Текст книги "Счастье любой ценой"

Глава 18

Янина

Остаётся самое сложное: нужно перебрать вещи.

К дому мы приближаемся вместе, Владимир идёт немного впереди меня, неся под мышкой рулон чёрных мусорных пакетов.

Кажется, что у нас со Славой было не так много вещей и нажитого имущества, но на деле получается просто огромная куча.

Владимир помогает мне. Он не позволяет надолго зависнуть над кухонными настенными часами в виде грозди винограда, на которых до сих пор остановлено время. Отправляет всё подряд безжалостной рукой в чёрный мусорный пакет.

Время уже близится к полуночи, а мы только подобрались к спальне.

Я оглядываю ряд мусорных пакетов. Внезапно понимаю, что с лёгкой руки Владимира вся моя жизнь умещается в мусорных мешках только для того, чтобы быть выкинутой на помойную свалку.

Вещи в шкафу ещё хранят аромат парфюма Славы. Застываю ненадолго, пробегая пальцами по ткани мужских рубашек.

Владимир решительно отодвигает меня в сторону, сметая всё в одну кучу.

– Не трогай! – прошу я его.

– Буду трогать. Для того, чтобы скорбеть, есть могила на кладбище, а вот это – царство теней! Нужно избавиться от всего.

Пытаюсь вытянуть у него из рук хотя бы одну рубашку, но Владимир непреклонен. Он выталкивает меня на кухню и закрывает дверь, подпирая её комодом.

Оставляет меня бесноваться на кухне, а сам выбрасывает всё к чертям без всякого сожаления.

Мне становится горько и пусто. Я обхватываю себя за плечи руками и кружу по кухне.

Уже почти три часа ночи.

Владимир появляется на кухне, уставший и помятый. От лоска дорогих вещей не осталось ни малейшего следа. Рукава затёрты, а на лбу выступила испарина.

– Там, в коридоре, я сложил самое ценное.

– Ты рассортировал мою жизнь по мусорным мешкам? – я уже едва ворочаю языком, и кажется, что свалюсь с ног от усталости.

Владимир открывает холодильник. Там катастрофически пусто. Только начатая бутылка вина, из неё едва ли отпили один-два бокала.

Владимир растирает лицо руками. Понимаю, что он тоже устал.

Может быть, Володя устал не меньше моего. Ему приходится терпеть перепады моего настроения, не имея возможности резко ответить на несправедливые обвинения.

Владимир просто опускается на пол возле холодильника и прикладывается к горлышку. Я сажусь напротив, он протягивает мне бутылку. Немного медлю, но отпиваю холодного спиртного.

Мы передаём бутылку друг другу по очереди. Меня уже начинает покачивать от выпитого на голодный желудок вина.

Я не думала, что сборы вещей затянутся так надолго. Закрываю глаза, спасаясь в темноте.

Владимир пересаживается, прижимается плечом к моему плечу и осторожно гладит меня по волосам.

– Я была беременна, – говорю ему.

– Была беременна? – спрашивает он удивлённо. – От кого? От мужа или…

Владимир не заканчивает предложение. Вопрос повисает в воздухе.

Но я понимаю, что он хотел спросить: от кого был ребёнок.

Не от тебя, Володя. Я забеременела гораздо позднее той неправильной ночи.

– Была. Да. От Славы. Случился выкидыш…

Вот теперь меня отключает от реальности. Как будто накрыло взрывной волной, и я, наверное, кричу, но не слышу ничего.

Сжимаюсь в комок, становясь тем самым не прижившимся эмбрионом, и раскачиваюсь на месте.

Владимир обхватывает меня за плечи, прижимая к себе.

Цепляюсь пальцами за его рубашку, чтобы не упасть, потому что он – единственное, что удерживает меня в шаге от края пропасти.

Встать нереально сложно. Я отдаю себе отчёт в том, что, возможно, поступаю сейчас не совсем честно по отношению к Владимиру.

Он возится со мной не из-за тёплых родственных чувств, но из-за интереса ко мне как к женщине. Он сдерживается.

Но я понимаю, что он ждёт моей ответной реакции на его теплоту и заботу.

– Отвезёшь меня? – спрашиваю я, останавливаясь на пороге кухни.

