Текст книги "Мастер-маг"

Глава 2

После обеда Эмери взялся мыть посуду, а Сиони, сжимая в руке комочек фосфора, направились к себе в спальню, чтобы разорвать Привязку к огню. Поглаживая гладкое бумажное тельце Фенхеля, она вновь «соединила» себя с бумагой, а потом вытащила из ящика стола конверт. Надорвав его, Сиони высыпала себе на ладонь резиновые пуговицы и принялась их рассматривать. Она хотела сделать прочные подушечки для лап Фенхеля. По размеру пуговицы практически подходили, и Сиони надеялась, что с материалом не придется возиться слишком долго. Вряд ли в таком деле можно надеяться на помощь Эмери.

Она стиснула пуговицы в кулаке. А есть ли у нее время на столь незначительные мелочи?

Два года назад, узнав в доме магички Эйвиоски тайну разрыва Привязки – тайну, которую не знал никто на свете, кроме нее, – Сиони очнулась на больничной койке. Хоть Сиони и была изрезана, как рождественская индейка, она в принципе не пострадала – ее исцелили заклинания магии Крови. Маг, спасший ей жизнь, имел официальное разрешение на эту работу, но Сиони ужасала сама мысль о том, что кто-то применяет к ней подобную магию, причем почти сразу же после того, как на ее глазах Потрошитель жестоко убил ее лучшую подругу.

Когда она окончательно пришла в себя, выяснилось, что она стала Осветителем – магом стекла, поскольку успела изменить Привязку к материалу ради спасения жизни. Восстановив связь с бумагой, Сиони смогла забыть о чудовищных преступлениях Грата.

Но со своими воспоминаниями Сиони ничего поделать не могла. Она хранила все до мельчайших подробностей: первую попытку сотворить заклинание, предпринятую в пятом классе, рецепт пирога с почками и даже пряжки на туфлях, в которых щеголяла мг. Эйвиоски, когда Сиони впервые встретилась с ней восемнадцатого сентября тысяча девятьсот первого года.

Она, похоже, навсегда запомнила, как увидела бесчувственное тело мг. Эйвиоски. Магичку подвесили к потолочной балке в ее собственном доме, стянув веревку на кистях ее распухших рук. Голова мг. Эйвиоски тогда поникла, как у неживой, а туловище безвольно раскачивалось из стороны в сторону.

И Сиони не забыла, как осколки стекла вспарывали ей кожу – иногда ее настигало ощущение, что они опять впиваются в ее плоть, и тогда она вздрагивала и растирала проступавшие на коже мурашки. А беспредельный испуг в глазах подруги Дилайлы она запомнила настолько хорошо, что, будь у нее хоть какие-то способности к рисованию, Сиони бы изобразила личико Дилайлы, даже зажмурившись.

И теперь она совершенно точно знала, каким образом Грат Кобальт разрывал и устанавливал Привязки, чтобы стать Потрошителем.

Сиони рассказала Эмери о своих фантастических возможностях еще в больнице. Она кое-что продемонстрировала Эмери, но не стала посвящать наставника в детали. Он не задавал ей лишних вопросов, однако и немногое, что он узнал, плохо укладывалось у мага в голове. Оно и понятно – Сиона могла с легкостью «жонглировать» материалами, и то, чего она достигла, было сравнимо, пожалуй, с преодолением земного тяготения. Но Сиони помалкивала о своем стремлении освоить другие разновидности магии: на фоне тех отношений, что с некоторых пор стали складываться между ней и Эмери, это было бы весьма рискованно.

Правда, сначала Сиони твердо намеревалась отказаться от непрошеных знаний, но вскоре все изменилось.

А Эмери она пока не вводила в курс дела.

Сиони понимала, что Эмери, узнай он обо всем, не станет осуждать ее, но боялась разочаровать его.

И потому Сиони хранила свою тайну.

На первых порах она строго-настрого приказала себе: никаких упражнений с другими материалами, пока она не закончит обучение у Эмери Тейна. Она будет примерным подмастерьем. Обещание свое Сиони нарушила только несколько раз, когда подворачивались уж очень любопытные заклинания, – не хватало сил устоять перед зачаровыванием пуль или трансформацией своего облика с помощью зеркала.

