Текст книги "Секреты"

Теперь у Джейн их было двенадцать, разного фасона и длины – столько собралось за последние десять лет. Но она была неутешна. Слезы лились рекой. Пришлось вытирать их, а заодно и нос бумажным полотенцем.

– Я не знаю, что тебе еще сказать, дитя мое. Я ужасно сожалею. Правда.

Он на самом деле сожалел и страшно не хотел, чтобы Джейн страдала. Она не заслужила такого.

– Что же мне делать?

Джейн снова высморкалась. Слезы текли по ее щекам и касались купальника.

– Уйти с достоинством. Больше ты ничего не можешь поделать. Выйди на один день на работу и попрощайся...

Лу знал, что это будет ужасная сцена. Свободной рукой он сделал пометку в своем календаре. Он хотел в тот день послать Джейн цветы, анонимно, как всегда.

– А я поинтересуюсь, какие есть предложения.

– Я не могу делать ничего другого, Лу.

– Не надо отчаиваться, доверься мне. Через день или два я тебе позвоню.

Джейн закончила разговор с чувством, будто мир рухнул. В каком-то смысле так действительно и было.

Только она положила трубку и утерла слезы, как в кухню ввалилась шумная ватага подростков: Джейсон, Александра, Алиса и их друзья.

– Что сегодня на ленч? – улыбнулся Джейсон, не видя и следа слез, которые его мать только что проливала. Он был точной копией молодого Джека. Александра тоже была на него похожа, хотя у обоих были рыжие, унаследованные от Джейн волосы.

Повернувшись к ребятам спиной, чтобы они не заметили, что у нее влажные глаза, Джейн достала из холодильника поднос с заранее приготовленными сандвичами: с ветчиной, колбасой, индюшатиной и паштетом. Забрав все это и три упаковки кока-колы, молодежь удалилась, а Джейн со вздохом села за кухонный стол. Все было кончено. Для нее все было кончено. Джек все-таки победил, сам того не зная. И вдруг, словно ему передались ее мысли, она услышала на подъездной дороге шум машины и, выглянув в окно, увидела знакомый серебряный «Мерседес» и Джека, который, остановив автомобиль, бодро выскочил из кабины. Он все еще выглядел очень молодо, его светлые волосы скрывали седину, которая уже появилась, Джейн это знала. Спортивный, в хорошей форме, он выглядел гораздо моложе своих сорока трех лет, но в глазах его было что-то недоброе, в линии губ появилась какая-то твердость, которой не было прежде. Джек был внешне хорош собой, однако ему недоставало теплоты, и даже сейчас, войдя в открытую дверь кухни, он не улыбнулся жене, не заметил печали в ее глазах. Да он в них, в общем-то, никогда и не заглядывал.

– Привет, ты какими это судьбами? – улыбнулась Джейн.

Джек, стоя к ней спиной и доставая из холодильника пиво, ответил:

– У меня недалеко отсюда была деловая встреча, вот я и решил заехать домой на ленч.

Он повернулся, оглядел ее от шеи вниз, ослабил галстук и отхлебнул пива прямо из банки. Потом бросил пиджак на стул, и Джейн увидела, как под рубашкой у него играют мышцы. Джек почти ежедневно после возвращения с работы играл в теннис. Он и Джейсон были великолепны на корте. Джейн так и не стала хорошей теннисисткой, муж и сын терпеть не могли играть с ней.

– Ты сегодня не работаешь в больнице?

– У меня перерыв на лето. Ты забыл?

Она снова улыбнулась. На этот раз Джек ответил ей тоже улыбкой:

– А, да. Вечно я забываю.

Он разглядывал зрелое, сочное тело жены и, похоже, потерял интерес ко всему остальному.

– Загорала у бассейна?

