Текст книги "Ассасины. Средневековый орден тайных убийц"

Многое заставляло людей искать альтернативу. Огромные общественные и экономические перемены в VIII–IX веках принесли одним богатство и власть, другим – тяготы и разочарование. В сельской местности рост больших и зачастую привилегированных с финансовой точки зрения имений сопровождался обнищанием и порабощением арендаторов и мелких земельных собственников. В городах развитие торговли и промышленности создало класс поденных рабочих и привлекало непостоянную и текучую массу населения, состоявшую из не имевших прочного положения в обществе и нуждавшихся мигрантов. Среди массового процветания имела место и большая нищета. Холодный легализм и далекий трансцендентализм ортодоксальной веры, осторожный конформизм ее облеченных полномочиями представителей давали мало утешения неимущим слоям населения, мало простора для духовных устремлений обездоленных и несчастных. Чувствовался и некий интеллектуальный кризис. Мусульманские мысль и знания, обогащенные из многих источников, стали более утонченными, сложными, разнообразными. Нужно было решать серьезные и тягостные проблемы, возникавшие из столкновения исламского откровения, греческой науки и философии, персидской просвещенности и упрямых фактов истории. Многие утратили веру в традиционные исламские ответы и жаждали новых – ввиду крайней необходимости. Великое исламское единодушие – религиозное, философское, политическое, общественное, – казалось, рушится; нужен был новый принцип единства и власти, справедливой и эффективной, чтобы спасти ислам от гибели.

Великая сила исмаилитов состояла в том, что они смогли предложить такой принцип – проект нового мирового порядка под властью имама. И правоверным, и недовольным послания и богослужения da‘is приносили утешение и рисовали перспективу. Философам и богословам, поэтам и ученым мужам исмаилиты предложили притягательный синтез идей. Из-за сильного противодействия исмаилитам в более поздние времена большая часть их литературы исчезла из центральных регионов ислама и сохранилась только среди самих сектантов. Но несколько трудов, вдохновленных идеями исмаилитов, давно уже широко известны, и многие из великих классических авторов, писавших на арабском и персидском языках, демонстрируют, по крайней мере, остаточное влияние исмаилитов. «Послания чистых братьев» – знаменитая энциклопедия религиозных и мирских знаний, составленная в X веке и насыщенная идеями исмаилитов, оказала глубокое влияние на интеллектуальную жизнь мусульман на огромной территории от Персии до Испании.

Неудивительно, что da‘is добились особых успехов в Южном Ираке, на берегах Персидского залива и в тех регионах Персии, где раньше воинственные и экстремистски настроенные шииты уже нашли своих сторонников, или там, где местные культы создавали для этого благоприятные условия. В конце IX века ветвь секты, известная как карматианцы (их точное родство с главной ветвью исмаилитов неопределенно), сумела добиться власти и создала некую форму республики в Восточной Аравии, которая более века служила им базой для военных и пропагандистских действий против халифата. Попытка карматианцев захватить власть в Сирии в начале Х века не удалась, но этот немаловажный эпизод указывает на какую-то местную поддержку исмаилитов даже в те далекие времена.

Самую крупную победу исмаилиты одержали в других краях. Миссия, отправленная в Йемен, привела к концу IX века в ряды исмаилитов многих новообращенных, которые стали основой политической власти; в дальнейшем оттуда были отправлены миссии в другие страны, включая Индию и Северную Африку, где они добились самых впечатляющих успехов. К 909 году они были уже достаточно сильны, чтобы скрывавшийся имам появился из своего убежища и провозгласил себя халифом в Северной Африке, взяв титул аль-Махди и основав новое государство и новую династию. Члены этой династии были известны как Фатимиды в память о своем происхождении от Фатимы, дочери Пророка.

В первой половине этого века халифы-Фатимиды правили только на западе, в Северной Африке и на Сицилии. Однако их глаза были обращены на Восток – центр ислама, так как лишь там они могли надеяться добиться своей цели – изгнать суннитских халифов-Аббасидов и единолично возглавить ислам. Агенты и миссионеры исмаилитов вели активную работу в землях суннитов; армии Фатимидов готовились в Тунисе к завоеванию Египта – первому шагу на пути к созданию Восточной империи.

