Текст книги "Вызов принят"

Чарльз Ингрид
Вызов принят

ПРОЛОГ

Космический корабль, отданный во власть атмосферным течениям и силе притяжения, чем-то напоминал рыбачью лодку, сплетенную из ивняка и обтянутую брезентом. Немолодой человек стоял у огромного иллюминатора и наблюдал за проплывающими мимо него облаками. Он пытался рассмотреть планету, монолитной глыбой обозначенную внизу. Облака шли слоями, но через просветы в них все-таки можно было различить опаленные континенты. Голубизна океана и светящаяся масса разреженных облаков скрывали большую часть поверхности, но полоски зеленого и коричневого все же мелькали то тут, то там. Предварительные сообщения, поступавшие с орбитальных станций, вселяли надежду: на планете еще сохранились чистая вода и трава, а также кое-какие кустарники. Были здесь и полезные ископаемые. Один дорогостоящий норцит может помочь воскресить Кэрон из небытия

– Что же – опять – воскрешение из мертвых? Только на этот раз речь идет уже о планете… – подумал человек и улыбнулся. Усталая улыбка осветила лицо изнутри, распрямила тяжелые складки морщин, тенью румянца скользнула по обветренным щекам.

События последних лет очень состарили его, смертельной усталостью согнули когда-то крепкие плечи. На нем был рабочий шахтерский комбинезон с множеством карманов для инструментов, а поверх комбинезона – темно-голубой плащ с эмблемой уокеров. Огромный старинный крест на груди поднимался и опускался в такт его дыханию. События последних лет состарили его. Только глаза оставались все теми же – бодрыми и живыми окна в душу, сохранившую жар уверенности и убежденности.

– Джек будет этим гордиться. Он вернул планету к жизни! – громко сказал Святой Калин и оторвал взгляд от иллюминатора. Один Бог знает, каких усилий всем им стоила история с Кэроном. Но теперь работы по восстановлению планеты уже начались. Его Святейшество вздохнул и опять приник к иллюминатору.

На фоне стоящего рядом с ним бронекостюма, сверкающего в лучах солнечного света, Святой Калин выглядел почти карликом.

– Нам следовало бы захватить Джека с собой, -сказали доспехи великолепным грохочущим басом.

Этот бронекостюм не был пуст внутри, хотя ни человека, ни робота в нем обнаружить не удалось бы. Маленькая, живая, пульсирующая инопланетная плоть росла внутри бронескафандра, как цыпленок внутри своей хрупкой скорлупы. “Боуги” – так называл это существо Джек.

– Сейчас Джек очень занят. Он прилетит на Кэрон, но чуть-чуть попозже, – терпеливо сказал уокер. Он не стал углубляться в детали происходящего. Политические интриги вполне могли задержать спасение человечества, но Калин уже давно смирился с этим. А вот Боуги смирение, как видно, пока было недоступно:

– Все равно, вам надо было взять Джека с собой! -как маленький капризный ребенок, сказал металлический великан. Его кулак без особого труда мог бы смять в лепешку любого человека, но Святой Калин даже не дрогнул, когда рука Боуги легла ему на плечо. Рокочущий голос стал тише и задрожал:

– Так… – сказал Боуги, – кажется, на горизонте появились межпланетные корабли…

Датчики, встроенные в бронескафандр, были намного чувствительнее человеческих глаз. Когда Калин понял это, он чуть не задохнулся от волнения. Правая рука как-то сама собой скользнула по шее вниз и нащупала крест.

– Слава тебе, Боже мой! – синими губами прошептал Калин. – Ты надоумил меня, и я оказался прав!

Крест, крепко сжатый в кулаке, резанул ладонь.

Святой Калин совсем не был дипломатом, и если глубокую человеческую веру позволительно было бы назвать профессией, он оказался бы корифеем этого ремесла. Кажется, именно вера толкнула его и в эту опасную переделку: Его Святейшество твердо верил в .то, что у человечества нет никаких прав на войну с существами, которых оно никогда не видело. К тому же, его возраст позволял ему прекрасно понимать, чего желает от тебя тот, кто переходит тебе дорогу.