Джек хорошо их обеспечивал, всем обеспечивал: бассейном, машинами, одеждой; каждый год снимал дом в Ла-Джолле, возил на рождественские каникулы на Гавайи, но все-таки Джейн казалось, что он очень много недодает, многим не делится. Он всегда был таким отстраненным и никогда не говорил с ней по душам.

– Я приглядывала за ребятами.

Их разговоры почти всегда ограничивались одними банальностями. Джек никогда не рассказывал ей о своей работе, не считал нужным, и редко говорил о своих сотрудниках.

– Ты купила то, что мне нужно к поездке в Ла-Джоллу?

Ранее он вручил Джейн точный список рыболовных принадлежностей, которые хотел в этом году обновить.

– У меня не было времени. Сегодня пополудни этим займусь.

Но вдруг ее охватило чувство, будто мир рухнул. «А разве нет?» – думала она, в то время как Джек подошел и коснулся двумя пальцами низа ее маленьких черных эластичных трусиков. Он нащупал то, что хотел, и погрузил пальцы глубже, причинив ей боль, но она ничего не сказала.

– А на кое-что другое у тебя есть время?

Это был риторический вопрос. Она никогда не говорила ему «нет». Джек уже отставил пиво и освободившейся рукой схватил ее грудь. Целуя жену взасос, кусая ей губы, он спросил:

– Трахнемся?

В последнее время Джейн привыкла к подобной манере. Грубое поведение мужа во время полового акта уже ее не шокировало и не удивляло. Просто Джек таким стал. Когда они только познакомились, все было иначе. Он был ласковее, однако после женитьбы постепенно менялся. Порой казалось, что он одержим тем, чтобы овладеть ею или войти в нее глубже и сильнее. Джек вел себя так, даже когда она была беременна, что иногда вызывало у нее страх, но все как-то обошлось. Врачу она постеснялась тогда сказать о своих опасениях.

Теперь Джек привлек ее к себе, терся об нее, кусал ее нижнюю губу. Потом он на мгновение оторвался и заметил:

– Знаешь, я все-таки рад, что заехал домой. Это лучше ленча в городе.

Джейн рассмеялась, но глаза ее в этот день не улыбались. Джек схватил ее за руку и повел по коридору в спальню, которая находилась в дальнем конце дома. Он сам так спланировал, и Джейн порой думала, что муж так сделал, чтобы дети не слышали звуков, долетавших из спальни родителей.

Когда они вошли в спальню, Джек захлопнул дверь и закрыл ее на ключ. Он никогда не опускал на окнах жалюзи, впрочем, дети и так не могли бы ничего увидеть, находясь в бассейне, да и Джейн с радостью отвела взгляд на деревья, когда он грубо опрокинул ее на пол и сдернул с нее купальник. Расстегнув лишь «молнию» на брюках, он безо всяких прелюдий, без ласк вошел в нее. Руками он, как всегда, грубо мял ей груди, а потом стал кусать соски. Случалось, он кусал их до крови, но на этот раз только теребил, пока Джейн сама не возбудилась и не стала тихо стонать в его руках. Затем, к ее удивлению, он отстранился, некоторое время ласкал ее губами, после чего обеими руками широко развел ей ноги и снова вошел, на этот раз окончательно; издал громкий крик, потом длинный мягкий стон и затих на ней. Удовлетворенный, довольный собой, он напоследок касался пальцами грудей жены и не видел слез, которые медленно текли из ее глаз.

Глава 5

Джейн вошла в знакомый съемочный павильон с тяжелым чувством. Она видела лица хорошо ей знакомых плотников, звукооператоров, осветителей, с которыми работала годами. Все они были ей дороги. Она пекла для них печенье, приносила пирожные, вязала какие-то вещицы для их детей. Она любила их всех и нуждалась в них. Нуждалась, потому что чувствовала себя с ними хорошо. Они были ее семьей, как и ее дети. Эти люди были ее единственными друзьями, а теперь она их теряла.

