Автор книги: Чезаре Ломброзо
Жанр: Зарубежная психология, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Людовик IX был очень добродетельный монарх, но в то же время и очень наивный, потому что он мечтал искоренить в своем государстве проституцию. Закон его, изданный в 1254 году об изгнании всех распутных женщин из пределов Франции, не мог быть приведен в исполнение по той простой причине, что он противоречил природе вещей.
Вскоре стало ясно, что официальная, регламентированная законом проституция была менее вредна, нежели тайная, и явилось убеждение, что искоренить проституцию невозможно, что все репрессивные меры меняют только ее название и форму, служа в то же время для нее новым возбудительным средством.
В течение того недолгого времени, когда проституция принуждена была существовать тайно, все таверны превратились в дома терпимости, и, наоборот, последние сделались трактирами, когда они снова были восстановлены приказом того самого короля, который раньше их запретил. По мнению Деламера, именно во время этого, так сказать, междуцарствия признанной законом проституции, публичные женщины стали называться различными позорными именами, указывавшими на их постыдное занятие.
В царствование Филиппа Августа получило распространение в народе слово «ribaud» (от «ribaldo» – «ribaldus») в смысле «безнравственный», «развратный». Этим именем вначале обозначали без различия пола ту толпу, которая вращалась около королевской свиты и жила главным образом развратом, грабежом, игрой и милостыней.
Эта толпа разрослась до чудовищных размеров во время крестовых походов, и нередко число обозных служителей или придворных слуг какого-нибудь отряда далеко превосходило число солдат в нем. Среди них находилась также масса женщин, скрывавших свое постыдное занятие проституцией под видом служения королю и его вассалам.
Филипп Август решил воспользоваться для своих выгод этой толпой бездельников, и, вместо того чтобы стараться избавиться от нее путем угроз и наказаний, он придал ей известную организацию и постоянный порядок. Впоследствии из нее он сделал даже свою лейб-гвардию.
Одним из постановлений общины в Камбре следующим образом определены привилегии этого «roi des ribauds» этой шайки («le roi des ribauds»): «Вышеназванный „roi des ribauds“ король получает от каждой женщины, совокупившейся с мужчиной, по пяти су за каждый раз, безразлично, живет ли она в городе или нет. Равным образом всякая женщина, которая поселится в городе и в первый раз подчиняется настоящим правилам, платит в его пользу два турецких су. Затем каждая женщина, которая переменит квартиру или вовсе оставит город, обязана уплатить ему двенадцать денье» и т д.
В каждом публичном доме имелся такой «roi des ribauds», заботившийся о соблюдении в нем порядка и бывший карикатурой придворного «roi des ribauds».
5. Новые времена. Придворная проституция. Если верить Брантому, Франциск I хотел уничтожить банду развратных и опасных женщин, которые под наблюдением и руководством так называемого «roi des ribauds» всюду сопровождали его предшественников. При нем этот «roi» был заменен одной из придворных дам, и следы этой щекотливой должности мы находим еще в царствование Карла IX.
Вот что рассказывало Брантому одно высокопоставленное лицо, которое не скрывало от себя гибельных последствий этой деморализации современной аристократии: «Если бы разврат существовал только среди придворных дам, зло было бы ограничено; но он распространяется также среди остальных французских женщин, которые заимствуют у придворных куртизанок их моды и образ жизни и, стараясь подражать им также в развратности, говорят: „При дворе одеваются так-то, танцуют и веселятся таким-то образом; мы сделаем то же самое“.
Франциск I превратил свой двор в гарем, в котором его придворные делили с ним ласки дам. Король служил для всех примером необузданности в разврате, не стыдясь открыто поддерживать свои незаконные связи. «В его время, – говорит Савье, – на придворного, не имевшего любовницы, смотрели при дворе косо, и король постоянно осведомлялся у каждого из окружавших его царедворцев об именах их дам сердца».
Во дворце Лувра жила масса дам, преимущественно жен всякого рода чиновников, и «король, – повествует дальше Савье, – имел у себя ключи от всех их комнат, куда он забирался ночью без всякого шума. Если некоторые дамы отказывались от подобных помещений, которые король предлагал им в Лувре, в Турнелле, в Медоне и других местах, то жизни мужей их, в случае если они состояли на государственной службе, грозила серьезная опасность при первом обвинении их в лихоимстве или в каком-нибудь ничтожном преступлении, если только их жены не соглашались искупить их жизнь ценой своего позора».