Небеса разверзлись. С воем и грохотом флот атфарелов вошел в атмосферу Кэрона.

Их корабль, как утлая плетеная рыбачья лодка, раскачивался на волнах облаков, освещаемый прожектором космического фрегата.

Глава 1

Звук от соприкосновения с поверхностью планеты пробежал дрожью по всей поверхности корабля. Этот звук напоминал набатный звук колокола, возвещающего о конце путешествия и о прибытии. После нескольких недель полета в вакууме шум, тысячеголосым эхом множащийся в воздухе, казался оглушительным словом жизни.

Устройства для подачи искусственного воздуха отключались одно за другим. В ушах у Шторма зазвенело из-за резкого перепада давления, и он откинулся на мягкую спинку пассажирского кресла. Джек обеспокоенное взглянул на Элибер. её каштановые волосы, рассыпанные по плечам, мешали видеть выражение её лица.

– Сейчас наш маленький император покажет нам все, на что он способен! – судя по голосу, звенящему нотками горечи и усталости, молодая женщина была очень взволнована. Она скользнула взглядом по стенам каюты и повернулась к Джеку. – Я думаю, что ты уже достаточно хорошо изучил его. Он шпионит за нами. К тому же – мы до сих пор его пленники.

– Возможно. – Джек раздраженно пожал плечами. – Но я сделал для него все, что мог сделать, а может быть, даже и больше.

Элибер повернулась к экранам наблюдения. Когда её голова коснулась его плеча, Шторм почувствовал волну радостного возбуждения и улыбнулся.

Дверь в каюту отдыха со слабым свистом открылась, и на пороге появился император. Маленький жилистый человечек с белой кожей и невероятным количеством веснушек на носу внимательно посмотрел на них. Его ярко-рыжие волосы, как всегда, развевались над головой, а зеленые кошачьи глаза беспокойно бегали по сторонам.

– Командир Шторм! – сказал император низким волевым голосом, совсем не подходившим к его маленькому и немощному телу. – Поскольку вас еще не лишили официально звания командира рыцарей Доминиона, я предлагаю вам встать и отдать честь своему императору.

Джек Шторм усмехнулся, затем – нарочито медленно встал и отдал салют Пепису. Они внимательно посмотрели друг другу в глаза. Император не выдержал первым: он сморщил нос и отвернулся в сторону, пытаясь избежать открытого взгляда бледно-голубых глаз своего подданного. Уголки рта Джека Шторма насмешливо дрогнули.

– Я послал за почетным эскортом, – сказал Пепис и смахнул пылинку с золотисто-красного походного джемпера.

– Стоит ли так по-детски играть в слова? За эскортом или за охраной? – вызывающе спросила Элибер.

Лицо Пеписа вспыхнуло огненным румянцем гнева. Он сунул руку в карман и надменно спросил:

– А какая, собственно говоря, разница? Вы согласились вернуться на Мальтен, а это – мои владения.

Элибер сжала губы и промолчала. Хотя она вполне могла бы напомнить императору, что Мальтен, а вернее – мальтенские трущобы, были и её владением тоже. Когда-то она жила в них, перебиваясь с хлеба на воду и стараясь не умереть. А потом появился Джек…

– Но – только без траков, – быстро сказал Шторм и придвинулся поближе к своей спутнице.

Пунцовый румянец мгновенно сошел со щек Пеписа, гнев сменился вымученной дрожащей усмешкой:

– Это желание мне понятно, – сказал он. – Я еще не забыл того болезненного страха, который заставил вас бежать с планеты. Что бы тут ни происходило, а я не желаю, чтобы из-за вашей прихоти развалился Союз, который мне удалось возродить с таким трудом!

– Союз? И это вы называете союзом? На вашу территорию проникли враги, а потом законодательным путем покорили вас, но вы слишком слепы, чтобы увидеть хоть что-то, – руки Шторма напряглись и сжались в кулаки. – Хотел бы я знать, как им удалось втянуть вас в это!