Но теперь, когда до аттестации оставался лишь месяц, можно ли было позволить себе тратить время на то, чтобы обтягивать резиной лапы Фенхеля?

Сиони покатала в пальцах теплые пуговицы. Некая часть ее сознания понимала, что она готова к аттестации. Сиони умела оживлять свои создания, будь то простые самолетики, животные или балерины в ее комнате. Она ловко Складывала их из бумажных листов, которые могла нарезать с огромной скоростью. Она создавала замысловатые иллюзии, научилась сплетать сорок четыре цепи – причем ни одна не была похожа на другую! – и знала, как заставить бумагу вибрировать с такой скоростью, что та взрывалась. Она, пожалуй, могла бы и сама обучать подмастерьев!

Но Сиони вообще не представляла, что от нее потребуется проделать на экзамене. Эмери клялся, что не имеет права ни словом обмолвиться о том, как проходят испытания. И порой Сиони бранила себя, что плохо занималась. Нужно было от корки до корки выучить учебник по Складыванию и вызубрить сотни правил Бумажной магии. Проштудировать те статьи и обзоры, которым она не уделила должного внимания, поскольку они показались ей ужасно скучными.

Тяжело вздохнув, Сиони спрятала пуговицы в конверт. Сейчас у нее по заведенному распорядку было свободное время. А значит, можно заняться Фенхелем.

Сиони подняла голову и уставилась в окно, наполовину скрытое кроной старой ольхи. Листья дерева были подкрашены нежно-розовым, а небо за ветвями стало лавандовым.

Поправив непослушную прядь волос за ухо, Сиони направилась в библиотеку, где окно было гораздо шире и его не заслоняли садовые деревья.

Оттуда открылся великолепный вид.

До того как стать подмастерьем Складывателя, Сиони совершенно не ценила закаты. Домик в Милл-сквотс, где прежде жила семья Сиони, был окружен высокими зданиями, которые загораживали не только горизонт, но и бо́льшую часть неба. В школе Таджис-Прафф Сиони и другим девушкам выделили общую спальню, расположенную на шестом этаже ученической башни, но тогда Сиони была сосредоточена на занятиях по магии и не придавала значения палитре заходящего солнца.

Зато здесь, в коттедже Эмери Тейна, который расположился в сельском пригороде, поле зрения не заслоняли ни люди, ни архитектурные сооружения.

И Сиони наконец-то открыла для себя великолепие закатов.

Нынче вечером солнце затеняли плотные облака, игравшие роль холста для блекнущего света. Там, где находилась снижавшаяся к гряде холмов золотая чаша, облака сияли ярким абрикосовым цветом, переходившим в бледно-розовый, а далее – в лиловый, сливавшийся с темной вечерней лазурью.

Облака казались эфирными существами, небесными рыбами, плывущими по голубой шири следом за солнцем на другую сторону мира.

На плечо Сиони легла чья-то ладонь, и девушка отвлеклась от игры красок за стеклом.

– Совершенно безнадежная романтичность, – сказал Эмери, приподняв уголок рта ровно настолько, чтобы на щеке появилась ямочка.

Его оливковые глаза как будто разгорелись. А пальцы еще не согрелись после мытья посуды.

– Прямо как в книжке, – согласилась Сиони и, сделав шаг назад, прислонилась к Эмери. – Мне то же самое пришло в голову. Я даже понадеялась, что мы сможем разыграть сценку из «Джейн Эйр».

– Увы, не читал.

– Ну и ладно, – отозвалась Сиони. – Очень грустная история, хоть и со счастливым концом.

Эмери развернул Сиони лицом к себе и прикоснулся ладонью к ее подбородку.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – произнес он.

Погладив пальцем щеку Сиони, он на мгновение вгляделся в ее лицо: взгляд его изумрудных глаз задержался на ее губах, скулах, глазах… Сиони просто млела, когда он вот так смотрел на нее. В такие минуты она ощущала себя… реальной.

Она поднялась на цыпочки, и Эмери прикоснулся губами к ее губам, полностью устранив разделявшее их расстояние.

Даже безукоризненная память не могла помочь Сиони вспомнить, сколько раз она целовала Эмери Тейна после тех приключений, которые произошли два года тому назад. Много, однако ощущение его губ до сих пор наполняло Сиони прямо-таки детским восторгом, до сих пор заставляло сердце биться быстрее.