В 969 году этот первый шаг был должным образом совершен. Войска Фатимидов завоевали долину Нила и вскоре уже наступали через Синайский полуостров на Палестину и Южную Сирию. Недалеко от Фустата, старой резиденции правительства, правители-Фатими-ды построили новый город под названием Каир – столицу своей империи и новый мусульманский университет Аль-Азхар как оплот их веры. Халиф аль-Муизз перебрался из Туниса в свою новую резиденцию, где его потомки правили на протяжении последующих двухсот лет.

Вызов, брошенный исмаилитами старому порядку, теперь был ближе и сильнее и опирался на огромную державу, которая какое-то время была величайшей в исламском мире. Империя Фатимидов на пике своего расцвета включала Египет, Сирию, Северную Африку, Сицилию, африканское побережье Красного моря, Йемен и Хиджаз в Аравии, а также святые города – Мекку и Медину. Кроме того, халиф-Фатимид контролировал обширную сеть da‘is и мог распоряжаться верностью своих бесчисленных сторонников в землях, все еще подчиненных правителям-суннитам на Востоке. В колледжах Каира ученые и преподаватели разрабатывали догматы исмаилитской веры и обучали миссионеров проповедовать их необращенным на родине и за ее пределами. Одним из главных регионов их деятельности были Персия и Центральная Азия, откуда много искателей истины отправлялись в Каир и куда со временем возвращались опытными носителями послания исмаилитов. Выдающееся место среди них занимал философ и поэт Насир Хусрав. Будучи обращенным во время своей поездки в Египет в 1046 году, он возвратился, чтобы проповедовать учение исмаилитов в восточных землях, где обладал сильным влиянием.

Реакция суннитов сначала была ограниченной и неэффективной: были приняты меры безопасности против da‘is, и началась политическая война с Фатимидами, которым в манифесте, опубликованном в Багдаде в 1011 году, было брошено неубедительное обвинение в том, что они вообще не Фатимиды, а потомки сомнительного самозванца.

И все же, несмотря на впечатляющую силу и немалые усилия, приложенные в политической, религиозной и экономической войне с халифатом Аббасидов, вызов, брошенный Фатимидами, не достиг своей цели. Халифат Аббасидов устоял; сунниты воспряли и вышли победителями, а халифы-Фатимиды постепенно утратили свою империю, власть и сторонников.

Отчасти причину этой неудачи следует искать в событиях на Востоке, где происходили колоссальные изменения. Появление здесь тюркских народов прервало политическое дробление Юго-Западной Азии и на некоторое время вернуло землям суннитского халифата утраченные им единство и стабильность. Завоеватели-тюрки стали новообращенными – убежденными, верными и ортодоксальными; их вдохновляло сильное чувство долга исламу и ответственности как новых защитников халифа и правителей мусульманского мира, который они должны были сохранять и защищать от внутренних и внешних опасностей. И этот долг они исполнили полностью. Тюркские правители и солдаты обеспечили политическую и военную силу и показали умение противостоять, сдерживать и отражать две большие опасности, угрожавшие исламу суннитов, – вызов, брошенный им халифами исмаилитов, и позднее – вторжение крестоносцев из Европы.

Те же самые опасности – религиозный раскол и чужеземное вторжение – помогли суннитам совершить великое возрождение, которое начало набирать силу. В мире суннитов все еще были огромные резервы религиозной силы – в богословии схоластов, духовности мистиков, благочестивой преданности их последователей. В этот переломный период восстановления произошло новое обобщение всех мусульманских знаний, ставшее ответом и на интеллектуальный вызов идей исмаилитов, и на эмоциональную притягательность их веры.

