Текст книги "Улыбка зари"

Исцеление

Через несколько недель после поездки в Этрета Камилла была на приеме у доктора Белинды, которая вела себя не так, как обычно. Она не встала, когда ее пациентка вошла в кабинет, потому что уже была у двери. Камиллу сразу же насторожило изменение в поведении врача. Может, она собирается объявить ей, что ее выздоровление – иллюзия, что она скоро умрет, а о смерти не говорят, сидя за столом, но говорят, глядя в лицо жизни из уважения к ее концу?

После нескольких месяцев регулярных осмотров, во время которых доктор Белинда с удивительным терпением поддерживала свою пациентку, между ними завязалась своего рода молчаливая дружба. Они внутренне симпатизировали друг другу и чувствовали себя связанными возникшей из-за этого неловкостью. В действительности ее звали не Белиндой, но она была блондинкой с длинными вьющимися волосами, поэтому Перла, увидев ее однажды, дала ей такое имя.

– Почему Белинда? – спросила у нее мать.

– А почему не Белинда? – ответила Перла.

Странно, но в то утро доктор Белинда даже не поздоровалась с Камиллой, не протянула ей руку, не заправила, как всегда, за уши свое светлые локоны, прежде чем заговорить.

– Метастазы наконец исчезли, – произнесла она серьезно.

Затем она замолчала, тогда как Камилла ожидала продолжения, сбитая с толку строгостью, которая контрастировала с ее словами.

На самом деле тридцатилетний опыт работы в онкологическом отделении научил не-Белинду относиться с недоверием к хорошим новостям. Когда она видела в глазах больных обоего пола невероятное облегчение, у нее сжималось сердце, поскольку иногда выздоровление бывает лишь временным. Болезнь переносится каждым человеком по-разному. «Науке не под силу разгадать тайну живой природы», – часто повторяла она пациентам, расстроенным от того, что они не могут полагаться на утешительные факты.

– В последние недели лечение шло по плану, и ваша ремиссия была ожидаемой. Тем не менее вы остаетесь под наблюдением. Рецидив может оказаться для вас смертельным. Не забывайте, что каждый человеческий организм – это сюрприз.

Камилла улыбнулась в ответ, размышляя о сюрпризах, которые порой преподносит собственное тело.

Однако хорошая новость не стала для нее потрясением. После того как на рассвете к ней влетело перышко, она поняла, что какая-то ее часть не была затронута болезнью. Это открытие преобразило ее. А медики просто подтвердили то, что она и так знала. И все же то, что она только что услышала, было чудесным, невероятным, ошеломительным!

Занимаясь в течение многих лет переводами английских бестселлеров, Камилла пыталась подыскать нужное слово. В конце концов она громко поблагодарила врача, поцеловала ее и порывисто выбежала на улицу. На сей раз она бежала не для того, чтобы скрыться от смерти, но чтобы обнять жизнь.

Вернувшись домой, Камилла сделала единственно правильную в такой ситуации вещь: надела платье в цветочек. Затем не спеша нанесла макияж в знак заботы о лице, которое отказалось умирать. После чего с лопатой в руке пошла забирать дочь из школы.

Ее не волновали удивленные взгляды других матерей у школы – она наслаждалась этими несколькими минутами перед появлением Перлы. Обычно ее сердце начинало биться чаще, когда дочь искала ее глазами среди встречающих, а найдя, с улыбкой устремлялась к ней. Но в этот раз девочка была серьезной. Более того, она выглядела по-настоящему обеспокоенной.

Подойдя к матери, Перла прошептала:

– Что случилось? Почему ты такая красивая?

– У меня для тебя важная новость! Следуй за мной.

– А почему ты держишь в руке лопату?

– Следуй за мной!

Они вошли в пылающий осенними красками Люксембургский сад. Набрав охапки сухих листьев, разметали их по ветру. Затем направились к пролегающим в глубине сада малолюдным узким дорожкам, где тайком целовались влюбленные парочки. Бродили по тенистым газонам, посаженным для секретов, запретных мечтаний, важных поступков. Прошедший накануне дождь прогнал из сада праздношатающихся. Влажная земля источала аромат, который был наполнен почти первозданной чувственностью. Небо приобщилось к волшебству, оттого что луч солнца скользнул меж облаков.

Наконец они сошли с тропинки и зашагали по траве.

– Мама, это запрещено.

– Мы с тобой – бунтарки.

– Нет, что ты!

Огромный старый дуб, под которым они сели, был похож на солнце, упавшее на землю. Его желтые листья, покрытые дождевыми каплями, преломляли свет, словно бриллианты. Перла в восхищении смотрела на мерцавшее в тишине дерево. Камилла обняла ее за плечи и заглянула в глаза – они были такими голубыми, с такими нежными оттенками, что казались извлеченными из морских глубин. Затем она сказала:

– Роберто мертв.

– Ого, тебе удалось убить эту сволочь?

– Да, но так говорить нельзя! Откуда ты узнала это слово?

Перла разрыдалась, потом пробормотала:

– Роберто был сволочью. Он ранил тебя и чуть не убил. Из-за него слишком быстро вяли цветы, которые я приносила домой. Он делал тебя уродливой.

