Текст книги "Мифическая война. Миражи Второй Мировой"

Миф блокады Ленинграда

Главный миф, связанный с блокадой Ленинграда, заключается в утверждении, что осенью 1941 года, сразу после того как войска группы армий «Север» замкнули кольцо блокады вокруг города, Гитлер намеревался взять Ленинград штурмом, и только умелые действия нового командующего Ленинградским фронтом генерала Г.К. Жукова предотвратили захват города немцами. На самом же деле Гитлер собирался штурмовать Ленинград только год спустя, осенью 1942 года, для чего и перебрасывал тяжелую осадную артиллерию из-под Севастополя вместе со штабом действовавшей там 11-й армии во главе с фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном под Ленинград. Осенью же 1941 года немцы не собирались штурмовать Ленинград. И не отсутствие осадной артиллерии было здесь главной причиной, а стремление Гитлера сосредоточить все силы на московском направлении, чтобы постараться разбить здесь советские войска и захватить Москву еще до осенней распутицы. Частным мифом является утверждение, что власти не позаботились о сосредоточении в Ленинграде достаточных запасов продовольствия, чтобы население города могло выдержать длительную осаду.

На самом деле о чем городские и союзные власти действительно не позаботились, так это о том, чтобы эвакуировать из Ленинграда как можно больше жителей до того как он оказался в блокаде. Это можно объяснить тем, что в первые недели войны почти никто в СССР не предполагал, что немцы дойдут до Ленинграда.

До 27 августа, когда железнодорожное сообщение Ленинграда с остальной страной было перерезано, из города вывезли 164 тыс. рабочих и служащих вместе с 86 оборонными предприятиями и 220 тыс. детей. Однако 175 тыс. детей было вывезено в районы Ленинградской области, и когда эта территория была оккупирована немцами, их пришлось вернуть обратно в Ленинград.

8 сентября войска 18-й немецкой армии взяли Шлиссельбург и вышли на южный берег Ладожского озера, а еще ранее перерезали железную дорогу Ленинград – Москва. «Северная столица» оказалась в блокаде на 871 день.

В момент установления блокады в городе находилось 2 млн 544 тыс. человек, в том числе около 400 тыс. детей. Еще 343 тыс. человек проживало в пригородах, которые тоже оказались в блокадном кольце.

В результате бомбардировки 8 сентября загорелись крупнейшие в Ленинграде Бадаевские продовольственные склады. Вопреки расхожему мнению, они отнюдь не выгорели полностью, и этот пожар никак не мог быть причиной последующего голода. На самом деле на Бадаевских складах сгорел только трехсуточный запас сахара и примерно полуторасуточный запас муки. Всех же запасов на этих складах городу хватило бы максимум на два дня. Ведь почти трехмиллионный город в мирное время снабжался продовольствием, что называется, «с колес». Ежедневно в него доставлялось необходимое продовольствие из других регионов страны. Создать стратегические запасы продовольствия для Ленинграда было в принципе невозможно. Например, в первые дни блокады при весьма скудных нормах ежесуточно в городе расходовалось 2100 т муки. Полугодовой запас муки составил бы более 360 тыс. т. В городе даже не было складов для хранения таких гигантских запасов продовольствия. Голод был неизбежен.

«Дорога жизни» через Ладожское озеро, ставшая единственным путем сообщения с Большой землей, могла только покрыть потребности войск в боеприпасах, продовольствии и медикаментах и лишь в минимальной степени была способна удовлетворить нужды мирного населения.

Еще 6 сентября 1941 года Гитлер приказал к 15 сентября передать из состава группы армий «Север» в группу армий «Центр» 3-ю танковую группу Гепнера и один из авиакорпусов 1-го воздушного флота для подготовки наступления на Москву. Без этих сил успешный штурм Ленинграда был невозможен, да и Гитлер вообще хотел избежать штурма города, опасаясь больших потерь. 18 сентября Гальдер сообщил в штаб группы армий «Север», что он и Браухич полагают целесообразным овладеть городом в результате голодного изнурения, а не посредством применения оружия. Фон Лееб на несколько дней задержал у себя танковые дивизии Геппнера, рассчитывая ворваться в город. Когда это не удалось, он продолжал атаки, чтобы приковать войска Ленинградского фронта к обороне пригородов и не позволить им прорвать кольцо блокады. 22 сентября фон Лееб записал в дневнике: «Наступления на Петербург и его взятия быть не должно. Его необходимо только окружить и уничтожить артиллерийским огнем и атаками с воздуха. Все подготовительные мероприятия с целью занятия города и использования его в своих интересах должны быть прекращены».

