Текст книги "Игра не для всех. Крым 1942"

Глава особого отдела как-то осел под моим взглядом и заговорил уже спокойнее, словно бы всерьез обдумывая мои слова:

– Ну а почему ночью-то? Люди устанут.

– Потому что враг расположился на высотах, просматривая нашу оборону на значительную глубину. Начнет дивизия окапываться заранее, они обстреляют уже новую позицию. В конце концов, стрелковые ячейки роются в течение пары часов, еще столько же соединяются ходами сообщений. Взбодрить людей, предупредив о скором наступлении, возможно. И на отдых хоть пара часов останется… А еще стоит пустить слух, что ночью из бойцов отдельных полков НКВД сформирован заградотряд и уже утром он будет на месте. Глядишь, паникеры и трусы-то зад прижмут, помалкивать будут, зная, что назад хода нет.

Капитан всерьез задумался, а я между тем продолжил:

– Противотанковый ров совсем без прикрытия оставлять и без боя сдавать, конечно, глупо. Но если по две роты от каждого полка останутся на старой позиции, этого хватит, чтобы помешать наведению переправ саперами. Главное же – сохранить артиллерию до появления танков. Это значит, что и противотанковые, и дивизионные орудия необходимо тщательно замаскировать и ждать, пока появится немецкая бронетехника.

На лице командира вновь появился намек на блуждающую улыбку.

– Да ты, лейтенант, как я посмотрю, великий тактик? Может, еще и сам к комдиву пойдешь и расскажешь, что ему делать, а?

Однако вся веселость слетела с особиста, как только я вновь поймал взглядом его глаза.

– Все, что я говорю вам, – это чистая логика. И донести ее до комдива сможете вы. К вам, как к начальнику особого отдела, полковник Виноградов будет вынужден прислушаться. А дальше… Мои сведения не могут быть ложью. И все, что я предлагаю вам сейчас, если не избавит дивизию от будущего поражения, то уж точно спасет ее от жестокого, безвольного разгрома. Также я думаю, что человека, повлиявшего на успех обороны соединения и предоставившего столь важные сведения так своевременно, безусловно, должны будут отметить как наградой, так и повышением по службе.

Н-да, тут капитан окончательно сломался, хотя и постарался не подавать виду. Вместо этого он с легкой усмешкой спросил, маскируя, впрочем, заинтересованность в моих предложениях:

– Что еще подсказывает ваша логика, товарищ лейтенант?

Я пожал плечами.

– В армейском подчинении находится 25-й гвардейско-минометный полк. Если удар «Катюш» по переднему краю вражеских позиций, насыщенных перед наступлением живой силой, упредит вражеский артналет, то это очень здорово охладит пыл немцев. А вот гаубичную артиллерию дивизии я бы рекомендовал попридержать до момента введения в бой вражеской бронетехники. Если немец не соврал, а он не соврал, то у врага появились как новые танки, так и самоходки, и нам важнее всего выбить их в первую очередь. Ну а кроме того, в распоряжении начальника армии находится два отдельных танковых батальона. Комдив не сильно рискнет, если попросит хотя бы меньший из них перебросить к нашим позициям – пусть танки легкие, но если зарыть их в землю позади пехотных траншей, то это здорово подняло бы общую обороноспособность. Удачнее всего разместить их на стыке с 276-й дивизией, чтобы отвод людей на запасную позицию не создал бреши в обороне… А отправить хотя бы и мой взвод на берег моря, к месту возможной высадки десанта, вы можете собственной волей, товарищ капитан. Не появится враг – так вернемся, один взвод погоды не сделает. Но вот если противнику удастся осуществить успешную высадку в нашем тылу, и пройдет слух, что немцы уже сзади, то этого будет достаточно, чтобы лишить бойцов мужества…

8 мая 1942 года.

Декретное время: 7 часов 22 минуты.