– Есть вещи, о которых вам ничего неизвестно, -надменно сказал император.

– Так почему же вы не возьмете на себя труд разъяснить мне, в чем дело? В чем суть ваших планов?

Пепис раздраженно надул губы, вынул руку из кармана и ударил кулаком о стену, потом – подошел к пульту связи и скомандовал:

– Снимите защитные экраны с иллюминаторов!

Защитный экран на иллюминаторе начал подниматься, и темную каюту залил яркий свет мальтенского солнца. Пепис ткнул пальцем в сияющее пространство на противоположной стороне космического порта. Джек повернул голову и посмотрел туда, куда указывал император. Его глаза сузились.

– Это уокеры. Они услышали о прибытии моего личного корабля и пришли посмотреть, не привез ли я назад их горячо любимого Калина, – голос Пеписа дрогнул от горечи. – Они – мятежники.

Джек выпрямился. Охрана императора, состоящая из траков и рыцарей в бронекостюмах, еле сдерживала напор уокерской толпы. Это зрелище вызвало у Шторма ощущение какой-то бесконечной ноющей боли.

– А они знают, что Святого Калина нет на корабле? – растерянно спросил он.

– Да, да, черт побери, да! Они успели узнать об этом еще тогда, когда мы были в пути. Конечно, помешать этому сброду я не мог, но все-таки я надеялся на лучшее! – император подошел поближе к окну. – Это и есть то наследство, – произнес он негромко, – которое пожелал мне оставить упрямый старик.

В мягких карих глазах Калина Джеку приходилось видеть и негодование, и гнев, но это совсем не было сутью священника. Его Святейшество, как лидер религиозной общины, никогда не желал войны, а тем более – войны религиозной. Скорее, дело обстояло наоборот: уокеры приобрели известность благодаря честностии справедливости,которые исповедовало все движение. Да и на новых планетах, так быстро и легко осваиваемых ими, искали они не материальные блага, а след Господа своего Иисуса Христа – ведь он вполне мог бы посетить любой из населенных людьми миров. Их религия была такой же терпимой, как и все другие, которые знал Джек. А этот фанатизм… Шторм еще раз посмотрел в окно… Нет, этот фанатизм не походил ни на что, о чем мог когда-нибудь мечтать Святой Калин.

Джек почувствовал, что сейчас должен что-то сказать, и повернулся к императору, но тот как-то странно и безучастно смотрел перед собой.

– В общем, вы можете называть моих доблестных рыцарей почетным эскортом, охраной и Бог знает как вообще, но выйти из корабля без их помощи мы не сможем. Через эту толпу нам не пробиться. – Пепис отвернулся от окна и добавил хриплым напряженным голосом: – Теперь ты не только предстанешь перед верховным судом и отбудешь срок за совершенную измену,ты ответишь мне и за те убийства,которые произойдут здесь.

Император фыркнул, еще раз посмотрел на Джека и вышел.

Элибер подняла голову и подождала, пока шаги Его Величества не стихнут в коридоре, а потом внятно, почти по слогам, произнесла:

– Оч-чень прият-ный в общении чело-век!

Джек хмыкнул, разжал кулаки и осторожно провел пальцем по бархатистой коже Элибер.

– Мы неплохая пара, – сообщил он ей. – Рыцарь-изменник и воровка!

Она засмеялась и порывисто сжала его пальцы.

– Правильнее будет сказать: убийца и воровка. Ты ведь никогда не предавал своего рыцарства, – её голос резко зазвенел в гулкой тиши корабля. – Это Пепис предал, распустил, разложил и рыцарей и саму идею, объединяющую этих людей.

Эти слова дробными маленькими молоточками застучали в висках Джека. Он наклонился над Элибер и ласково прошептал:

– Ведьма!

– Герой! – ласковым шепотом ответила она.

