Текст книги "Ранчо"

Глава 7

Таня проснулась с ломотой во всем теле, будто ее подвергли побоям, – сны о разводе, детях, о том, как Тони ушел от нее с вещами, измотали ее донельзя. Она встала, шатаясь, как с похмелья, хотя накануне не выпила ни капли спиртного, и морщилась от головной боли и ноющих суставов.

– Все это кончится новым счетом из отделения пластической хирургии, – пообещала она своему отражению в зеркале ванной комнаты.

Наполнив горячей водой ванну, осторожно залезла в нее, улеглась и сразу же почувствовала себя лучше. Вечером ей предстояло петь на благотворительном концерте, и она собиралась хорошо выступить. Днем намечалась короткая репетиция. День вообще обещал выдаться загруженным.

Она появилась в кухне в халате, сварила кофе и взяла утреннюю газету. К ее облегчению, в кои-то веки на первой странице не оказалось материала ни о ней, ни о ее муже, к которому скоро будет официально добавляться определение бывший, ни о ее работниках, прошлых и теперешних. Она опасливо перелистывала газету, словно боялась найти между страницами тарантула. Единственная статья, вызвавшая ее интерес, касалась сан-францисского врача Зои Филлипс.

Таня внимательно прочла статью и не удержалась от улыбки. Зоя была ее подругой по колледжу. Судя по всему, она добилась немалого успеха, возглавляя одну из крупнейших в городе клиник, оказывающих помощь больным СПИДом, и творила чудеса, выбивая деньги и добывая необходимое буквально из воздуха. Зоя кормила бездомных, больных СПИДом, предоставляла им кров, лечила, держала в больнице под наблюдением сотни носителей этой страшной болезни. Настоящая мать Тереза из Сан-Франциско. Материал так тронул Таню, что она полезла в телефонную книгу, нашла номер и позвонила. Они не говорили с Зоей уже два года, хотя продолжали посылать друг другу рождественские поздравления. Таня знала, что она – единственная из подруг, кто еще держит Зою в поле зрения. Мэри Стюарт потеряла с ней связь много лет назад. Им так и не удалось перебросить мост через пропасть, разверзшуюся между ними после смерти Элли – Мэри Стюарт и слышать о ней не хотела. Таня симпатизировала обеим. Трубку взяла медсестра. Таня попросила позвать доктора Филлипс. Сестра вежливо ответила, что доктор занята, принимает больных, и спросила, сообщить ли ей о звонке.

– Конечно, – ответила Таня, не задумываясь.

– Могу я спросить, кто звонит?

– Таня Томас.

Возникла продолжительная пауза. Сестра приняла бы это за совпадение, если бы не способность доктора Филлипс склонять знаменитых людей к участию в благотворительности.

– Та самая Таня Томас? – Сестра чувствовала, что вопрос звучит глупо, но поделать ничего не могла.

– Наверное. – Таня усмехнулась. – Я училась вместе с доктором Филлипс в колледже.

Поразительно, но Зоя никогда не хвасталась таким знакомством – если ее что-то интересовало в Тане, то только былая дружба.

На сестру произвело должное впечатление сказанное Таней. Она пообещала узнать, не освободилась ли доктор Филлипс. Подождав еще немного, Таня услышала в трубке знакомый голос – тихий, немного прокуренный. Даже по телефону было слышно, какая это серьезная особа.

– Тан? – спросила она тихо и неторопливо. – Это ты? Мои медсестры чуть с ума не сошли.

– Я. О тебе пишут как о чудо-враче. Ты так занята, что даже забыла прислать мне на последнее Рождество открытку. – Беседуя с ней, Таня снова чувствовала себя девчонкой. Как и при встрече с Мэри Стюарт, к ней вернулась молодость.

– Я вообще никого не поздравляла. Слишком много дел. У меня появился ребенок.

Таня представила себе нежную улыбку, с которой Зоя произносит эти слова.

– Что?! Ты вышла замуж? – Очень сомнительно: Зоя никогда не стремилась к замужеству, довольствуясь карьерой, ее больше привлекало внесение собственной лепты в развитие медицины, чем замужество. – Не могу поверить! Ты присоединилась к остальным безрассудным? Что с тобой?