Скаты горы Ас-Чалуле

Капитана я убедил. Утром 3-го числа он передал все изложенные мной предложения комдиву Виноградову. Конечно, была велика вероятность того, что полковник просто пошлет особиста с попыткой влезть в его дела, но в нашу пользу сложилось сразу несколько важных обстоятельств. Во-первых, сам факт резки проволоки напротив позиций дивизии, что на деле весьма обеспокоило командование. Во-вторых, что генерал-лейтенант Черняк Степан Иванович уже отдавал приказ возводить тыловой рубеж, и всем адекватным военным было в принципе понятно, что вторая линия обороны действительно нужна. Козлову, видать, в свое время шлея под хвост попала – по имени Мехлис Лев Захарович… В-третьих, свидетелем разговора капитана НКВД и армейского полковника стал представитель генерального штаба в 44-й армии майор Житник, прибывший в расположение дивизии утром узнать подробности о резке проволоки и ночном бое нашей разведгруппы.

Он, кстати, после и со мной потолковал, и ему я сказал все то же самое, что и особисту, преданно при этом смотря в глаза… Короче, майор оказался мужиком далеко не глупым и осознающим опасность полноценного удара 11-й армии вермахта в полосе обороны 63-й дивизии, потому поддержал практически все мои предложения, переданные через начальника особого отдела.

И вот 25-й гвардейско-минометный полк провел артподготовку, дивизию ночью отвели на тыловой рубеж, я встретил и разбил вражеский десант… История уже совершенно точно пошла по другому пути. Но хватит ли моих усилий, чтобы и вовсе переписать поражение Крымского фронта?

Глава 4

8 мая 1942 года.

Декретное время: 9 часов 11 минут.

Запасная позиция 63-й горнострелковой дивизии

– Воздух!!!

– Ложись!!!

С криком падаю, залегают и бойцы взвода. Гадство, блин, «лаптежники» – так наши называют пикирующий немецкий бомбардировщик «юнкерс» Ю-87, еще в обиходе есть прозвище «штука» – начинают утюжить позиции дивизии до того, как мы успели добраться до окопов. Точнее, вырытых в спешке стрелковых ячеек, где соединенных, где нет узкими ходами сообщений.

Невозможно передать словами, что испытывает человек, находящийся в непосредственной близости к месту бомбежки в момент пикирования «лаптежников». Один рев их сирен выворачивает душу наизнанку, хочется просто вскочить и бежать, бежать как можно дальше от падающих, как кажется, прямо на тебя «штук»… Но нельзя – бегущего на ровной местности наверняка снесет взрывная волна или срежут осколки. Ну или летчики «доблестного» люфтваффе на выходе из пикирования простегнут хорошо видимую цель пулеметной очередью. Если нет окопа, дающего относительную защиту от фугасного действия бомб и их осколков, то самое лучшее – это просто лежать и не дергаться, собрав в кулак все свое мужество. Правда, когда сверху падает четверть тонны взрывчатки и ложится хотя бы рядом с траншеями, они просто обваливаются, нередко заживо хороня бойцов в земле… Но даже для того, чтобы просто лежать, требуется ломать свои страхи, диким усилием воли подавляя животный инстинкт бегства – бегства от смертельной опасности. А и как иначе, если от взрывов авиабомб даже на удалении земля вздрагивает так, что тело подбрасывает в воздух, а уши закладывает?!

Есть, правда, еще второй инстинкт, срабатывающий в случае угрозы, – инстинкт самозащиты, инстинкт драки. И действительно, хорошо бы ударить по самолету, да одна незадача – «юнкерс» бронирован, и обычному стрелковому оружию двести килограммов его брони явно не по зубам. Откуда я это все знаю? Да всплывает в голове само по себе.

А вот сейчас, например, всплыло, что среди патронов к машингеверам МГ-34 и МГ-42 есть бронебойно-зажигательные, бронебойно-трассирующие и просто бронебойные…

– Ищите в цинках к трофейным пулеметам ленты с патронами, у которых красные или черные кольца на капсюле! Быстро!!!

Из двадцати семи бойцов взвода убито одиннадцать человек, еще шестеро ранены (семеро вместе со мной), из них трое – тяжело. Последних мы оставили на попечение гарнизона дота, в котором я изъял (несмотря на все сопротивление командира, в итоге попавшего в ловушку моего взгляда) двух пулеметчиков, сформировав вместе с ними шесть расчетов с трофейными МГ. Два с 42-й моделью и четыре с 34-й.

