Текст книги "Дэвид Старр, космический рейнджер"

Глава 9
В трещине

– Ты серьезно? – спросил Верзила. – Ты хочешь сказать, – он попытался улыбнуться, – что есть настоящие марсиане?

– А ты поверил бы мне, если бы я сказал, что они есть?

– Нет. – Верзила пришел к внезапному решению. – Но это неважно. Я сказал, что участвую в этом деле и назад не подамся. – Машина снова двинулась.

Слабый марсианский рассвет осветил окрестности, когда пескоход приблизился к трещине. Последние полчаса он шел медленно, разрезая тьму мощными фарами, иначе, как сказал Верзила, они могли бы найти трещину слишком быстро.

Дэвид выбрался из машины и приблизился к гигантскому разлому. Внутрь свет еще не проник. Черная зловещая дыра тянулась в обоих направлениях сколько охватывал глаз, а противоположный ее край казался неопределенным серым выступом. Дэвид посветил фонариком вниз, луч растаял в пустоте.

Сзади подошел Верзила.

– Ты уверен, что это то самое место?

Дэвид осмотрелся.

– Согласно картам, тут ближайший подход к пещерам. Далеко ли мы от фермы?

– Около двух миль.

Землянин кивнул. Маловероятно, чтобы тут появились фермеры, особенно сразу после проверки.

Он сказал:

– Не будем откладывать.

– А как ты собираешься это сделать? – спросил Верзила.

Дэвид уже извлек из машины ящик, который Верзила привез из Винград-сити. Он открыл его и достал содержимое.

– Когда-нибудь видел такое? – спросил он.

Верзила покачал головой. Рукой в перчатке потрогал две длинные шелковистые веревки, соединенные поперечинами на интервалах в двенадцать дюймов.

– Веревочная лестница?

– Да, лестница, но не веревочная. Это крученый кремний, легче магния, прочнее стали, и температура Марса ему не страшна. Используется обычно на Луне, где сила тяжести низкая, а горы высокие. На Марсе для него особого применения нет – слишком плоская планета. Мне повезло, что Совет нашел одну штуку в городе.

– А что она тебе даст? – Верзила оглядел лестницу до конца, на котором оказался металлический шар.

– Осторожнее, – предупредил Дэвид. – Если предохранитель отключен, можешь пораниться.

Осторожно взяв шар в свои сильные руки, он что-то повернул в нем. Послышался резкий щелчок, но шар, казалось, не изменился.

– Теперь смотри. – Почва Марса становилась все тоньше и совсем исчезала у трещины, обнажая голую скальную поверхность. Дэвид наклонился и слегка прижал шар к скале, красноватой в утреннем свете. Отнял руку, и шар остался на месте, держась под непривычным углом.

– Подними.

Верзила взглянул на Дэвида, наклонился и попробовал поднять. Малыш выглядел очень удивленным, потому что шар остался на месте. Верзила дернул его изо всех сил, но тот даже не сдвинулся.

Верзила сердито спросил:

– Что ты сделал?

Дэвид улыбнулся.

– Когда предохранитель спущен, нажатие на шар высвобождает тонкое силовое поле длиной примерно в двенадцать дюймов, которое врезается в скалу. Конец поля расширяется в двух направлениях, образуя букву Т. Концы поля не острые, а тупые, так что, дергая в разные стороны, шар не высвободишь. Единственный способ – оторвать его вместе со скалой.

– А как его снять?

Дэвид пропустил в руках стофутовую лестницу, на противоположном конце оказался такой же шар. Он повернул его, прижал к скале. Шар остался на месте, а примерно через пятнадцать секунд первый шар отпал.

– Если активируешь один шар, второй автоматически отключается. Конечно, если включить предохранитель на активированном шаре, он тоже отключится, – Дэвид наклонился, проделал это и поднял шар, – а другой останется действующим.

Верзила присел на корточки. На месте шаров виднелась узкая щель примерно в четыре дюйма длиной. Он не мог бы вставить в нее даже ноготь.

А Дэвид Старр продолжал:

– У меня воды и пищи на неделю. Боюсь, кислорода хватит не больше чем на два дня. Но ты все равно жди неделю. Если не вернусь, вот письмо, доставишь его в Совет.

– Подожди. Ты ведь не думаешь всерьез, что эти сказочные марсиане…

– Я думаю о многом. Я могу сорваться. Может подвести лестница. Могу случайно укрепить ее в слабом месте. Все, что угодно. Могу я на тебя рассчитывать?

