.  – Такими же, как у Кампобелло?

– Да, приблизительно. Пожалуй, немного светлей.

– Что она… красит волосы?

Капитан улыбнулся:

– В таких вопросах я не знаток, голубчик. Судя по блеску волос – не думаю. Хотя все может быть. Она просила меня на Рождество достать ей какую-то воду для волос.

– Она называется Fleur d'or и продается у «Зейферта и Кº»? Бутылка стоит сорок крон!

– Ну да. Ты-то откуда это знаешь? – с удивлением спросил капитан.

– Так… простое предположение. Теперь все употребляют это средство.

– Разве? Ну так я покупал для баронессы бутылку Fleur d'or. Это, впрочем, вовсе не доказывает, что она красит волосы. Она, помнится, говорила мне, что это средство служит для мытья головы.

– Какую прическу носит баронесса?

– Ей-богу, не могу объяснить. Я не знаю всех этих дамских названий… Ну, сзади волосы подняты… спереди этакий… волнистый напуск… с боков…

– С боков волосы пышно поднятые,  – подсказал Сфор, видя, что капитан затрудняется подобрать подходящие выражения,  – много гребенок и маленьких черепаховых пряжек. Да?

– Да, приблизительно. Я помню, что она носит в волосах черепаховые пряжки. Но к чему тебе все это?

– К тому, что я вот уже несколько недель разыскиваю белокурую женщину, которая красит волосы Fleur d'orom и носит черепаховые пряжки в прическе.

– Ага, понимаю. Какое-нибудь любовное приключение, маскарадное знакомство или что-нибудь в этом роде.

– Ты не ошибся.

– И ты думаешь, что… Какой вздор! Она никуда не ходит! Да и вообще, в этом направлении больше не ищи – Мета моя невеста.

– Невеста?!

Сфор машинально несколько раз повторил это слово, в то время как в голове его молнией мелькнула мысль: невеста, и исчезает из Вены, даже не оставив адреса жениху!..

– Да, мы почти обручены. Тебя, вероятно, удивляет, что я не знаю ее адреса? Увы,  – вздохнул капитан,  – я сам ничего не понимаю и теряюсь в догадках. Все это случилось так быстро и неожиданно. Сам посуди: двенадцатого днем я провожал ее в магазины, где ей нужно было сделать покупки. Вечером у нас было назначено свидание в маскараде – ей хотелось хоть раз в жизни посмотреть, что это за штука маскарад. Я предложил за ней заехать, но она не согласилась и заявила, что встретит меня в десять часов в фойе. Я, конечно, был аккуратен, но ждал я ее напрасно – она не пришла! Пробило половина одиннадцатого, одиннадцать, наконец, двенадцать, я искал ее в зале, в кулуарах, на галерее – но тщетно. Страшно взволнованный, я поехал к ее дому. Ее комнаты были освещены, и я узнал ее силуэт около окна! Значит, что-то помешало ей приехать. Было двенадцать часов ночи. Зайти к ней в это время я не мог. К тому же я почти совсем успокоился, зная, что она дома и в безопасности. На следующий день я прямо со службы направился к ней, но ее уже не было. Мне удалось узнать, что накануне вечером, часов около восьми, она куда-то выезжала, а в одиннадцать вернулась страшно расстроенная. Говорят, она вела себя как безумная. Тотчас же отдано было приказание укладывать вещи. Всю ночь напролет она проплакала, а в половине седьмого утра уехала. С тех пор я не видел ее и ничего о ней не слышал.

С возрастающим интересом и волнением слушал Сфор слова капитана.

– Не знаешь ли ты, где она была от восьми до одиннадцати? – спросил он, когда друг его наконец замолчал.

– Нет. На маскараде ее не было – это я могу сказать наверно. Ее желтое домино лежало нетронутым в ее комнате. Она выехала ровно в восемь часов в костюме для гулянья.

Сфор остановился.

– Ты говоришь – выехала,  – сказал он, тщетно стараясь придать своему голосу твердость.  – Разве она держит лошадей?

– Нет, автомобиль.

– Зеленый?

– Да, зеленый автомобиль.