* * *

Весна не делила людей на богатых и бедных. её ровный радостный свет падал и на императорский дворец из розового обсидиана, и на серые покосившиеся строения мальтенских трущоб. Густая зеленая поросль не обращала внимания на холодный ветер и косую мелкую дробь ледяных дождей. Каждое растение, запустившее корни в землю, должно было выжить. И растения упорно росли вверх, разрывая асфальт и бетон, попадающиеся на пути. Только стены роскошного императорского дворца не допускали в себя живую бушующую жизнь, да и сама трава, будто бы чувствуя свою неуместность в этих величаво-холодных апартаментах, отступала назад и заселяла огромные клумбы и мягкие тенистые лужайки, а если ей не хватало места на отведенных для нее площадях, переселялась на тренировочные площадки, надеясь выжить даже под коваными каблуками солдатских сапог. Конечно, на тренировочных площадках трава погибала, не успев вылезти из-под земли, а на её месте росла новая, и опять неутомимо торила пути к свету, чтобы снова оказаться затоптанной тяжелыми военными сапогами. Но в этот день у травы была передышка, и она шелестела, стараясь вырасти как можно выше и поглотить как можно больше воды и света. Трава не хотела думать о своей судьбе.

Лассадей, сержант рыцарей Доминиона, по праву считался виртуозом на тренировочных площадках Мальтена. Лысая голова сержанта потемнела и сморщилась от лучей весеннего солнца. Он наклонился над перилами мостика наблюдения и с отвращением плюнул. Площадки пустовали, хоты в такие дни и ветеранам и новичкам сам Бог велел заниматься военной подготовкой, но взбунтовавшиеся уокеры не выпускали солдат с первого этажа дворца, и Лассадею оставалось только чертыхаться и благодарить судьбу за то, что па подмогу императору, как всегда, спешили траки. Кажется, министр Вандовер Баластер, как всегда, извлек пользу из обычного человеческого страха перед чужаками.

Благодарил судьбу сержант совсем не из любви к стрекочущим внизу жукообразным – просто их появление давало ему возможность не отдавать никаких приказов, а значит, не брать на душу лишнего греха. Сержант посмотрел на толстые огнеупорные стены ограждения, выплюнул очередной кусок жвачки и вошел в небольшую командную рубку из прозрачной звуконепроницаемой пластмассы. Нет, Лассадею совсем не хотелось влипать в историю с уокерами. Он прочитал пару приказов, светящимися буквами пробежавших по экрану, и, ничего на них не ответив, спустился вниз.

Мастерские были так же пусты, как и тренировочные площадки. Раздевалки для солдат, уставленные многочисленными ячейками-шкафами, были наполнены страхом, таким же осязаемым, как грязь и пот.

Безлюдные помещения удручающе подействовали на сержанта. Только робот-подметальщик, скрипя и постанывая, все еще делал свое немудреное дело. Лассадей прошелся по помещениям, кожей чувствуя, как телекамеры охраны поворачивают вслед за ним свои темные окуляры, и выбрался на свежий воздух.

Наверное, теперь ему следовало пройти в казармы. Уж там-то, судя по всему, должна кипеть жизнь. Лассадей вздохнул и прибавил шага. И действительно, на лужайках у небольших жилых помещений сидели новобранцы и бывалые солдаты, разбившись на маленькие группки, они чистили и полировали свое личное оружие.

– Императорский корабль прибыл в порт, – сказал Лассадей. – Мне нужна почетная охрана из двадцати добровольцев, но для этой цели потребуются самые лучшие воины. – Это было именно то распоряжение, которого боялся Лассадей, но поскольку ему придется выполнять его, пусть уж под рукою будут самые отборные вояки.