Верзила выглядел разочарованным.

– Забавно. Я буду сидеть здесь, пока ты рискуешь.

– Так действует команда, Верзила. Тебе это должно быть известно.

Дэвид встал на самый край трещины. Перед ним на горизонте поднималось солнце, небо бледнело и из черного становилось фиолетовым. Трещина, однако, оставалась непроглядно темной бездной. Разреженная атмосфера Марса плохо рассеивает свет, и, только когда солнце будет в зените, вечная тьма в ее глубине просветлеет. Дэвид аккуратно опустил лестницу в трещину. Она не издала ни звука, касаясь стены; шар прочно удерживал ее на краю скалы. В ста футах внизу послышалось, как один или два раза ударился второй шар.

Дэвид дернул лестницу, чтобы проверить ее прочность, затем, сжимая в руках верхнюю поперечину, опустился в бездну. Конечно, на Марсе человек испытывает чувство полета, но не в этот раз: собственный вес Дэвида, включая два цилиндра с кислородом, самых больших, какие нашлись на ферме, был почти равен нормальному земному.

Голова его в последний раз показалась над поверхностью. Верзила смотрел на землянина широко раскрытыми глазами. Дэвид сказал:

– Теперь уходи и уведи с собой машину. Верни в Совет фильмы и проекторы, а здесь оставь скутер.

– Ладно, – кивнул Верзила. На всех пескоходах есть четырехколесные платформы, которые могут передвигаться со скоростью пятьдесят миль в час. Они неудобны и не дают никакой защиты ни от холода, ни от песчаных бурь. Но когда пескоход выходит из строя в нескольких милях от дома, скутер лучше, чем ожидание, пока тебя найдут.

Дэвид Старр посмотрел вниз. Было слишком темно, чтобы видеть другой конец лестницы; она просто уходила во тьму. Свободно свесив ноги, он начал спускаться на руках, считая при этом перекладины. При счете восемьдесят он протянул руку, поймал свободный конец лестницы и принялся раскачивать его, предварительно закрепив ноги и освободив обе руки.

Дотянувшись до второго шара, он прижал его к скале справа от себя. Тот остался на месте. Дэвид дернул, шар не поддался. Дэвид быстро переместился, захватив перекладину, так чтобы лестница снова могла свисать. Одной рукой он придерживал ее, ожидая, когда она поддастся. Когда это произошло, он оттолкнул ее от себя, чтобы шар сверху не задел его.

Он ощутил слабый маятниковый эффект, когда шар, тридцать секунд назад находившийся наверху, теперь раскачивался в ста восьмидесяти футах под поверхностью Марса. Дэвид посмотрел вверх. Видна была широкая полоса фиолетового неба, но он знал, что по мере его спуска она будет все более сужаться.

Он спускался все ниже, через каждые восемьдесят перекладин устанавливая новый якорь, вначале справа от себя, затем слева, но сохраняя общее вертикальное направление.

Прошло шесть часов, Дэвид вновь остановился, немного поел и глотнул воды из фляжки. Все, что он мог сделать для отдыха, – зацепиться ногами и немного расслабить ноющие руки. Ни разу во время спуска не встретился горизонтальный уступ, достаточно широкий, чтобы на нем можно было перевести дыхание. Такого уступа не было видно на всем пространстве, освещенном фонариком.

Это было плохо и в другом отношении. Дорога наверх, если, конечно, она состоится, будет еще более сложной. Придется каждый раз переставлять шар, насколько сможет дотянуться рука. Конечно, это можно сделать, и это делалось не раз – но на Луне. На Марсе тяготение в два раза сильнее, и подъем будет ужасно медленным, гораздо медленнее спуска. Да и спуск, мрачно подумал Дэвид, достаточно медленный. Он спустился не более чем на милю.

Внизу только чернота. Вверху сузившаяся полоска неба посветлела. Дэвид решил подождать. Его часы показывали половину одиннадцатого по земному времени. На Марсе сутки лишь на полчаса больше земных. Скоро солнце будет над головой.

Он трезво размышлял, что карты марсианских пещер могут быть лишь приблизительными, так как составлены на основании отражения волн. При малейшей ошибке он может оказаться в нескольких милях от истинного входа в пещеры.

Да входа и вообще может не быть. Пещеры могут быть природным образованием, как Карлсбадская пещера на Земле. Правда, эти марсианские пещеры достигают сотен миль в длину.