– Не волнуйся, замуж я не вышла – взяла приемного ребенка. Я не так сильно переменилась. Слишком много работы, чтобы меняться.

– Сколько лет ребенку? – Тема была приятной, к тому же новость выставляла Зою совершенно в ином свете – подруга никогда не проявляла сильного стремления к материнству. Получалось, что Зоя приняла свое ответственное решение в возрасте сорока трех лет. Видимо, решила испытать материнство, пока не поздно, однако беременности избегла.

– Около двух лет. Дочка сама вторглась в мою жизнь. Ее мать была моей пациенткой. К счастью, без СПИДа, но и без крыши над головой. Не захотела оставить Джейд у себя, и я ее удочерила. Девочка наполовину кореянка. Все получилось как нельзя кстати. Сама я не смогла бы урвать время, чтобы забеременеть. – Конечно, ведь у нее не было мужчины, с которым она поддерживала бы моногамную связь, – во всяком случае, в последние годы. Зоя посвящала всю себя работе и ради своих пациентов пошла бы на многое.

– Когда я смогу ее увидеть? – спросила Таня с легкой завистью, представляя подругу с приемной кореяночкой. Джейд – какое дивное имя! Нефрит. Именно так Зоя и должна была назвать дочь.

– Я пришлю тебе фотографию, – ответила Зоя извиняющимся тоном, поманила сестру, ждавшую у дверей, постучала пальцем по часам и показала пять пальцев – она собиралась уделить разговору с Таней еще пять минут. В приемной ее дожидались четыре десятка пациентов, причем некоторым срочно требовалась госпитализация. Зоя давно к этому привыкла. Старой подруге она могла уделить пять лишних минут, не больше.

– По-моему, моментальной фотографии недостаточно. Может, поедем вместе в Вайоминг? – Предложение прозвучало без подготовки. Вот бы действительно затащить туда Зою с Джейд, Мэри Стюарт… Безумие, конечно. Мэри Стюарт едет с дочерью в Европу. – Я сняла в пансионате-ранчо домик на две недели в июле, а ехать мне туда не с кем.

По ее усталому и печальному голосу Зоя догадалась, что матримониальные дела у подруги обстоят не лучшим образом. Раз так, она готова ей посочувствовать.

– А муж?

– Ты подтверждаешь мои худшие подозрения: не ешь сладостей, не ходишь в супермаркеты и не читаешь бульварных газет. – Зоя всегда была худышкой, объектом зависти любой женщины.

Она засмеялась:

– Ты совершенно права: у меня нет времени на еду, а эту муть я не читала бы, даже если бы мне приплачивали.

– Очень мило. В общем, муж от меня ушел. Съехал на этой неделе. Его бывшая жена не разрешает мне видеться с его детьми, потому что мне предъявил иск бывший телохранитель, обвиняющий меня в попытках его соблазнить. Все такая гадость, что нормальному человеку необязательно и знать. Даже не пытайся все это себе представить. Я и то не могу, а ведь я среди дерьма живу.

Помимо слов, Зоя расслышала в речах подруги отчаяние. Та действительно не знала, как жить дальше.

– Да, веселого мало. Вайоминг? Неплохая идея. Я бы с удовольствием к тебе присоединилась.

В дверях снова появилась сестра, но Зоя не посмела прервать подругу. Тане определенно надо выговориться. Зоя вытребовала себе еще пять минут. Сестра сделала большие глаза и исчезла.

– Может, все-таки приедешь, Зоя? Хотя бы на уик-энд.

– С радостью бы! Но я сейчас совсем одна. Мне бы пришлось оставить вместо себя младший персонал, а пациентам это не понравится. Они по большей части настолько больны, что им обязательно надо чувствовать меня рядом.

– Неужели у тебя никогда не бывает отдушин? – удивилась Таня, хотя и она никогда не отдыхала от своей работы. Просто ее работа уступала по ответственности уходу за умирающими.

– Редко, – созналась Зоя. – Ты уж извини, но мне пора, иначе вышибут дверь, а меня линчуют. Не позволяй всяким паразитам садиться себе на шею, Тан. Все это мелюзга, они тебя не стоят.