Мезере рисует в своей «Истории Франции» поразительные картины этой испорченности нравов. «Началась она, – говорит он, – в царствование Франциска I, получила всеобщее распространение во время Генриха II и достигла, наконец, крайних степеней своего развития при королях Карле IX и Генрихе III».
Одна высокопоставленная дама из Шотландии, по имени Хамье, желавшая иметь незаконнорожденного ребенка от Генриха И, выражалась, как свидетельствует Брантом, следующим образом: «Я сделала все, что могла, и в настоящее время я забеременела от короля: это для меня большая честь и счастье. Когда я думаю о том, что в королевской крови есть нечто особенное, такое, чего нет в крови простых смертных, я чувствую себя очень довольной, помимо даже тех прекрасных подарков, которые я при этом получаю». Брантом при этом добавляет: «Эта дама, как и другие, с которыми мне приходилось беседовать, придерживается того мнения, что находиться в связи с королем нисколько не предосудительно и что непотребными женщинами следует называть только тех, которые отдаются за небольшие деньги людям незнатного происхождения, а не любовниц короля и высокопоставленных царедворцев его».
Брантом приводит далее мнение одной знатной дамы, которая стремилась одарить всех придворных своими ласками, подобно тому как «солнце озаряет всех одинаково своими лучами». Такой свободой могли, по ее мнению, пользоваться только знатные особы, «мещанки же должны отличаться стойкостью и неприступностью, и если они не придерживаются строгости нравов, то их следует наказывать и презирать так же, как непотребных женщин домов терпимости».
После всего этого нечего удивляться тому, что одна придворная дама завидовала свободе венецианских куртизанок. Брантом, сообщающий этот факт, восклицает: «Вот поистине приятное и милое желание!»
Мемуары Брантома содержат богатый материал по описанию тогдашних нравов, испорченность которых достигла своих крайних пределов.
Следовало бы целиком перепечатать его книгу «Галантные женщины».
Савье, который приводит цитаты из нее, стараясь быть как можно более сдержанным, рассказывает следующее: «Вдовы и замужние женщины занимались исключительно всевозможными любовными похождениями, а молодые девушки во всем им подражали: некоторые из них делали это совершенно открыто, без всякого стеснения, другие же, менее смелые, старались выйти замуж за первого встречного, чтобы потом вволю предаваться подобным любовным развлечениям».
Но все это было ничто в сравнении с кровосмешением, бывшим в аристократических семействах настолько частым явлением, что дочь, – по словам Соваля, – редко выходила замуж, не будучи раньше обесчещена своим собственным отцом.
«Мне часто, – говорил он, – приходилось слышать спокойные рассказы отцов о связи их с собственными дочерьми, особенно одного очень высокопоставленного лица: господа эти, очевидно, не думали больше о петухе в известной басне Эзопа».
После всего этого не может показаться даже невинной одна «благородная девица», которая утешала своего слугу следующими словами: «Обожди, пока я выйду замуж, и ты увидишь, как мы под покровом брака, который скрывает все, будем весело проводить с тобою время».
«Бесстыдство некоторых девиц, – замечает в другом месте Савье, – доходило до того, что они удовлетворяли своим развратным наклонностям даже в присутствии своих гувернанток и матерей, которые, однако, ничего не замечали».
В замке Фонтенбло, по словам его, все комнаты, залы и галереи были переполнены такой массой картин эротического содержания на сумму более ста тысяч экю, что регентша Анна Австрийская приказала (в 1643 г.) сжечь их.
Испорченность и извращенность нравов дошла до того, что многие мужчины вступали в связь с мужчинами, а женщины – с женщинами. Одна известная принцесса, например, будучи гермафродитом, жила с одной из приближенных. В Париже и даже при дворе было много женщин, занимавшихся лесбийской любовью, чем были даже довольны их мужья, не имевшие в таком случае никакого повода ревновать их.