Я уже умыла лицо и немного привела себя в порядок, чувствуя внутри себя пустоту, гулкую и пугающую. Её хотелось заполнить хоть чем-то.

Поэтому я, не дожидаясь ответа от Владимира, рассматриваю то, что мы отложили. Вещи сложены в несколько пакетов.

Я знаю, чем займу остаток ночи: буду перебирать и раскладывать всё по полкам на новом месте.

– Конечно, отвезу.

– Нет, давай лучше вызовем такси, – вспоминаю, что Владимир пил вино.

– Нормально всё, я не пьян. Я выпил совсем немного. Я справляюсь с управлением авто.

– А если остановят? – спрашиваю я.

– Меня? Половина полицейских уазиков катается на моём дизеле. Даже если остановят, то только для того, чтобы сопроводить до места с мигалками.

Я колеблюсь ещё немного, но потом соглашаюсь. Владимир относит все вещи в машину. Я отдаю ему ключи от дома, чувствуя облегчение от того, что хотя бы этот груз свалился с моих плеч.

К моему удивлению Владимир проезжает нужный поворот.

– Ты проехал мимо.

– Нет, не проехал, – хмурится мужчина. – Сегодня переночуешь у меня, а завтра я тебя отвезу на квартиру.

– Не кажется ли тебе, что это чересчур?

– Нет, не кажется. Я же ничего не требую. Просто не хочу, чтобы ты сидела всю ночь, сортируя вещи и заливая их слезами.

– Мои слёзы – не твоя забота, Володя. Ты и так очень много делаешь для меня. Спасибо.

– Да не только для тебя. И для себя тоже. Я говорю сейчас не про то, что надеюсь на твою ответную реакцию. Да, я надеюсь… и не буду этого отрицать. Но сейчас имею в виду нечто другое. Вся эта история с братской помощью. Никогда не был особо заботливым или милым. Я, скорее, эгоист. Но из-за тебя хотелось помочь. Ты делаешь меня лучше.

– Я? Я не делаю ничего!

– Да. Ты просто есть. И этим уже влияешь на меня. Я даже начал выделять деньги на спонсорскую помощь, на благотворительность. Хотя до этого момента предпочитал нести все свободные финансы в банк на депозит под хороший процент. Как тот дракон на золотишке.

Владимир усмехнулся и припарковал автомобиль. Мы доехали без приключений.

Я приняла душ в его квартире и направилась в спальню, натолкнувшись на него полураздетого. Владимир обернулся, натягивая просторные шорты.

– Извини.

– Ничего страшного. Проходи и ложись спать. Я сейчас выйду.

Владимир торопливо пожелал спокойной ночи и закрыл за собой дверь спальни. Провожая взглядом его фигуру, я не понимала, как тогда, ночью, я могла спутать его с Ярославом. Владимир более мускулистый, чем Слава.

Проклятая ситуация, двусмысленная и отдающая каким-то потаённым чувством стыда.

Утром Владимир огорошил меня предложением:

– Не хочешь устроиться ко мне на работу?

– Кем? – округлила я глаза от удивления.

Да, я заканчивала колледж по экономической специальности, но найти работу прямо по профессии не получалось. Я работала, где придётся, а потом Слава заявил, что его жена не должна работать. Я сидела дома, занимаясь только ведением домашних дел.

– М-м-м… Допустим, моим личным помощником? – спросил Владимир.

– И чем я буду заниматься? Перекладывать бумаги с одного места на другое?

– У тебя это очень хорошо получилось, – улыбнулся Владимир. – Такого порядка на моём рабочем столе не было уже давно.

– Нет. Спасибо, но я откажусь. Не хочу быть тебе должной больше, чем уже есть сейчас. Это во-первых. Во-вторых, я не самый ценный сотрудник. Не думаю, что работы будет так уж много.

– Я найду тебе занятие.

– Нет. Пожалуйста. Не дави на меня. Ты просто хочешь постоянно держать меня в поле зрения. Вот и всё.

– Так и есть. Не только держать в поле зрения, но и не давать тебе грустить. Когда чем-то занимаешься, остаётся не так много времени на сожаления. И в рутине проще утопить тоску.

Глава 19

Янина

Владимир, конечно, был прав.