– Стараюсь об этом не забывать, но они тоже ребята не промах. Каким-то образом им всегда удается выигрывать – во всяком случае, в этом городе, в этом бизнесе.

– Ты такого не заслуживаешь, – проникновенно сказала Зоя.

Впервые за утро Таня широко улыбнулась.

– Спасибо. Между прочим, я недавно виделась с Мэри Стюарт.

– И как она? – В голосе Зои появились суровые нотки. Снова она за старое! Таня никогда не обращала внимания на такие глупости. На протяжении многих лет она сообщала той и другой друг о друге и не отказывалась от мечты собраться вместе, как когда-то.

– Ничего. В прошлом году она потеряла сына. По-моему, вся ее семья еще живет под гнетом этой трагедии. Там все очень зыбко.

– Передай ей, что я сочувствую, – тихо молвила Зоя. Таня знала, что она говорит искренне. – Что стряслось? Несчастный случай?

– Вроде того. – Тане не хотелось уточнять. Она знала, какую боль все это доставляет Мэри Стюарт. – Он учился в Принстоне. Ему было двадцать.

– Ужасно!.. – Зоя постоянно имела дело со смертью, но никак не могла с ней примириться. Летальный исход каждого пациента казался ей личным поражением, даже оскорблением.

– Знаю, ты спешишь… Но все равно подумай насчет Вайоминга. Как было бы здорово! – При всем безумии этой затеи Таня уже не могла от нее отказаться.

Зоя улыбнулась. Она не может позволить даже мечтать об этом, уже одиннадцать лет работая без отпуска.

– Позвони как-нибудь. – Голос Тани звучал печально и одиноко.

Зоя с радостью подставила бы ей плечо – трудно вообразить, что женщина с таким достатком, такой славой настолько ранима и несчастна. Люди, не представляющие себе ее жизнь, ни за что не поверили бы, что приходится терпеть Тане и ей подобным, как высока цена известности.

– Я пришлю тебе фотографии Джейд, обещаю! – заверила Зоя, прежде чем повесить трубку.

В следующую секунду на нее налетели сразу три медсестры с жалобами на толпы в приемной. Только та, что позвала ее к телефону, смотрела с восхищением.

– Никак не поверю, что это Таня Томас! Какая она?

Все всегда задавали один и тот же дурацкий вопрос.

– Одна из чудеснейших женщин, каких я знаю, само благородство. Вкалывает как проклятая. Настолько талантлива, что не отдает себе в этом отчет. Заслуживает гораздо лучшей доли. Ничего, рано или поздно ей выпадет счастье. – С этими словами Зоя вместе с сестрами быстро покинула кабинет.

Сестра, позвавшая ее к телефону, так ничего и не поняла.

– У нее премии «Грэмми», награды Академии киноискусств, платиновые пластинки! – пожала она плечами. – Говорят, за одно концертное турне она зарабатывает десять миллионов. Один простой концерт дает за миллион. Чего же ей еще?

– Поверь мне, Айкали, это только видимость. Наша с тобой жизнь лучше ее. – Мысль, что Тане пришлось названивать подружке по колледжу, чтобы найти себе спутницу на отпуск, разрывала ей сердце. Зоя по крайней мере завела дочь.

– Все равно не пойму, – сестра покачала головой. Зоя поторопилась в приемную.

Таня долго не сводила глаз с фотографии подруги в газете. Потом, махнув рукой, решила позвонить Мэри Стюарт:

– Привет! Догадайся, с кем я говорила пять минут назад?

– С президентом США. – Мэри Стюарт была счастлива снова слышать Танин голос. Стоило той покинуть Нью-Йорк, как она стала по ней скучать.

– С Зоей! Она заведует в Сан-Франциско клиникой, лечит больных СПИДом. В утренней «Лос-Анджелес таймc» о ней большая статья. Зоя взяла ребенка, девочку. Малышке скоро два годика, зовут Джейд, девочка наполовину кореянка.