«Некоторые женщины, – читаем мы в „Любовь королей Франции“ (с. 115, 12 изд., 1739 г.), – никогда не отдавались мужчинам. Они имели у себя подруг, с которыми и делили свою любовь, и не только сами не выходили замуж, но и не позволяли этого своим подругам».
Маргарита Валуа была в кровосмесительной связи со своим братом Карлом IX и с другими своими младшими братьями, из которых один, Франциск, герцог Алансонский, поддерживал с нею эту связь в течение всей своей жизни. Это не вызывало в тогдашнем обществе никакого скандала, а послужило разве материалом для нескольких эпиграмм и шутливых песен («Песни»). Карл IX слишком хорошо знал свою сестрицу Марго, чтобы судить о ней иначе, чем было сказано в «Сатирические разводы»: «Для этой женщины нет ничего священного, когда дело идет об удовлетворении ее похоти: она не обращает внимания ни на возраст, ни на положение в свете, ни на происхождение того, кто возбудил ее сладострастное желание; начиная с двенадцатилетнего возраста она еще не отказала в своих ласках ни одному мужчине».
Екатерина Медичи не отличалась большой строгостью нравов. Об этом достаточно можно судить по тому банкету, который она задала королю в 1577 году в саду замка Шенонсо, где самые красивые и благородные придворные дамы, полураздетые, с распущенными, как у новобрачных, волосами, должны были прислуживать за столом королю и его приближенным (Journal de L’Estoile).
Поэтому нисколько не удивительно, что самые знатные дамы были в своей интимной жизни в сто раз более циничны и развратны, чем простые женщины.
Проституция политическая. Разврат и распущенность придворных и высших классов населения не замедлили распространиться в народ. Кроме того, придворные куртизанки приобрели большое влияние на политику государства.
«Некогда, – говорит Мезере в своем „Предисловие к истории Франции“, – мужчины увлекали женщин в разврат словом и примером, но с тех пор как любовные интриги начали играть такую выдающуюся роль в событиях государственной важности, женщины далеко превзошли мужчин».
Екатерина Медичи для достижения своих политических планов пользовалась массой придворных дам и молодых девушек, которые были очень искусны в любовной стратегии. Женщины эти назывались «летучим отрядом королевы».
Отряд этот состоял из 200–300 женщин, которые постоянно жили вместе, связанные друг с другом самым тесным образом.
Далее, во главе шаек Фронды находились также женщины, отличавшиеся ловкостью и красотой. Они достигали своих целей, соблазняя офицеров и даже солдат.
Герцогиня Буллон действовала в Париже, а принцесса Конд, племянница Ришелье, сделавшись супругой и матерью по приказанию своего дяди, призывала к оружию народ в Бордо.
Далее, г-жа Монбазон рекрутировала солдат среди военных и чиновников, жены парламентских секретарей орудовали среди судейских, лавочницы – среди торговых людей, женщины из простонародья – среди этого последнего. И все они шли к намеченной цели одним и тем же путем разврата: богатые развратничали в своих роскошных салонах, мещанки – в своих скромных домиках, а женщины из простонародья – на перекрестках и в трактирах.
Проституция эстетическая. В XV столетии в Италии была распространена эстетическая проституция, которая, по свидетельству Графа, представляла собою возрождение проституции Древней Греции. Проститутки этого класса, в отличие от обыкновенных, назывались «Meretrices honestae». Они отличались в общем высоким образованием и вращались в высших сферах общества: среди артистов, сановников, принцев и т п.
У Графа мы находим следующее описание некоторых из них: знаменитая Imperia изучила искусство сочинять стихи у Николо Кампоно, прозванного «Lo Strascino», и владела латинским языком. Лукреция, прозванная «Madrema non voule», могла служить образцом корректного и изящного языка, и Аретин говорит о ней устами известного прожигателя жизни Людовика в одном из своих рассуждений следующее: «Ее можно было бы назвать Цицероном: она знает на память всего Петрарку и Боккаччо и массу стихов из Вергилия, Горация, Овидия и многих других авторов». Венецианку Лукрецию Скоарца, о которой говорится в известной Tariffa, можно было часто видеть на гуляньях с сочинениями Петрарки, Вергилия и Гомера в руках: «Recando spesso il Petrachetto in mano, Di Virgilio le carte ed or d’Omero».