Но я не хотела ещё больше вязнуть в наших сложных взаимоотношениях, потому что знала: очень трудно удержаться, когда желанный человек постоянно находится в поле зрения.

Я обзвонила кредиторов и попросила ещё немного отсрочки для того, чтобы продать дом.

Большинство из них пошли мне навстречу, войдя в моё положение, но некоторые настаивали на немедленной выплате, напирая на то, что Слава и так просрочил с оплатой.

Я не стала унижаться и сняла оставшиеся сбережения, заплатив самым настойчивым. Всем остальным придётся ждать.

Я практически на нуле. Теперь всё будет зависеть только от того, как быстро и удачно Владимир продаст мой дом.

Я вдруг подумала, что загнала саму себя в угол.

Что, если Владимир будет нарочно оттягивать момент продажи? Поводов у него достаточно.

Хотя бы тот, что я ему нравлюсь.

Настолько нравлюсь, что он готов плюнуть на моральную сторону вопроса. Не прошло и сорока дней, а он уже вьётся коршуном вокруг меня.

Странные ощущения возникают от его близости: иногда этот мужчина кажется мне ловушкой, иногда – спасением.

Чтобы не сидеть без дела и не тосковать понапрасну, я устроилась в супермаркет фасовщицей товаров. Я расставляла соки и молоко по полкам.

Работа была однообразная и рутинная, руки к концу дня ныли от того, что постоянно приходилось задирать их кверху, расставляя товар.

Владимир звонил часто, интересуясь, как дела. Иногда я отвечала на его звонки, вежливо разговаривая с ним на общие темы, иногда игнорировала.

Но не рассказывала, что устроилась на работу. Мне был понятен его интерес, но я должна была научиться жить сама…

– Янина?

От неожиданности я вздрогнула, выронив стеклянную бутылку гранатового сока. Бутылка ударилась о твёрдый пол и разбилась. Осколки и сок брызнули во все стороны.

– Ты меня напугал! – с укоризной произнесла я, взглянув на подошедшего Владимира.

Он нагнулся, отряхивая капли сока с дорогих брюк, и махнул рукой.

– Безнадёжно испорчено. Но что ты здесь делаешь?

– Я работаю здесь.

– Янка! Разбила, да? – послышался голос Марии.

Она была старшей по смене.

– Давай живо убирай здесь всё! Из зарплаты, понятное дело, вычтут. Вымой пол и протри загаженные полки.

Мария строго отчитала меня и удалилась, гордо подняв голову. Я двинулась в сторону подсобного помещения, но Владимир вцепился в мой локоть.

– А ну, постой! Зачем тебе это? Зачем тебе устраиваться низшим персоналом? Неужели то, что я тебе предлагал, хуже, чем это? Тебе нравится махать шваброй?

Владимир разозлился. Его зелёные глаза полыхали огнём недовольства, превратившись в узкие щёлки. Он был оскорблён тем, что я отказала на его предложение о трудоустройстве.

– Почему ты мне ничего сказала? – бушевал он. – Я же звонил тебе на днях!.. Но ты и слова не сказала о том, что устроилась на работу!

– Сегодня третий день, как я здесь работаю, – сказала я.

– Третий и последний! – рявкнул Владимир.

– Янка, чего стоишь? Работа не нужна, что ли? – послышался голос Марии. Она обошла торговый ряд и вернулась ко мне. – Или подсказать, где находятся швабра с половой тряпкой?

– Янина! – подчеркнул это слово Владимир. – Янина Русакова здесь больше не работает. Сколько стоит разбитая бутылка сока?

– А вы, мужчина, кто вообще? – недоумённо спросила Мария.

Строгий тон Владимира сбил с неё немного спеси.

– Клиент, разбивший бутылку сока. Без истерик, женщина. Я оплачу стоимость испорченного товара.

– И как это относится к работнице супермаркета? – недоумевала Мария.

Владимир проигнорировал её слова, подтолкнув меня в сторону служебного помещения.

– Переодевайся, марш! – скомандовал мне, придерживая рукой за спину.

Его высокая широкоплечая фигура застыла в дверном проёме.

– Что ты себе позволяешь? – запоздало возмутилась я.

– А ты? – он шагнул ко мне, стиснув плечи пальцами. – Что ты творишь? Чем моё предложение хуже того, что ты выбрала, а?

