Текст книги "Свобода. Храбрость быть собой"

– Ты мне не заплатил, а я много раз приходил и напоминал тебе, что вылечил твоего ребенка от оспы, но ты не слушаешь.

– Это ты не слушаешь, – сказал Мулла, – но лучше послушай, иначе я обращусь в суд.

– Странно… – сказал доктор. – Я вылечил твоего ребенка.

– Да, я знаю, – сказал Мулла, – но кто распространил эпидемию по всему городу? Мой ребенок! Поэтому все деньги, которые ты на этом заработал, ты должен разделить со мной.

Он был прав. Его ребенок сделал огромную работу, и с того дня доктор никогда больше не приходил просить денег. Довод Муллы был правилен. Доктор хорошо заработал на эпидемии.

Но такая система совершенно неправильна. Коммуна должна платить доктору за то, чтобы он поддерживал в коммуне здоровье, и если кто-то в коммуне заболевает, доход доктора падает. Таким образом, дело доктора – здоровье, не болезнь. И вы можете увидеть различие: на Западе профессия доктора называется «медициной», что связано с болезнью. На Востоке она называется «Аюрведой», что означает «наука жизни» – не болезни. Основным делом доктора должно быть то, чтобы люди жили долго, чтобы люди были здоровыми, целыми, и платить ему нужно именно за это. И каждая коммуна может легко позволить себе иметь доктора, водопроводчика, инженера – все необходимые службы. Ответственность и забота об этом лежит на коммуне, и люди, служащие коммуне, должны сменяться, чтобы снова не возникал силовой центр.

Управляющий комитет коммуны должен постоянно меняться; каждый год должны приходить новые люди и уходить старые, чтобы ни в ком не вырабатывалось привыкания к власти. Власть – самый худший из наркотиков, вызывающий в людях привыкание; он должен даваться, но очень небольшими дозами и ненадолго. Пусть индивидуальность растет, и пусть растет коммуна.

Но пока, забудьте все об обществе; не боритесь с ним. Не имейте ничего общего с обществом; пусть общество продолжается, как есть. Если оно хочет жить, ему придется изменить форму, структуру. Если оно хочет умереть, пусть умирает. От этого не будет никакого вреда. Мир перенаселен; он нуждается только в одной четвертой своего населения. Поэтому старые прогнившие головы, которые не могут постичь ничего нового, которые абсолютно слепы и не могут видеть, что их действия вредны и ядовиты… если они решат умереть, пусть тихо умрут. Не беспокойте их.

Я не учу вас быть революционерами. Я хочу, чтобы вы были очень безмолвными, почти подпольными преобразователями. Потому что все революции потерпели поражение… теперь единственный возможный способ – сделать все так тихо и мирно, чтобы преобразование могло случиться.

Есть вещи, которые могут случиться только в молчании. Например, если вы любите деревья, вы не должны каждый день выкапывать молодой росток, чтобы посмотреть на его корни; иначе вы его убьете. Корни должны оставаться скрытыми. В молчании они продолжают делать свою работу.

Мои люди должны быть точно как корни: в молчании продолжать делать свою работу, изменять себя, изменять любого, кто в этом заинтересован; распространять методы, которые могут повлечь изменение; создавать небольшие озера, небольшие группы, небольшие коммуны и где только возможно – большие коммуны. Но пусть все это происходит очень безмолвно, не поднимает никакого шума.

Индивидуальность может существовать, только если общество умирает; эти две вещи сосуществовать не могут. Пришло время обществу умереть, и мы найдем новые способы общности, которые не будут формальными, в которых будет больше от сердца. Семья это предотвращает. Семья очерчивает границу вокруг каждого ребенка. Она говорит: «Я – твой отец, поэтому люби меня. Я – твоя мать, поэтому люби меня. Это – твоя семья. Если есть необходимость, пожертвуй собой ради семьи». Та же самая идея проецируется в большем масштабе в виде нации: «Это – твоя нация. Если ты ей нужен, пожертвуй собой». Семья, общество, нация… это одна и та же идея, становящаяся больше и больше.

Поэтому основная моя критика приходится на семью. Семья – это коренная причина всех наших проблем. Наша бедность, наша болезненность, наше безумие, наша пустота, наша жизнь без любви – семья всему этому причиной. И семья – причина всей нашей обусловленности. С самого начала она начинает обусловливать ум: «Ты – еврей, ты – христианин, ты – индуист, ты – то или другое», – а бедный ребенок даже не понимает, что за ерунду вы говорите.