Она считалась в свое время большим знатоком чистого итальянского языка.
Имена Туллии д’Арагона и Вероники Франко известны в истории литературы, а Камилла Писана написала книгу, которую редактировал Франциск дель Неро. Дошедшие до нас письма ее отличаются немного вычурным слогом, но не лишены изящества; в них встречается множество латинизмов и даже целых латинских выражений.
Говоря о знаменитой Изабелле дель Луна, испанке, которая объездила полсвета, Бранделло замечает, что она считалась самой умной и ловкой женщиной в Риме.
Аристократы и писатели не только не скрывали своих связей с наиболее известными куртизанками, но даже хвастали ими, и каждый стремился добиться у них большего внимания, чем его соперники. Знаменитый полководец Джованни Медичи приказал увести насильно Лукрецию («Madrema non voule») от Джованни дель Стуффа, который давал в честь ее праздник в Реканати.
В 1531 году шесть рыцарей вызывали во Флоренции на поединок всякого, кто не хотел бы признать Туллию д’Арагона самой почтенной и достойной удивления женщиной в свете. Когда такая Аспазия меняла место своего жительства, то о ней говорили столько же, сколько о приезде и отъезде королевы. Посланники извещали даже об этом свои дворы.
Заключение. Из всего изложенного мы можем сделать следующее заключение. У народов на заре их развития стыд был совершенно неизвестен; в половых сношениях существовала самая полная свобода; даже там, где не было беспорядочного полового сожития, брак являлся не тормозом, а скорее двигателем проституции: особенно в странах, где муж торговал своей женой, отдавал ее временно другому в пользование и т д.
За этим периодом существования проституции в качестве нормального явления следует другой, в котором она, претерпев множество перемен, является уже более или менее отжившей, устаревшей. Она выражается тогда различно: то женщина должна принадлежать одинаково всем членам данной общины, то только политическому или духовному главе ее (Jus primae noctis[17]17
Право первой ночи (фр.)
[Закрыть] в средних веках и религиозное растлевание девушек в Камбодже). Дальнейшей формой ее является проституция в храмах, причем женщина принадлежит безразлично всем или во всякое время, или же только в известные периоды, при религиозных празднествах. По временам наблюдается как бы ослабление проституции: замужние женщины, например, должны быть целомудренны, а девушки могут пользоваться полной свободой в своем поведении, или же первые обязаны в известное время нарушать свою обычную супружескую верность и возвращаться к первоначальному беспорядочному половому общению. В некоторых случаях проституция находится в связи с долгом гостеприимства, и брак, принимающий моногамическую форму, допускает, тем не менее, право гостя на жену своего друга. В других случаях первобытное беспорядочное половое сожитие оживает вновь, но уже в виде наказания женщины за нарушение ее долга супружеской верности. Часто проституцию санкционирует и религия, стремящаяся всегда сохранить все прошлое, призывая ее опять в известных случаях к жизни, как и иногда каннибализм, когда он уже давно исчез из народных обычаев.
В третьем периоде проституция опять исчезает из области традиций и представляется явлением болезненности и отсталости лишь известного класса лиц. Но в этом переходе от здорового к болезненному состоянию в виде блестящего исключения является эстетическая проституция, играющая роль оживляющего, плодотворного начала. Так, мы видим, что в Японии и в Индии известный класс гениальных проституток заботливо хранит и культивирует искусство пения и танцев и образует на основании этого особую привилегированную касту. Точно так же и в Греции некогда цвет гениальных мужей группировался около гетер и нашел в них могучий двигатель духовного и политического развития. Явление это повторилось в Италии в XV столетии и имело огромное влияние на духовный прогресс этой эпохи, который у отдельных индивидов, как и у целых народов, всегда так тесно связан с их половой жизнью.
Граф доказал, что известные условия, благоприятствовавшие появлению на свет эстетической проституции, повторялись в XV столетии в Италии и потому сопровождались и здесь одинаковыми последствиями. «Современники Перикла и Алкивиада, – говорит он, – были окружены всепроникающей атмосферой красоты. Женская красота могла достигнуть своего идеального воплощения, по мнению древних, только в лице гетеры. Поэтому Аспазии, античной красоте которой угрожает беременность, вменяется в обязанность предотвратить эту опасность при помощи предохранительного выкидыша».