– Тобой! Твоё предложение хуже, потому что за ним стоит твой интерес. Небескорыстный. Мне неприятно! Ты растравливаешь мне душу!

– Неприятно? Я тебе неприятен?

– Да. Ты гнусно поступил по отношению ко мне! Теперь я буду постоянно думать, что ты добиваешься своих целей, действуя низко и грязно. Я… Я благодарна тебе за помощь, но не могу отделаться от впечатления, что твоя помощь пачкает меня грязью.

Владимир опустил руки, судорожно вздохнув. Ему было неприятно слышать эти слова.

– Хорошо, – глухо ответил он. – Хорошо. Я не буду настырно лезть к тебе с помощью. Живи сама, как знаешь. Но здесь ты всё равно работать не будешь, ясно?

– Это не тебе решать! – вспылила я.

– Мне! – рявкнул Владимир. – Ты часть моей семьи. У тебя сейчас непростой период. И я буду рядом. Нравится тебе это или нет! Я не позволю тебе махать половой тряпкой! Переодевайся. Поедем к нотариусу.

Владимир хлопнул дверью служебного помещения. Мои пальцы тряслись, а тело било крупной дрожью. Короткая перепалка заставила меня понервничать. Я села на стул, опустив голову на колени.

Слова Владимира гремели в ушах.

Дверь открылась. Мужская ладонь легла на мою голову, гладя по волосам. Я почувствовала тяжёлый запах парфюма Владимира.

– Я вспылил. Извини, – произнёс он. – Я давлю на тебя, да. Больше не буду. Честно. Переодевайся и уходи отсюда. Янина, это не для тебя. Ты достойна большего.

Владимир поцеловал мои волосы и вышел. Я знала, что он никуда не ушёл, дожидается меня снаружи. Его постоянное давление подтачивало меня изнутри.

Он сам себе противоречил. Сначала сказал, что оставит меня в покое, а потом заявил, что будет находиться рядом.

Внезапно мне захотелось уехать, захотелось бежать, куда глаза глядят. Но впереди ещё сорок дней… и надо разобраться с оставшимися долгами.

Владимир ждал меня снаружи и сразу повёл на выход.

– За сок я заплатил, администрация в курсе твоего увольнения, – отрывисто сказал, ведя меня под локоть.

Он достал телефон и позвонил кому-то.

– Татьяна? Уточните, пожалуйста, когда можно будет заехать в банк за наличными? Через час? Спасибо большое.

Владимир спрятал телефон в карман пальто. Он поправил мою шапку и накинул капюшон на голову.

– Холодно, – пояснил, стоя в расстёгнутом пальто, без шарфа и без шапки. – Через час заедем в банк за деньгами. Ты не хочешь меня видеть. Но я не могу тебе позволить гробить себя на низкооплачиваемой и тяжёлой работе. Твой дом выкупаю я.

– Но…

– Или мы ждём другого покупателя за ту цену, которую я выставил. И всё это время я буду досаждать тебе своим присутствием.

Я едва не задохнулась от возмущения. Владимир действовал чересчур нагло и напористо.

– Ты просто не оставляешь мне выбора…

– Так и есть. Согласна?

Глава 20

Янина

Разве у меня был выбор? Наверное, был, но тогда я упорно не видела его, следовала за Владимиром.

Понимала, что он жёстко и непреклонно прокладывает свой собственный курс, но ничего не могла поделать.

Владимир был словно гранитная стена, я – лишь плющ, не умеющий держаться самостоятельно.

Сумма, что Владимир уплатил мне за дом, была впечатляющей.

Брат погибшего мужа заплатил мне больше, чем требовалось. Я смотрела примерные цены на дома нашего уровня. Я чувствовала себя неловко: наверняка меня приняли за скрягу, обдирающую покупателя, как липку.

– Я не могу взять с тебя столько.

– Хорошо, – улыбнулся Владимир. – Не хочешь, не бери мои деньги. Но я буду запрашивать за дом именно столько, ни копейкой меньше.

– Я уже жалею, что связалась с тобой!..

– Возможно, но есть ли у тебя другие близкие? – иронично спросил Владимир. – Я – твоя семья.