Пока их противники-сунниты набирали политическую, военную и религиозную силу, исмаилитов-Фатимидов ослабляли религиозные разногласия и политический упадок. Первые серьезные внутренние конфликты в исмаилизме были вызваны самими успехами Фатимидов. Потребности и круг обязанностей династии и империи требовали внесения некоторых изменений в изначальное учение и, говоря словами современного исследователя исмаилизма, «более серьезной и консервативной позиции в отношении существовавшего тогда института ислама». С самого начала возникали споры между исмаилитами-радикалами и исмаилитами-консерваторами, между хранителями и открывателями эзотерических тайн. Время от времени халифам-Фатимидам приходилось противостоять расколу и даже вооруженному сопротивлению, когда группы их сторонников отказывали им в своих одобрении и поддержке. Уже во время правления первого халифа-Фатимида в Северной Африке существовали разногласия между da‘is, придерживавшимися различных взглядов, и отступниками в лагере Фатимидов. Четвертый халиф аль-Муизз столкнулся с аналогичными трудностями. Во время завоевания им Египта в момент его триумфа ему даже пришлось сражаться с карматианцами из Восточной Аравии, которые сначала поддержали Фатимидов, а потом повернули против них и напали на их армии в Сирии и Египте. Позднее карматианцы снова стали выражать лояльность Фатимидам и исчезли как самостоятельная организация. Другой раскол произошел в 1021 году после исчезновения при неясных обстоятельствах шестого халифа аль-Хакима. Группа правоверных считала, что аль-Хаким был богом и не умер, а просто удалился из мира людей. Отказавшись признавать его преемников на троне Фатимидов, они отделились от основной секты. Им удалось заручиться некоторой поддержкой исмаилитов в Сирии, где их группы существуют и в наши дни в современных государствах – Сирии, Ливане и Израиле. Одним из основателей этой секты был da‘i центральноазиатского происхождения Мухаммад ибн Исмаил ад-Дарази, и поэтому его последователи известны как друзы.

Во время долгого правления восьмого халифа аль-Мустансира (1036–1094) империя Фатимидов достигла пика своего расцвета и быстро пришла в упадок. После его смерти секту исмаилитов разорвал ее самый серьезный внутренний раскол.

Когда власть Фатимидов была в расцвете, халиф полностью сохранял личный контроль над всеми делами, авторитетно возглавляя три большие ветви власти – чиновничество, религиозную иерархию и вооруженные силы. Главой бюрократического аппарата и правительства при халифе был визирь – гражданское лицо, главой религиозной иерархии – главный da‘i, или миссионер (da‘i al-du‘at), который, помимо того что руководил исмаилитскими общинами в империи, еще и командовал большой армией доверенных лиц исмаилитов и миссионеров за ее пределами. Командующий вооруженными силами при этом, по сути, в гражданском режиме возглавлял третью ветвь власти. Однако после смерти аль-Хакима военные стали быстро наращивать свою власть за счет гражданской власти и даже власти самого халифа. Поражения, неудачи и беспорядки в середине XI века ускорили этот процесс, который завершился в 1074 году, когда по приглашению халифа в Египет вместе со своей армией вошел военный губернатор Акры Бадр аль-Джамали, чтобы взять все дела под свой контроль. Вскоре он стал хозяином страны, получив от халифа три титула – главнокомандующего армиями, главы миссионеров и визиря, что означало его контроль над всеми тремя ветвями власти – военной, религиозной и чиновническим аппаратом. Обычно он известен под первым из этих титулов.

С той поры реальным хозяином Египта стал главнокомандующий армиями – военный диктатор, правивший, опираясь на свои войска. Этот пост стал бессменным, на котором преемниками Бадра аль-Джамали стали его сын и внук, а затем ряд других военных диктаторов. Точно так же, как халифы-Аббасиды в Багдаде стали беспомощными марионетками своих собственных преторианцев, Фатимиды теперь стали всего лишь номинальными фигурами для череды военных диктаторов. Это был печальный упадок династии, которая претендовала на духовное и политическое главенство во всем исламе, упадок, который был в поразительном противоречии с верованиями и надеждами исмаилитов.

Такая перемена неизбежно пробудила недовольство и сопротивление среди наиболее воинственных и стойких членов секты, тем более что совпала с периодом возобновившейся активности исмаилитов в Персии. Смена Бадр аль-Джамали его сыном в 1094 году мало изменила положение дел, и, когда после смерти аль-Мустансира несколькими месяцами позже главнокомандующий армиями столкнулся с необходимостью избрать нового халифа, его выбор не был трудным. С одной стороны, был Низар – старший взрослый сын, уже назначенный аль-Мустансиром своим наследником, известным и принятым исмаилитскими лидерами; с другой, был его младший брат аль-Мустали – юноша, не имевший ни союзников, ни сторонников, который впоследствии полностью зависел бы от своего могущественного покровителя. Не было сомнений, что, памятуя об этом, аль-Афдал организовал брак своей дочери и аль-Мустали и после смерти аль-Мустансира провозгласил своего зятя халифом. Низар бежал в Александрию, где при поддержке местного населения поднял восстание. После первоначальных успехов он потерпел поражение, был схвачен и позднее убит.

