Текст книги "Горячий Декабрь"

Глава 9

Мартина

Я поддалась, расслабилась…

Даже начала целовать мужа в ответ.

Импульсивно и безрассудно. Так целовать гада-изменника точно не стоит! Он и сухого «чмок» в щечку не достоин, а я поигрываю его языком, жадно ласкаю губы, как будто не целовала их целую вечность.

А впрочем…

Никогда не думала, что поймаю себя на этой мысли, но мы, кажется, в последнее время стали меньше целоваться с мужем.

Секс у нас стал тоже не таким частым, но регулярным. Достаточно. По крайней мере я, затраханная заботами, которые сама на себя взвалила, так считала: секса хватает. Боже, иногда руки трясутся и ноги отваливаются, не до секса… Но все же секс бывал!

Пусть даже торопливый, как упрекнул меня Гоша, но был же.

Однако поцелуев – заводных, головокружительных стало гораздо меньше.

В разы… Нет. В десятки раз…

В прошлом я могла час виснуть на Гоше, просто его целуя, сводя с ума, раззадоривая. Целовала умелые губы, скулы, бесстыже-жадные глаза, снова губы… шею…

Это было безумие настоящее, волшебство, которое, казалось, никогда не закончится, а мы – влюбленные – никогда не изменимся.

Думалось, всегда будет жарко. Была уверена, быт не изменит, а серые будни не сотрут остроту ощущений.

Но вот эта трясина и серость по капле выдавила, высосала из наших отношений с мужем огонь.

Внезапно начинаю хотеть открывать его для себя заново. И себя для себя – тоже.

Как наивно было думать, что мы всегда будем прежними. Наша жизнь изменилась, привычки стали другими, в семье подрастает сыночек…

Нет-нет, Гоша не прав. Так, как много лет назад, быть уже не может.

Но вдруг… может быть по-новому?

Не так, как прежде, и не так, как сейчас…

Должно быть нечто, возродившееся, как феникс из пепла.

Или совершенно другое – иное.

Ведь нашел же Декабрин для себя эмоциональную встряску в измене с моей лучшей подругой!

Смогу ли я так же?

Найти себе другого… Пусть до секса не дойдет, но просто пообщаться, пофлиртовать, понять, что нравлюсь мужчинам.

Почему бы и нет?!

Я много лет была примерной женой и старалась держать мир в семье, но сейчас я готова повоевать.

Не за сохранность мира в нашей семье, а за себя.

Декабрин продолжает меня целовать, обнимать, гладить всюду. Даже что-то сказать пытается, но поцелуи мешают.

Мурашки бегут по телу от предвкушения.

Понимала, что завожусь… Проигрываю…

Но это же ради дела!

Не стыдно проиграть один бой, чтобы выиграть войну!

Однако мои действия привели лишь к тому, что муж сгреб меня, приподнял под попкой и прижал, столкнувшись бедрами с моими.

Его губы начали бродить по моей шее, покусывая, облизывая, пальцы мяли зад и бедра.

Ох… Нужно срочно придумать другой план. По этому плану между моим телом и телом Декабрина втиснется не сковородка, а кое-что другое, припрятанное в трусах изменщика-мужа.

Декабрин уже начал двигать бедрами, соблазнительно раскачивая ими.

– Оттрахать тебя нежно? Или погорячее? Чего ты хочешь сегодня? – спросил он, продолжая чувственным ритмом движения бедер раскручивать меня на секс.

Соблазнить захотел, подлец… Думал, поведусь на его роскошное тело и умение трахаться как бог! И повелась же. Совсем немного. Трусики стали мокрые…

Я втянула язык мужа в рот, начала посасывать его. Декабрин глухо застонал и попытался сдвинуть в сторону мои трусики.

Пора! Я укусила Гошу за язык, потом куснула по губе.

– Арр…

– Гоша, здесь холодно! Я хочу подняться…

– Хорошо. Держись, я тебя отнесу.

– Нет!

– В чем дело?

– Я хочу пойти первой… Приготовлюсь. Белье, все дела.

– Белье покажешь?