Может быть, чересчур быстро.

Ее пальцы пробежали по его шее вверх, добрались до мочек ушей, проверили длину бакенбард и отросшую со вчерашнего дня щетину, которая обрамляла их. Его запах – коричневый сахар, бумага, древесный уголь – заполнил ее легкие, и у нее перехватило дыхание. И тогда она поцеловала его так, как леди ни в коем случае не следует целовать мужчину, если она, разумеется, не замужем за ним.

Кончик его языка скользнул по ее верхней губе – но лишь скользнул. Порой Сиони хотелось, чтобы он забыл о том, что она леди. А о том, что он джентльмен, Эмери не забывал никогда, как Сиони ни старалась подтолкнуть его к опрометчивости.

Сиони уперлась спиной в книжный шкаф. Намотав на мизинец прядку волос Эмери, она привлекла его еще ближе к себе. Это помогло на какой-то миг, точнее говоря, на секунду, но поцелуй тотчас начал увядать, и Эмери, как всегда, взял себя в руки. Ведь такие поцелуи могут повлечь за собой кое-что еще, особенно в доме, где единственной помехой может оказаться бумажная собачка. Но Эмери – благородный Эмери – не позволит себе с Сиони ничего подобного, покуда их не свяжут матримониальные узы, а этого не может случиться, пока она носит звание подмастерья. Он сам так сказал, причем дважды.

Тем больше для нее причин как можно скорее сдать экзамен на звание мага.

Они отпрянули друг от друга, но расстояние между ними все еще измерялось дыханием.

Сиони открыла глаза и прошептала:

– Да, совсем как в романе.

Эмери негромко хохотнул и чмокнул ее в лоб.

– Ну и книги ты читаешь! Знаете, мисс Твилл, у меня возникают сомнения в вашем вкусе.

Она поправила воротник его малиново-бурого балахона.

– Мистер Тейн, я читаю то, что мне нравится.

– Догадываюсь, – ответил он, лукаво улыбнувшись, отступил еще на шаг и вновь взглянул на закат, который успел налиться багрянцем. – Мне доставили по межбиблиотечному абонементу диссертацию восемнадцатого века об основах Складывания. Написана работа восхитительно сухим языком, и все существительные начинаются с заглавных букв. По-моему, она тебе понравится.

Сиони нахмурилась.

– Ты хочешь заставить меня изучать примитивные методики Складывания?

– Лишь квазипримитивные, – продолжая ухмыляться, ответил он. – Никогда не помешает вернуться к основам, даже если считаешь себя докой.

– Я их освоила.

– Ты уверена?

– Это как-то связано с моим экзаменом? – немного помолчав, осведомилась Сиони.

Эмери спрятал руки в карманы брюк.

– Сиони, я не имею права даже намекать на что-то. Это значило бы поставить под угрозу твою аттестацию.

Последнюю фразу он произнес серьезным тоном и, подойдя к столу, похлопал ладонью по потрепанной книге толщиной с запястье Сиони.

Сиони ссутулилась. Чужая диссертация не поможет ей пройти испытания.

Но и рисковать ей совсем не хотелось. Вздохнув – гораздо громче, чем требовалось, – Сиони взяла тяжелый том обеими руками и прижала его к картинно выгнутому бедру.

Стоявший на столе телеграф затрещал.

Эмери вскинул бровь. Сиони застыла на месте, стараясь расшифровывать сигналы азбуки Морзе. «Интересное предложение. Я со…».

– Не ленись, – произнес Эмери и, положив руку на талию Сиони, подтолкнул ее к выходу в коридор.

– А что?..

Его глаза блеснули.

– Сюрприз, дорогая.

И с этими словами он плотно закрыл за собой дверь.

Сиони насупилась и прижалась ухом к двери, пытаясь расслышать трель телеграфного аппарата. Но спустя уже две секунды Эмери громко забарабанил пальцами по дереву. Он давно изучил тактику Сиони.

Поджав губы, Сиони поплелась к себе в комнату. Грохнув книгу на стол и отмахнувшись от взметнувшейся пыли, Сиони раскрыла том на первой странице.

«Глава 1. Полурумбовая Складка».

Похоже, Сиони ожидала тоскливая ночь.