Ох, не зря я проводил с бойцами предварительные занятия по изучению трофейного оружия! Благо, что сумел раздобыть (ну как-никак, особый отдел!) второй выпуск дефицитной брошюры воениздата НКО СССР от 1941-го, где как раз описывается единый пулемет МГ-34. Так что по теории я погонял весь взвод, да и пострелять из «дегтярева» дал каждому, чтобы возникло понимание того, что же такое ручной пулемет и как из него вести огонь. Потому сформировать три пары из простых стрелков сумел, хоть и с некоторым скрипом, наглядно продемонстрировав работу трофейного машингевера. Эх, сам ведь хотел из него пострелять! Да, видать, пока не судьба, с раной-то… Оба 42-х отдали «базовым» пулеметчикам, расчетам Ковалева и Петренко, им я провел отдельную быструю лекцию.

– Есть лента!

– И я нашел!

– Перезаряжаем!

Всего два расчета – и пара лент… Не густо. Я уж понадеялся, что будет больше, учитывая, что фрицам предстояло брать дот, а там как-никак бронезаслонки… Но что есть.

Достать не самый на деле быстрый и маневренный бомбардировщик удобнее всего в момент сброса бомб и последующего выхода из пикирования. В это время «лаптежник» как бы зависает в воздухе буквально на секунду – все равно можно приложить. Да вот беда, с двумя лентами, как я думаю, мы ничего не сделаем. Хотя…

– Поменяли?

– Так точно!

Младший сержант Роман Ковалев отзывается сразу, а вот второй «счастливчик», Паша Вавилин – первый номер одного из вновь сформированных расчетов, – медлит, возясь с перезарядкой лент в МГ-34. Я уже было дернулся к нему, чтобы помочь, но тут раздался отчаянный вскрик Женьки Филатова:

– Командир, на нас летит!!!

Поднимаю взгляд к небу – и по спине обдает холодом, а сердце сжимается от ужаса: один из пилотов разглядел залегшую на земле группу противника и направил машину в нашу сторону. Зараза, будет бомбить или уже только стрелять? Бомбить или стрелять?!

«Юнкерс» начинает отвесно падать с неба по направлению к нам, наклонив нос к земле – значит, бомбить будет… Отчаянно, едва не с визгом кричу:

– Вторые номера, встать, взяться за сошки пулеметов! Сжать их крепко! Первые, стреляем по команде, разом!!!

По ушам ударил вой сирен «штуки»; сердце ударило с перебоем, отчего ненадолго заболело в груди. Скорость падения у бомбардировщика очень высокая, а открыть огонь нужно до того, как он сбросит бомбы! Между тем, как кажется, он уже достиг крайней точки падения. Еще секунда, и…

– ОГОНЬ!!!

К чести бойцов, никто не дрогнул, и очереди трофейных пулеметов синхронно ударили в небо, навстречу пикирующему бомбардировщику. Вот только ни одна не пошла в цель… Оно и неудивительно, ведь зенитных прицелов у нас нет, как и опыта стрельбы по воздушным целям. Но, на удачу всего взвода, расчету Ковалева досталась лента, снаряженная в том числе и бронебойно-трассирующими пулями.

– Рома, наводи по трассерам, быстрее! Остальные, корректируйте стрельбу по очередям Ковалева! Огонь!!!

Со второй попытки опытный сержант-пулеметчик высадил остатки ленты по «лаптежнику», сведя светящиеся в воздухе трассеры с крылом самолета и тут же переведя их на его нос. Кажется, что на «юнкерсе» скрестились очереди и других расчетов – и самолет вдруг неуверенно дернулся в воздухе, а после начал спешно выходить из пикирования! Вот только в этот же миг вниз полетела одна-единственная бомба, сброшенная пусть не прицельно, но…

Но взрыва пятидесяти килограммов взрывчатки, пусть и в ста метрах в стороне от нас, хватило, чтобы подбросить мое тело в воздух и, оглушенного, перевернуть на спину. Левую сторону груди пронзило болью, в глазах потемнело… А когда зрение полностью восстановилось, я увидел приближающийся к нам самолет, летящий теперь горизонтально к земле. Реабилитироваться хочет, гад, за момент своей слабости… Не ждал, мудак, что жертва зубы покажет, а теперь решил пулеметами поработать, сволочь…

– Огонь!!! – Я отдаю команду, полностью осознавая, что ленты с бронебойными и бронебойно-трассирующими патронами у бойцов уже закончились и что без трассеров попасть будет гораздо сложнее.