Ветераны поднялись и разбрелись по разным углам, громко и ожесточенно споря о случившемся. Их аргументы были хорошо понятны сержанту – те же самые мысли заставили его только что бесцельно слоняться по пустым тренировочным площадкам. А впрочем, и этих аргументов и этих суждений сержант уже по уши наслушался за последнее время. Он разозлился и рявкнул:

– Если у кого-то из рыцарей возникают проблемы, обращайтесь ко мне! Император Триадского Трона имеет право вызвать почетный эскорт. Мы будем сопровождать Пеписа и командира Шторма, и, клянусь всеми победами, которые мы одержали в Песчаных Войнах, если командира будут судить – я хочу, чтобы это делали открыто, открыто и решительно, – Лассадей посмотрел вокруг. Его громовой голос заставил притихнуть молодых рыцарей. Они нерешительно поглядывали то друг на друга, то на сержанта и напряженно молчали.

Юноша со свежим рубцом на подбородке вскочил со скамейки:

– Сержант, – ломающимся от волнения голосом сказал он. – Мы похоронили этого человека со всеми армейскими почестями, а сейчас его тащат из могилы живого, здорового и в кандалах.

Лассадей погрозил новичку толстым пальцем:

– Этот человек, – строго сказал он, – ваш командир.

– Да нет, он был им когда-то! – крикнул мальчишеский голос из-за дверей казармы. – А теперь у нас в командирах ходячий меховой шар с Милоса!

– Правильно! Правильно! Правильно! – как эхо, раздалось со всех сторон. – Он говорит правду! Он чужак!

– А может быть – это ты здесь чужак? – зло ответил новобранец. – Ты – чужак, а милосец с траками – свои, – парни дружно захохотали.

Лассадей задумчиво потер подбородок и, подождав, когда смех хоть немного утихнет, сказал:

– Милосец Крок – мой начальник, командир рыцарей, и нам не подобает отзываться о нем плохо. Ведь он представляет здесь честь Тракианской Лиги, ну, а мы с вами – представители Триадского Трона и Доминиона. Крок выполняет командирские обязанности и при этом никого не притесняет. Наверное, вы забыли, что на войне траки не берут пленных – за исключением самых лучших представителей других рас. Так вот, Кроку пришлось побывать в плену у жуков и пробить себе дорогу наверх через их ряды. Сегодня, когда мы встретимся с императором Пеписом, от вас потребуются мудрость и молчание – ведь Джек Шторм был хорошим командиром, а как последний рыцарь Доминиона, он заслуживает особого уважения.

– Он предатель! —резко ответил молодой голос. Сержант посмотрел в темноту, из которой прозвучали эти жесткие слова, но так и не смог увидеть рыцаря, которому они принадлежали. Жалкий салага! Лассадей надул щеки и, подумав немного, сказал:

– Да, кое-кто так считает, но лично мне пока этого никто не доказал.

– А для чего же он разыграл свою смерть? -спросил чернобровый парень в синей замшевой куртке. Другой, с каштановыми волосами и девичьим румянцем во всю щеку, добавил:

– Но он ведь потерял свои доспехи! На поляне стало тихо. Кто-то нерешительно произнес:

– А так ли это на самом деле? Неужели же и правда он потерял бронескафандр?

Лассадей выплюнул жвачку и хрипло сказал:

– Да. Кое-какая правда здесь есть.

Есть оружие – есть солдат, нет оружия – нет солдата– эту фразу им повторяли каждый день с тех пор, как стала действовать воскрешенная гвардия императора Пеписа. Даже ценою собственной жизни не уступать своего оружия врагу – вот что было законом и смыслом внутренней жизни для собравшихся здесь солдат. Тысячи их товарищей, тяжело раненных в бою, подрывали себя для того, чтобы траки не могли узнать секрета бронескафандра. К тому же – доспехи врастали в душу этих людей, становились их второй кожей и второй натурой. Многие из рыцарей даже сейчас поеживались при мысли о том, что когда-нибудь им придется уйти в отставку и они лишатся этой блестящей пуленепробиваемой оболочки. Все правильно, есть оружие – есть солдат, нет оружия – нет солдата, а Шторм умудрился потерять свои серебристые древние доспехи. Уже одно это было равносильно измене.

– Мы не сможем разобраться в том, что случилось, – хрипло сказал Лассадей. – По крайней мере до тех пор, пока не услышим от самого Шторма, что

произошло.