– Продемонстрирую во всей красе. Пять минуточек, Гоша… Всего пять минуточек. Я иду первой, – зашептала на ухо мужу, поглаживая его по шее. – Подготовлюсь… Потом – ты. Не включай свет… Иди прямиком в спальню и просто падай на кровать.

– А ты?

– Я покажу тебе белье. Только сделай все так, как я сказала, – попросила я и прикусила кожу на шее мужа, пососала немного, прикусила.

Боже, только бы не сорваться самой…

Пожалуй, хватит.

– Иди, – прохрипел Гоша, опустив меня. Сверился с часами. – Пять минут.

– Пять минут… – улыбнулась я и помчалась готовиться.

Я кое-что придумала и буквально тряслась от нетерпения осуществить задуманное.

Я тебе устрою показ белья!

Такой показ ты навсегда запомнишь, блядун…

Быстренько побежала домой, сделала все, что надо, и притаилась.

Ждала.

Мое дыхание было частым, прерывистым. Кожа покрылась мурашками от предвкушения.

Получится?

Или Гоша заподозрит неладное раньше?

Прошло пять минут. Ни секундой больше. Клацнул замок.

Супруг вошел в квартиру, разулся, прошел по коридору, не зажигая света. Все, как мы договаривались.

Несколько шагов.

Я стою, едва дыша, у стены спальни.

Гоша даже в темноте безошибочно направляется прямиком ко мне. Его ладони обхватывают мою талию, сильные мужские пальцы зарываются в волосы.

– Горячая…

Рот алчно присасывается к моей шее, вбирая ее так, словно муж меня пьет крупными глотками путника, истосковавшегося по воде в пустыне.

– Как ты меня заводишь! – хрипло говорит он.

Его голос, тембр – как заклинатель мурашек на моей коже.

Есть особенные интонации, едва услышав которые, я начинаю трепетать.

Эти звуки – как раз из таких.

Пульс слишком частый. Дыхание – рваное, не только у меня, но и мужа.

Воздух становится густым, плотным, как ватное одеяло.

Пальцы мужа все-таки сдвинули трусики в сторону и начали меня ласкать.

А-а-а… Как хорошо! Коленки подогнулись!

Дрожь пронизывает тело.

– Мокрая… Сладкая… Хочу тебя… Безумно. Больше не могу ждать. Пошли! – приглашает муж.

Я еще раз целую его.

Он не менее жарко целует меня в ответ.

Горячо-горячо, как в бане. Если он так продолжит меня трогать, я буду готова кончить через секунду, а потом совсем перестану соображать! Ох, соберись… Соберись…

Или еще немного?

Пальцы Гоши умело растирают меня, подготавливают, потом начинают ритмично потрахивать, вонзаясь.

Хочу!

Каждая клеточка тела вопит об этом. Я издаю громкие стоны, перестав контролировать и сдерживаться.

– Ммм… Вот так… Вот так… Да, еще…

Пальцы Гоши трахают меня до звонких, влажных хлопков ладони о мокрую плоть.

От накатывающего вала наслаждения тело будто знобит. Я в предвкушении.

Из груди рвутся громкие стоны. Сдаюсь окончательно…

Пытаюсь держать в уме план.

Потом… Потом! Сначала вот это – еще немного…

– Кончаешь? Кончай… Кончай!

Через секунду меня накрыло оргазмом, пальцы Гоши утопали в моих соках.

– Какая ты охуенная! Кончаешь…

На несколько секунд теряю ориентацию в пространстве.

Просто висну на муже.

Тесно-тесно к его груди прижата. Он держит меня за талию, гладит, целует, говорит что-то… Мне слишком хорошо, чтобы вслушиваться.

В голове шумит, как от ласкового прибоя.

Ощущение пространства вокруг возвращается постепенно.

Сначала это прикосновения мужа, его объятия.

Запах, тепло тела… Частое сердцебиение и шумные выдохи…

Голос, полный желания.

– Пошли, – говорит супруг хрипло, тесно вбив меня в свое габаритное тело. – Я хочу!

Пробуждаюсь понемногу.

Хочет он… В спальню меня тянет! В ту самую спальню, нашу спальню, где он Людку отжаривал?!

Гад…

Запоздалое сожаление накатывает безжалостно.