* * *

После заката облака сгустились, закрыли звезды. Когда Сиони, погасив лампу, легла спать, начался дождь. Разгулялся ветер, и Сиони проснулась от его посвистывания в карнизах – звука, с которым он рвал в клочья бумажные иллюзии, прикрывавшие стены и изгородь. Перед такой непогодой бессильны любые водоотталкивающие ухищрения.

Затем похолодало, и дождь превратился в ливень. Струи воды барабанили по крыше и оконному стеклу, как тысячи телеграфных посланий. Накрыв голову подушкой, Сиони вновь погрузилась в сновидения…

Дождь заливал ее прямо в спальне сквозь исчезнувшую крышу, он промочил насквозь мебель и смывал бумажные украшения со стен. Сиони стояла посреди комнаты в черной юбке и белой блузке на пуговицах, с серым галстуком на шее – ученической форме магической школы Таджис-Прафф для одаренных детей и подростков. Прямо перед Сиони в полу зияло сливное отверстие, которое оказалось чем-то забито. Вода плескалась у ног Сиони, а она вновь и вновь тыкала носком туфли в сток, пытаясь прочистить засор и выпустить воду.

Но пробка не поддавалась.

Сиони повернулась, но не смогла найти выхода из комнаты. Тем временем мебель исчезла, и остались только доски и дождь. Капли воды сделались огромными, и теперь они летели вниз, словно прозрачные парусные мачты. Они разбивались о плечи Сиони и стекали с промокшей насквозь униформы в быстро увеличивавшееся озерцо на полу.

Холодная вода добралась до колен Сиони, а потом и до бедер.

У Сиони душа ушла в пятки. Она в ужасе шлепала по темной воде, пытаясь отыскать что-нибудь, куда можно было бы взобраться, но тщетно. Ни стола, ни кровати, ни лесенки, ни табуретки. И двери тоже не было.

Подоконник исчез в ярящейся буре.

– Помогите! – крикнула она, но ее голос пропал в барабанной дроби дождя.

А он лупил все сильнее и сильнее и теперь уже сек ее плоть, впиваясь в Сиони острыми водяными осколками.

Озерцо бурлило вокруг ягодиц Сиони, а через несколько секунд дошло до ее пупка.

Сиони не умела плавать, но попыталась удержаться на воде, приподнимая таз к небу, как объяснял Эмери, когда однажды попробовал обучить ее этому делу.

Но сейчас у Сиони ничего не получилось, и она начала тонуть.

Вода захлестнула ее с головой. Она резко дернулась, оттолкнулась от пола, метнулась вверх.

Вырвавшись из-под поверхности воды, она сразу услышала, что кто-то зовет ее:

– Сиони!

Она повернулась на голос, плескаясь в воде, отчаянно пытаясь удержать воздух в легких, и увидела ее. Дилайлу.

Ее подруга сидела на книжном шкафу – тот дрейфовал, лежа на боку, – и протягивала Сиони свою левую руку. В правой Дилайла стискивала карманное зеркальце, которое подарила Сиони на двадцатилетие: литой кельтский крест на крышке крепко врезался ей в ладонь.

– Плыви! – кричала Дилайла.

– Не могу! – завопила Сиони в ответ.

Вода плеснула ей в рот, и она закашлялась. Пальцами ног она безуспешно старалась нащупать половицы. Их не было.

Исчезло вообще все, кроме воды. Дождь продолжал хлестать Сиони по щекам.

Теперь она тонула в безбрежном океане и не видела суши.

Дилайла все еще протягивала руку к Сиони.

– Быстрее! – воскликнула она.

Сиони дергалась, билась и раз, потом другой коснулась пальцев Дилайлы. Наконец ей удалось схватить Дилайлу за запястье.

Дилайла нахмурилась и замолчала. Ее карие глаза закатились, и в полумраке жутко блеснули белки. Сиони в панике смотрела, как рука Дилайлы оторвалась от тела и распалась на отдельные фрагменты. Вода окрасилась кровью. Сиони заорала, глядя, как останки ее подруги рассыпались, словно та была пластмассовым манекеном.

Вскоре на тонущем книжном шкафу остались лишь алая бесформенная кучка и лоскуты кожи…

Сиони вскрикнула и резко села, уронив подушку на пол. Только через минуту она поняла, что находится в своей комнате. Спальня уже успела отсыреть, но ливень за окном прекратился.