13 сентября Жуков сменил Ворошилова во главе Ленинградского фронта. Он сразу же приказал за отступление без его письменного приказа расстреливать всех командиров, политработников и красноармейцев. 15 сентября немцы вывели из-под Ленинграда основные соединения 1-го воздушного флота, а 18–21 сентября отсюда ушли семь дивизий 4-й танковой группы. Только после этого советские войска смогли остановить немецкое наступление на ленинградские пригороды, но прорвать блокадное кольцо в районе станции Мга, где навстречу войскам Ленинградского фронта наступала 54-я армия маршала Григория Кулика, не удалось.

28 сентября Жуков издал шифрограмму за № 4976: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны». Сообщая об этом приказе 5 октября секретарю ЦК Георгию Маленкову, начальник Главного политуправления ВМФ Иван Рогов отмечал, что он противоречит приказу Ставки № 270 от 16 августа, согласно которому семьи добровольно сдавшихся врагу подлежали только ссылке, но не расстрелу. Можно предположить, что после отъезда Жукова с Ленинградского фронта его бесчеловечный приказ о расстреле семей пленных больше не применялся.

Сталин же больше думал о спасении войск, окруженных в Ленинграде, а не мирного населения. В ночь на 23 октября он отдал такой приказ Военному совету Ленинградского фронта: «Судя по Вашим медлительным действиям, можно прийти к выводу, что Вы еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта. Если Вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая Вас связывает с тылом страны, все Ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того чтобы снабжать войска Ленфронта, но и особенно для того чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток для избежания плена, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь Вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность нашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы все попадете в плен.

Мы требуем от вас решительных и быстрых действий.

Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных действий.

Сталин».

Если бы в октябре или ноябре 1941 года блокаду удалось бы прорвать, можно не сомневаться, что войскам Ленинградского фронта приказали бы оставить осажденную «Северную столицу» и прорываться на восток. В этом случае судьба населения Ленинграда могла бы оказаться еще более трагичной, чем оказалась в действительности. Немцы не смогли бы прокормить ленинградцев зимой 1941/42 года, как не смогли прокормить они миллионы военнопленных. Для этого у немецкой армии не было ни необходимых запасов продовольствия, ни воли политического руководства в лице Гитлера.

С 1 октября 1941 года рабочие и инженерно-технические работники стали получать по карточкам 400 граммов хлеба в сутки, а иждивенцы – по 200 граммов. Если бы карточная система была введена не с начала сентября, а раньше, хотя бы в июле, и если бы тогда же началась массовая эвакуация, это могло бы спасти десятки и сотни тысяч жизней. 20 ноября норма достигла абсолютного минимума – 250 граммов – для рабочих и ИТР, 125 – для иждивенцев. Эти голодные нормы сохранялись до 25 декабря, когда благодаря «Дороге жизни» их удалось повысить на 100 граммов для рабочих и на 75 – для иждивенцев. Тем не менее в январе 42-го смертность достигла максимума. Умерло почти 100 тыс. человек. 24 января произошло новое существенное повышение норм. Рабочие стали получать 400 граммов хлеба, служащие – 300, иждивенцы и дети – 250. В городе были случаи трупоедства и людоедства. Только с декабря 1941 года по июнь 1942 года было расстреляно более 2100 каннибалов и трупоедов.

18 января 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду. За 18 дней строители проложили линию Шлиссельбург – Поляна. 7 февраля в Ленинград пришел первый эшелон с Большой земли. Всего до конца 1943 года в город прибыло 3104 поезда.