Вся надежда на то, что противник вновь дрогнет, повторно свернет с выбранного курса… Трофейные машингеверы заговорили вразнобой, но в этот раз их стрельба не производит на врага никакого впечатления. «Штука» продолжает стремительно к нам приближаться, с секунды на секунду заработает уже ее пулемет, и тогда…

Господи, спаси! Господи, убереги! Господи, защити!!!

Когда человек сталкивается со смертельной опасностью, не имея уже возможности противостоять ей лично, он чаще всего забывает об атеизме, таком популярном в мое время и жестко навязанном перед войной. «В окопах атеистов нет», а уж когда ты лежишь на голой земле и к тебе стремительно приближается вражеский бомбардировщик, то и подавно… Вот только пути Господни неисповедимы, и человеку не дано постичь Божью волю своим разумом. Это я к тому, что порой наши горячие мольбы не имеют видимого результата…

Но не в этот раз.

Два «ишачка», держащиеся у самой земли на высоте бреющего полета, появились словно бы из ниоткуда, буквально вынырнув из воздуха со стороны солнца – справа-позади от нас. И тут же пара советских самолетов, еще в Испании получивших от немцев прозвище «крыса» за внезапные и скрытные атаки снизу, устремилась навстречу летящему на нас «юнкерсу». Вражеский пилот заметил опасность, попытался резко свернуть с курса и, видимо, от неожиданности, с испуга набрать высоту. Но более быстрые и маневренные на горизонталях истребители И-16 синхронно врезали из автоматических пушек ШВАК по подставившему блестящее на солнце брюхо «лаптежнику»… Противопульная броня бомбера оказалась бессильна против очередей 20-миллиметровых орудий, и немецкий самолет взорвался прямо в воздухе.

– Ура-а-а-а-а!!!

Крик радости и облегчения вырвался у всего взвода синхронно – закричал и я, испытывая дикий восторг от увиденного. Между тем штурмующих наши позиции пикировщиков атаковали еще несколько истребителей, и в воздухе вспыхнули сразу две «штуки», не успевшие уйти от атак быстрых и маневренных «крыс»…

Красавец Житник помог наладить взаимодействие с авиацией, не оставили нас летуны без воздушного прикрытия!

Между тем оставшиеся бомберы начали сбиваться в плотную группу. Это защитное построение позволяет бортстрелкам перекрыть значительную площадь воздушного пространства очередями кормовых пулеметов, выставляя перед догоняющими их истребителями настоящую стену огня. И все же один из спасших нас И-16 бросился вдогонку за немцами. Я аж зубами скрипнул от досады, следя за настигающим «юнкерсы» «ишачком» в трофейный бинокль с отличной цейсовской оптикой. Ну, куда ты, дурак, рвешься!

Истребитель встретила плотная стрельба сразу нескольких пулеметов, однако пилот упрямо повел машину на сближение. Трассеры кормовых машингеверов немцев уже скрестились на моторе «ишачка», но тот упрямо продолжал полет! Я аж рот раскрыл от удивления, однако в голове тут же всплыло:

Мотор двигателя М-25, установленный на истребитель И-16, тип 12, бронирован и выдерживает попадания пуль винтовочного калибра машингевера МГ-15, являющегося оборонительным вооружением «юнкерса» Ю-87.

Между тем, И-16 уже значительно приблизился к строю вражеских самолетов, а секунду спустя у него под крыльями полыхнуло пламя! К «лаптежникам» полетели реактивные снаряды, протянувшие за собой в воздухе длинные дымные следы!