Сиони прижала тыльную сторону ладони ко лбу и глубоко вздохнула, прислушиваясь к громыханию пульса в ушах. В жилке на шее бешено билась кровь.

Кровь.

Она отбросила одеяло и некоторое время шарила по простыне, пытаясь что-то отыскать. Хоть что-нибудь. Обвела взглядом стены, увитые бумажными украшениями.

Фенхель спал на стуле около письменного стола.

Сиони перевела дух, но сердце продолжало колотиться. Она встала и прошлась по комнате, яростно раздирая пальцами спутавшиеся волосы.

Такие кошмары не тревожили Сиони уже два месяца. Особенно отвратительным было то, что увиденное ощущалось совершенно… реальным.

Глаза Сиони наполнились слезами. Она уставилась в потолок и быстро-быстро заморгала, отгоняя их.

Сиона не попала на похороны Дилайлы – тогда она лежала без сознания в больнице. Клемсон, Огневик (она познакомилась с ним, когда подмастерьям устроили экскурсию на бумажную фабрику), – позднее рассказывал Сиони, что в тот день лил дождь.

За окном сверкнула молния, и почти сразу же раскатился гром, не уступавший громкостью ударам ее сердца. Сиони взглянула на свою измятую постель, потом на Фенхеля.

Сглотнула. Подождала немного. Снова посмотрела по сторонам.

Подняла с пола подушку и, прошлепав к двери, приоткрыла ее на несколько дюймов. Сквозь щелку виднелся темный коридор. Из-под дальней двери справа выбивался слабый лучик света. Свеча, конечно. Эмери никогда не тратил денег на магически обработанные лампы.

Сиони закусила нижнюю губу и вышла в коридор. Приблизившись к комнате Эмери, она поправила ночную рубашку и постучала – настолько тихо, насколько это можно было сделать трясущимися пальцами. Она не хотела будить его, если он уже…

– Да-да! – откликнулся он.

Который час, если он еще не спит?

Сиони приоткрыла дверь. Эмери лежал в постели, укрытый до пояса, и читал, но при виде Сиони вскинулся и положил книгу на тумбочку. Свеча почти догорела – осталось лишь с полдюйма воска.

Хорошо, что Сиони не опоздала.

Он встретился с нею взглядом и помрачнел.

– Сиони, ты в порядке?

Она вспыхнула, внезапно ощутив себя маленькой девочкой.

– Я… прошу прощения. Но я… можно я лягу… у тебя, на полу?

Выражение его лица не изменилось. Он сел.

– Ты заболела? – спросил Эмери, явно собираясь вставать.

– Я… я… мне не спится. Опять, – призналась она. – Я буду вести себя тихо. Просто… я не хочу сегодня ночью быть в одиночестве. Ну, пожалуйста…

Эмери стиснул губы. Он знал о кошмарах, мучивших Сиони. Они начались после смерти Дилайлы – после убийства Дилайлы – и они изводили Сиони. Три недели подряд Сиони могла спать только с включенной лампой.

В последнее время кошмары случались реже, но когда они посещали Сиони, она всегда просыпалась с криком. В такие моменты она жалела, что не смогла отомстить за гибель подруги.

Эмери жестом предложил Сиони войти, и она переступила порог его комнаты.

– Извини меня, но я…

– Сиони, – мягко перебил он, – не надо извиняться.

Решительно откинув одеяло, он отодвинулся, освободив место для Сиони.

Она замялась – ей никогда прежде не доводилось спать в кровати Эмери – но ей позарез требовалось общество. Его общество. Бумажная цепь, которую она не видела и не осязала, тянула ее к нему, а заклинания, которое могло бы препятствовать притяжению, она не знала – единственного из всех.

Сиони пристроила свою подушку рядом с его и забралась на матрас. Эмери погасил свечу, прищипнув пальцем фитиль, повернулся на бок и, обвив рукой талию Сиони, прижал девушку к своей груди.

Как тепло! Сиони расслабилась в объятиях Эмери. Вслушиваясь в знакомый стук его сердца, она прильнула к нему, и ее дыхание успокоилось.

Когда видения недавнего кошмара развеялись, Сиони погрузилась в крепкий сон безо всяких сновидений.