Итальянцы XV столетия также жили, окруженные красотой; век этот оставил нам многочисленные произведения, в которых женская красота описана, анализирована и самым тщательным образом исследована в своих причинах и законах.
В Греции во времена Перикла исчезает уважение к браку; точно так же в Италии в XV столетии он подвергается всеобщему презрению и осмеянию, так что тогдашние писатели почти все разделяют взгляд Аретина, по которому «жена – такая тяжесть, для которой нужны плечи Атланта».
«Если холостая жизнь, – замечает Граф, – вообще поддерживает и даже создает проституцию, то безбрачие образованных людей, писателей и артистов призывает к жизни гетеру и куртизанку».
Врожденные проститутки
Мы уже видели при изучении половой чувствительности проституток, что она у них большею частью понижена, что в известном отношении противоречит их обыкновенной преждевременной физической зрелости. Таким образом, мы встречаемся здесь, собственно говоря, с двойным противоречием: с одной стороны, ремеслом, основанным исключительно на чувственности, занимаются женщины, у которых чувственность почти совершенно притуплена, а с другой – женщины эти вступают на путь порока преждевременно созревшими, большею частью в возрасте, который еще не способен к правильной половой жизни.
1. Нравственное помешательство (moral insanity). Семейные чувства. Уже Тарновская указала на аналогию, существующую между нравственно помешанными и проститутками, а более точное исследование многих индивидуальных случаев привело к заключению, что нравственное помешательство настолько частое явление среди последних, что обусловливает даже между ними преобладающий тип. Доказательством этого является, с одной стороны, отсутствие у врожденных проституток самых естественных чувств, как, например, привязанности к родителям и сестрам, а с другой – их преждевременная испорченность, ревность и беспощадная мстительность.
Карлье говорит, что «проститутки обыкновенно не знают и не хотят знать, что сталось с их родителями». «При расспросах проституток насчет их семейств начинаешь сомневаться, – пишет Максим дю Камп, – имеешь ли дело с человеческими существами». Вот, например, их обычные ответы на подобные вопросы:
– Ваш отец жив еще?
– Мой отец? Должно быть, жив, хотя наверное я этого не знаю.
– А ваша мать?
– Моя мать, вероятно, умерла, но я опять-таки наверное не могу вам этого сказать.
F., которую цитирует Лорен, происходила из порядочной, даже известной семьи, но отличалась с раннего детства лживостью, испорченностью и непослушностью. На своих двух старших сестер она смотрела как на источники доходов. Убежав из дома, она начала вести самый развратный образ жизни, но потом вернулась, была принята своими и прощена. В благодарность за это она стала еще требовательнее и начала вести себя еще хуже, чем прежде, дойдя, наконец, до того, что зазывала мужчин для разврата даже в почтенный дом своих родителей. Легран сообщает об одной проститутке, которая в детстве отличалась такой испорченностью, что ее не могла исправить ни одна школа. Будучи ребенком, она находила, между прочим, удовольствие в том, что подбрасывала в суп своим подругам булавки. Лекур передает следующие слова одной проститутки: «Я принадлежу, как и сестра моя, тому, кто мне платит; отец захотел исправить нас, но ничего не мог поделать с нами и умер с горя». Класс проституток, описанный Тарновской под названием «impudiques», особенно отличается отсутствием всяких нравственных чувств вообще и неуважением к чужой собственности в частности.