Так, хватит! Покайфовала – и хватит! Пора за дело.

– Да, – целую мужа в шею. – Пора, Гоша. Иди…

Сделав шаг вперед, я толкаю пальчиком Гошу в грудь.

– Развернись. Спиной вперед.

– Хорошо.

Даже в темноте знаю, как он усмехается. Обожаю его ухмылку на широком скуластом лице… Я готова ее слизать, съесть, сохранить для себя и больше никому не показывать!

Вот только теперь этот великолепный мужик – не только мой, а еще и подруги Людки. Черт, я только сейчас понимаю, что он ей понравился сразу же…

Гоша наощупь находит ручку двери, проворачивает ее.

– Иди-иди…

Прикусываю губу.

Дверь открывается…

Муж застывает у кровати, шумно ведет носом.

– Почему здесь так пахнет?

– Тебе просто показалось, – шепчу и обеими ладошками толкаю его на кровать.

Он, подумавший, что я хочу поиграть, позволяет себе упасть на кровать.

Я быстро выбегаю из спальни, запираю ее и подпираю дверь стулом.

Через секунду слышится возмущенный ор мужа, от которого стекла вибрировать начинают:

– Это что еще такое?!

* * *

Гоша Декабрь

– Это что еще такое?!

Жена за дверью расхохоталась, зараза огненная! Рыжая, млять!

Пока я барахтался, как жук, в мозгу вспыхнула картинка, как она смеется, как ее распущенные волосы искрятся в свете ламп. Красивая! Не назвать типичной красоткой, черты далеки от модельных, но, сука, такая красота цепляет глубже… Не всех, конечно. Но меня зацепило много лет назад, под ребра крючком острым впилась, и до сих пор меня от Манюни вставляет.

Но сейчас у меня слов не хватает на нее. Хочется только одного – поймать, отшлепать. Я весь, блин…

– Ебана! Что это такое?! Ты что налила на кровать? Я весь… Весь…

Хорошо, не в говне и не в мусорных очистках!

– Это масло! Гоша… Все бесполезные масла лить не стала. Вот еще! Ха! Не буду я переводить оригинальные и дорогостоящие средства. Я тебе подсолнечного маслица бухнула! От души. Все, что было в холодильнике. И оливкового… Экстра отжим… Смазывает только так!

То, что она налила масло, я уже понял!

– А водкой почему воняет?!

– Самогоном, а не водкой. Комнату я после вас стерилизовать хотела, а потом плюнула на это дело… В некоторых случаях даже хлорка бессильна… Жора! – добавила Манюня ехидно.

– Как?! Как ты меня назвала?! ЖОРА?! Я тебе щас… за Жору.

Схватился за край матраса, рука соскользнула, я перевалился на бок и вдруг заметил еще кое-что.

– МАНЮНЯ! МАРТИНА! Это уже ни в какие ворота! Убери это… Живо!

– Что?! – хихикает проказница. – Ты хотел увидеть мое новое белье! Вот оно… Любуйся.

– На тебе я хотел его посмотреть! Не на замороженной тушке индейки же, е-мое… Я сейчас встану… Я тебя за это накажу. Ремень достану… Пора! Самое время!

Взвизгнув, Мартина бросается прочь от двери. Озверев, будучи взбудораженным, возбужденным и брошенным, поднимаюсь с матраса. Весь в масле. Спина, брюки…

Масло стекает на пол. Дойдя до двери, толкаю плечом.

Заперто! Снаружи!

О, ты сейчас поплатишься… Я это маслице все на тебя использую, красавица… Попку твою в дело пущу!

Но сначала – дверь.

На тебе!

Размахнувшись, вкладываю в мощный пинок всю силу.

Замок вылетает с треском.

Пол ускользает из-под ног.

Последнее, что я вижу, это как стул отбрасывает вдаль по коридору.

Последнее – потому что, когда я дал пинка двери, вторая нога поскользнулась на масле, которое с меня текло.

Нет опоры – привет, падение!

Бух.

Острый удар.

Темнота.

* * *

– Гоша. Гоша… Декабрин, очнись! ГО-ША!

На лицо капает горячей влагой.

– Гоша, очнись!

ХЛОП!