– Чудесно! – откликнулась Мэри Стюарт. Ей очень хотелось быть великодушной по отношению к прежней подруге, но даже теперь, по прошествии двадцати с лишним лет, старые раны по-прежнему дают о себе знать. – Очень рада за нее. – Ее радость была искренней. – В этом она вся. Взять ребенка, да еще азиатку! Она стала именно такой, какой всегда старалась стать. Клиника для больных СПИДом тоже нисколько меня не удивляет. Она замужем?

– Нет. По-моему, Зоя сообразительнее нас с тобой. Билл уже улетел в свой Лондон?

– Еще вчера. – Мэри Стюарт умолкла, вспоминая уборку в комнате сына. – Вчера я убрала вещи Тодда. Давно надо было это сделать. Но раньше я не была к этому готова.

– Никто не засчитывает тебе проигрышные очки, – сказала Таня. – Ты поступаешь так, как должна, чтобы выжить.

После этого она рассказала Мэри Стюарт, что Нэнси не разрешает ей везти детей в Вайоминг. Судя по голосу Тани, она огорчена этим сверх всякой меры. Мэри Стюарт знала, что значат для подруги эти дети. Это самое лучшее, что принес ей брак.

– Отвратительно! – произнесла она с чувством.

– Как и все остальное. К примеру, я только что дала согласие заплатить полмиллиона шантажисту, продавшему меня газетам.

– Боже! Час от часу не легче. Почему так много?

– Со страху. Мои адвокаты делают в штаны при одной мысли о присяжных. Им кажется, что процесс с присяжными заведомо проигрышный. Противная сторона представит меня чудовищем, купающимся в деньгах. Изобразить меня добродетельной и здоровой женщиной совершенно невозможно. Знаменитая – значит, шлюха или по меньшей мере человек, из которого менее удачливым, менее честным или патологическим лентяям совсем не грех вытрясти деньжат. Это определение вполне можно поместить в словаре, – заключила она, жуя.

Мэри Стюарт улыбнулась. Таня, конечно, расстроена, но не уничтожена, чего можно было ожидать, учитывая свалившиеся на нее беды. Она могла бы залезть с головой под одеяло и нахлобучить сверху подушку для верности, однако обошлось без этого. Таня всегда отличалась сильной волей. Мэри Стюарт восхищалась ею. Как бы с ней ни поступала жизнь, она поднималась во весь рост и принималась за старое, потрепанная, в царапинах, но по-прежнему с улыбкой до ушей, с песней на устах.

– Билл уже успел тебе позвонить? – спросила Таня, думая уже не о своих горестях, а об услышанном от Мэри Стюарт. Она по-прежнему считала возмутительным, что он не пожелал взять жену в Лондон. По словам Мэри Стюарт, здесь вряд ли измена. Просто не захотел, чтобы она была рядом.

– Еще нет. Зато вчера звонила Алиса. Наше с ней путешествие отменяется.

– Неужели? – Таня была поражена. – Что еще стряслось?

– Ничего. Поступило более заманчивое предложение. Тут просто мамаша, а там – молодой человек. – Мэри Стюарт улыбалась, но в ее голосе звучало разочарование. – Возраст берет свое.

– Что ж тогда говорить о моем возрасте! – засмеялась Таня. – Как ты поступишь?

– Буду обсыхать на берегу, как потерпевшая крушение шхуна. Вот сижу и ломаю голову, чем занять предстоящие два месяца. Перед отъездом Билла мы снова об этом говорили, но он непреклонен: в Лондоне мне не место. Я бы, видишь ли, его отвлекала. Честно говоря, я подумывала приехать к тебе на несколько дней, если у тебя найдется на меня время. Я бы остановилась в отеле. В июле-августе Нью-Йорк – сущий ад, а дом за городом мы в этом году не сняли из-за того, что Билл будет отсутствовать все лето.

– Тогда, может быть, в Вайоминг? – Таня затаила дыхание. Ее замысел все же мог осуществиться, хотя бы наполовину. Даже если Зоя не составит им компанию, они с Мэри Стюарт могут отправиться туда на две недели. – Едем со мной! Я сняла домик в пансионате-ранчо. Потрясающие удобства, стиль вестерн. Одна я не могу. Мне пришлось бы отказаться от заказа в пользу моей секретарши или кого-то из сотрудников.