Я вздохнула: он был прав. Все мои родственники жили довольно далеко. Сюда я приехала лишь на учёбу, но так и осталась, встретив Ярослава. Университетские подруги? Скорее, я назвала бы их приятельницами, чем подругами.

– Хорошо, – согласилась я, понимая, что ещё больше вязну в обязательствах перед братом погибшего мужа.

Сделка состоялась. Теперь на руках у меня была внушительная сумма денег, позволяющая мне расплатиться по всем долгам, купить квартиру или… уехать в другой город.

Эта мысль промелькнула в моей голове подобно вспышке, а потом затерялась в суетливом дне.

Но я всё больше понимала, что вот оно! Мысль о том, что хочется уехать, стала назойливой спутницей.

– Сколько я тебе должна за аренду квартиры? – спросила я у Владимира, позвонив ему, как только разобралась с кредиторами.

– Нисколько. За квартиру уплачено за три месяца вперёд. Считай это небольшим подарком к новому году.

– За три месяца? – удивилась я. – Возможно, столько и не понадобится…

– Почему? Ты хочешь уехать? Куда? К кому? Ты уже решила или только планируешь?

Владимир засыпал меня ворохом вопросов, ни на один из них у меня не было ответа.

– Это просто раздумья. Ещё ничего неизвестно…

– Ты же не сбежишь в никуда?

– Нет, не думаю. Впереди ещё сорок дней.

* * *

Грядущие «сорок дней» преподнесли мне ещё один подарок: у меня начались месячные. Я думала, что после выкидыша мой цикл будет нарушен и восстановится ещё очень нескоро. Но выделения начались строго по графику и закончились тоже в срок.

Мама не стала приезжать на сорок дней. Она позвонила мне и поддержала меня так, устно:

– Яночка, не могу приехать. Стасик приезжает. Давно его не видела.

Стасик – мой старший брат. Он работает вахтовым методом трубопрокладчиком и приезжает домой один раз в три месяца.

– Может, ты сама после сорока дней к нам приедешь, а?..

Я поговорила с мамой, пообещав приехать, но немного позднее.

На сорок дней собралось вдвое меньше людей, чем на похороны или девять дней. Родители Ярослава и Владимира, пожилая семейная чета, прилетели лишь на один день и засобирались обратно в Германию.

Организовывал всё опять Владимир, разрешив мне лишь присутствовать рядом. Он выглядел недовольным и хмурился больше, чем обычно.

Мы обменивались скупыми фразами, чувствуя сильное напряжение между нами. И самыми последними вышли из ресторана. Остальные уже расходились.

Я остановилась у перил, разглядывая случайных людей. Мой взгляд упал на девушку, кажется, она приходилась Русаковым какой-то родственницей.

Девушка укутывала своего малыша, укладывая его в зимнюю коляску. На её лице была такая радостная и искренняя улыбка, что меня проняло дрожью зависти.

Мне тоже хотелось быть матерью. И если бы не проклятый выкидыш, отобравший у меня возможность чуда!..

Если бы не это печальное происшествие, у меня был ребёнок от Ярослава.

Сынок или дочка… Неважно.

Я одинаково сильно любила бы обоих.

Мой неродившийся ребёнок. Мой смысл жизни, которого я лишилась…

Глава 21

Янина

– Не замёрзла? – рядом остановился Владимир.

Я вздрогнула от звука его голоса и сама поправила капюшон куртки, натянула перчатки на пальцы, потирая ладони друг о друга.

– Нет. Нормально всё. А ты?

– Мороз ещё не сильно кусачий. Какие планы на Рождество и на Новый Год?

Я машинально кивнула, удивляясь, что уже двадцатое декабря, и через полторы недели новый год.

Я вспомнила, что купила заранее ёлочную игрушку в виде детских пинеток и хотела рассказать Ярославу о беременности именно так: повесить украшение на самое видное место.

В доме витал бы густой хвойный аромат, и радостно подмигивали бы гирлянды…

Спазм сжал моё горло, и стало трудно дышать.

Я, не отрываясь, смотрела на мамочку с малышом. Владимир проследил за направлением моего взгляда и приобнял за плечи.

– Не грузи себя. И у тебя всё это будет.

Я грустно рассмеялась, смахивая слезинки с щеки.