Я слышал о раввине и епископе…

Они жили напротив друг друга и, естественно, постоянно во всем соревновались. Дело шло о престиже религии.

Однажды утром раввин увидел, что у епископа появилась новая машина. Он спросил:

– Что вы делаете?

Епископ поливал водой новую машину. Он сказал:

– Я ее крещу. У меня новая машина – «Кадиллак».

Сердце раввина было разбито. Увидеть своими глазами, напротив собственной парадной двери, как машина обращается в христианство!

На следующий день, когда епископ вышел, он был удивлен. Он спросил раввина:

– Что вы делаете?

Там стоял великолепный «Роллс-Ройс», и раввин обрезал выхлопную трубу.

– Я делаю обрезание моему новому «Роллс-Ройсу». Теперь он еврей!

Именно это делают с каждым ребенком. И каждый ребенок невинен, как «Кадиллак» или «Роллс-Ройс»; он не знает, что с ним делают.

Семья составляет основы всех обусловленностей; она передает вам в наследство все прошлое и весь груз, бремя всех вещей, которые сотни лет доказывали свою ошибочность. Вы обременены этими вещами, и ваш ум закрыт и засорен, и не может воспринять ничего нового, ничего, что ему противоречит. Ваш ум попросту наполнен неправильными вещами.

Если дети остаются в руках коммуны… Я экспериментировал и нашел это чрезвычайно успешным. Эти дети счастливее, потому что они более свободны. На них не отпечатывается никакой обусловленности; они раньше становятся зрелыми, и, поскольку никто не пытается сделать их зависимыми, они независимы. Никто не сворачивает с дороги, чтобы им помогать, и им приходится учиться помогать себе самим. Это приносит зрелость, ясность, определенную силу. И все они медитируют. Медитация – это не обусловленность; это значит просто сидеть в молчании, ничего не делая, просто наслаждаясь молчанием – молчанием ночи, молчанием раннего утра… и мало-помалу вы знакомитесь с молчанием, которое пронизывает ваше внутреннее существо. Тогда в то мгновение, когда вы закрываете глаза, вы падаете в водоем молчаливого озера, которое непостижимо. И это молчание в каждое мгновение омолаживает вас.

Из этого молчания приходит ваша любовь, приходит ваша красота, приходит особенная глубина в глазах; особенная аура вашего существа, сила вашей индивидуальности, самоуважение.

Индивидуальная свобода и воля – с одной стороны, авторитаризм и диктатура – с другой, движут человеческой жизнью и ее устремлениями. Пожалуйста, прокомментируйте это.

Это одна и та же проблема, тот же вопрос, по-другому сформулированный. Общество авторитарно; церковь авторитарна; система образования авторитарна. Все они говорят: «Все, что мы говорим, правильно и не подлежит сомнению. Вы просто должны этому следовать».

И есть проблема, например, в системе образования… Я был студентом, был профессором, и я знаю, что в школах, в колледжах, в университетах авторитарные люди разрушают человека в лучшую пору его жизни.

Я был исключен из многих колледжей по той простой причине, что не мог принимать никакого авторитаризма. Я говорил: «Докажите то, что говорите, и я готов принять. Но без доказательства, не получив правильных доводов, не получив рационального обоснования, я не собираюсь этого принимать». По каждому предмету учителя просто читают лекции, поэтому каждый раз я боролся. Студенты конспектируют, потому что все, что нужно делать на экзаменах, это повторять то, что им говорили учителя. И чем лучше ты повторяешь, точно как попугай, тем больше получаешь баллов.

Но эти профессора затруднялись доказать даже самые незначительные вещи, и это вызывало в них смущение. Каждый день возникала проблема. Что бы они ни говорили, я моментально поднимался, – и я задавал дельные вопросы: «На каких основаниях?..»

Например, один из профессоров, преподававший историю религий, объявил, что Веды – священные индуистские писания – были написаны Богом. Мне пришлось встать. Я сказал:

– Я протестую. Прежде всего, вы пока не смогли доказать существования Бога. Во-вторых, теперь вы говорите, что эти книги, которые полны вздора, написаны Богом. Вы когда-нибудь смотрели в эти Веды? – спросил я его. – Вы когда-нибудь их читали от первой страницы до последней?

В Ведах четыре части, четыре больших тома.

– Я принес с собой все четыре тома и могу наугад открывать их и читать, и пусть весь класс решит, мог ли Бог делать такие утверждения.