Он почти сонно ждал, вися на лестнице в темноте и тишине. Сгибал и разгибал онемевшие пальцы. Даже в перчатках ощущался марсианский холод. Пока он спускался, движение давало тепло; но стоило на минуту остановиться, и сразу охватывал холод.

Он уже почти решил возобновить спуск, чтобы не замерзнуть, когда заметил тусклые проблески. Подняв голову, он увидел медленно опускающуюся полоску солнечного света. Солнце пришло в трещину. Потребовалось десять минут, чтобы свет достиг максимума и стал виден весь солнечный диск. Хотя и маленькое, на земной взгляд, солнце занимало четверть ширины трещины, Дэвид знал, что светло будет примерно с полчаса, а потом на двадцать четыре часа вернется тьма.

Раскачиваясь, он быстро огляделся. Стена трещины оставалась ровной. Шершавая, но тем не менее вертикальная. Как будто кто-то прорезал поверхность плохо заточенным ножом. Противоположная стена теперь была значительно ближе, чем на поверхности, но Дэвид решил, что понадобится спуститься еще на милю, прежде чем он сможет ее коснуться.

И пока он еще ничего не обнаружил. Ничего!

И тут Дэвид увидел темное пятно. Дыхание со свистом вырывалось из его груди. В одном месте стена была значительно темнее. То ли особый выступ, то ли тень. Дело не в этом. А в том, что пятно прямоугольное. У него совершенно правильные прямые углы. Оно должно быть искусственным. Похоже на дверь в скале.

Дэвид быстро перехватил нижний шар лестницы, потянулся как можно дальше в направлении пятна, закрепил шар, потом второй в том же направлении, но дальше. Умоляя солнце продержаться еще немного, он торопливо переставлял шары в надежде, что пятно – не оптическая иллюзия.

Солнце пересекло пропасть и коснулось ее противоположного края. Желто-красная скала, лицом к которой он висел, снова становилась серой. Но противоположная стена пока была освещена, и он все еще мог видеть пятно. Теперь Дэвид находился от него в ста футах, и каждая перестановка шара приближала его еще на ярд к цели.

Сверкая, солнечный свет скользил по противоположной стене, и, когда Дэвид достиг края пятна, трещина снова погрузилась во тьму. Пальцы в перчатках нащупали края углубления. Гладкая, безупречно ровная линия. Такое может создать только разум.

Солнечный свет ему больше не нужен. Достаточно фонарика. Он просунул лестницу в углубление и услышал, как сухо стукнул внизу шар. Горизонтальная поверхность!

Он быстро спустился и через несколько минут стоял на скале. Впервые более чем за шесть часов у него под ногами была прочная опора. Он подтянул лестницу, поставил шар на предохранитель и дезактивировал его. Оба конца лестницы были свободны.

Обмотав лестницу вокруг пояса и руки, Дэвид осмотрелся. Углубление в скале имело примерно десять футов в высоту и шесть в ширину. Освещая дорогу фонариком, он прошел вглубь и оказался лицом к лицу с гладкой стеной, преграждавшей путь.

Это тоже работа разума. Иначе не может быть. Но все же это прочный барьер, и дальше ему не пройти.

Вдруг Дэвид ощутил резкую боль в ушах и повернулся. Возможно только одно объяснение. Каким-то образом давление воздуха увеличивается. Вернувшись назад, Дэвид не удивился, обнаружив, что отверстия, через которое он прошел, больше нет, его закрыла сплошная скала.

Сердце его забилось быстрее. Очевидно, он в чем-то вроде воздушного шлюза. Осторожно сняв маску, Дэвид вдохнул. Легким было приятно, и воздух не обжигал холодом.

Он подошел к внутренней стене и стал уверенно ждать, пока она не отодвинется.

Она поднялась, но за минуту до этого Дэвид почувствовал, что его руки плотно прижаты к телу, как будто на него набросили и затянули лассо. Он удивленно вскрикнул, но и ноги оказались в таком же положении.

И вот, когда внутренняя стена поднялась и открылся вход в пещеру, Дэвид не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Глава 10
Рождение Космического Рейнджера

Дэвид ждал. Не было смысла говорить в пустоту. Очевидно, существа, соорудившие пещеру и так сверхъестественно лишившие его способности двигаться, могут не только это.

Он почувствовал, как какая-то сила приподнимает его и медленно наклоняет назад. Его тело повисло параллельно полу. Он попытался выгнуть шею и посмотреть в глубь пещеры, но обнаружил, что сделать это почти невозможно. Правда, голову держали не так прочно, как руки и ноги. Создавалось впечатление, что голову обхватывает прокладка из упругой мягкой резины, которая поддавалась под натиском, но лишь немного.