Полностью осада с Ленинграда была снята в ходе Ленинградско-Новгородской операции Ленинградского и Волховского фронтов 14–27 января 1944 года.

Число жертв голода, бомбардировок и обстрелов среди мирного населения Ленинграда за время блокады оценивается от 650 тыс. до 1 млн человек. Цифра в 650 тыс. жертв блокады – это приблизительное число захоронений 1941–1944 годов на двух главных мемориальных кладбищах – Пискаревском и Серафимовском. В это число не входят беженцы из оккупированных районов, которых было немало. Когда в январе 1944 года блокада была окончательно снята, в Ленинграде оставалось всего 560 тыс. жителей.

Миф Киевского окружения

Главный миф, связанный с окружением основных сил Юго-Западного фронта в районе Киева, заключается в утверждении маршала Жукова, что его можно было бы предотвратить, если бы Сталин послушал его, Жукова, совет, данный еще 29 июля, и приказал бы сдать Киев и отвести войска Юго-Западного фронта за Днепр. Будто бы именно за этот совет Жуков был снят с поста начальника Генштаба.

В действительности события разворачивались следующим образом. В середине июля войска 1-й танковой группы генерала Эвальда фон Клейста и 6-й немецкой армии генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау были остановлены на рубежах Киевского УРа у реки Ирпень частями 37-й армии генерала Андрея Власова и контрударами 5-й армии генерала Михаила Потапова и 6-й армии генерала Ивана Музыченко.

Однако вскоре в связи с прорывом 17-й немецкой армии генерала Карла фон Штюльпнагеля к Первомайску 6-я армия и 12-я армия Григория Понеделина были окружены в районе Умани. К 13 августа немецкие войска, не превышавшие 100 тыс. человек, взяли 103 тыс. пленных, вырваться смогли только 11 тыс. человек.

Доклад Жукова в Ставку о положении на юго-западном направлении действительно существовал, но он был сделан не 29 июля, а 19 августа. Там утверждалось: «Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности… Для противодействия противнику и недопущения разгрома Центрального фронта и выхода противника на тылы Юго-Западного фронта считаю своим долгом доложить свои соображения о необходимости как можно скорее собрать крепкую группировку в районе Глухов, Чернигов, Конотоп. Эшелон прикрытия сосредоточения сейчас же выбросить на реку Десна…» После Уманьского «котла» предсказать такой ход немцев было уже несложно, а прямого предложения оставить Киев в докладе не было.

Но еще 4 августа Гитлер собрал в белорусском городе Борисове совещание командования группы армий «Центр», на котором приказал повернуть 2-ю армию и 2-ю танковую группу на юг, временно отказавшись от наступления на Москву.

К середине августа группа армий «Юг» вышла к Днепру на участке от Херсона до Киева. 19 августа 2-я армия из группы «Центр» взяла Гомель. Это еще больше укрепило Гитлера в намерении перед наступлением на Москву разгромить Юго-Западный фронт.

16 августа главнокомандующий юго-западного стратегического направления маршал Семен Буденный предложил отвести войска Юго-Западного фронта за Днепр, чтобы высвободить силы для отражения угрозы с севера. 19 августа отход был санкционирован директивой Ставки. На правом берегу приказано было удерживать только Киевский укрепленный район. 20 августа немецкая 1-я танковая армия вышла к Днепру у Запорожья и захватила понтонную переправу у Днепропетровска. В тот же день 17-я немецкая армия форсировала Днепр у Кременчуга и создала плацдарм, куда были переброшены также части 1-й танковой группы.

В изданной 21 августа директиве, подписанной Гитлером, говорилось: «Важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Северский Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа. На севере такой задачей является окружение Ленинграда и соединение с финскими войсками».