Веды полны молитв. Бог молиться не может; кому он будет молиться? И эти молитвы о таких глупостях, что просто смехотворно говорить, что они написаны Богом. Один брамин молится: «Я постоянно совершал ритуалы, жил согласно писаниям, а ты все еще не дал мне ребенка. Дай мне ребенка; это будет доказательством того, что мои молитвы услышаны».

Я его спросил:

– Как мог Бог написать этот отрывок? Он написан кем-то, кто обращается к Богу, но его не мог написать сам Бог. И если это ситуация Бога, тогда об этом бедняге не стоит беспокоиться. Бог просит ребенка у кого-то другого, так почему бы и нам не обратиться к тому же источнику? Зачем беспокоиться об этом бедняге?

Их единственным ответом в конце концов было то, что все колледжи отказывались меня принимать. Директор говорил:

– Мы сожалеем. Мы знаем, что ты прав, но мы должны управлять колледжем. Ты разрушишь все это учреждение. Профессора угрожают подать в отставку, студенты говорят, что ты не позволяешь профессорам преподавать, потому что все время тратится на один-единственный вопрос. Прошло восемь месяцев, и курс невозможно закончить за оставшиеся два, если будет продолжаться то же самое.

Студенты должны сдать экзамены; их не интересует истина, их не интересует соответствие утверждений действительности. Единственная причина, по которой они учатся, – это сертификат. А ты странный парень – кажется, тебя не интересуют сертификаты.

Я сказал:

– Меня не интересуют никакие сертификаты. Что мне делать с сертификатами людей, которые сами ничего не знают? Я не могу представить себе этих людей в качестве моих экзаменаторов. В тот день, когда они дадут мне сертификат, я тут же его порву, на ваших глазах – потому что эти люди не могут ответить на самые простые вопросы.

Но вся система функционирует таким образом. Когда я сам стал профессором, мне пришлось принимать новые меры. Меры состояли в том, что из каждых сорока минут двадцать минут я преподавал ту программу, которая была в учебниках, а в следующие двадцать минут критиковал ее. Мои студенты говорили:

– Мы сойдем с ума!

Я говорил:

– Это ваша проблема – но я не могу оставить эти утверждения без критики. Вы можете выбирать; когда подойдет время экзаменов, вы сможете выбрать, что захотите. Если хотите провалиться на экзамене, выбирайте мою часть. Если хотите сдать экзамен, выберите первую часть. Я хорошо ее объясняю; я никого не обманываю – но я не могу продолжать обманывать вас, уча вас чему-то, что считаю абсолютно неправильным.

В конце концов, ректору пришлось меня вызвать, и он мне сказал:

– Это странный метод преподавания. Я каждый день получаю отчеты, что половину времени вы преподаете программу, а половину – выдвигаете собственные аргументы, которые разрушают все, что вы преподаете. И студенты выходят из аудитории такими же пустыми, как и вошли в нее… фактически, в еще большем замешательстве!

Я сказал:

– Меня это не волнует. Что со мной делали все те годы, пока я был студентом? Меня исключали из одного колледжа за другим. И вы можете сами прийти однажды, послушать и убедиться, обхожусь ли я несправедливо с предписанным курсом. Когда я преподаю предписанный курс, я делаю это во всей возможной полноте, объясняю.

Однажды он пришел и послушал, и через двадцать минут сказал:

– Это действительно великолепно. Я тоже был студентом философии, но никто никогда этого мне не говорил таким образом.

Я сказал:

– Это только половина лекции. Просто обождите, потому что я собираюсь все это разрушить до основания, шаг за шагом.

И когда я полностью это разрушил, он сказал:

– Боже мой! Теперь я понимаю, почему бедные студенты пишут мне отчеты. Вы не предназначены для того, чтобы быть профессором в этой структуре образования. Я могу понять, что то, что вы делаете, абсолютно честно, но эта система не создает людей разума; эта система создает только людей с хорошей памятью – и это все, что нужно. Нам нужны служащие, нам нужны бюрократы – а для этих работ разума не требуется, требуется лишь хорошая память.

Я сказал:

– Другими словами, вам нужны компьютеры, не человеческие существа. Если ваша образовательная система такова, рано или поздно вы замените человеческие существа компьютерами, – и именно это происходит. Всюду важные посты заменяют компьютерами, потому что компьютеры надежнее. Они – просто память, не разум.

Человеческое существо обладает определенным разумом, как бы он ни был подавлен.