– Вставай, кому сказала! – начинает на меня браниться. – Живо открывай глаза бесстыжие, здоровяк! Тебя раньше и пули не брали, а тут всего лишь один удар. Маленький. Об угол кровати! Открывай глаза, подлец! – снова хлопает меня по щеке. – Не смей помирать, пока сын не вырос!

С трудом прихожу в себя. Кажется, руки-ноги-тело чувствую, а голова – тяжеленная.

– Убила, – всхлипывает Мартина. – Отца своего сына убила… Все. В тюрьму мне пора… Сухари, мыло, заварки побольше! Сын без меня кем вырастет? Вдруг в этого негодяя пойдет?! – плачет и снова бьет по щеке.

– Хватит меня лупить, – отвечаю хрипло. – Глаза открыть не могу. Все, блять, в масле твоем… Жжется!

– Ты живой, – выдыхает с облегчением Мартина, уткнувшись лбом в мою грудь, начинает плакать. – Живой!

– Ты же медик, епта. Пульс нащупать не могла, что ли?

– Растерялась, – признается жена. – Ты упал, как столб. А я растерялась…

Я обнимаю ее руками. Масляными, разумеется. Глажу пальцами по волосам, прижимая к себе.

Перепугалась! За мою жизнь… Хладнокровие потеряла. Надо же…

– Манюня…

– Так… – шмыгает носом и вдруг чухает в сторону на большой скорости. – Пришел в себя? Отлично! Вставай!

Я пытаюсь ее схватить, но из-за масла пальцы соскальзывают, хватая лишь воздух.

– Вот тебя салфетка! Протирай глаза и иди умываться.

На грудь прилетает толстый рулон. Бумага мягкая…

– Это же бумага туалетная.

– Сойдет! – отрезает жена.

Кое-как стираю масло, глаза все равно щиплет, но можно хотя бы смотреть немного. Мартина заплаканная, тушь потекла. Неужели я на минуту или даже больше того отключился? Голова страшно ноет! Подняв руку, натыкаюсь на здоровенную шишку с левой стороны, над виском.

Сажусь с трудом. Паркет, масло… Все разъезжается.

Вставаю, поскальзываясь то и дело.

– Гоша, ты лучше не вставай, ты ползи! Ползи в сторону ванной! – советует Мартина из-за дальнего угла коридора.

Не буду я ползти! Однако, едва встав, поскальзываюсь и падаю на зад, едва не отбив копчик.

Ясно.

Вредительница от души постаралась!

Придется ползти…

В сознательном возрасте я ползал лишь в нескольких случаях.

Первый, когда служил в армии.

Второй – когда меня сильно подстрелили и надо было выбираться.

Третий раз случился именно сейчас.

Не по службе, не из-за ранения, и даже не по пьяни, но все-таки я ползу.

В ванной комнате задача добраться до душа или ванны становится еще сложнее. Упорно я преодолеваю расстояние! Снимаю с себя одежду испорченную, забираюсь в душ, включив воду погорячее.

Вода стекает.

Выдавливаю побольше геля на мочалку – справляется с трудом. Даже не пенится толком! Понятия не имею, как мне от масла отмываться!

Внезапно дверь душевой кабины открывается.

Оборачиваюсь.

Мартина немного краснеет, увидев, что у меня до сих пор стоит. Жена краснеет так, как будто в первый раз мой член видит, а я некстати вспоминаю, как она в первый раз мне минет сделать пыталась. Больше головку лизала язычком, как котенок – сливки, в ротик брала несмело, так искренне поражаясь и жалуясь, что эта штука в ее ротик не влезет…

Ох, бля…

От воспоминаний и расширенных глаз жены возбуждение стало еще больше. Обхватив член у основания, я начал гладить его по всей длине, смотря на жену.

Часто дышал, понимая, что увиденное ее волнует, иначе бы она так не дышала, как после бега… Грудь ее вздымалась и опускалась в тесном лифе платья, тоже испачканном в масле.

– Нравится?

Я ускорился, вспомнил, как сегодня она текла, подмахивала бедрами, терлась о мою ладонь и тесно-тесно стенками своей крошки меня стискивала.