24 августа 2-я танковая группа начала наступление на Конотоп. 3-я танковая дивизия генерала Вальтера Моделя сумела невредимым захватить 700-метровый мост через Десну восточнее Новгорода-Северского. Навстречу группе Гудериана из района Кременчуга наступала 1-я танковая группа. Против 2-й танковой группы действовал Брянский фронт Андрея Еременко. Однако, оставив против него заслон из трех дивизий, группа Гудериана к концу августа смогла удержать два плацдарма на Десне – у Коропа и Новгорода-Северского. 7 сентября танки Гудериана вошли в Конотоп. В тот же день Буденный запросил разрешение отвести 5-ю армию Михаила Потапова, но получил отказ. 10 сентября 2-я танковая группа прорвалась к Ромнам. Немецкие войска наступали также с Кременчугского плацдарма. Стало ясно, что Юго-Западному фронту грозит окружение. Буденный и Кирпонос предложили сдать Киев и за счет войск Киевского укрепрайона попытаться отразить наступление Гудериана. Однако Сталин и Шапошников отход не разрешили. В Ставке еще надеялись, что войска Брянского фронта если и не разобьют Гудериана, то по крайней мере заставят его перебросить часть сил из группировки, пытавшейся окружить войска Юго-Западного фронта. Кроме того, Сталин и Шапошников полагали, что с кременчугского плацдарма наступают только пехотные дивизии 17-й армии, тогда как танковая группа Клейста действует против Южного фронта. В этом случае имелось еще достаточно времени для того чтобы предотвратить окружение основных сил Юго-Западного фронта. Но пытавшийся настаивать на немедленной сдаче Киева Буденный 13 сентября был заменен на посту главкома Юго-Западного направления маршалом Тимошенко. Между тем в этот день 3-я танковая дивизия Моделя из группы Гудериана подошла к Лохвице, а 16-я танковая дивизия Хубе из группы Клейста – к Лубнам. Между ними еще оставался 40-километровый коридор, через который войска Юго-Западного фронта могли отойти на восток. 14 сентября 1941 года в 3 часа 25 минут начальник штаба фронта генерал Василий Тупиков по собственной инициативе обратился к начальнику Генштаба и начальнику штаба главкома Юго-Западного направления с телеграммой, где просил дать разрешение на немедленный отход, предупреждая, что «начало понятной вам катастрофы – дело пары дней». В ответ Шапошников прислал разносную телеграмму, требуя прекратить отход.

16 сентября Тимошенко устно через начальника оперативного управления штаба Юго-Западного фронта Ивана Баграмяна передал Кирпоносу приказ об отводе войск фронта на рубеж р. Псел. Семен Константинович подстраховался на тот случай, если Сталин вновь запретит оставлять Киев, и тогда можно будет списать все на командование Юго-Западного фронта, якобы самовольно разрешившее отход. Но Кирпонос, помня указание Сталина не сдавать Киев, в 5 часов утра 17 сентября обратился в Москву за подтверждением разрешения на отход, так как связи со штабом Тимошенко в Харькове уже не имел. Только в ночь на 18 сентября Шапошников разрешил войскам 37-й армии оставить Киев, но ничего не сказал об отводе войск фронта. Однако еще вечером 17 сентября, за несколько минут до окончательной потери связи со штабами армий, Кирпонос успел передать приказ 5, 21, 26 и 37-й армиям на прорыв в восточном направлении. Находившимся вне «котла» частям 38-й и 40-й армий следовало поддержать выход войск фронта из окружения ударом на Ромны и Лубны. Но было уже поздно. Вечером 14 сентября у Лохвицы встретились передовые отряды 3-й танковой дивизии 2-й танковой группы и 9-й танковой дивизии 1-й танковой группы. В тот же день 16-я танковая дивизия захватила Лубны, создав мощный заслон на внутреннем фронте окружения. Кирпонос просил разрешения перенести свой КП из Прилук в Киев, чтобы попробовать организовать там круговую оборону, опираясь на значительные запасы вооружения и боеприпасов Киевского УРа, но Ставка запретила ему делать это. К 18 сентября, когда окруженные начали прорыв, немцы успели сосредоточить на вероятных путях отхода советских войск на восток крупные силы.