Его плавно понесло через шлюз. Похоже, что плывешь в теплой ароматной воде, в которой можно дышать. Когда его голова – последняя часть тела – покинула шлюз, Дэвид провалился в глубокий и спокойный сон без сновидений.

Дэвид Старр открыл глаза. Он не мог определить, сколько прошло времени, но, придя в себя, сразу ощутил рядом с собой присутствие чужой жизни. Только вот откуда это чувство?

Было очень жарко, как в летний солнечный день на Земле. Тусклый красноватый свет окружал его, но едва ли был способен помочь что-либо увидеть. Поворачивая голову, Дэвид с трудом разглядел стены небольшой комнаты. Никакого движения, никаких видимых признаков жизни.

И все-таки где-то рядом действовал мощный разум. Дэвид чувствовал это, но почему, объяснить не мог.

Он осторожно попробовал шевельнуть рукой, она поднялась без всяких помех. Удивленный, он сел и обнаружил, что сидит на мягкой поверхности, которая слегка пружинила под ним, но природу которой он в полутьме не мог определить.

Неожиданно послышался голос:

– Существо осознает свое окружение…

Последняя часть высказывания была мешаниной бессмысленных звуков. Дэвид не смог определить направление, откуда доносился голос. Казалось, он идет отовсюду и ниоткуда.

Вновь раздался голос, но уже другой. Отличие было слабым. Второй голос был чуть мягче, ровнее, может быть, женственнее:

– Как ты себя чувствуешь, существо?

Дэвид сказал:

– Я вас не вижу.

Снова зазвучал первый голос (Дэвид думал о нем как о мужском):

– Как я и утверждал… – Опять бессмысленные звуки. – Ты не можешь видеть разум.

Последняя фраза была не вполне понятной.

– Я могу видеть материю, – ответил Дэвид, – но тут не хватает света.

Наступило молчание, будто эти двое совещались. Затем какой-то предмет мягко ткнулся в руку Дэвида. Его фонарик.

– Это имеет значение для твоего восприятия света? – спросил мужской голос.

– Конечно. Разве вы не видите?

Он зажег фонарик и осветил все вокруг. Комната была пуста, и в ней не было ничего живого. Поверхность, на которой он сидел, была прозрачна для света и находилась примерно в четырех футах над полом.

– Как я и говорила, – возбужденно зазвенел женский голос. – Зрение существа активируется коротковолновым излучением.

– Но большая часть излучения этого инструмента в инфракрасной области. Я судил по этому, – возразил ее собеседник.

Свет становился ярче. Вначале он был оранжевым, затем желтым и наконец стал белым.

Дэвид попросил:

– А нельзя ли сделать прохладнее?

– Температура помещения точно соответствует температуре твоего тела.

– Все равно я предпочитаю прохладу.

Они сделали так, как он просил. Это уже хорошо. Прохладный ветер освежил Дэвида. Подождав, пока температура упадет до двадцати градусов, он остановил их.

– Я думаю, вы общаетесь прямо с моим мозгом. Почему же я слышу, как вы говорите на интернациональном английском? – мысленно обратился к своим невидимым собеседникам Дэвид.

Мужской голос ответил:

– Последняя фраза бессмысленна, но, конечно, мы общаемся. А как иначе это можно делать?

Дэвид кивнул самому себе. Это объясняло перерывы в восприятии. Когда использовалось слово, которому в сознании Дэвида не было эквивалента, он слышал бессмысленный шум. Умственные помехи.

Женский голос произнес:

– Существуют легенды, что в ранней истории нашей расы наш мозг был закрыт друг для друга и мы общались символами при помощи зрения и слуха. Из твоего вопроса я заключаю, что у вас и сейчас так, существо.

– Это так. Как давно я в пещере? – отозвался Дэвид.

Мужской голос:

– Меньше одного обращения планеты. Приносим извинения за те неудобства, что мы тебе причинили, но для нас это первая возможность исследовать живым одно из новых существ с поверхности. До этого к нам попадало несколько, одно совсем недавно, но все они не функционировали, и количество информации, полученной при их изучении, естественно, было ограниченно.

Дэвид подумал, не Гризволд ли был недавно полученным трупом, и осторожно спросил:

– Вы закончили меня осматривать?