Дышать стало нечем. Вода горячая вдруг стала казаться еле теплой, а огня в теле стало нестерпимо много. Горячая судорога хлестко вдоль всего позвоночника прошлась.

Дернув кулаком по члену еще раз, кончил, залив струей спермы свои пальцы, продолжал изливаться, постанывая. Мартина застыла, как каменная, не двигаясь с места.

По ее лицу пронеслись самые разные эмоции: от потрясения до возбуждения… От радости, что со мной все в порядке, до возмущения, что я такой бесстыжий.

Ну а чего ты хотела, милая? Сама меня таким полюбила! Как и я тебя – со всеми выкрутасами.

Сегодняшний день позволил вспомнить, что Мартина всегда была с огоньком. Даже в самом начале…

Сейчас аппетит у меня лишь разыгрался, болт снова приподнимается.

– Тоже хочешь душ принять? Пошли, я подвинусь. Спинку тебе потру…

Глава 10

Гоша Декабрь

Мартина сделала шаг назад, пунцовая.

– Я пришла тебе помочь. Но не с тем, чем ты здесь занимался. Держи… – протянула мне в руки бутыль. – Масло простым гелем для душа не смоешь.

– Почему?

– Я всегда выбираю щадящие для кожи средства. С маслом они не справятся. Ты это и сам уже понял, пытаясь напенить мочалку. Бесполезно! Вот держи…

– А это что?

– Фейри. Отмывает жир мгновенно.

– Тут написано для мытья посуды! Ты… – задышал взбешенно. – Мне не до шуток!

– Мне, знаешь ли, тоже! Но, пока ты пытаешься пену создать, с нулевым успехом, я уже полы протерла в коридоре. Ни следа от масла. И тебе советую не воротить свой нос, а мыться тем, чем предлагаю я. О, ну или можешь Людке позвонить. Вдруг она поможет? Прилетит спинку тебе потереть, заодно и по члену пройдется…

Оставив меня с бутылкой Фейри в руках, Мартина сердито хлопает дверью душевой кабины и выходит быстрым шагом. Издав сердитый рык, я сдавливаю бутылку со злосчастным средством так, что оно плюхает из зауженного носика.

Кому скажешь, что Гоша Декабрь таким занимается – не поверят! Услышав мое имя, люди от страха дрожат. Устроили черт знает что… Догонялки какие-то по квартире…

И смешно, и грешно.

Взрослые же люди, ебана!

Едва умылся средством для мытья посуды, как по кабинке душевой раздается стук. Приоткрываю немного. Снова Мартина. Уже переоделась в домашний халат. Довольно короткий.

Я только сейчас заметил, что ее любимый домашний халатик в простой цветочек настолько соблазнительно короток, что открывает вид на стройные ножки чуть выше колена…

Интересно, почему раньше не замечал?

Она секси даже в халате в цветочек, из меня рвется наружу все мужское: заграбастать Манюню к своим рукам, предъявить права, оттрахать хорошенько – само собой! Даже без вариантов.

– Ты скоро? – интересуется жена. – Освободи душ, мне тоже помыться надо! – говорит довольно строго.

В целом, она хитрит. Могла бы забраться в ванную, задернуть шторку и мыться там. Но она пришла именно в душ.

Открыла дверь и делает вид, что в нашей квартире мыться больше решительно негде.

Из вредности меня подгоняет?

Пусть даже так… Но она идет на контакт. Сама…

А еще довольно заинтересованным и обеспокоенным взглядом бегло осмотрела мое тело. Кажется, выдохнула с облегчением, не заметив на моем теле синяков и гематом, полученных при падении.

Волнуется. Переживает, моя благоверная.

– Вымыть после масла непросто. Твоими стараниями… – развожу руки в стороны.

– Даже не старалась! – гордо вскидывает свой носик. – Так, на бегу придумала…

– Скоро освобожу душ, – роняю скупо. – И предложение вымыться вместе все еще в силе.

– Я все еще отказываюсь. Рекомендую тебе помыться теперь обычным шампунем, – бросает вскользь. – А потом взять молочко для тела.

– Зачем?

– Чтобы кожа не сохла. Гош, ты средством для мытья посуды помылся. Нужно будет увлажнить кожу… Взять лосьон, молочко для тела. Или масло, – добавляет, едва сдерживая смех.