Стройный немолодой человек с нашивками капитана показался в проеме двери. Он посмотрел в глаза сержанту и тихо спросил:

– А что, если Пепис не позволит нам узнать об этом?

Лассадей качнулся на своих кованых каблуках. Это была невероятная мысль!

– Нет, – покачал он головой. – Этого не произойдет.

Капитан Травеллини посмотрел на свежий шов, соединивший поврежденную поверхность на рукаве бронекостюма, смахнул пылинку с блестящей бронированной поверхности и, глядя куда-то в небо, сказал:

– А с чего вы взяли, что Пепис готовит для Джека военный трибунал? В конце-то концов, Шторма всегда подводила государственная система!

Рыжий веснушчатый новобранец, склонившийся над ботинками цвета ржавого металла, выпалил:

– Я думаю, что все это несправедливо! Травеллини дернул уголками рта и громко произнес:

– Скорее всего, никто из нас не узнает, что заставило командира Шторма покинуть Мальтен и что принудило его сейчас вернуться на планету. Но у нас нет права судить его до тех пор, пока мы не побывали в его шкуре.

– Все верно, – потеплевшим голосом отозвался Лассадей. Его гнев смягчило само присутствие капитана. Видимо, и в сердца солдат запали эти слова – их голоса становились все тише и тише, все мягче и мягче звучали их высказывания.

Такое в рыцарском корпусе творилось в первый раз – никогда раньше никого из них не привозили на планету без оружия, в кандалах, да еще – обвиняя в трусостии измене.Но никто из них, кроме Джека Шторма, и не боролся с императором. Лассадей тяжело вздохнул и спросил:

– Ладно, бесхребетники в сверкающей славой броне, кто из вас решится сегодня пойти со мной?

Из тени молча вышел Роулинз. В сердце Лассадея шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Этот молодой парень был точной копией Шторма, с пшеничными волосами и ярко-голубыми глазами, но копией улучшенной, как бы очищенной от грязи дворцовой жизни. Ни цинизм, ни разочарование, ни чья-то злая воля еще не затронули его. Можно сказать, что он был ближе к оригиналу, чем сам замученный и затравленный Джек. Правда, после событий на Битии Роулинз очень изменился – Святой Калин, спасший жизнь парня, подействовал на того каким-то прямо-таки магическим образом. Когда-то Роулинз был адъютантом Шторма, а что касается Святого Калина, так многие уокеры поговаривали о том, что Его Святейшество вытащил рыцаря с того света каким-то чудодейственным и абсолютно непонятным простым смертным методом.

– Сержант, – мягко сказал Роулинз. – Мне бы хотелось выяснить кое-какие детали.

У Лассадея на сей счет имелись свои соображения, он коротко кивнул:

– Хорошо. Но это – потом. Кто пойдет со мной и лейтенантом Роулинзом?

* * *

Элибер первой увидела рыцарей, рассекавших толпу народа. Щедрое мальтенское солнце сверкало на яркой, всеми цветами радуги переливающейся броне. Синие, красные, зеленые и желтые скафандры с каждой минутой приближались к ним. Кажется, у них не было возможности провести машину для императора и Джека через толпы протестующих уокеров. В комнату отдыха неслышной, крадущейся походкой вошел Пепис.

– Рыцари уже здесь, – сказала Элибер и посмотрела на императора.

Джек сидел в кресле, запрокинув голову и закрыв глаза. Тонкие морщинки на его высоком белом лбу разгладились и совсем исчезли. Семнадцать лет криогенного сна сделали его намного моложе сверстников. Конечно, годы, проведенные на службе у императора Пеписа, углубили морщинки в уголках глаз и горькие складки в уголках губ, но его сильное тело оставалось таким же крепким, как и раньше. Шторм вздрогнул, услышав металлическое позвякивание, открыл глаза и увидел, что император Пепис держит в руках наручники.

Он ничего не сказал. Да и что можно было сказать в такой ситуации? Только взгляд его потемнел, когда Пепис приблизился к нему.