– Я на Рождество поеду к родителям, в Германию, – продолжил Владимир. – В это время там очень красиво и ярко. Настоящее волшебство. Поехали со мной? Родители будут тебе рады. Я тебя сейчас приглашаю как родственник. Ничего лишнего, честное слово.

– Спасибо, но я не поеду. Я собиралась к своим родным на новогодние праздники. И хочется, и не хочется. Боюсь, что мой расстроенный вид никого не обрадует. Но поехать придётся: вернулся Стасик, старший брат. Я его не видела почти целый год.

– Может быть, подумаешь? – Владимир пристально на меня посмотрел.

– Спасибо.

– Бля, прекрати от меня отпихиваться своими «спасибо»!

– Владимир, мы это уже обсуждали.

– Да я не про то. Поговори лучше со мной, как с человеком живым, а не отгораживайся словом «спасибо»!

– Но я на самом деле тебе благодарна за помощь. Это очень много. Я это ценю, правда. Ты отзывчивый человек.

Владимир что-то процедил сквозь зубы о том, в каком месте он отзывчивый человек.

Мы поговорили ещё немного и разошлись, каждый в свою сторону. Владимир порывался отвезти меня, но на счастье я встретила знакомую, которая начала выражать мне соболезнования.

Я ухватилась за неё, как за спасательный круг, показывая всем видом, что собираюсь уходить вместе с ней.

– Уходишь? Если тебе что-то понадобится, позвони мне. Я сделаю всё, чтобы тебе помочь. Всё, что будет в моих силах, – убеждённо проговорил Владимир на прощание.

Та девушка с ребёнком не шла у меня из головы. Желание завести ребёнка стало какой-то навязчивой идеей.

У меня крутилось только одно в голове: если бы был кто-то, о ком нужно было заботиться, мне было бы легче. Эгоистичное желание: иметь ребёнка, чтобы спасти себя, знаю. Но я так хотела малыша.

Иногда я просыпалась среди ночи, ощупывая свой живот, потому что мне приснилось, что он округлившийся, или что я рассматриваю в магазине крохотные носочки, выбирая между нежно-салатовым и цыплячьим жёлтым.

Я достала стеклянное ёлочное украшение, поставив его на видное место, и постоянно смотрела на эти крохотные изящные пинетки, сходя с ума.

Я хотела ребёнка, но не просто ребёнка от постороннего мужчины. Я хотела ребёнка от своего погибшего мужа, от Ярослава.

Мне было безумно жаль неродившегося ребёнка. Это была бы память о нашем браке, о нас, влюблённых в прошлом и по-своему счастливых.

Это стало каким-то наваждением.

В последний день перед Рождеством позвонил Владимир.

– Привет, Янина. С наступающим Рождеством.

– И тебя, Володя.

– Не передумала? У меня есть знакомый. Если надо, он нырнёт в неприкосновенный запас и сможет достать билет на тебя хоть сейчас.

– Нет, я не полечу. Я уже договорилась с мамой, что приеду к ним через три дня. А ты улетаешь?

– Да, у меня рейс сегодня вечером.

– Удачного полёта, Владимир.

Я сбросила звонок. На глаза мне опять попалось ёлочное украшение в виде детских пинеток.

В голове промелькнула дурацкая мысль, что Владимир – копия Славы, что после смерти Славы прошло не так много времени, что ребёнок…

Эти мысли разрывали меня на части, как и осознание того, что сейчас у меня овуляция.

Кошмарные мысли, от которых меня трясло, как в лихорадке. Они все, как одна, казались мне кощунственными и отвратительными.

Я как будто собиралась плясать на теле погибшего мужа, ещё не истлевшем в земле.

Но от самой себя было не спрятаться.

Вечером, доведённая и взвинченная до предела, я подошла к окну, разглядывая дом напротив. Не могла сосчитать правильно окна, светящиеся жёлтым.

Уехал ли Владимир в аэропорт или нет?

Я рассердилась на себя и отпрянула от окна, вихрем пронеслась прочь, нечаянно смахнув хрупкое ёлочное украшение. Оно разлетелось на осколки.

А я… я не хотела разбиться так же, как оно. Я пулей вылетела из квартиры и понеслась к дому Владимира.