– Ах ты еще и смеешься! – сжимаю мочалку покрепче. – Ну, знаешь…

Резко дернув дверь в сторону, хватаю женушку в охапку, затягивая в душевую кабину.

Она визжит, вырывается, лупит меня кулачками по всему, чему только можно.

Я захлопываю дверь и толкаю Мартину к стене, сделав напор воды посильнее.

– У меня халат намокнет!

– Уже намок! – жадным взглядом обвожу изгибы тела, облепленные мокрой тканью.

Делаю шаг в сторону жены, зажав ее в углу прямоугольной кабины. Нависаю над ней.

– Что, птичка… Упорхнуть некуда?

Мартина выставляет обе руки в мою грудь. Глаза горят. Губки приоткрыты.

На ее лице – капли воды. Они же стекают по шее, по бурно вздымающейся и опускающейся груди.

Я смотрю на нее, она – на меня.

Воздух, и без того густой и влажный, становится плотным, напряженным, полным – уже не искрами, но полноценными молниями, которые то и дело шарахают, покусывают…

Я ее сожрать готов. Всю. С выкрутасами… И сожру! Она это тоже прекрасно понимает.

Знает.

Более того, сама на контакт вышла… Могла бы из чистого упрямства в одной из комнат закрыться и пересидеть там, дожидаясь, пока я освобожу ванную комнату.

Но нет.

Она захотела иначе. Она сама пришла ко мне.

И уйдет только хорошенько оттраханной. Только так, и никак иначе…

– Плохая идея, Гоша.

– Вымыть меня?

– Что? – ее черед удивляться. – Я думала, ты…

– Мой! – сую ей в руки мочалку. – Вымой меня нормальным шампунем и гелем, а потом натрешь молочком для тела или маслом, – добавляю ехидно.

Замечаю удивление на ее тонком лице.

– Ты, небось, о пошлостях подумала, озабоченная моя!

Наклонившись, успеваю куснуть Мартину за сосочек, красноречиво напрягшийся под тканью.

В лицо прилетает мочалкой, ну и хер с ней! Пока она мочалкой размахнулась воинственно, я жену за попку мацнуть успел, в груди разгорается пожар.

Манюня деловито машет в угол.

– Присядь, – выдавливает порцию шампуня на голову. – Я тебя вымою.

– О да… – мычу блаженно, когда ее пальчики начинаю скользить по моей голове и шее.

– Это шампунь… – смывает, снова намазывает голову чем-то. Я немного напрягаюсь. – Это всего лишь бальзам для волос.

– У меня волосы длиной…

– В пару миллиметров, знаю. Но также знаю, что ты и голову от масла средством для мытья посуды помыл.

– Ладно, намазывай, – разрешаю.

Потом она неспешно льет на мочалку гель для душа, вспенивает.

Расставив ноги пошире, притягиваю жену между ними, обхватив обеими руками под задницей.

– Гоша!

– Ммм?

– Не лапай.

– Я поддерживаю! – цепляюсь пальцами за аккуратный задок под халатиком. – Чтобы не упала.

– Я так и поняла! – хмыкает, но больше не сопротивляется.

Кажется, она тоже за сегодня очень устала, потому что улыбка, насколько мне позволяет судить осторожно приоткрытый глаз, довольно усталая.

Хоть у меня член уже крепко, до каменной рези встал, больше попыток не предпринимаю. Просто сижу и балдею, оттого как усердно намывает меня Манюня. Могла бы быстро дернуть мочалкой по всему телу, как ершиком, но она деликатничает.

В жизни она словесно ни за что не извинится за устроенный беспредел, но касаниями и заботой извиняется.

Она извиняется, я принимаю…

Осторожно начинаю снимать с нее одежду мокрую.

– Декабрин, ты переходишь границы!

– Эти границы?

Провожу пальцами между ее бедер, подбираясь к лобку, пока спрятанному за трусиками.

– Или эти границы?

Сдернув с ее тела мокрый халатик, рывком дергаю лиф в сторону, накрыв грудь пятерней.

Рот алчно прижимается к манящим соскам, дразня их по очереди.