Человек, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму и Нагасаки – если бы это был компьютер, вопроса бы не было: точное время, точное расстояние в милях, и он бросает бомбу и возвращается. Это просто происходит механически. Но человек, сбросивший эту бомбу, как бы вы ни разрушили предварительно его разум, должен был подумать дважды, что он делает. Убить сто миллионов человек, которые абсолютно ни в чем не виноваты, которые не состоят в армии, которые никому не причинили никакого вреда, – правильно ли это?

И повсеместно все ядерное оружие находится в руках компьютеров, не в руках людей. Компьютеры будут сражаться в третьей мировой войне. Человеческие существа будут гибнуть – это другое дело. Компьютерам все равно, выживут человеческие существа или исчезнут; для них это неважно. Но они сделают точную и эффективную работу, которую не сможет сделать человек. Человек будет испытывать сомнения, уничтожая все человечество. Нечто от разума, лишь небольшой капли разума достаточно, чтобы создать вопрос: «Что я делаю?»

Все наши учреждения, наши религии авторитарны. Не отвечая на вопрос “почему”, они говорят вам: «Делайте это просто потому, что так написано в книге; потому, что так говорит Иисус». Иисус не привел ни единого аргумента в пользу того, почему нужно делать так, а не иначе; он не дал ни единого рационального обоснования ни для одной из своих доктрин. Как не сделали этого ни Моисей, ни Кришна.

Кришна просто говорит Арджуне:

– Это идет от Бога: ты должен сражаться.

Это и есть авторитаризм. И Бога используют, им манипулируют в каждой ситуации, чтобы поставить все, что бы вы ни говорили, вне обсуждения.

Мы должны разрушить весь авторитаризм в мире.

Авторитет – это совершенно другое. Авторитаризм связан с обществом, с церковью; авторитет – нечто исходящее из индивидуальной реализации.

Если я что-то вам говорю, я говорю это с авторитетом. Это просто значит, что я вынес это из собственного опыта – но это не значит, что вы должны этому верить. Достаточно того, чтобы вы просто это выслушали; теперь вы можете это обдумать, можете решить за или против.

Для меня важно не то, чтобы вы решили в пользу этого; для меня важно то, чтобы вы решали сами. Ваше решение может быть против, неважно – но решение должно приходить из вашего собственного существа. Если оно не приходит из вашего собственного существа, значит, вы делаете меня авторитарным.

Я говорю, опираясь на собственный авторитет. Пожалуйста, не делайте меня авторитарным, потому что я просто утверждаю факт, с такой силой и с таким огнем, на какие только способен – чтобы он был вам абсолютно ясен, и теперь вы свободны выбирать. Я не решаю за вас, я не прошу вас верить в меня.

Я просто прошу: «Дайте мне небольшой шанс. Подумайте о том, что я вам говорю», – и я буду благодарен, если вы об этом подумали. Этого достаточно. Мышление сделает ваш разум острее… а я доверяю разуму. Если вы мыслите, и ваш разум становится острее, я знаю, что все, что бы вы ни заключили, будет правильно.

И даже если вы однажды придете к неверному заключению, это несущественно. Человек должен падать много раз, чтобы снова подниматься. Так устроена жизнь. Человек должен совершать ошибки и на них учиться, чтобы превратить любую скалу, преграждающую ему дорогу, в опорный камень.

Но вокруг меня нет речи ни о каком убеждении или вере. При индивидуальной свободе авторитаризм умирает, и возникает новое явление – авторитет. Каждая индивидуальность способна переживать опыт сама по себе; тогда у обладающего индивидуальностью человека есть авторитет, и он может сказать: «Я это видел. Я этим наслаждался. Я это танцевал. И нет речи о том, чтобы я цитировал из какого-либо писания, я просто открываю вам свое сердце».

Авторитет принадлежит существованию.

Авторитаризм принадлежит кому-то другому, не вам; поэтому он создает рабство, не свободу. А для меня свобода есть предельная ценность, потому что только в свободе вы можете расцвести, и только в свободе вы можете расцвести во всей полноте своего потенциала.

Является ли общество реальным фактом, определенным существованием человека, или это ложная концепция, обусловленность, существующая лишь потому, что человек спит?

Общество не является экзистенциальной реальностью. Оно создано человеком, потому что человек спит, потому что человек находится в хаосе, потому что человек не способен обладать свободой, не превращая ее в распущенность. Человек не способен обладать свободой и не злоупотреблять ею. Таким образом, общество искусственное – но необходимое – творение человека.