Тимошенко организовал контрудар в районе Ромны силами 2-го кавалерийского корпуса, 100-й стрелковой дивизии, 1-й и 129-й танковых бригад под общим руководством генерала Павла Белова. 16–23 сентября шло ожесточенное сражение за Ромны. Советские войска вступали в бой разрозненно, по мере прибытия. По признанию Гудериана, положение сложилось критическое, но Ромны немцам удалось удержать. Впрочем, если бы даже советские войска отбили этот железнодорожный узел, окруженным это нисколько не помогло бы, поскольку ни одна группировка, пытавшаяся вырваться из окружения по направлению к Ромнам, не отходила. Новый, более перспективный контрудар в районе Лохвиц, который мог бы действительно помочь окруженным, Тимошенко организовал только 23 сентября, когда все крупные прорывающиеся группировки советских войск уже были разгромлены.

20 сентября сводная колонна штабов Юго-Западного фронта и 5-й армии была почти полностью уничтожена у хутора Дрюковщина, в 15 км юго-западнее Лохвицы. Погибли Кирпонос, член Военного совета фронта Михаил Бурмистенко, начальник штаба фронта генерал Василий Тупиков, десятки других генералов и старших командиров. Командующий 5-й армией генерал Михаил Потапов попал в плен. Сопротивление в «котле» продолжалось вплоть до 26 сентября.

Всего в немецкий плен в период с 31 августа по 26 сентября попало 533 тыс. бойцов и командиров Юго-Западного фронта. Еще 132 тыс. человек было захвачено в плен 2-й танковой группой и 2-й армией в районе Гомеля в период с 14 по 23 августа. Из этих цифр складывается итоговая цифра в 665 тыс., обнародованная в итоговой сводке ОКВ по завершении киевского сражения. Из окружения смогли выйти только 21 тыс. человек.

Причина поражения заключалась в том, что Сталин и Шапошников любой ценой стремились удержать Киев и слишком надеялись на Брянский фронт, который должен был разбить танковую группу Гудериана. Наступление же Резервного фронта на Ельню фактически на руку немцам, так как отвлекало значительные советские силы от киевского направления. В то же время немецкое командование, перенеся основные усилия на юго-западное направление, готово было при необходимости оставить ельнинский выступ.

Миф обороны Одессы

Главный миф обороны Одессы заключается в утверждении, будто осаждавшие город румынские войска понесли в несколько раз больше потерь, чем оборонявший Одессу советский гарнизон, из-за чего для румын взятие Одессы обернулось пирровой победой.

Гитлер обещал диктатору (кондукэтору) Румынии Йону Антонеску отдать румынам Одессу вместе с территорией между Днестром и Бугом, официально именуемой в Бухаресте Транснистрией. На Одессу наступали только румынские войска, значительно уступавшие по боеспособности вермахту. Одесская военно-морская база создавала серьезную угрозу Румынии, так как находилась примерно в 300 км от Констанцы и моста через Дунай у Чернавод и в 200 км от Бухареста и нефтяного района Плоешти. Антонеску настоял, чтобы захват Одессы был чисто румынской операцией. Бои за город начались 5 августа 1941 года. Румыны датируют первые бои за Одессу 8 августа, когда штаб 4-й румынской армии выпустил директиву, которой предписывалось разгромить советские войска между Днестром и Тилигульским лиманом и взять Одессу с ходу. Однако советские войска опирались на прикрывавшие Одессу укрепления, и взять Одессу с ходу румынам не удалось. Пришлось долго прогрызать три линии обороны с дзотами и противотанковыми рвами. 13 августа румынские войска восточнее Тилигульского лимана вышли к побережью моря и полностью блокировали Одессу с суши. Город обороняли войска Одесского оборонительного района под командованием контр-адмирала Гавриила Жукова, состоящие из Отдельной Приморской армии, которой командовал генерал Георгий Софронов, а с начала октября – Иван Петров. Их поддерживал отряд кораблей Черноморского флота. Общая численность обороняющихся составляла более 130 тыс. человек.