– Ну, ты слегка преувеличиваешь.

– Вовсе нет! Ты была такой грустной…

И теперь они обе заплакали – о вновь обретенной жизни и о прежнем страхе, о детстве, омраченном угрозой смерти матери, об их обоюдном мужестве и о том, что теперь оружие можно опустить.

Мать и дочь обнялись, защищая друг друга. Осушали поцелуями слезы друг у друга, плакали и смеялись.

Наконец, высвободившись из ручонок дочери, Камилла взяла лопату. Достала из сумки бумажку, написала на ней «Роберто» и заявила, что они должны его похоронить.

Перла возразила:

– Эта сволочь не заслуживает такой чести.

Не поддавшись, Камилла объяснила Перле, что Роберто пробудил ее – и тем самым в некотором смысле спас ей жизнь. Когда-нибудь Перла поймет, что она имела в виду, а сейчас важно попрощаться с ним. Попрощаться и поблагодарить.

* * *

Чтобы отпраздновать хорошую новость, Виктор пригласил жену в роскошный ресторан. Она ненавидела роскошные рестораны. Столы с безукоризненной сервировкой, где расположение каждого столового прибора выверено до миллиметра; необходимость вести себя благопристойно; меню для женщин, в котором не указаны цены, словно непомерность последних могла навредить их хрупким глазам; усилие, которое приходится прилагать, чтобы угадать, какие из блюд самые дешевые. Но ей хотелось поблагодарить мужа. Он тоже испытывал страдания. Все их друзья спрашивали Виктора о ее самочувствии, но никогда не задавали вопросов о том, насколько ему было одиноко с этой незнакомкой – его отчаявшейся женой. Они ничего не знали о бессонных ночах, когда он представлял, как их дочь лишится матери и они останутся вдвоем; или – что, возможно, еще хуже – с бледнолицей матерью, годами прикованной к постели из-за болезни. Будучи в полном расцвете сил, он был вынужден вести целомудренную жизнь или испытывать чувство вины. Он так любил Камиллу, но перестал узнавать ее. Да, он проводил ночи без сна в мечтах о нежной, пышнотелой женщине, которой можно положить голову на плечо и поцеловать груди. Он понял, что болезнь снимает все наносное. Она не меняет нас. Как всякое серьезное испытание, болезнь разрушает наши убеждения и обнаруживает нашу подлинную сущность – без масок, без защиты. Обнаженная душа.

Камилла выбрала его, потому что он умел ее успокоить. Он выбрал ее, потому что она умела его удивить. Если бы они действительно любили друг друга, то выбрали бы друг друга без всякой причины. Так как иначе и быть не могло.

Непрерывное возрождение

Ужин остывал на кухонном столе, пока Камилла работала в ожидании Виктора. Придя домой, он тотчас с серьезным видом направился в ее кабинет. От него приятно пахло. Она не обратила внимания на выражение его лица, плененная исходившим от него знакомым запахом, который так любила. Она встала. Он обнял ее, крепко прижал к себе и сказал:

– Камилла, нам нужно расстаться.

«Надо же, какой странный способ меня покинуть», – было ее единственной мыслью.

В поисках утешения Виктор заплакал у нее на плече, совершенно забыв, что она не может быть одновременно бальзамом и раной. Камилла стояла молча, неподвижно, не дыша. Задержав дыхание, чтобы не впустить в себя спертый воздух горя. Они оба знали, что этот день скоро наступит. Но в момент разрыва рушится все, во что ты веришь. В тишине их сердец, словно спасательный круг, всплыл вопрос: а что, если это все-таки возможно? Если бы мы нашли решение, если бы придумали какой-нибудь необычный способ быть вместе, который подходил бы нам больше? Так сказать, произвели бы починку. Что тут такого? Разве мы все не покрыты заплатами и при этом живы?

Он шепнул ей на ухо:

– Если бы ты меня по-прежнему желала, возможно, до этого бы не дошло.

Вырвавшись из его объятий, Камилла посмотрела ему в глаза и постаралась сдержать гневную дрожь в голосе.

– Ты хоть на секунду задумывался, почему я перестала тебя желать? Все началось задолго до моей болезни. Она нас устраивала, поскольку оправдывала отчужденность, существовавшую между нами, но тебе прекрасно известно, что не болезнь явилась ее причиной. Болезнь просто ускорила этот процесс. Желать своего мужа – это якобы наш женский долг, поэтому если что-то идет не так, виноватой всегда оказывается женщина. А может, мы просто не хотим быть вместилищем вашего желания? Что, если нам нужно хоть немного подлинного единения, общения, уважения, терпения, чувственности, изобретательности, внимания?

– Я пытался дать тебе все это.

– Да, когда я тебе об этом говорила. Затем все возвращалось на круги своя. Ты прав, тело может прийти на помощь разобщающим словам. Но когда мы перестаем прислушиваться к себе, тело выходит из повиновения. Большинство мужчин жалуются на отсутствие желания у своих жен. Поэтому они ищут его на стороне. Однако если мужчина и женщина не будут стараться вместе развиваться, после трех лет совместной жизни произойдет то же самое. Нас с незапамятных времен донимают россказнями про любовь!