Быстро ответил женский голос:

– Ты боишься вреда. В твоем мозгу есть отчетливая мысль, что мы можем быть настолько жестоки, что вмешаемся в функционирование твоего тела, чтобы получить информацию. Как ужасно!

– Простите, если я вас оскорбил. Просто я незнаком с вашими методами.

Мужской голос:

– Мы знаем все необходимое. Мы вполне можем молекулу за молекулой рассмотреть твое тело вообще без физического контакта. Сведений, которые дают наши психомеханизмы, вполне достаточно.

– А что это за психомеханизмы?

– Ты знаком с трансформацией материи в разум?

– Боюсь, что нет.

Последовала пауза, затем мужской голос коротко:

– Я исследовал твой мозг. Боюсь, судя по его строению, ты не в состоянии понять мои объяснения.

Дэвид почувствовал, что его поставили на место.

– Прошу прощения, – извинился он.

Снова мужской голос:

– Я задам тебе несколько вопросов.

– Пожалуйста, сэр.

– Что означает последняя часть твоего утверждения?

– Просто манера почтительного обращения.

Пауза.

– А, понятно. Вы усложняете свои коммуникационные символы в соответствии с лицом, с которым общаетесь. Странный обычай. Но не будем отвлекаться. Скажи мне, существо, ты излучаешь много тепла. Ты болеешь или это нормально?

– Вполне нормально. Мертвые тела, которые вы осматривали, имели температуру окружающей среды. Но пока мы живы, наши тела поддерживают нужную постоянную температуру.

– Значит, вы не аборигены этой планеты?

– Прежде чем ответить, могу ли я узнать, каким будет ваше отношение к такому существу, как я, если оно с другой планеты? – спросил Дэвид.

– Уверяю тебя, что ты и все другие такие же существа для нас совершенно безразличны, за исключением того, что удовлетворяет наше любопытство. Я вижу в твоем мозгу беспокойство по поводу наших мотивов. Ты боишься нашей враждебности? Отбрось эти мысли.

– А разве вы не можете прочесть в моем мозгу ответы на все вопросы? Зачем вы меня расспрашиваете?

– Без прямой коммуникации я могу прочесть только эмоции и общее отношение. Но ты существо и не поймешь. Для точной информации общение должно включать волевое усилие. Если это тебе поможет, я сообщу, что у нас есть все основания считать, что твоя раса происходит с другой планеты. Во-первых, структура ваших тканей совершенно отличается от структуры тел живых существ, когда бы то ни было существовавших на этой планете. Во-вторых, температура твоего тела показывает, что ты с другой, более теплой планеты.

– Вы правы. Мы с Земли.

– Последнего слова я не понимаю.

– С планеты, более близкой к Солнцу.

– Вот как! Очень интересно. Когда наша раса переселилась в пещеры, примерно полмиллиона оборотов планеты назад, мы знали, что на вашей планете есть жизнь, хотя и неразумная, вероятно. Была ли ваша раса тогда разумной?

– Вряд ли, – ответил Дэвид.

Значит, миллион лет прошел с тех пор, как марсиане оставили поверхность своей планеты.

– Очень интересно. Я должен сообщить эту информацию непосредственно Центральному Разуму. Идем, ****.

– Позволь мне остаться, ****. Я хотела бы еще пообщаться с этим существом.

– Как хочешь.

Женский голос:

– Расскажи мне о твоем мире.

Дэвид свободно заговорил. Он чувствовал приятную расслабленность. Все подозрения улетучились, и не было никаких причин, почему он не может отвечать правдиво и полностью. Эти существа добры и настроены дружески. Он выплескивал информацию.

А потом она освободила его мозг, и он внезапно замолк. Дэвид гневно спросил:

– Что я говорил?

– Ничего плохого, – заверил его женский голос. – Я просто сняла запреты с твоего мозга. Я не осмелилась бы на это, если бы **** был здесь. Но ты ведь только существо, а мне так интересно. Я знала, что твоя подозрительность слишком глубока, что ты не будешь говорить свободно без маленькой помощи с моей стороны. Твои подозрения совершенно безосновательны. Мы никогда не будем вредить вам, существа, пока вы не вторгнетесь к нам.

– Но ведь мы уже вторглись, – возразил Дэвид. – Мы заняли всю вашу планету.