Типичный случай нравственного идиотизма из мира проституток описан опять-таки Леграном. Девушка, о которой идет речь, отличалась с раннего детства леностью, злопамятностью, жестокостью в обращении со своими сестрами и тому подобными чертами характера. На 20-м году она вышла замуж и в 23 года имела уже двух детей. Но, начиная с этого времени, она начала небрежно относиться к ним и часто посещать балы. Вскоре она вступила в связь с одним молодым человеком, длившуюся 18 месяцев, и прижила с ним дочь, но затем примирилась с мужем и снова вернулась к нему. Через некоторое время она опять сделалась любовницей одного виноторговца, который обращался с ней очень дурно и часто заставлял ее напиваться пьяной. С этим виноторговцем она также прижила ребенка и после него имела целую серию других любовников, с которыми поддерживала переписку при помощи своих детей. Нуждаясь постоянно, благодаря своей расточительности и кутежам, в деньгах, она обманывала всяческими способами разные общества вспомоществования бедным, вымогая у них под видом нуждающейся деньги, брала в долг, где только можно, ценные вещи, закладывала их или же продавала за полцены. Отдаляясь все более и более от своей семьи, она падала все ниже и дошла до того, что постоянно пьянствовала в кабаках, в обществе пьяниц и разного рода негодяев, к числу которых принадлежали, например, знаменитые супруги Фенари. В 36 лет у нее уже было шестеро детей, и жизнь ее стала еще более беспорядочной. Она проводила все ночи вне дома, не заботясь даже о том, чтобы придумывать мужу отговорки подобного поведения своего, постоянно угрожала и бранила его, возбуждая против него детей, и пыталась даже обвинить его в кровосмесительной связи с собственными дочерьми. Несколько лет спустя, прижив от разных любовников еще двух детей, она оставила супружеский дом и с двумя маленькими дочерьми своими отправилась кутить; напившись пьяной, она отдала их на растление своим собутыльникам. У нее была сестра, которая в 16 лет была уже проституткой самого низкого пошиба и грозой своих товарок, благодаря необыкновенной испорченности и злости.
Другой случай подобного же нравственного идиотизма касается одной великосветской кокотки, которая объездила почти все цивилизованные страны и во время своих путешествий дважды вышла замуж: один раз в Лондоне, другой в Бордо, несмотря на то что первый муж ее был жив. Преступления эти совершила она или с целью удовлетворить своим мимолетным капризам, или – что вероятнее – из желания явиться героиней такого пикантного происшествия, как двумужество. Сделавшись после этого любовницей одного очень богатого магната, она получала от него огромные суммы денег, из которых выплачивала пенсию своим двум мужьям. Когда же ее бордоский супруг сделался очень требовательным, она донесла на него, обвиняя вместе с тем и себя в двумужестве, и начала хлопотать о расторжении этого брака. Она дала себя арестовать в твердой уверенности, что ее оправдают, чем действительно и окончилось ее дело. Таким образом, мы видим, что в данном случае безнравственность служит не только для удовлетворения низменных инстинктов, но является также предметом очень тонкой спекуляции.
Знаменитую маркизу Помпадур бр. Гонкур называют «un rare exemple de laideur morale».[18]18
Редкий пример морального уродства (фр.)
[Закрыть] По их словам, это была женщина, не знавшая снисхождения и сострадания к другим, непоколебимая в своей ненависти и мести, глухая к стонам узников Бастилии, начальников которой она сама назначала, любовница, которой «caresses et amitis n’taient que des chatteries[19]19
Ласки и дружба были только кошачьими (фр.)
[Закрыть]». Известно, что, будучи уже старой, она старалась сохранить к себе внимание короля тем, что подыскивала и доставляла ему самых молодых и красивых девушек.
Де Турнелль, другая любовница Людовика XV, писала одному своему другу про придворные новости и между прочим сообщала: «Королева опасно больна: говорят, что у нее развивается чахотка; это единственная хорошая новость, которой я могу с вами поделиться». Благодаря придворным интригам, она временно впала в немилость короля, но потом, вернув себе его расположение потребовала смертной казни всех тех, кто был виновен в ее временном изгнании.
Другое доказательство нравственного помешательства врожденных проституток мы находим в полном отсутствии в их взаимных отношениях всяких альтруистических чувств и какой бы то ни было дружбы. Карлье говорит по этому поводу следующее: «В глубине души они (проститутки) ненавидят одна другую. Ни от одной из них мне никогда не приходилось слышать дружественного воспоминания о ком-нибудь из ее многочисленных товарок, с которыми она сталкивалась на своем печальном поприще. Они постоянно враждуют друг с другом». Точно так же и Парен-Дюшале того мнения, что «во многих отношениях проститутки большие дети, чем 12-летние мальчики, так как больше всего боятся прослыть трусами и считают делом чести никогда не оставлять неотомщенной ни одной обиды со стороны кого-нибудь из своих товарок».