Атмосфера была мрачной, никто в этот день ее не приветствовал. Все знали, что грядет. Жертвы были уже предупреждены. Джейн пришлось подавлять слезы, когда с ней говорил режиссер. Он описал сцену, рассказал о предстоящей «автокатастрофе» и ни словом не обмолвился, как поступает с ней в реальной жизни, что отнимает у нее роль, которую она лелеяла на протяжении десяти лет. В самом деле, это был первый день ее одиннадцатого сезона работы в сериале. Первый и последний. Джейн даже не хотела вспоминать, как все начиналось. Мысленное возвращение к тем дням было для нее невыносимо.

Она пошла наверх, в свою гримерную, и собрала в привезенный чемодан вещи: четыре черных парика, свитер, спортивный костюм, шорты, которые иногда надевала в перерывах, пару тапочек и несметное количество баночек с гримом и бутылочек с лаком для ногтей. Все это она паковала, а сама молилась, чтобы сыграть последнюю сцену и не впасть в истерику. Джейн знала, в какой шок сцена повергнет телезрителей, и, как и Лу, считала, что режиссер совершает большую ошибку. Но слово было сказано, к Рождеству все старые персонажи должны уйти.

Когда Джейн спустилась, штативы были на своих местах, с ними возились осветители. Джейн вдруг возненавидела эти штативы. Она хотела бы стоять здесь, подобно им или любым другим предметам... Она чувствовала, что впервые оставляет дом. Легче было покинуть Буффало, чем этот сериал.

На площадке уже находилось человек двадцать пять, декорации были установлены, но, казалось, прошла целая вечность, пока зазвучал сигнал предупреждения, во избежание лишнего шума были выключены кондиционеры, и загорелась надпись, сообщающая, что сериал вышел в эфир.

Сцена получилась еще более кошмарной, чем Джейн опасалась, и когда камера крупно брала ее лицо в момент роковой «автокатастрофы», ее слезы были неподдельными, как и последний ужасный крик. В момент выхода из эфира Джейн потеряла сознание.

Режиссер куда-то пропал, а остальные члены группы проводили ее в гримерную. Прощальной вечеринки не было. Были прощальные слезы, объятия и обещания не терять контакта. Потом Джейн медленно отъехала на своем «Мерседесе»-универсале со стоянки и всю дорогу до дома плакала, пытаясь в то же время сочинить правдоподобную «больничную» историю, которая оправдывала бы в глазах семьи ее вид. Дома ее ждали цветы от Лу, и никого из родных, к счастью, не было. Джейсон жил в Санта-Барбаре в общежитии, а девочки задержались в школе – у них была тренировка. Даже Джек дал супруге передышку. Он позвонил и сообщил, что ввиду незапланированной встречи вернется домой только в девять.

Джейн несколько часов кряду лежала на кровати, плакала и даже ни разу за весь вечер не подошла к телефону. Ей ни с кем не хотелось говорить. Ее жизнь в сериале отошла в прошлое, карьера окончательно завершилась, именно так, как того хотел Джек много лет назад, грядущая же жизнь представлялась ей совершенно бесцветной, более бесцветной, чем когда-либо. К счастью, она, одетая, спала, когда вернулся Джек. Он в этот вечер слишком много выпил и отключился, не успев приступить к ночному сексуальному ритуалу со своей женой. Джек так и оставил ее, одетую, надломленную и измученную перипетиями дня. Он понятия не имел, что она переживала, что делала на протяжении последних десяти лет или даже кем была.

Глава 6

К четырем часам дня Билл Уорвик уже довольно изрядно устал от обслуживания клиентов в баре «У Майка». Наступило некоторое затишье, посетители были только за стойкой бара или играли в пул. Билл болтал с Адамом, когда раздался телефонный звонок.

– Это тебя.

Билл, удивленный, взял у Адама трубку и вдруг подумал, не Сэнди ли это. Он не мог вспомнить, говорил ей или нет, что собирается здесь работать. Вообще он весь день за нее очень беспокоился. Но это была не Сэнди. Это был Гарри, его агент.