Поскольку общество искусственно, оно может быть рассеяно. Только потому, что оно было необходимо однажды, оно не становится необходимым вечно. Человек должен изменить условия, сделавшие его необходимым. И хорошо, что оно не экзистенциально, иначе не было бы пути от него избавиться.

Это дело наших собственных рук. Мы можем разрушить его в тот день, когда пожелаем.

Как эволюционировать за пределы коллективности, наций, не впадая в варварство разрозненных эго, борющихся друг с другом?

Все ваши вопросы центрированы вокруг одного. Я бы хотел дать вам один ответ.

Мне это напоминает одну притчу…

На берегу моря, на пляже, сидел великий мастер, и к нему пришел человек, который искал истины, коснулся его ног и сказал:

– Извини, если я тебя беспокою, но я бы хотел найти истину и готов сделать для этого все, что ты скажешь.

Мастер просто закрыл глаза и остался в молчании.

Человек покачал головой. Он сказал про себя:

– Кажется, этот человек сумасшедший. Я задаю ему вопрос, а он закрывает глаза.

Он потряс этого человека и сказал:

– Как же с моим вопросом?

Мастер сказал:

– Я на него ответил. Просто сидя в молчании… ничего не делая, трава растет сама собой. Тебе не нужно об этом беспокоиться – все просто случится. Просто сиди в молчании, наслаждайся молчанием.

Этот человек сказал:

– Не можешь ли ты дать мне название – потому что люди меня спросят, что я делаю.

И мастер написал пальцем на песке: медитация.

Человек сказал:

– Это слишком коротко для ответа. Скажи немного подробнее.

И мастер написал большими буквами: МЕДИТАЦИЯ.

Человек сказал:

– Но это просто большие буквы. Ты пишешь то же самое.

Старый мастер ответил:

– Если я скажу больше, это будет неправильно. Если ты сможешь понять, просто делай то, что я тебе сказал, и ты узнаешь.

Таков же и мой ответ.

Каждая индивидуальность должна стать медитирующим, безмолвным наблюдателем, чтобы человек индивидуальности смог открыть самого себя. И это открытие изменит все вокруг. И если мы сможем с помощью медитации изменить многих людей, то сможем создать новый мир.

Многие люди во все века надеялись на новый мир, но не имели понятия о том, как его создать. Я даю вам точную науку того, как его создать. Медитация – вот название этой науки.

Проблема Бога

Вот пророческое высказывание Фридриха Ницше: «Бог умер, и человек свободен». Он заглянул в это безмерно глубоко. Очень немногие люди способны понять глубину этого высказывания. Это мильный камень в истории сознания.

Если есть Бог, человек никогда не станет свободным – это невозможно. Бог и человеческая свобода не могут сосуществовать, потому что сам смысл Бога состоит в том, что он – создатель; тогда мы низведены до марионеток. И если он может нас создать, то может в любой момент и уничтожить. Он никогда не спрашивал нас, прежде чем создать, – не обязан и спрашивать, прежде чем ему захочется нас уничтожить. Создать или разрушить – сущий его каприз. Как вы можете быть свободными? Вы не свободны даже быть. Даже в рождении вы не свободны, даже в смерти вы не свободны – и, между этими двумя рабствами, думаете ли вы, что свободой может быть ваша жизнь?

Чтобы спасти человеческую свободу, Бог должен умереть.

Выбор ясен; нет речи ни о каком компромиссе. С Богом человек будет оставаться рабом, и свобода останется лишь пустым звуком. Лишь без Бога свобода начинает обретать смысл.

Но утверждение Фридриха Ницше – только половина; никто не пытался сделать это утверждение завершенным. Оно кажется завершенным, но видимости не всегда соответствуют истине. Фридрих Ницше не осознавал, что в мире есть религии, в которых нет Бога, – и даже в этих религиях человек не свободен. Он не знал о буддизме, джайнизме, даосизме – самых глубоких религиях. Для этих трех религий Бога нет.

По этой же самой причине Лао-цзы, Махавира и Гаутама Будда отрицали Бога – они видели, что при наличии Бога человек остается лишь марионеткой. Тогда все усилия, направленные к просветлению, бессмысленны; вы не свободны, как вы можете быть просветленным? И есть кто-то всемогущий, всесильный – он может отнять ваше просветление. Он может уничтожить что угодно.