Выбрав аль-Мустали, аль-Афдал расколол секту исмаилитов сверху донизу и оттолкнул – возможно, намеренно – почти всех ее сторонников в восточных регионах ислама. Даже во владениях Фатимидов существовали оппозиционные движения. Исмаилиты на Востоке отказались признавать нового халифа, заявили о своей верности Низару и его роду и порвали все отношения с ослабевшей организацией Фатимидов в Каире. Расхождения между государством и революционерами, которые начали появляться тогда, когда государство только образовалось, теперь сформировались окончательно.

Вскоре даже те исмаилиты, которые приняли аль-Мустали, разорвали свои связи с каирскими властями. В 1130 году после убийства сторонниками низаритов аль-Амира, сына и преемника аль-Мустали, оставшиеся исмаилиты отказались признать нового халифа в Каире, и среди них появилась вера, что потерянный младенец-сын аль-Амира Тайиб и есть скрывшийся и ожидаемый всеми имам. После него имамов больше не было.

Еще четыре халифа-Фатимида правили в Каире, но они были всего лишь местной египетской династией без власти, влияния или надежды. В 1171 году, когда последний из них лежал, умирая в своем дворце, военачальник Саладин, курд по происхождению, который к тому времени уже стал настоящим владыкой Египта, позволил проповеднику прочитать приглашение к молитве от имени халифа-Аббасида Багдада. Халифат Фатимидов, уже исчезнувший и как религиозная, и как политическая сила, теперь был формально упразднен при почти полном равнодушии населения. Еретические книги исмаилитов сожгли на кострах. Спустя более чем два века Египет был возвращен суннитам.

К этому времени в Египте осталось совсем мало убежденных исмаилитов. Однако в других странах эта секта сохранилась в виде двух основных ветвей, на которые она разделилась после смерти аль-Мустансира. Последователей аль-Мустали можно было найти и тогда, и в наши дни, в основном в Йемене и Индии, где они известны как бохра. Тот вид исмаилизма, который они исповедуют, иногда называют «старым проповедованием», так как в нем сохранились основные доктринальные традиции периода Фатимидов.

В то время как мусталианцы стали бездеятельны в отдаленных поселениях ислама, их соперники-низари-ты вступили в период интенсивного развития как своего учения, так и политической активности и некоторое время играли важную и драматическую роль в делах ислама.

В XI веке растущую внутреннюю слабость исламского мира выявили иноземные вторжения, самым значительным из которых было вторжение турок-сельджуков, создавших новую военную империю, простиравшуюся от Центральной Азии до Средиземноморья. С этими вторжениями были связаны серьезные экономические, общественные и культурные изменения, а также изменения чрезвычайной важности в истории ислама. Как обычно, после завоевания обширные земли и доходы были отданы военачальникам-туркам армии-победительницы, которые вместе со своими чиновниками образовали новую правящую касту, заменившую или затмившую арабскую и персидскую аристократию и мелкопоместное дворянство былых времен. Власть, богатство и положение в обществе теперь принадлежали новым людям – иноземным пришельцам, которые часто были еще плохо приспособлены к городской цивилизации исламского Среднего Востока. Положение старой элиты еще больше ослабляли внешние факторы: перемещения кочевников, изменение торговых путей и начало больших перемен, которые привели к подъему Европы и соответствующему упадку ислама. Во времена тревог и опасностей новые владыки-турки обеспечили в определенной мере силу и порядок, но ценой этого были более высокие военные расходы и более жесткий контроль за общественной жизнью и мыслью.

Военная власть турок была непоколебимой – ортодоксальности учений уже нельзя было бросить серьезный вызов. Но были другие способы нападения, и для многих недовольных империей сельджуков исмаилизм в его новой форме снова выступил с соблазнительной критикой догматизма, теперь связанной с новой эффективной стратегией бунта. «Старое проповедование» исмаилизма потерпело неудачу; империя Фатимидов погибала. Необходимы были «новое проповедование» и новый метод. Их разработал гениальный революционер Хасан-и Саббах.