Мэри Стюарт размышляла, сидя на кухне:

– Звучит заманчиво, мне все равно больше нечем заняться. Конечно, наездница из меня теперь, наверное, никудышная, разве что отросла мягкая седельная подушка.

– Не морочь голову! Наоборот, тебе не хватает фунтов пятнадцати веса. Но даже если мы ни разу не сядем в седло, никто не умрет. Будем любоваться горами, пить кофе или шампанское и охотиться на смазливых ковбоев.

– Тут-то тебя и подстерегут корреспонденты. Никуда с тобой не поеду: в такой компании рухнет и моя репутация. – Мэри Стюарт, конечно, смеялась. Мысль о поездке с Таней на ранчо привела ее в восторг. Когда Таня заговорила об этом в первый раз, она не обратила на предложение никакого внимания, потому что собиралась в Европу к Алисе, а Таня вроде бы отправлялась в Вайоминг с детьми Тони.

– Обещаю быть паинькой. Поедем! Вот будет здорово! – У Тани засияли глаза. – Согласна, Стью?

Мэри Стюарт усмехнулась, услыхав старое студенческое обращение.

– С радостью. Когда? – В ее распоряжении целое лето.

– Сразу после Дня независимости. Ты успеешь купить себе сапожки. У меня еще сохранились старые.

– Прямо сегодня устрою набег на магазины. Как я попаду в Вайоминг? – У Мэри Стюарт сразу появилась уйма дел: чего стоит одна покупка сапог! Она вдруг снова почувствовала себя девчонкой. Мысль о двух неделях в обществе Тани показалась необыкновенно удачной. Именно это ей и требовалось.

– Прилетай в Лос-Анджелес, и мы вместе поедем на моем студийном автобусе в Джексон-Хоул. На поездку уйдет два дня. По пути будем спать, есть, читать, смотреть кино – все, что тебе угодно! Водитель никогда не донимает меня болтовней. По дороге в Вайоминг ты сможешь придумать себе любое занятие.

У нее был настоящий автобус поп-звезды с двумя огромными гостиными, раскладными кроватями, мраморной ванной и полноценной кухней. Лучшего средства перемещения нельзя себе и представить.

– Уговорила.

– Все, подбираю тебя в аэропорту.

Таня продиктовала даты. Мэри Стюарт аккуратно записала все в книжечку. Конечно, не совсем то, о чем она мечтала, но ей внезапно пришло в голову, что это, похоже, билет на свободу.

Повесив трубку, она направила Биллу факс о том, что Алиса отменила путешествие, а значит, в Лондоне они не появятся. Вместо этого они с Таней Томас проведут две недели в Вайоминге; как только у нее появятся более подробные сведения о программе, она поставит его в известность. Но уже сейчас понятно, что они очень хорошо устроятся. На следующей неделе она улетит в Лос-Анджелес и оттуда пришлет ему новый факс. Она приписала «Целую», но на сей раз не стала признаваться в любви.

Отправив факс, она взяла сумку и поспешила в «Билли Мартин» за ковбойскими сапожками.

Таня порхала по кухне, как окрыленная девчонка, мечтая о предстоящем путешествии. Они с Мэри Стюарт пошикуют на славу! Заряд хорошего настроения сохранился на целый день; вечером на благотворительном концерте она предстала перед публикой в черном, усыпанном блестками платье, подчеркивавшем ее великолепные формы. Все сошлись во мнении, что она выглядит потрясающе и поет, как никогда.

– Отлично! – прошептала Джин, когда Таня покинула сцену, изможденная, но торжествующая. Зрители устроили ей нескончаемую овацию. – Вы лучше всех!

Ее вызывали на бис, а потом не давали проходу. Из толпы раздавался визг, в нее летели цветы, в руки совали подарки, кто-то даже запустил предметом нижнего белья, но от этого дара она уклонилась. То был приступ буйного обожания. Если бы не полиция, она не вырвалась бы на свободу. Уезжая, Таня размышляла о своей безумной жизни и о немыслимом бремени, зовущемся известностью: ее страстно любят и с не меньшей силой ненавидят.