– Привет, старина.

– Как ты меня здесь нашел?

– Твой автоответчик сообщил мне этот номер. Где ты сейчас?

Билл запамятовал, что все-таки записал телефон бара на автоответчике.

– Работаю для разнообразия. Официантом в моем любимом баре.

– Скажи им, что больше работать не будешь.

– А почему? Для меня есть главная роль в фильме? – пошутил Билл, присаживаясь за стойку бара.

– Ты не будешь против нового сериала Мела Векслера?..

Наступила пауза. Билл уставился в пространство, задавая себе вопрос, не ждет ли его очередное разочарование.

– ...Он сейчас подбирает к нему состав. Сериал должен получиться мощный, крутой. Я услышал о нем на прошлой неделе и узнал, что Векслер ищет парня твоих лет. Мы послали ему твой ролик, и он хочет с тобой увидеться.

Билл присвистнул и с ухмылкой посмотрел на Адама.

– Думаешь, у меня есть шансы?

Он не решался тешить себя надеждой, он уже построил столько воздушных замков, и все они рухнули. Но, может, на этот раз... в этом и состояла прелесть профессии. Всегда была надежда, всегда имелся еще один шанс.

– Я думаю, у тебя есть неплохие шансы. Он хочет увидеться с тобой завтра в десять утра. У меня есть экземпляр сценария. Ознакомься с ним сегодня вечером. Ручаюсь, старик, что он тебе понравится. Можешь зайти за ним ко мне в офис?

– Я работаю до десяти. Можно взять его у тебя дома?

– По пути домой я его оставлю у тебя. Только обещай мне, что прочтешь. Меня не касается, что сегодня вытворит Сэнди. Закройся в ванной и прочти.

– Прочту, прочту. Можешь не уговаривать.

– Хорошо. И позвони мне после встречи с ним.

– Позвоню.

Билл с мальчишеской улыбкой повесил трубку. У него был довольный вид. Адам усмехнулся:

– Что-то новое?

– Это был мой агент.

– Я так и понял.

Он даже не решился рассказывать своему другу о сериале Векслера: кто-то из парней в баре мог услышать и тоже попытать счастья, а Билл не хотел упускать эту роль. На протяжении следующих шести часов он летал как на крыльях и, вернувшись в одиннадцать домой, даже не чувствовал усталости. Когда он открывал дверь, на мгновение испытал страх, что Сэнди может быть в плохом состоянии и закатит сцену. Билл хотел спокойно почитать сценарий, который Гарри оставил ему в почтовом ящике, как и обещал. Дома было пусто, его ждал только сенбернар Берни. Билл выпустил собаку в сад, положил ей в миску объедки, принесенные из бара, налил себе пива из холодильника и уселся читать сценарий. Он все еще беспокоился за Сэнди, но почувствовал облегчение, не застав ее дома. Ему просто не хотелось иметь дела с ее проблемами, во всяком случае, в этот вечер. Он хотел прочесть сценарий и подготовиться к встрече с Мелом Векслером.

Когда Билл закончил, был час ночи. Сердце у него учащенно билось от волнения. Роль была самой лучшей из тех, что ему приходилось читать, и словно специально для него создана. Он знал, что мог бы блестяще справиться с этой работой, если бы только удалось убедить Векслера. Уснуть в эту ночь Билл не мог. Он лежал и все думал о сценарии и о том, какой сериал из него получится. Ему ужасно хотелось бы испытать в нем себя. В четыре утра Биллу показалось, что на улице раздался шум. Он подумал, что это вернулась Сэнди, но ошибся. Вероятно, это енот рыскал по мусорным бакам в поисках пищи. Сэнди в ту ночь так и не пришла домой, и беспокойство не покидало Билла, когда утром он брился. Жизнь без нее была намного проще, но не становилась от этого менее грустной. Билл вспоминал, как много их объединяло раньше, и представлял, каким мог бы быть их брак. Он не хотел верить, что их союз был обречен с самого начала. В памяти всплывал их медовый месяц в Мауна-Кеа на Гавайях и то, какой ласковой была тогда с ним Сэнди. Она всегда была к нему ласкова, но это не компенсировало более то страдание, которое она ему причиняла. Однако теперь Билл не мог себе позволить размышлять ни о хороших временах, ни о плохих. Он должен был полностью сосредоточиться на встрече с Мелом Векслером и думать только об этом.