– Декабрин… – ахает она, цепляясь за мои плечи. – Прекрати.

– Даже не подумаю! Ты меня сейчас не остановишь…

– Почему же!

– Потому что сама этого не хочешь, – говорю очевидное, занявшись грудью решительнее.

Терпения больше нет. Хочу ее адски…

Ноготки жены в ответ на мои наглые поцелуи хорошенько так прочесали шею и плечи.

– Гоша, ты невыносим, – задрожав, произнесла Мартина. – Гад!

– Твой гад, Манюня…

– Я не хочу, чтобы ты меня так называл! – заупрямилась. – Другое придумай…

– А я буду. Буду тебя так называть! Хоть убей, буду!

Мой рот снова припал к ее груди, всасывая тугие, сладкие вершинки. Подхватывая твердый камушек соска языком, катал его во рту, как конфетку. Пальцы беззастенчиво сминали зад жены. Трусики на ней были насквозь мокрыми и лишними абсолютно.

Подхватив пальцами резинку трусов, нагло тяну их вниз. Мокрая ткань поддается действия неохотно, скручивается на бедрах. Но главное – это движение вниз. Чавкнув, ненужная тряпица падает на пол.

Вот она, моя желанная. Мой приз… Мой рай… Ох, блять… Языку не терпится эту щелочку на вкус попробовать. Но сначала прохожусь пальцами между ног. Бедра жены дрожат, распахиваются под давлением будто нехотя, а там… райский гейзер!

Влажная смазка скользкими каплями стекает, струится. Ее даже готовить не надо – только на болт насаживай и трахай хорошенько.

Тяну Мартину вниз, к себе. Мокро. Скользко. Не совсем удобно балансировать задом на выступе душевой кабины.

Но я все же присаживаю на колени Мартину и начинаю целовать, пальцами за попку обхватываю, притягиваю ближе.

Мое нетерпение чуть не становится причиной фатальной ошибки. Зад немного съезжает с выступа, и мы – тоже.

Вскрикнув, Мартина цепляется, как кошка перепуганная, за меня покрепче, буквально всем телом впившись.

Ее тугие соски, грудь, впалый животик… – все ко мне. Дрожит!

– Гоша! Ты нас убьешь… Оставишь сына сиротой без обоих родителей.

– Не переживай, я страхую тебя. Держу… Не упадешь!

– Хорошо, конечно. Но вот вопрос, кто в скользкой ситуации будет страховать тебя?

Глаза в глаза через повесу капель воды, льющейся на нас сверху.

– Никто, кроме тебя.

– Переоцениваешь, – усмехается.

– Отнюдь. Сегодня было очень даже скользко, а ты – мой штурман, вывела нас на безопасную дорожку.

– Я всего лишь сказала тебе, куда ползти, и посоветовала помыться с Фейри! – отводит взгляд в сторону.

– Нужное направление – важнее всего. А еще…

– Что еще?

– Еще водные процедуры можно считать оконченными! Довольно болтовни! Хочу тебя…

– Трахаться хочешь?

Подхватив жену под задницей, я быстро выключаю воду.

– Люто.

– Ох… – выдыхает Марнюня и нарочно еще раз ногтями меня по шее прочесывает, мурлыкнув. – Неужели не натрахался со мной? И не пресно тебе трахать меня после всех этих лет в скучном браке?!

– Молчи. Я тобой насытиться не могу!

Прижимая к себе сокровище, я твердым шагом выхожу из ванной.

В голове пульсирует: в спальню нельзя. В зал… На диван…

– Ты сейчас весь диван нам замочишь! – беспокоится хозяюшка моя, когда я опускаю ее на диван. – Давай плед кину или простыню. Так приятнее будет коже…

– Давай.

Она быстро достает из шкафа мягкую, пушистую простынь, расстилая на диване, и дополнительно полотенце, чтобы немного просушить волосы.

– Бросай эти тряпки!

С рыком вырывая полотенце из рук, хватаю жену бесцеремонно.

Как дикарь, на плечо забрасываю и опускаю на диван, мгновенно вбиваясь между ее стройных ножек.

– Еще квартиру залили, а про спальню вообще молчу… – замечает Мартина.