В подтверждение всего высказанного нами мы можем сослаться также на статистику, которая убеждает нас, что только поразительно малый процент женщин решается на проституцию из-за более или менее благородных побуждений. Так, Парен-Дюшале из 5144 проституток нашел только 89, которые избрали себе это печальное ремесло с целью поддержать своих старых и больных родителей или же чтобы дать средства к существованию своей многочисленной семье; все же другие вступали на путь разврата благодаря нищете, измене любовников или же, наконец, тому, что были детьми покинуты и заброшены своими родителями. Конечно, для многих бедность и отсутствие родительского надзора являются лишь случайными поводами к проституции; истинная же причина ее кроется в отсутствии у них чувства стыдливости и в нравственном идиотизме, благодаря чему девушка сперва падает, а затем постепенно доходит до дома терпимости. Особенно это относится к тем несчастным, которые лишены родительского надзора. Женщина со страстным темпераментом, сделавшая из-за любви неправильный шаг и затем покинутая своим вероломным любовником, скорей наложит на себя руки, чем станет проституткой. Как бы велика ни была нищета, в которой она находится, она не вступит на путь разврата, если у нее не развито от природы слишком слабо чувство стыдливости или если у нее нет особенной наклонности к грубым наслаждениям и роскошной жизни. «Можно быть уверенным, – говорит Фачер, – что из 100 английских девушек с нормальной нравственной организацией 99 предпочтут умереть от голода в борьбе за существование, чем согласятся вести жизнь проституток».
Материнская любовь. Другим признаком нравственного помешательства врожденных проституток, до сих пор еще не получившим своей надлежащей оценки, является полное отсутствие у них материнских чувств, что низводит их на одну линию с врожденными преступниками.
Мы только что привели случай, сообщенный Леграном, где мать, типичная проститутка, оставляла своих детей на произвол судьбы для того, чтобы принимать участие в оргиях и подыскивать себе любовников. Между всеми известными случаями дурного обращения и даже убийства матерями своих собственных детей проститутки занимают всегда первое место. Так, A. Порте убила своего сына и сохраняла у себя в спальне труп его запертым в сундуке в течение многих месяцев. Лакруа и Лари обе убили своих детей: первая из боязни быть покинутой своим любовником, а вторая – чтобы быть свободной в своих любовных похождениях. Стакельберг, Нью, Эшвин и Даву, судившиеся за истязание своих детей, точно так же были проститутками, хотя и занимали различное общественное положение.
Это говорит о том, что кокотки, в общем, самые дурные матери. Одна из них, которую мы изучили ближе других, обращалась со своей дочерью как с рабою, взваливала на нее самую тяжелую работу, одевала ее в лохмотья, в то время как сама тратила на свои наряды целое состояние, и клала ее спать даже в холодные зимние ночи на голую скамью. «Чувства кротости и взаимной привязанности, – говорит Карлье, – расцветающие на лоне семьи, очень редки у проституток. Большинство из них наделено очень дурными наклонностями, не знает и не хочет знать ничего про своих родителей, живы ли они или нет, и если говорит о них, то в самой неблагопристойной форме. Недоступные для материнской любви, они ни за что не хотят иметь детей и в случае беременности употребляют все средства, чтобы сделать себе выкидыш и избавиться таким образом от угрожающего им, как выражаются они, несчастья; очень часто они прибегают к презервативным средствам, как, например, к губке и другим, чтобы предупредить зачатие».
По Карлье, проститутки-трибады испытывают настоящий ужас перед беременностью и у них наблюдается полное отсутствие всяких материнских чувств. Лучшим доказательством этого является редкость (34 %) детей у них, и те старания, которые употребляют они, особенно кокотки высшего полета, чтобы не сделаться матерями. Конечно, к этому побуждает их несчастное ремесло, так как материнство очень стесняет их, но для всякой женщины стать матерью есть физиологическая потребность; оставаясь неудовлетворенной, она ведет к разного рода расстройствам в области физической и психической сфер. Поэтому если проститутка настолько занята своей красотой, что для сохранения ее жертвует даже своим материнским инстинктом, то это только доказывает, как слабо выражен в ней последний. Такие женщины бросают на произвол судьбы своих детей или дурно обращаются с ними даже в том случае, когда они богаты, когда, следовательно, сохранение красоты для них не имеет уже почти никакого значения.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