На остановке и в автобусе Билл снова думал о сценарии, и дорога в офис Векслера в Бербанке совсем не показалась ему долгой. От волнения у него перехватило дыхание, когда он подошел к воротам и назвал охраннику свою фамилию. Его ожидали, охранник указал, куда ему идти. Билл пересек стоянку, вошел в одно из зданий, прошел холл и оказался в приемной, где сидели четыре секретарши, а одна из стен была заставлена книгами и увешана картинами. Билл назвал себя, ему предложили сесть, а он вдруг задался вопросом, зачем сюда пришел, – ведь его никогда не утвердят на роль. У него был слишком большой перерыв в работе, к тому же он, может, вообще с ней не справится.

– Мистер Уорвик! – позвали его, когда он как раз решил, что все-таки не надо было приходить. Билл поднялся, чувствуя себя словно школьник у дверей кабинета директора, но его страхи рассеялись, едва он переступил порог святилища Мела Векслера. Тот встал из-за письменного стола и с доброй улыбкой протянул Биллу руку, внимательно изучая его своими искристыми голубыми глазами.

– Привет, Билл. Спасибо, что пришел...

Билл подумал, не шутит ли Векслер. Ведь он пришел бы сюда даже по битому стеклу и ржавым гвоздям.

– Мне понравился твой ролик.

– Спасибо.

У Билла вдруг отнялся язык, он не знал, что сказать, но Мел его выручил.

– Ты прочел сценарий?

– Да, прочел.

Глаза Билла ожили, и он улыбнулся улыбкой, которая была способна покорить миллионы женских сердец. Именно такой актер был нужен Мелу на роль сына Сабины. Главная героиня «Манхэттена» по сценарию должна была вместе с сыном управлять корпорацией, конфликтовать с дочерью, иметь обожателя и любовника в лице своего пожилого коллеги. На данную роль Мел надеялся привлечь Зака Тейлора. Другим важным женским персонажем должна была стать сестра главной героини – женщина, которая вначале не интересуется корпорацией, а потом воюет за нее с сестрой, ее детьми и любовником. Это была история о борьбе внутри корпорации, столкновении сильных, жадных, эффектных персонажей. Мелвин считал, что Билл идеально подходит на роль сына Сабины, которому по сценарию нет тридцати.

– Он мне очень понравился... – Глаза Билла светились искренностью, когда он это говорил. – Все персонажи очень сочные. Особенно один, который мне понравился больше всего.

Билл сиял, как маленький мальчик, и смущался под взглядом Мела Векслера. Это было все равно что видеть Волшебника Изумрудного города, учитывая авторитет Мела в телекомпаниях и успех его предыдущих сериалов.

– Я рад. Нам он тоже нравится. Думаю, следующей осенью это будет лучший сериал на нашем телевидении. Работать начнем в декабре...

Билл опять не мог проронить ни слова от охватившего его стремления играть в «Манхэттене».

– Это не нарушит твоего графика?

– Э-э... Моего графика?.. – не сразу сообразил Билл. О каком графике могла идти речь в его случае? – А-а... да нет... У меня сейчас нет никаких обязательств... Я совершенно свободен.

Мел Векслер улыбнулся, разглядывая кандидата. Он был молодым и нервным, но нравился Мелу, кроме того, судя по ролику, обладал недюжинными способностями. Для «Манхэттена» Мелвину нужны были только лучшие актеры. Билла он относил именно к таким.