Глава 3

Открыв глаза, Сиони обнаружила, что у нее затекло плечо, совершенно онемело ухо, а ее щека до сих пор глубоко зарыта в подушку. Сиони зевнула и уставилась в незашторенное окно, в которое беспрепятственно проникали солнечные лучи.

Лишь спустя несколько мгновений она поняла, что и заваленная всякой всячиной тумбочка, и окно – не ее. И одеяло тоже. Сиони определенно находилась в комнате Эмери.

Сиони села, ощущая, как кровь заново приливает к уху, и обвела взглядом кровать. Пустая и аккуратно застелена с одной стороны. Сиони протерла глаза, развязала ленту, придерживавшую перепутавшуюся косу, и разодрала пальцами длинные волнистые локоны.

Ее грудь пылала. Сиони посмотрела сквозь ворот ночной рубашки на свою кожу, исходящую жаром. В первую секунду она растерялась, но отнюдь не так сильно, как могла бы. Как-никак, она сказала Эмери только о том, что могла бы спать на полу.

Хотя и против полученного предложения она нисколько не возражала.

А если бы она ночью соображала получше, то не замедлила бы воспользоваться представившейся ей возможностью.

Сиони улыбнулась, вообразив, какую мину скорчила бы магичка Эйвиоски, узнай она о ночных приключениях Сиони. Мг. Эйвиоски наверняка бы впала в бешенство.

Мг. Эйвиоски, несомненно, догадывалась, что у них сложились особые взаимоотношения. По крайней мере, Сиони в этом не сомневалась. Она призналась бывшей наставнице в своих чувствах к Эмери, но тем дело и ограничилось. Тем не менее мг. Эйвиоски прищуривалась каждый раз, когда видела Сиони и Эмери вместе, а в ее горле непроизвольно зарождался сердитый рык. В общем, все эти признаки свидетельствовали о том, что Осветительница подозревает Сиони и Эмери в еще бо́льших «преступлениях». К счастью, никто из них не переступил грань. Пока что.

Распахнулась дверь, и в комнату спиной вперед вошел полностью одетый Эмери с деревянным подносом в руках. Фенхель, тявкая и виляя хвостом, проскочил у него под ногами и принялся обнюхивать кровать. Та оказалась слишком высокой, и песик не мог запрыгнуть на нее.

Зато Эмери с легкостью водрузил поднос на постель. Сиони увидела два поджаренных тоста с маслом и яйцо «в мешочек».

– Эмери, вовсе незачем было утруждаться, – произнесла Сиони.

Эмери пожал плечами.

– Допустим, что я даже не утруждался, – возразил он и осторожно присел на край кровати. – Как ты себя чувствуешь?

– М-м-м… – откликнулась она с набитым ртом. Проглотив кусок тоста, Сиона добавила: – Спасибо. Хорошо.

Он улыбнулся. Фенхель, отчаявшись вскарабкаться на одеяло, кинулся к Бумажному магу и принялся дергать Эмери беззубой пастью за штаны.

– Эмери, – проговорила Сиони, оторвавшись от еды, – о чем была вчерашняя телеграмма?

– Хм-м-м? – протянул маг, стряхивая Фенхеля со штанины.

Сиони почему-то подумала, что, пожалуй, нужно сделать бумажному песику зубки – пластмассовые, к примеру, а то и стальные. Хотя с такой тяжестью он вряд ли сможет держать голову на весу. И вообще, зачем Сиони собака со стальными челюстями?

– Полагаю, тебе тоже стоит это знать, – вымолвил Эмери, разгладив пятерней волосы. – Видишь ли, я не буду в комиссии по твоей аттестации.

Рука Сиони замерла в воздухе, не дотянувшись до подноса.

– Прошу прощения?.. – выпалила она.

– Я не буду участвовать в комиссии по твоей аттестации, – повторил он.

Сиони захлестнула тревога – в груди что-то билось, словно лодка в бурном море.

Отодвинув поднос, она наклонилась вперед.

– Но… ты шутишь? В уставе подмастерья прямо сказано, что испытание на звание мага проводит его наставник.

– Верно, – подтвердил Эмери несколько мягче и без привычной насмешки в голосе.

Эмери встал и направился к гардеробу. Сняв с плечиков балахон цвета индиго, маг быстро облачился в него.