Глава 3
Новое проповедование

Хасан-и Саббах родился в городе Кум, одном из первых арабских поселений в Персии и оплоте шиитов-двунадесятников. Его отец, шиит-двунадесятник, был родом из Куфы в Ираке и будто бы йеменского происхождения, а также – что звучит еще более фантастически – потомком древних царей Химьяра, царства в Южной Аравии. Дата рождения Хасана не известна, но, вероятно, это середина XI века. Когда он был еще ребенком, его отец перебрался в город Рей (неподалеку от современного Тегерана), и именно там Хасан получил религиозное образование. Рей был центром деятельности da‘is с IX века, и вскоре Хасан начал ощущать их влияние. В автобиографическом отрывке, сохраненном более поздними историками, он сам рассказывает о себе:

«С детства, лет с семи, я ощущал интерес к учению и хотел стать религиозным деятелем. До семнадцати лет я искал знания, но придерживался веры своих предков-двунадесятников.

В Рее я встретил человека – одного из единоверцев [Rafiq – слово, часто используемое исмаилитами, когда они говорят о себе] по имени Амира Зарраб, который время от времени разъяснял мне учение халифов Египта… как до него это делал Насир Хусрав…

В моей вере в ислам никогда не было никаких сомнений или неуверенности; я верю в живого, бессмертного, всемогущего, всеслышащего и всевидящего Бога, Пророка и имама; в моей вере есть дозволенное и недозволенное, рай и преисподняя, заповеди и запреты. Я полагал, что религия и ее учение – это то, чем владеют люди вообще и шииты в частности, и мне никогда не приходило в голову, что истину следует искать за пределами ислама. Я думал, что догматы исмаилитов – это философия [ругательное слово среди правоверных], а правитель Египта – ее теоретик.

Амира Зарраб был хорошим человеком. Когда он в первый раз беседовал со мной, то сказал: „Исмаилиты говорят то-то и то-то“. Я сказал: „О, друг, не повторяй их слов, так как они изгои, и все, что они говорят, против религии“. Между нами были разногласия и споры, и он доказал ошибочность моих воззрений и разрушил мою веру. Я не признался ему в этом, но на мою душу эти слова возымели огромное влияние. Амира сказал мне: „Когда ты размышляешь, лежа ночью в своей кровати, то знаешь, что все сказанное мной тебе убеждает тебя“».

Позднее Хасан и его наставник разлучились, но молодой ученик продолжал свои поиски и читал книги исмаилитов, в которых нашел то, что убедило его, и другие вещи, которые оставили его неудовлетворенным. Тяжелая, ужасная болезнь завершила его обращение в новую веру. «Я думал: это действительно истинная вера, и из-за своего большого страха не признавал ее. Теперь настал мне назначенный час, и я умру, не познав истину».

Хасан не умер и по выздоровлении нашел себе другого наставника-исмаилита, который завершил его обучение. Затем он сделал следующий шаг: принес клятву верности имаму-Фатимиду, которую принял миссионер, получивший на это разрешение от Абд аль-Малик ибн Атташа, главы исмаилитской da‘wa, или миссии в Западной Персии и Ираке. Вскоре после этого в мае-июне 1072 года глава миссии лично посетил Рей, где познакомился с новообращенным. Он одобрил его, дал ему должность в da‘wa и велел ему ехать в Каир ко двору халифа, иными словами, явиться в штаб-квартиру исмаилитов.

Но Хасан поехал в Египет лишь несколько лет спустя. История, рассказанная некоторыми персидскими авторами и представленная европейским читателям Эдвардом Фитцджеральдом в предисловии к своему переводу рубаи Омара Хайяма, ставит своей целью изложить события, которые привели к его отъезду. Согласно этому рассказу, Хасан-и Саббах, поэт Омар Хайям и визирь Низам аль-Мульк учились у одного учителя. Эти трое заключили договор, что кто из них первым добьется в жизни успеха и богатства, тот поможет остальным двоим. Низам аль-Мульк со временем стал визирем султана, и его школьные товарищи выдвинули свои претензии. Им обоим были предложены посты губернаторов, от которых они оба отказались, хотя и по разным причинам. Омар Хайям хотел избежать ответственности, возлагаемой на него такой должностью, и предпочел пенсию и удовольствия на досуге. Хасан не захотел, чтобы от него отделались, дав ему должность в провинции, так как стремился к высокому положению при дворе. И вскоре стал кандидатом на пост визиря и опасным соперником самого Низама аль-Мулька. Поэтому визирь вступил против него в заговор и сумел ловко опозорить его в глазах султана. Опозоренный и возмущенный, Хасан-и Саббах бежал в Египет, где стал готовить месть.