– Ты хорошо играешь, Билл. Очень хорошо.

Мел назвал фрагменты, которые ему больше всего понравились. Он также видел Билла в телефильме, снятом год назад. Дешевом, с плохой режиссурой, но игра Уорвика была безупречной.

– Спасибо. У меня было меньше возможностей проявить себя, чем я хотел бы. В последнее время я снимался в основном в рекламе.

– Все через это проходят, – улыбнулся Мел. – Это трудная стезя. Как давно ты на ней?

– Десять лет.

Билл сам изумился. Десять долгих лет проб, мелких успехов, неудач, съемок в рекламных роликах, исполнения любых ролей, если только они не требовали принесения в жертву профессионального достоинства. Это был медленный и трудный подъем, но здесь, в кабинете Мела Векслера, он не показался таким уж долгим. Все-таки его стоило преодолеть.

– Что ж, срок солидный.

– Перед этим я окончил театральное отделение ЛАКУ.

– И тебе?..

Мел спрашивал о возрасте, который большинство актеров скрывали, но Билл мог этого не делать, поскольку и так был молод. Во всяком случае, он по возрасту подходил к роли, и это было самое главное для Мелвина.

– Тридцать два.

– Прекрасно. Филипу, сыну Элоизы Мартин, двадцать восемь, может, двадцать семь. Мы еще точно не решили, но около того. Для тебя как раз подходит...

Многое зависело еще от того, какой по возрасту хотела бы быть в сериале Сабина, если бы согласилась взять роль, но сам Мел видел ее близко к настоящим годам.

– Да и внешность у тебя годится. Как только мы начнем выходить в эфир, в тебя будут влюбляться все женщины: девушки, бабушки, твои ровесницы. Будет обычный психоз, а может, и сильнее обычного. Плакаты, значки, статьи в газетах и бог его знает что еще. Ты, Билл, станешь звездой первой величины.

Билл задавал себе вопрос, значит ли это, что роль ему обеспечена, и затаив дыхание ждал.

– Я полагаю, у тебя нет вредных привычек?..

Мел уже навел справки и был доволен тем, что услышал. Билла характеризовали как серьезного и трудолюбивого; всем режиссерам, с которыми работал, он понравился. Мел Векслер не терпел наркоманов, прогульщиков, любителей опаздывать, шататься по съемочной площадке «под мухой» и людей, склонных игнорировать распорядок работы и отношение к ней других. Он строго следил за дисциплиной на площадке и намеревался не отступать от этой традиции и в «Манхэттене».

– Ты не женат?

Билл почувствовал, что из-за жены-наркоманки он может упустить свой жизненный шанс, и ответил:

– Нет.

Он молил бога, чтобы Мел никогда не узнал о Сэнди. Впрочем, он и не мог о ней узнать. Никому не было известно об их браке. Если бы Сэнди одумалась, всегда можно было устроить шумную свадьбу, пока же об этом не могло быть речи. Однако Билл все равно считал себя предателем за ту ложь, которую только что сказал.

– Разведен?

– Нет, сэр.

Это, по крайней мере, было правдой.

– Прекрасно. Твоим поклонницам это понравится.

Мелвин также выяснил, что Билл не «голубой», так ему, по крайней мере, сказали. Из двух источников ему сообщили, что у Билла, вероятно, постоянная подруга, поскольку он мало появляется в увеселительных местах. Отсутствие у Билла гомосексуальных наклонностей также очень понравилось Векслеру. Он хотел, чтобы Филип Мартин стал любимцем американок – Билл Уорвик обладал для этого всеми задатками.

– Должен сказать, что ты кандидат номер один на эту роль. Что ты об этом думаешь?

Сердце у Билла учащенно стучало... удача была почти у него в руках... почти...

Я бы полюбил эту роль, мистер Векслер... знаю, что полюбил бы... и не ударил лицом в грязь.