– Я часто размышлял об аттестации. Вероятно, и тебе эта мысль приходила в голову. – Он шагнул к кровати и окинул Сиони лукавым взглядом. Уголки его губ, однако, были опущены. – Меня очень беспокоит, что кто-нибудь из тех, кто догадывается о наших взаимоотношениях, может заподозрить, что тебе сделаны поблажки.

Сиони кивнула, стараясь не хмуриться.

– Ты прав, но я не стала го…

– Порой, дорогая, тебе совсем не нужно говорить что-то вслух, – перебил ее Эмери. – Я организовал для тебя процедуру по-другому. Сиони, ты необыкновенно талантливый Складыватель. Почти как я, – заявил он, делано-горделиво ухмыльнувшись. – Мне и помыслить страшно о том, что кто-нибудь сможет усомниться в твоих способностях, хоть сейчас, хоть в будущем.

Сиони невольно пала духом. Если ее аттестацией будет руководить не Эмери, а другой маг, она столкнется с дополнительными препятствиями. А Эмери только сейчас ее об этом предупредил! Если она не пройдет испытание, следующей попытки придется ждать целых шесть месяцев. Три неудачи подряд – и ее имя навсегда вычеркнут из книг без права восстановления. Если же она когда-нибудь попробует творить магию, то угодит в тюрьму.

А вдруг она действительно провалится?

Сиони звучно втянула воздух сквозь стиснутые зубы.

– Ладно. Доверюсь тебе. А нельзя ли узнать, кто будет меня аттестовывать вместо тебя?

– Ну конечно! – воскликнул Эмери, хлопнув в ладоши. – В телеграмме он как раз сообщил мне о том, что согласен. Сиони Твилл, ты будешь проходить аттестацию под наблюдением мага Притуина Бейли. Точнее говоря, тебе по традиции придется провести несколько недель вместе с ним и его подмастерьем.

Сиони молча открыла рот и лишь через мгновение выдавила:

– Сколько недель?

– Две или три.

– Маг Бейли?.. – пробормотала она, накручивая прядь волос на указательный палец.

Имя не казалось знакомым, но…

Сиони замерла, пытаясь припомнить и мысленно перенеслась в Академию Грэнджера – в то самое учебное заведение, которое посещала и она, и Эмери. Но воспоминание принадлежало не ей, а Бумажному магу – Сиони подсмотрела его, когда путешествовала по сердцу Эмери два года тому назад, пытаясь спасти наставника от Потрошительницы Лиры (та, как выяснилось, была некоторое время женой Эмери).

Эмери-подросток и еще двое хулиганов обижали долговязого нескладного мальчика, увлеченного Складыванием. И звали его Прит.

– Прит? – произнесла она вслух. – Мальчик, которого ты шпынял в Академии, да?

Эмери почесал в затылке.

– «Шпынять» звучит чересчур по-детски…

– Но это он, верно? – не отставала Сиони. – Притуин Бейли? Он все-таки стал Складывателем?

Эмери кивнул.

– Мы с ним учились в одном классе в Таджис-Прафф. А теперь он – маг Притуин Бейли.

У Сиони отлегло от сердца.

– Значит, вы в хороших отношениях?

Бумажный маг громко расхохотался.

– О нет! После Таджис-Прафф мы и словом не перемолвились, не считая недавней телеграммы. Откровенно говоря, он меня ненавидит.

Глаза Сиони остекленели.

– И ты отправляешь меня на аттестацию к нему?

Эмери прищурился.

– Именно. Вы встретитесь через несколько дней. Когда ты получишь аттестацию из рук Притуина Бейли, никому в голову не придет усомниться в справедливости оценки.

Сиони уставилась на Эмери.

– То есть меня выкидывают к чертям?

– Милая, какие выражения!

Она прижала ладонь ко лбу.

– Придется учить куда больше, чем я рассчитывала. Я погибла. Я… мне необходимо одеться.

Она выпрыгнула из кровати и, не отнимая ладони от головы, выбежала в коридор. Фенхель помчался следом.

– Ты забыла съесть яйцо!

Но у Сиони были причины для беспокойства и посерьезнее завтрака.