Благодаря упорной обороне советских войск румынская 4-я армия генерала Николае Чуперкэ, насчитывавшая 340,2 тыс. человек, несмотря на более чем двукратное численное превосходство, почти полтора месяца пробивалась к одесским окраинам. Уже 13 августа наступление пришлось приостановить, так как потребовались подкрепления. 17 августа румыны захватили городские резервуары с водой. Однако дальнейшее продвижение было остановлено советскими контратаками. Узкий фронт обороны (первая линия обороны не превышала 80 км в периметре и располагалась в 25–30 км от центра города, а по мере отступления к Одессе боевые порядки обороняющихся уплотнялись) не позволял румынам использовать свой численный перевес. Только 14 сентября румынские войска вышли на ближние подступы к городу и получили возможность обстреливать порт из орудий. С помощью переброшенной из Новороссийска свежей 157-й стрелковой дивизии командование ООР организовало контрудар в Восточном секторе, выбросив морской десант в районе Григорьевки (одновременно в тыл противника был сброшен парашютный десант) и к 24 сентября освободив Чебанку и Старую и Новую Дофиновку. Румынские войска отступили на 6 км и потеряли возможность обстреливать гавань из тяжелых орудий. Однако в конце сентября 11-я немецко-румынская армия Манштейна ворвалась в Крым. Стало ясно, что оборонявшая Крым 51-я отдельная армия генерала Федора Исидоровича Кузнецова противника не удержит. Немцы угрожали Севастополю, поэтому уже 30 сентября командование ООР получило приказ готовиться к эвакуации в Крым, которая и началась 1 октября. 16 октября последние корабли покинули порт. Всего в Крым было эвакуировано 86 тыс. солдат и офицеров, в том числе около 6 тыс. раненых, и 15 тыс. гражданского населения. Советские войска прикрыли отход активными боевыми действиями. В ночь 2 октября 1941 года советским войскам удалось окружить часть сил румынской 4-й армии, и только широкое использование румынами авиации спасло положение. Румыны не замечали отхода советских войск до самого последнего момента, а обнаружив его в последний день, долго пробивались сквозь плотные минные поля.

Германское командование беспокоило, что румыны никак не могут овладеть Одессой. Начальник Генштаба Франц Гальдер 20 августа записал в дневнике: «Одесса все еще продолжает вызывать беспокойство. К северо-западной окраине города подошла только одна румынская пограничная дивизия. Пока еще вызывает сомнение вопрос, доросло ли румынское командование и его войска до выполнения такой задачи». В ночь на 9 октября, прикрывая эвакуацию, советские войска контратаковали и взяли до 500 пленных и штаб 33-го румынского пехотного полка. 11 октября командование группы армий «Юг» обещало румынскому командованию предоставить к 24 октября немецкую пехотную дивизию и тяжелую артиллерию для нового штурма Одессы. Однако из-за эвакуации советских войск этот вопрос отпал.

Потери советских войск в ходе обороны Одессы составили, по официальным данным, 41 268 человек (16 578 убитыми и пропавшими без вести и 24 690 ранеными и больными). Эти данные кажутся значительно приуменьшенными, особенно в части безвозвратных потерь. По румынским данным, под Одессой было взято около 16 тыс. советских военнопленных. Тогда получается, что при обороне Одессы советские войска практически не имели потерь убитыми, что абсурдно. Можно предположить, что безвозвратные потери в реальности были в 2–3 раза выше и составили никак не менее 33 тыс. человек. Румынские войска потеряли 92 545 человек (17 729 убитыми, 63 345 ранеными и 11 471 пропавшими без вести), а также 19 танков и 205 орудий и минометов. Скорее всего, безвозвратные потери сторон были примерно равны между собой или даже небольшое превосходство было на румынской стороне, а раненых в румынской армии было в 2,6 раза больше. По румынским данным, было уничтожено 151 советский самолет и 20 румынских самолетов. Советский флот потерял 46 транспортов, из которых 12 были потоплены авиацией, а большинство погибло на своих минных полях или вследствие кораблекрушений. Большинство советских самолетов было уничтожено на земле атаками с воздуха или артобстрелом, особенно в последние недели обороны города, когда вся его территория простреливалась румынской артиллерией. Советская сторона утверждала, что было уничтожено около 200 румынских самолетов и около 100 танков, что преувеличивало истинные потери соответственно в 10 и 5 раз. В советских донесениях также утверждалось, что было выведено из строя до 160 тыс. румынских солдат и офицеров, что преувеличивало истинные потери в 1,7 раза.