– Ты по-прежнему испытываешь меня. Ты мне не веришь. Поверхность планеты не представляет для нас никакого интереса. Здесь наш дом. И все же, – женский голос звучал почти взволнованно, – есть что-то возбуждающее в путешествиях с планеты на планету. Мы хорошо знаем, что существует множество планет и множество звезд. Подумать, что существа, подобные тебе, наследуют все это… Это так интересно, что я снова и снова благодарю за то, что мы вовремя почувствовали твои неуклюжие попытки добраться до нас и успели сделать отверстие.

– Что! – Дэвид не мог сдержать возгласа, хотя и знал, что звуковые волны, созданные его голосовыми связками, останутся незамеченными и только его мысли будут услышаны. – Вы сделали отверстие?

– Не я одна. **** помог. Поэтому нам и дали возможность исследовать тебя.

– Но как вы его сделали?

– Ну, пожелали.

– Не понимаю.

– Но это просто. Разве ты не видишь мой разум? Но я забыла. Ты существо. Видишь ли, уходя в пещеры, мы должны были уничтожить многие тысячи кубических миль материи, чтобы расчистить место для себя под поверхностью. Материю некуда было девать, и мы превратили ее в энергию и ** ** ** ** **.

– Нет, нет, я не понимаю.

– Не понимаешь? В таком случае я могу только сказать, что энергия запасалась таким образом, что ее можно извлечь усилием воли.

– Но если вся материя, из которой состояли огромные пещеры, превратилась в энергию…

– Ее будет очень много. Конечно. Мы жили этой энергией полмиллиона вращений, и рассчитано, что ее хватит еще на двадцать миллионов вращений. Еще до того, как мы ушли в пещеры, мы начали изучать соотношения разума и материи, а с тех пор мы так продвинулись в этой области, что совершенно оставили материю в том, что касается наших личных потребностей. Мы состоим из чистого разума и энергии, мы никогда не умираем и никогда не рождаемся. Я здесь с тобой, но так как ты не видишь разум, ты не можешь меня воспринимать иначе, как только своим мозгом.

– Но такие, как вы, могут овладеть всей Вселенной.

– Ты боишься, что мы будем соперничать во Вселенной с такими материальными существами, как ты сам? Что мы будем сражаться за место под звездами? Глупо. С нами здесь вся Вселенная. Нам достаточно нас самих.

Дэвид молчал. Потом медленно поднял руки к голове, ощутив нежнейшее прикосновение каких-то невидимых пальцев к своему мозгу. Он впервые почувствовал это и отшатнулся.

– Опять прошу прощения, – зазвучал ее голос, – но ты такое интересное существо. Твой мозг сообщил мне, что другие существа в большой опасности и ты подозреваешь, что мы можем быть ее причиной. Уверяю тебя, существо, это не так.

Слова прозвучали очень просто, но Дэвид поверил.

Он спросил:

– Ваш товарищ говорил, что химия моих тканей совершенно отлична от любой жизненной формы на Марсе. Как это?

– Твои ткани состоят из азотного материала.

– Это белок! – воскликнул Дэвид.

– Я не понимаю этого слова.

– А из чего состояли ваши ткани?

– Из ** ** ** **. Это совершенно другое дело. В них практически не было азота.

– Значит, вы не можете предложить мне пищи?

– Боюсь, что нет. **** говорит, что любая органическая материя с нашей планеты для тебя ядовита. Мы можем составить только простейшие соединения для твоего пропитания, но сложных азотистых соединений без специального изучения – не можем. Ты голодно, существо? – В голосе ее безошибочно распознавалось сочувствие и забота (Дэвид предпочитал об этих мыслях по-прежнему думать как о голосе).

– Пока у меня еще есть своя пища, – ответил он.

Женский голос сказал:

– Мне неприятно думать о тебе просто как о существе. Как тебя зовут? – Потом, будто боясь, что он не понял, добавила: – Как другие существа опознают тебя?

– Меня зовут Дэвид Старр.

– Не понимаю. Есть отдаленная связь со Вселенной и звездами. Тебя зовут так, потому что ты путешествуешь в космосе?

– Нет. Многие путешествуют в космосе. «Старр» не имеет особого значения. Это просто звук, чтобы отличить меня от других, как ваши имена тоже просто звуки. По крайней мере мне они такими кажутся, я их не понимаю.

– Жаль. У тебя должно быть имя, которое означало бы, что ты путешествуешь в космосе, летишь от одного мира к другому. Если бы я была таким существом, как ты, мне хотелось бы, чтобы меня называли Космическим Рейнджером.

Так из уст живого существа, которого он не видел и никогда не смог бы увидеть, Дэвид Старр впервые услышал имя, под которым буквально вся Галактика будет его знать.