Мел Векслер протянул руку через стол:

Я тоже так думаю. Я позвоню твоему агенту и сообщу окончательный ответ в течение ближайших нескольких дней.

Он встал, и у Билла не было другого выбора, кроме как сделать то же самое с надеждой, что он произвел хорошее впечатление. Он знал, как часто люди покидают подобные встречи, убежденные, что роль им обеспечена, а потом узнают, что ее дали кому-то другому.

Я надеюсь получить ее, мистер Векслер, – произнес Билл и тихо вышел из кабинета. Он не знал, что и думать, и пока добрался до бара «У Майка» и позвонил своему агенту, превратился в клубок нервов. Адаму он в конце концов признался, что ходил на собеседование к Мелу Векслеру, но не сказал, по поводу какой роли. Адам всячески его успокаивал. Ободрил Билла и Гарри:

Расслабься, малыш, дело в шляпе.

Но так он говаривал и прежде, а дело оказывалось в чьей-то другой шляпе, не Билла.

Я вел себя как болван, Гарри.

А что ты сделал? Поцеловал его?

Нет, но я был так чертовски испуган, что едва мог говорить. По-моему, я вообще нес какую-то бессмыслицу.

Ну и что? Ты актер, а не дебютант. Получишь текст, выучишь его, и все будет нормально. Послушай, он по всему Голливуду о тебе расспрашивал. Это неспроста.

– А что он расспрашивал?

Ну, нет ли у тебя вредных привычек, как ты работаешь, всякую обычную чепуху. Но ты ведь в хорошей форме. Все к тебе прекрасно относятся.

Думаешь, кто-то сказал ему про Сэнди?

Про нее же никто не знает, кроме меня и Тони Гроссмана, верно?

Верно.

Ну вот, я точно никому ничего не скажу. Тони всегда скрывал, что она замужем, раньше, во всяком случае, может, сейчас ему все равно, но не думаю, что он будет болтать. Он хочет опять найти для нее роль девственницы.

Гарри ненавидел Тони Гроссмана, и Билл это знал; их неприязнь имела давнее происхождение, еще со времен начала карьеры агентов.

Он спросил, женат ли я.

Гарри затаил дыхание.

И что ты сказал?

Я сказал – нет.

Молодец. Он хочет сделать из тебя американского героя, ему нужен холостяк.

Я так и подумал, но все равно почувствовал себя подлецом. Что, если он узнает?

Не узнает. Ты все сделал правильно. Теперь не психуй и жди его звонка. Займись чем-нибудь успокаивающим.

Я продолжаю работать «У Майка».

Долго это не продлится.

Твоими устами да мед пить, – процитировал Билл одну из любимых поговорок Гарри.

Я тебе позвоню.

Спасибо.

Билл повесил трубку и немедленно приступил к обслуживанию толпы посетителей, пришедших на ленч. Лишь в пять он смог сам присесть с чашечкой кофе и гамбургером. Он устроился за стойкой и стал смотреть новости по телевизору через голову Адама. Но скоро Билл прекратил жевать – замер с открытым ртом, потому что на экране появилась фотография Сэнди периода съемок в картине «Воскресный ужин», трехлетней давности, а потом диктор объявил, что в это утро ее задержали за участие в крупном сборище наркоманов. В это утро... когда он беседовал с Мелом Векслером... Биллу снова стало не по себе. Он сидел, словно прилипнув к табурету, уставившись на экран, желая узнать еще что-то, но было только сказано, что Сэнди содержится в лос-анджелесской городской тюрьме с пятью другими подозреваемыми и что это не первый ее арест. Еще сказали, что год назад она за наркотики была отстранена от работы в сериале. Потом диктор перешел к другим новостям.