Глава 8

После Таниного звонка день Зои Филлипс вошел в привычную колею. Она занялась пациентами и забыла обо всем остальном. Ее пациенты по большей части были гомосексуалисты, хотя в последние годы стало прибавляться женщин и гетеросексуалов, заразившихся половым путем, при внутривенном введении наркотиков или при переливании крови. Больше всего она переживала, когда к ней попадали зараженные дети – их тоже прибывало. Можно было подумать, что она перенеслась в слаборазвитую страну. Вылечить их она не могла, даже помощь была ограниченной. Иногда они получали от нее только жест внимания, прикосновение, немного ее времени, минутку у постели. Потом наступала смерть. Она не жалела на пациентов ни времени, ни сил. Так продолжалось из года в год с начала восьмидесятых, когда впервые появилось сообщение о страшной болезни. С тех пор СПИД превратился в ее предназначение, ее рок, ее страсть и судьбу.

К концу дня она настолько выматывалась, что ее могло хватить только на дочку. Она старалась проводить с ней как можно больше времени, даже иногда мчалась обедать домой, лишь бы урвать лишнюю минутку пообщаться с девочкой. Одно время Зоя брала ее к себе на работу и оставляла в кабинете в корзине. Потом Джейд начала ходить, и с этой практикой пришлось покончить. Когда позвонила Таня, она как раз собиралась съездить домой.

Неожиданно к ней заглянул коллега. Сэм Уорнер – отличный врач и приятный человек. Зоя сотрудничала с ним много лет: до этого они вместе учились на медицинском факультете Стэнфордского университета. Одно время они были неразлучны. Зоя подозревала, что Сэм влюблен в нее, но на первом месте у нее и тогда стояла работа – не хватило времени дать ему понять о своей догадке, а сам он ничего не стал предпринимать. Отучившись, он переехал в Чикаго. Они надолго расстались. За это время Сэм успел жениться и развестись. Потом опять перебрался в Калифорнию, где они случайно встретились и возобновили прежнюю дружбу. Отношения так и не приобрели нового качества. Они остались приятелями. Он любил ей помогать.

– Как дела? Несколько недель от тебя ни слуху ни духу.

Он просунул голову в дверь ее кабинета, когда Зоя убирала со стола бумаги. Уорнер смахивал на большого уютного медвежонка. Он был высок, широкоплеч, радушен, вечно ходил всклокоченный, несмотря на тщетные попытки причесать непослушную шевелюру; у него были большие карие глаза. Зоиным пациентам повезло, что к ним наведывается такой врач. Он умел ладить с людьми, и Зоя никому так не доверяла, как ему.

– Ты хоть когда-нибудь берешь выходные? – спросил Сэм озабоченно. Как правило, он временно замещал врачей разных специальностей, чем и зарабатывал на жизнь, собственной практики не имел. Больше всего ему нравилось помогать Зое. Она руководила клиникой твердо, к тому же он считал ее отличным врачом, не боящимся самой страшной из болезней.

– Стараюсь обходиться без выходных, – ответила Зоя. – Мои пациенты против. – Как ни любили они Сэма, она считала своим долгом не подводить их и не оставлять надолго. Она совершала обходы в клинике и иногда посещала больных на дому, причем даже по воскресеньям.

– Тебе надо отвлечься, – проворчал он, глядя, как она снимает белый халат. – Это полезно и тебе, и мне. Мне тоже нужны деньги, но…

– Кажется, я задолжала тебе еще за прошлый раз. У меня новая бухгалтерша еще не научилась работать. – Она улыбнулась.

Сэм поразительно терпелив в отношении оплаты. Еще в Стэнфорде она узнала, что Уорнер – выходец из зажиточной семьи с Атлантического побережья и имеет постоянный доход, но сам он никогда этого не упоминал; ему было совершенно чуждо хвастовство. Он ездил на старой, помятой машине, одевался просто, отдавая предпочтение обыкновенным рубашкам и джинсам, никогда не снимал старых любимых сапог, которые, судя по их внешнему виду, до него таскала не одна сотня ковбоев.

– Какие новости? – поинтересовался Сэм.