– А я в нее верю. Я встретил женщину.

Камилла ожидала этого и даже ловила себя на мысли о том, что для него так было бы лучше. Тем не менее все ее великодушие и благородство внезапно улетучились. Теперь она была всего лишь львицей, которую атаковали на ее территории.

– Полагаю, она намного моложе меня?

– Я на двадцать лет старше ее. Но это не важно.

– Так уж и не важно…

– Нисколько, мне жаль, но это так. Для меня она навсегда останется юной. Но мы любим друг друга. Как говорится, любви все возрасты покорны.

Она представила их тайные свидания, их планы на будущее, построенные за ее спиной, небылицы, которые он вынужден был сочинять, пока не сделал окончательный выбор. Это ужасное клише женушки, обманутой мужем с более молодой, более игривой, более свободной, более доступной женщиной, которая просто хотела быть счастливой в его объятиях.

Присутствие мужа начало причинять ей такую боль, что она направилась в спальню, чтобы спокойно пострадать. Но он, удержав ее за руку, сказал:

– Я никогда не брошу тебя, Камилла.

– Знаю, – ответила она.

Она была искренней.

На следующий день Виктор вернулся с работы пораньше, чтобы они вместе могли сообщить Перле об их расставании. Камилла отказалась подождать. Нужно было действовать быстро, не притворяться больше ни минуты. А Виктор был бледен. Он отчаянно хотел пойти на попятную. Не разбивать семью, даже если она дала трещину. Каково это – возвращаться по вечерам домой и не видеть, как дочка спит. Каково это – считать дни, проведенные с ней или без нее. Но он не желал, чтобы Перла была свидетельницей, как ее отец и мать вместе угасают.

Когда они вошли в кухню, Камилла поняла, что он не может вымолвить ни слова. Поэтому именно она сказала дочери:

– Мы с папой больше не любим друг друга.

– Ага, знаю, – ответила Перла.

– Как ты об этом узнала?

– Вы не целуетесь в губы.

– Поэтому мы собираемся переехать и жить в разных квартирах, – продолжила Камилла.

– Это же глупо! Две квартиры обойдутся очень дорого. Предупреждаю – я не дам вам ни цента. Выкручивайтесь сами.

– Дорогая, не переживай из-за этого, – подхватила Камилла, – если потребуется, я пойду торговать цветами.

– Или картошкой?

– Или метлами.

– Или огурцами?

– Или орангутангами.

Перла сползла со стула и побежала в свою комнату строить дом из конструктора лего. Ну и пусть колеблются стены, главное, она создавала ручонками свой собственный мир.

* * *

Друзья захотели вступиться за нее. Но Камилла отказалась от роли жертвы. Она – не больная женщина, оставленная мужем из-за пережитых ими трудностей. Они – просто мужчина и женщина, пути которых разошлись. Все искали объяснения. Все ошибались. У сердца свои законы. Нам либо нравится держать кого-то за руку, либо нет.

Виктор подарил жене и дочери крошечную квартирку, расположенную на улице Жуи в центре Парижа, недалеко от церкви Сен-Жерве и Парижской мэрии. Нескладное строение – идеальное убежище. Камилле дорого обошелся этот щедрый жест, поскольку вскоре он познакомил свою любовницу с дочерью. Виктор был нервным и напряженным, вел себя холодно и неприветливо по отношению к ней, Камилле, словно желал представить в неблаговидном свете их брак, чтобы доказать неизбежность его конца. Испытывая обиду, она повторяла себе: «Будь выше этого. Держи курс на любовь, даже если ее больше нет».

Она перевозила вещи на новую квартиру летом, пока ее дочь плескалась вместе со своими двоюродными братьями и сестрами в реках на юго-западе Франции, где гостила у бабушки с дедушкой.

Ей хотелось, чтобы эта квартира стала гнездом, островком, оазисом, убежищем. Статуэтки Будды, фотографии морских пейзажей и старинная деревянная мебель, приобретенные на пыльных блошиных рынках, соседствовали с современными светильниками, стеллажами, набитыми книгами, и пушистыми коврами, в которых утопали босые ноги. В спальне небольшой письменный стол мечтал о чем-то перед окном, выходившим на парижские крыши, под которыми люди проживали свои неповторимые жизни.

В начале сентября дождливым днем Перла пошла в новую школу. Робкая, загоревшая на летнем солнце, она выглядела трогательно в новой джинсовой курточке, которую ей купили, чтобы скрасить волнительное начало учебного года. Она отказалась держаться за руки отца и матери, побоявшись расплакаться, и, чтобы немного успокоиться, схватилась за лямки своего ранца. Вдруг зазвонил колокольчик. Перла прижалась к родителям, обхватила их руками. Затем пошла прочь, решив проявить мужество. Но не удержалась и всхлипнула. Крикнула «Ну все!», гневным жестом вытерла слезы, собралась с духом, в последний раз взглянула на отца и мать и направилась в класс.