Адам тоже все видел, но ничего не сказал. Когда Билл направился к телефону, он решил, что тот хочет попробовать дозвониться ей. Билл действительно позвонил в тюрьму, но там ему сказали, что Сэнди уже отпущена под залог, однако не назвали, кто его внес. Следующие пять часов тянулись как целых пятнадцать. Билл звонил домой пять или шесть раз, но там никто не отвечал. Он полагал, что, вернувшись, найдет жену в отключке на диване или на кровати, с валяющейся рядом иглой. Вместо этого Билл застал лишь небольшой беспорядок, оставленный им же утром, и Берни, с нетерпением ждущего свой ужин. Было очевидно, что Сэнди домой не возвращалась. Билл вдруг подумал, что она, наверное, посчитала, что слишком перегнула палку, и решила не расстраивать его. В каком-то смысле он был рад, но в то же время и растерян. Он так привык спасать ее, что теперь не знал, как быть. Он не мог просто забыть ее. Одежда Сэнди все еще висела в шкафу и лежала на полках. Ее зубная щетка находилась рядом с его щеткой на полочке, на месте была и косметика, которой она теперь, правда, не пользовалась, поскольку вообще не следила за собой – даже зубы чистила через раз. Исправно она теперь делала только одно – употребляла наркотики.

Билл в раздумье сел на диван, задаваясь вопросом, где Сэнди может быть. Зазвонил телефон. Часы показывали почти полночь. Он не сомневался, что это Сэнди. Но то была не она.

Билл?

Да.

Это звонил Гарри.

Извини, что я так поздно. Мне надо было уйти, и я решил сам тебе позвонить.

А в чем дело? – нахмурился Билл. Все его мысли были о Сэнди: где она, в каком состоянии? Он не хотел о ней думать и все равно думал и злился на себя за это. В нем боролись чувства ненависти и любви к жене.

Ты ее получил, старик.

У Гарри был радостный голос.

Что получил? – не мог сообразить Билл, и вдруг до него дошло: – О господи!.. Ты имеешь в виду, что... что я?..

– Ну конечно, старина. Секретарша Векслера звонила мне в шесть часов. На следующей неделе они пришлют контракты. Съемки начнутся в Нью-Йорке шестого декабря. Девятнадцатого октября будут готовы костюмы, вот и все дела. Звезда готова. Как вам это нравится, мистер Уорвик?

В глазах Билла появились слезы... Десять лет тяжелого труда, разбитых надежд, а до того четыре года учебы в колледже, и вот оно... роль всей жизни.

– Слушай... Я не думал, что это произойдет...

– А я был уверен и ни минуты не сомневался. Кстати, я смотрел сегодня вечерние новости. Полагаю, ты знаешь?..

Билл понял, что Гарри имеет в виду Сэнди.

– Да.

– Она дома?

– Нет. Я не видел ее два дня. У нее что-то вроде загула.

– Билл, пожалуйста, держи язык за зубами, а ее – подальше. С этой девчонкой хлопот не оберешься.

– Она просто черт-те что натворила, вот и все.

Билл всегда защищал супругу, это вошло у него в привычку.

– Этого достаточно, а тебе может стоить роли. Ты что, этого хочешь?

– Нет.

Но он не мог предать Сэнди. Билл знал, что, если ей потребуется его помощь, он поможет, однако сделает это без огласки. Теперь ему надо быть осторожным, ведь Векслеру он сказал неправду.

– Не беспокойся. Буду благоразумен.

– Да, ты уж постарайся, а то откроется, что ты его обманул, и вылетишь – глазом не моргнешь. Держись от нее подальше, Билл.

– В данный момент с этим нет проблем.

– Вот и хорошо. И прими от меня поздравления. У тебя все пойдет великолепно...

Гарри, похоже, был тронут.

– Я горжусь тобой.

– Спасибо, Гарри.

Билл повесил трубку с улыбкой, не веря своему счастью, которым ему так хотелось бы с кем-нибудь поделиться. Но дома был только Берни, который махал хвостом и ждал очередной порции еды. Сэнди пропала, и о том, что с ней случилось, Билл не имел понятия.