Он не любил тыкаться, как слепец, когда Зоя поручала ему подменять ее. Последнее случалось только тогда, когда ей нездоровилось или возникали неотложные дела. В последнее время она старалась не отлучаться. Весь день трудилась не покладая рук и к вечеру еле-еле добиралась до дома. Если она с кем-то встречалась, то брала с собой пейджер, отвечала на звонки и порой, если возникала необходимость, уходила с середины представления или оставляла нетронутым ужин в ресторане. Назначать ей свидания было не очень-то удобно, зато врачом она была непревзойденным.

– Новостей немного, – ответила Зоя, переобуваясь. – Много только что поступивших маленьких детей. – Малыши заражались СПИДом от матерей еще в утробе.

– Иди спокойно, я просмотрю истории. – Она никогда не запирала от него истории болезни. От Сэма у нее не было секретов. – Поцелуй от меня Джейд.

– Спасибо. – Зоя улыбнулась и вышла, глядя на часы. Выдался как раз тот нечастый случай, когда у нее было назначено свидание и требовалось поторопиться. Уже без пятнадцати семь, а Ричард Франклин обещал заехать за ней в половине восьмого. Это известный хирург, специалист по раку груди в Калифорнийском университете. Они познакомились два года назад на медицинском симпозиуме, где оба выступили с докладами. Она заинтересовалась им из-за естественного соперничества смежных областей медицины, он ею – из-за повышенного внимания к СПИДу в прессе. Он утверждал, что рак груди – более частая причина смерти, чем СПИД, следовательно, на него надо выделять больше денег. Из-за этого у них произошел спор, а затем завязалась дружба. За два года они встречались несколько раз, причем в последнее время стали видеться чаще. Ричард Франклин – яркая личность. Зоя ценила его общество, иногда заходила даже дальше, но влюбиться в него…

Ей встречались мужчины, значившие для нее гораздо больше, но они долго не задерживались. Последний, кто был ей по-настоящему небезразличен, умер от СПИДа, приобретенного при переливании крови десять лет назад, оставив ей все свои деньги, на которые она и создала клинику. С тех пор промелькнула еще пара неплохих людей, но замуж она не собиралась, а за Ричарда Франклина и подавно.

Зоя поехала домой в своем стареньком микроавтобусике «фольксваген». Она купила его, когда удочерила Джейд, и часто пользовалась для транспортировки больных. Сейчас она выжимала из него все, на что автомобиль был способен. У нее был чудесный старый дом в Эджвуде, неподалеку от университета, у самого леса, в котором они гуляли с Джейд. Зоя часто любовалась видом из окна гостиной: мост Золотые Ворота был виден оттуда как на ладони. Стоило ей отпереть дверь, как Джейд радостно подбежала к ней:

– Мамочка!

Зоя взяла ее на руки, прижала к себе, гладя по головке. Малышка, размахивая ручонками, рассказывала о собачке, кролике, изюме и важных событиях в прогулочной группе. Разобраться в ее лепете пока что трудновато, но Зоя понимала.

– Олик, олик! – твердила Джейд, отчаянно жестикулируя. Зоя догадалась, что речь идет о соседском кролике.

– Знаю. Может, и мы заведем такого. – Она опустила девочку на пол и наспех заморила червячка гамбургером с рисом, оставленным помогавшей ей по хозяйству датчанкой Ингой. Не очень вкусно, зато питательно. Джейд грызла на ходу сырую морковь.

Зоя кинулась наверх. Ей хотелось как можно быстрее переодеться, чтобы побыть с Джейд хотя бы несколько минут, прежде чем за ней заедет Дик Франклин. Если она уходила куда-то вечером, то на дочь совершенно не оставалось времени. Впрочем, выходы и свидания бывали у нее редко, как и выходные.

Спустя двадцать минут она спустилась вниз в длинной юбке из черного бархата и белой кружевной блузке.

Она выглядела как персонаж со старого семейного портрета; ее длинные рыжие волосы были тщательно расчесаны и заплетены в затейливый хвост, как когда-то в колледже.

– Мамочка красивая! – прокомментировала малышка, хлопая в ладоши.

Зоя, улыбаясь, посадила ее себе на колени. Она чувствовала себя невероятно уставшей.