– Завтра клининг вызову. Все, хватит о доме. Давай о нас… Про нас…

Часто дышу.

Вогнал бы сейчас по самые яйца одним резким взмахом, но сейчас смакую приближение, предвкушение, от которого яйца поджимаются.

Наслаждаюсь видом розовой, мокрой промежности, припухших складочек.

Кайфую от того, как узелок клитора под моими пальцами оживает. Блядски хорошо… Слишком хорошо!

Мартина выгибается подо мной, стонет. Ее распахнутые бедра и смазка говорят сами за себя, она хочет меня.

Пора…

Ствол крепче железа.

Внезапно жена хватает меня за запястье.

– Гоша, стой!

– Что еще? Манюня… Я хочу. Тебя… Ты тоже… Течешь. Дай мне тебя отлюбить хорошенько, оттрахать сладенько, до визгов, до умопомрачения. Как любишь…

– Я тоже хочу, но… – взмахивает мокрыми ресницами, ставшими более темными. – Три правила, – взмахивает пальцами.

– Блять. Когда подо мной лежит с раздвинутыми ногами жена, у меня только одно правило: трахать ее, пока не устанет кончать!

Мартина опускает пальчики, лаская себя.

Мое терпение достигает пика. Я как зачарованный смотрю: на тонкие, ловкие сильные пальчики Мартины, которыми она себя трогает. Как касается клитора, пощипывая, гладя по кругу, как ласкает складочки и вводит пальчики в себя, охнув…

– Ты идеальная… Какая ты… Крошку мою приласкай еще. Мне нравится! – хриплю!

Пальчики жены, подвигавшись немного, в хлюпающей дырочке, перехватывают мой член, разнося по нему липкую смазку соков.

Мартина смазывает меня своими соками, и в воздухе так отчетливо начинает пахнуть ею…

Не сдержаться…

Мои бедра сами толкаться начинают. Пока – в ее ладонь, в пальцы, а дальше – больше! Я эту сладкую дырочку на таран возьму, если сама не даст.

– Дай… – требую.

– Дам. Но не забывай… Три правила, Гоша… Три! – стонет. – Прими их.

Ни о чем думать не могу! Ни о чем, кроме ее сладкого запаха возбуждения, которое раскачивает во мне все сильнее и сильнее желание присвоить! Присвоить то, что и так принадлежит мне.

Но сейчас первобытно распластать жену и хорошенько отыметь ее кажется первостепенной важностью! Как будто снова покоряю эту крепость и изнемогаю от банального и разрывающего член на части желания присунуть ей. Вогнать болт!

– Давай свои правила! – целую шейку, покусывая, посасывая агрессивнее.

Больше не могу… Сейчас лопну!

– Перемирие временное. Это раз. Возьми презервативы. Это два… Между нами только секс. Не влюбляйся в меня! Это три… Три… Всего три правила, – стонет, сама жаждет, чтобы я ее насадил на свой толстый шпиль.

– Три правила… Ага…

Честно, ни хуя я толком не запомнил в этот момент.

Когда перед носом голодного хищника, зверя, по сути, водят сочным, свежим аппетитным задком добычи, в которую можно вонзить клыки и терзать сладко, не думаешь ни о чем.

Соглашаешься на автомате.

– Ага.

Толкаюсь бедрами к развилке….

Светло-серая простынь под нами намокла. Не только от воды. Моя Манюня целую лужицу напрудила смазкой… Голодная, трындец!

– Гоша, ты слышал?

Манюня задерживает меня за лицо, чуть-чуть ноготками царапает щеки.

– Слышал. Три условия. Э-э-э… Все. Согласен.

– Если ты согласен, где твои презервативы?!

– Резинки. Блять…

Мы резинками с Манюней пользовались редко, но, помню, точно были где-то в одном из ящиков. К счастью, гондоны находятся быстро. Я машинально раскатываю латекс по стояку и вновь накрываю жену собой, своим телом.

– Ты меня хочешь? – выдыхает она.

– Всегда! Дай уже… – едва не взмолился и последним мощным рывком все-таки взял!

Ох, блять… С аппетитом взял, с чувством вогнал раскаленный поршень в лаву кипящей от возбуждения крошки…