В этой истории есть нестыковки. Низам аль-Мульк родился самое позднее в 1020 году и был убит в 1092 году. Даты рождения Хасана-и Саббаха и Омара Хайяма неизвестны, но первый умер в 1124 году, а последний – самое раннее в 1123 году. Судя по этим датам, очень маловероятно, что все трое могли быть современниками в учебе, и большинство исследователей отвергли этот красочный рассказ как выдумку. Более заслуживающее доверия объяснение отъезда Хасана дают другие историки. По их версии, он вступил в конфликт с властями Рея, которые обвинили его в укрывательстве египетских шпионов и ведении опасной агитации. Чтобы избежать ареста, он бежал из города и совершил несколько путешествий, которые и привели его в Египет.

Согласно автобиографическому фрагменту, он покинул Рей в 1076 году и отправился в Исфахан. Оттуда поехал на север в Азербайджан, а потом в Майяфарикин, откуда был изгнан по приказу кади за утверждение, что лишь имам имеет исключительное право толковать религию, то есть за отрицание власти суннитского улема. Продолжая свой путь через Месопотамию и Сирию, он добрался до Дамаска, где обнаружил, что наземный путь в Египет невозможен из-за вооруженных беспорядков. Тогда он повернул на запад к побережью, двигаясь на юг из Бейрута, отплыл из Палестины в Египет и 30 августа 1078 года прибыл в Каир. Его встречали высокопоставленные вельможи – придворные Фатимидов.

Хасан-и Саббах пробыл в Египте около трех лет – сначала в Каире, а затем в Александрии. По некоторым сведениям, он вступил в конфликт с главнокомандующим Бадр аль-Джамали из-за его приверженности Низару, был заточен в тюрьму, а затем выслан из страны.

Причина конфликта могла быть более поздним приукрашиванием, так как спор по поводу престолонаследия в то время еще не начался, но столкновение между пылким революционером и военным диктатором было вполне возможно.

Из Египта Хасан-и Саббах был депортирован в Северную Африку, но корабль франков, на котором он путешествовал, разбился; Хасан был спасен и отвезен в Сирию. Через Алеппо и Багдад он 10 июня 1081 года добрался до Исфахана. В течение последующих девяти лет Хасан-и Саббах много ездил по Персии, находясь на службе da‘wa. В автобиографическом фрагменте он пишет о нескольких таких поездках: «Оттуда [то есть из Исфахана] я поехал в Керман и Язд и некоторое время вел там пропаганду». Из Центрального Ирана Хасан возвратился в Исфахан, а затем отправился на юг и провел три месяца в Хузестане, где уже останавливался на обратном пути из Египта.

Он все больше стал сосредоточивать внимание на самых северных регионах Персии – на прикаспийских провинциях Гилян и Мазендеран и особенно на высокогорном регионе, известном как Дайлам. Эти земли, лежащие севернее горной цепи, которая ограничивает огромное Иранское нагорье, заметно отличаются по географической конфигурации от остальной территории страны; они были населены выносливыми, воинственными и независимыми людьми, которых иранцы, жившие на плато, долгое время считали отщепенцами и опасными обитателями. В древние времена правители Ирана так и не смогли подчинить их себе, и даже Сасаниды сочли необходимым построить пограничные крепости как оборонительные сооружения от их набегов. Арабы, завоевавшие Иран, преуспели чуть больше. Говорят, когда арабский полководец аль-Хаджадж собирался напасть на Дайлам, он приказал составить карту этой местности с изображением гор, долин и перевалов, показал ее делегации из Дайлама и призвал их сдаться, прежде чем он вторгнется и опустошит их край. Они посмотрели на карту и сказали: «Тебя правильно информировали о нашей земле и правильно все нарисовали за исключением одного: на карте не нарисованы воины, которые защищают эти перевалы и горы. Ты узнаешь о них, если захочешь проверить». Со временем Дайлам был обращен в ислам, но скорее мирным путем, нежели завоеванием.