* * *

Сиони прочла еще восемь глав диссертации о Складывании, которую дал ей Эмери. Время от времени она щипала себя, чтобы не отвлекаться от многословных и сухих, как пережаренные тосты, абзацев, повествующих о заклинаниях, которые Сиони знала назубок. Однако Сиони не поддавалась соблазну перескакивать с пятого на десятое и изучала чертежи, как будто ничего не знала об остроконечной Складке. Хорошо хоть стиль, которого придерживались иллюстраторы диссертации, был для нее внове.

Потом Сиони захотела попрактиковаться в магии и занялась сложной анимацией. Она решила сделать индюка – птицу, которую никогда прежде не складывала. Руководствуясь схемами, Сиони тщательно разгладила пальцами хвостовые перья, а для шарообразного туловища использовала гофрированную бумагу. На шею было потрачено три квадратных листа, а из четвертого Сиони смастерила голову, к которой прицепила клюв и «кораллы». Она старательно вырезала и сгибала бумагу и в конце концов выбилась из сил.

На то, чтобы сделать и оживить свое создание, Сиони потребовались почти сутки.

А на следующий день она опять принялась за работу и Сложила индюка покрупнее. Она израсходовала неимоверное количество бумаги и с величайшей тщательностью соединяла между собой множество мелких деталей. Сиони очень хотелось добиться того, чтобы второй индюк двигался легко и свободно – она не вставала с колен до самого вечера и всерьез опасалась, что на ее коже навсегда отпечатается узор половиц.

Эмери понимал, насколько важна для Сиони аттестация. Он не навязывал ей своего общества и лишь иногда появлялся в поле ее зрения, чтобы дать ей совет и предложить передохнуть. Порой он даже вызывался приготовить что-нибудь на обед или ужин. Сиони лишь молча улыбалась в ответ и игнорировала завуалированные намеки.

Впрочем, к концу недели Сиони сознательно отогнала от себя мысли о допотопной диссертации и оживлении бумажных индюков.

Сиони заперлась у себя спальне и открыла ящик стола, где хранился конверт с заказанными ею пуговицами. Пора бы уже отвлечься на магию Рельефа – манипуляции с резиной!

Сиони приставила упругие кругляши к лапам Фенхеля (первую пару ей пришлось выбросить, потому что она неправильно обрезала пуговицы) и с помощью клеящего заклинания прикрепила их там, где у живых собак бывают подушечки. Теперь лапки Фенхеля не будут постоянно протираться, и он сумеет без особого риска пробежаться по мокрой траве – раньше в таких случаях его лапки сразу намокали и сминались.

Окинув оценивающим взглядом результаты своего труда, Сиони удовлетворенно кивнула. Фенхеля можно принять за обычную ремесленную поделку, и вряд ли кто-то из магов будет пристально изучать бумажную собачонку.

Вымотавшись после магических упражнений, Сиони в пятницу легла спать пораньше, но проснулась, едва перевалило за полночь. К счастью, не от кошмара, а от знакомого пощелкивания. Звуки доносились сквозь стену: еле слышно, но достаточно внятно для того, чтобы выдернуть Сиони из провала между сновидениями.

Оторвав голову от подушки, она прислушалась, затаив дыхание.

«Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк». Телеграф.

Сиони осторожно села, стараясь не разбудить Фенхеля, который забрался на постель и свернулся в ее ногах калачиком. Спустив босые ноги на пол, она задумалась. Кто может прислать телеграмму в столь поздний час? Небо ясное, так почему бы просто не отправить к адресату бумажную птицу? Неужели Прит не приемлет нормального распорядка дня, как и Эмери? Или сообщает, что передумал брать ученицу на аттестацию? Если так, то Сиони тоже не против.

Она выглянула в коридор. Щель под дверью спальни Эмери была темной. Наверное, он спал.

Сиони на цыпочках подкралась к библиотеке и приоткрыла дверь.

На письменном столе мерно пощелкивал телеграф. Едва Сиони шагнула к аппарату, как звук прекратился, и она осталась в зловещей безмолвной тьме.

Сиони нащупала на стене электрический выключатель и повернула его. Лампы на потолке вспыхнули и тотчас погасли. Сиони немного удивилась и вновь пощелкала выключателем. Никакого результата. Может, электричество вырубили? Коттедж находился в уединенном пригороде, где частенько случались подобные неполадки.