– Спасибо, Джейд. Ну, как сегодня дела у моей большой девочки?

Девочка прижималась к ней, Зоя улыбалась. Это и есть жизнь. Не развлечения, не слава, даже не деньги и не успех, не говоря уже обо всем том, что она услышала от Тани. Для Зои важнее всего было здоровье и дети, ее шкала ценностей не менялась. То, что она видела ежедневно на работе, постоянно напоминало ей о ее долге.

Она немного поиграла с Джейд в красные кубики «лего». Потом в дверь позвонили – явился Ричард Франклин, холеный и бесстрастный. На нем были серые брюки, блейзер, дорогой галстук. Кажется, он побывал у парикмахера. Доктор Франклин всегда выглядел безупречно, словно у него намечалось выступление перед главными спонсорами больницы. Он отлично владел специальностью. Трудно было не восхищаться его познаниями, хотя его обращение с женщинами оставляло желать лучшего. Они с Зоей являлись полной противоположностью, видимо, потому их и влекло друг к другу.

– Как поживаете, доктор Франклин? – спросила она, сидя на полу и играя с дочкой, когда датчанка впустила его в дом.

– Под сильным впечатлением, – ответил он.

В нем сочеталась красота и величественность. Ему также было присуще высокомерие; Зоя подозревала, что тянется к нему именно потому, что ее подмывает его обломать. Но пока что ей удавалось держать себя в руках.

– И часто ты этим занимаешься? – Он указал на развалины домика из кубиков: Джейд немилосердно разрушила Зоину постройку.

– Так часто, как могу, – честно ответила она, зная, что ему неприятно это слышать. Дик давно ей признался, что неуютно чувствует себя в присутствии детей. Своих у него никогда не было, да он, подобно ей, ни разу и не состоял в браке, утверждая, что ему никогда не предоставлялось такой возможности, но она догадывалась, что дело не в этом, а в его закоренелом эгоизме. – Хочешь поиграть?

В действительности она не могла представить его стоящим на четвереньках, занятым какой-либо игрой. Это нарушило бы его прическу и помяло брюки. Большинство людей считает его напыщенным ничтожеством, каковым он отчасти и является, однако при этом умен и, несмотря на свои пятьдесят пять лет, привлекателен для женщин. С виду он таков, каким хотели бы видеть ее родители много лет назад жениха дочери. Однако родителей давно нет в живых, а встречи с Диком она воспринимает как развлечение.

– Ты готова? – спросил он, не получая особого восторга от ее игры с Джейд. Не прошло и минуты, а он уже утомился любоваться этим зрелищем.

У них был заказан столик в «Бульваре» на восемь часов. Надо еще туда добраться – место такое популярное, что там не любят подолгу держать столики, даже для важных докторов.

– Готова, сэр. – Зоя натянула узкий бархатный жакет. Даже в июне вечера в Сан-Франциско прохладные. Она взяла Джейд на руки и поцеловала. На нее было приятно смотреть. – Обожаю тебя, моя мышка, – проворковала она, потерлась носом о носик девочки и пощекотала ее щечку ресницами. Малышка захохотала. – До свидания!

Достаточно было это сказать, чтобы у Джейд скривилась нижняя губка. Зоя увидела, что сейчас брызнут слезы. Она поспешно отдала дочь датчанке и, не дожидаясь, когда она разревется, помахала рукой. Датчанка попыталась отвлечь ребенка. За последний год Зоя превратилась в специалистку по поспешным исчезновениям.

– Великолепно! – восхищенно проговорил ее кавалер.

Для доктора Франклина невероятно – вести в ресторан женщину, обремененную ребенком. Он отдавал предпочтение тем, для которых карьера превыше брака и материнства. К таким в момент их знакомства относилась и Зоя. Новость, что она удочерила девочку, его поразила – не ожидал от нее такого поступка. Это, конечно, не могло не отразиться на их отношениях. Однако ее привлекательность от этого не померкла, и он не отказался от встреч с ней. Увы, она была слишком занята на работе, а теперь еще и с ребенком, и встречи становились все реже.

– Мы не виделись две недели, – пожаловался он, заводя мотор своего темно-зеленого «Ягуара».