Но Ницше не осознавал, что есть религии, лишенные Бога. Многие тысячи лет существовали люди, которые понимали, что существование Бога представляет величайшую преграду к человеческой свободе – и они удалили Бога. Но человек все еще не свободен.

Я пытаюсь подвести вас к пониманию того, что, просто умертвив Бога, нельзя сделать человека свободным. Вам придется умертвить еще одно – и это религия.

Именно поэтому я сказал, что религия тоже должна умереть; она должна последовать за Богом. И мы должны создать такую религиозность, которая лишена как Бога, так и религии, в которой нет никого «сверху», имеющего власть над вами, и никакой организованной религии, чтобы создавать все разновидности клеток – христианских, мусульманских, индуистских, буддистских. Красивые клетки…

Если и Бог, и религия мертвы, еще одно автоматически умирает – и это священничество, вождь, религиозный вождь во всех формах. Теперь у него нет никакой функции. Нет организованной религии, в которой он может быть папой, или шанкарачарьей, или аятоллой. У него нет Бога, которого он мог бы представлять; его функция окончена.

Будда, Махавира, Лао-цзы отбросили Бога точно таким же образом, что и Фридрих Ницше, – не зная, не осознавая, что, даже если религия остается без Бога, священнику удастся удерживать человека в рабстве. И он удерживает человека в рабстве.

Таким образом, – дополняя прозрение Фридриха Ницше, – должна умереть религия. Если Бога нет, в организованной религии нет никакого смысла. Ради кого будет существовать организованная религия? Церкви, храмы, мечети, синагоги должны будут исчезнуть. И при этом раввины, епископы и все разновидности религиозных вождей просто оказываются без работы, становятся бесполезными. Но происходит великая революция: человек становится полностью свободным.

Прежде чем я смогу говорить обо всех сопряженных смыслах этой свободы, вам придется понять: если прозрение Фридриха Ницше полно, что за свобода тогда доступна человеческим существам? Бог умер, человек свободен… свободен для чего? Его свобода будет просто такой же свободой, что и свобода любого другого животного.

Называть это свободой было бы неправильно – это вседозволенность. Это не свобода, потому что она не несет никакой ответственности, никакого сознания. Она не поможет человеку подняться вверх, стать чем-то высшим по сравнению с ним же в рабстве. Если свобода не делает вас высшим в сравнении с вами в рабстве, она бессмысленна. Возможно даже, что ваша свобода сделает вас низшим, чем рабство, потому что в рабстве была определенная дисциплина, в нем была определенная мораль, в нем были определенные принципы. В нем была определенная организованная религия, чтобы присматривать за вами, чтобы удерживать вас в страхе наказания ада, удерживать вас в жадности и стремлении к наградам в раю, чтобы удерживать вас немного выше диких животных, у которых свобода есть, но эта свобода не сделала их высшими существами. Она не дала им никаких качеств, которыми вы могли бы восхищаться.

Ницше не имел никакого представления о том, что только дать свободу недостаточно… и не только недостаточно, но и опасно. Это может низвести человека до животного. Стремясь к свободе, он может сбиться с пути к высшим состояниям сознания.

Когда я говорю, что Бог умер, религия как организованная сущность умерла… тогда человек свободен быть собой. Впервые человек свободен исследовать свое глубочайшее внутреннее существо без всяких преград. Он свободен нырять в глубины своего существа, подниматься к высотам своего сознания. Нет никого, чтобы преградить ему путь; его свобода тотальна. Но эта свобода возможна только с уходом из существования Бога, с уходом из существования религии, с уходом из существования священничества, с уходом из существования института религиозного вождя – мы сможем сохранить нечто, что я называю качеством религиозности; чтобы оставалась живой только религиозность. Религиозность всецело гармонирует с человеческой свободой; она усиливает человеческий рост.

Под «религиозностью» я подразумеваю, что человек, таким как он есть, недостаточен. Он может быть большим, он может быть безмерно большим. Кем бы он ни был, это только семя. Он не знает, какой в себе несет потенциал.

Религиозность просто означает вызов расти, брошенный семени вызов прийти к кульминационной вершине выражения, расцвести тысячами цветов и источать скрытый в нем аромат. Этот аромат я называю религиозностью. Она не имеет ничего общего с вашими так называемыми религиями, она не имеет ничего общего с Богом, она не имеет ничего общего со священничеством: она связана с вами и вашими возможностями роста.

(Ошо «Бог умер, теперь – Дзэн»)