Будучи среди последних, принявших ислам, жители Дайлама одними из первых утвердили в нем свою индивидуальность: политическую – благодаря появлению независимых династий и религиозную – в результате принятия неортодоксальной веры. С конца XVIII века, когда члены рода Али бежали от преследований Аб-басидов и нашли прибежище и помощь в этих краях, Дайлам стал центром деятельности шиитов, ревностно охраняя свою независимость от багдадских халифов и других суннитских правителей. На протяжении Х века при Буидах дайламитам удалось установить свое господство над большей частью Персии и Ирака, и какое-то время они были даже стражами самих халифов. Приход турок-сельджуков положил конец власти дайламитов и шиитов в империи и сильно потеснил сам Дайлам.

Именно на эти северные народы, главным образом на шиитов, в среду которых уже сильно проникла исмаилитская пропаганда, Хасан-и Саббах и направил свои основные усилия, так как для воинственных и недовольных обитателей гор Дайлама и Мазендерана его агрессивная вера была очень привлекательной. Избегая городов, он проделал немалый путь через пустыни из Хузестана до Восточного Мазендерана и, в конечном счете, остановился в Дамгане, где прожил несколько лет. Отсюда он посылал da‘is вести пропаганду среди обитателей гор и сам неустанно ездил, чтобы руководить ими и помогать им. Его деятельность вскоре привлекла внимание визиря, который приказал властям Рея схватить его. Это им не удалось. Избегая заезжать в Рей, Хасан-и Саббах отправился горной дорогой в город Казвин, который был самым удобным местом для деятельности в Дайламе.

Во время своих нескончаемых поездок Хасан был занят не только привлечением новых людей к своему делу. Ему также было необходимо найти новый опорный пункт – не тайное место для встреч в городе, над которым постоянно висела опасность обнаружения и провала, а отдаленную неприступную цитадель, из которой он мог безнаказанно руководить войной с империей сельджуков. Его выбор пал на замок Аламут, построенный на узком гребне горы на вершине высокой скалы среди гор Эльбурса и возвышающийся над окруженной горами возделанной долиной длиной около тридцати миль и шириной три мили в самом широком месте. Расположенный на высоте более шести тысяч футов над уровнем моря, этот замок на несколько сотен футов возвышался над скалой, и добраться до него можно было только по узкой, крутой и извилистой тропинке. Подойти к скале можно было через узкое ущелье реки Аламут, протекавшей между перпендикулярно стоящими и иногда нависающими скалами.

Говорят, замок был построен одним из царей Дайлама. Будучи однажды на охоте, он выпустил ручного орла, который приземлился на скалу. Царь увидел стратегическую ценность этого места и построил на ней замок. «И назвал его Алух Амут, что на дайламском языке означает „орел научил“». Другие авторы менее убедительно переводят это название как «орлиное гнездо». Этот замок был перестроен правителем-Алидом в 860 году и во время приезда сюда Хасана находился в руках Алида по имени Михди, который получил его от султана сельджуков.

Захват Аламута был тщательно подготовлен. Из Дамгана Хасан отправил даи для ведения работы в деревнях вокруг Аламута. Затем «из Казвина я снова послал одного даи в замок Аламут… Некоторые жители Аламута благодаря даи были обращены в нашу веру, и они предпринимали попытки обратить в нее и Алида. Он притворился, что уступил их уговорам, но затем умудрился отослать вниз всех новообращенных и приказал запереть ворота, сказав, что замок принадлежит султану. После долгих дискуссий он впустил их назад, и тогда они отказались уходить вниз по его требованию».

Имея своих сторонников в замке, Хасан из Казвина выехал в окрестности Аламута, где некоторое время жил скрытно. Затем, в среду 4 сентября 1090 года, его тайно провели в замок. Некоторое время он оставался в замке, изменив внешность, но со временем о нем узнали. Бывший владелец понял, что случилось, но уже ничего не мог сделать, чтобы все изменить. Хасан позволил ему уехать и, согласно рассказу персидских летописцев, дал ему платежное поручение на три тысячи золотых динаров в уплату за замок.

Хасан-и Саббах теперь стал полновластным хозяином замка Аламут. С момента его появления в замке и до его смерти тридцать пять лет спустя он ни разу не спускался со скалы и лишь два раза покидал дом, в котором жил. В обоих случаях он поднимался на крышу дома. «Все остальное время до самой своей смерти, – пишет Рашид аль-Дин, – он проводил в доме, где жил. Он читал книги, записывал слова da‘wa и управлял делами своих владений; он жил аскетической, скромной и благочестивой жизнью».