РС-82 – реактивный снаряд калибра 82 миллиметра, неуправляемый авиационный боеприпас класса «воздух-воздух». Используется советскими истребителями и штурмовиками, первое боевое применение состоялось 20 августа 1939 года во время боев на реке Халхин-Гол.

В строю «штук» взорвалось сразу три пикировщика, которых эрэсы буквально разнесли на куски! А секунду спустя самолет смельчака-истребителя сам взорвался в воздухе, прошитый пулеметно-пушечными очередями свалившегося сверху «мессершмита»…

– Твою ж дивизию! – не смог я удержаться от эмоций.

И хотя я никак не мог предупредить погибшего пилота, тот факт, что пропустил момент вражеской атаки, вызвал в душе целую бурю чувств, а сердце больно сжалось при виде сбитого «ишачка»… Атака с превышения, «соколиный удар» – прием, еще в Испании придуманный нашими летчиками, пилотирующими, кстати, И-16, но отлично выученный немцами. Имеющие большую скороподъемность и высотность двигателей, пилоты «мессершмитов» серий «Эмиль» и «Фридрих» предпочитают упасть сверху на вражеские самолеты и расстрелять их, а после вновь быстро набрать высоту для следующей атаки.

Вот только ведомый смельчака (в отличие от меня и павшего летчика) разглядел опасность и успел развернуть машину навстречу другому «мессеру», встретив его пушечными очередями. Кажется, огонь «сталинского сокола» даже зацепил крыло немцу, и последний тут же ушел с атакующего курса, принявшись вновь набирать высоту…

Следить за окончанием воздушной схватки я не стал, хотя было безумно интересно узнать, чем кончится драка. Но пока «юнкерсов» хотя бы временно отогнали от позиций дивизии, стоит как можно скорее добраться до окопов. В противном случае, если пикировщики вернутся, а мы еще не успеем добежать до укрытий, гибель спасшего нас храбреца окажется просто напрасной!

…Изначально я хотел расположить свой взвод на некотором удалении за линией траншей и в буквальном смысле использовать его как заградотряд. Правда, вскоре стало ясно, что даже если каждый боец моего полного, не понесшего потерь взвода будет вооружен трофейным или нашим, советским пулеметом, то все равно людей просто не хватит перекрыть всю протяженность линии обороны 63-й горнострелковой. И уж совсем эта идея стала нереальной после того, как я потерял убитыми и ранеными более половины взвода. Тем более никаких позиций в тылу дивизии мы не готовили, что в условиях воздушных атак и вовсе выглядит чистым самоубийством… Потому я решил укрепить левый, ближний к морю фланг дивизии шестью пулеметными расчетами и здесь же, на более или менее подготовленных позициях, встретить вражеский удар.

Финальный рывок до траншей прошел под аккомпанемент частых, густых очередей над головой и взрывов упавших самолетов. Я насчитал трех сбитых «ишачков» и только один «мессер», что, впрочем, не столь удивительно, учитывая техническое превосходство вражеских машин и безотказность разумной до трусливости тактики пилотов люфтваффе. Не принимают они боя на горизонталях, где И-16 обладают лучшей маневренностью, все с неба норовят свалиться… Уцелевшая пара советских истребителей взяла курс на восток, в сторону аэродромов, а «худые» – расхожее в РККА прозвище «мессершмитов» всех моделей – провели уже собственную штурмовку траншей.

Но к этому моменту мы с бойцами уже добежали до окопов (дыша, правда, как загнанные лошади). И когда к нам приблизился один из истребителей, мои пулеметчики уже привычно встретили слабобронированный вражеский самолет плотным и в этот раз дружным огнем трофейных машингеверов. И хотя попасть по невероятно быстрому «мессеру» мы, может, и не попали, но и врезать по нам прицельно не дали: пулеметно-пушечные очереди немца легли в стороне.

Наконец пилоты «худых» оставили нас в покое, но шум моторов при этом не смолк. Только в этот раз это были моторы уже наземных машин вермахта: преодолев противотанковый ров по наведенным саперами переправам, прямо на нас двинулась группа из шести самоходок и многочисленная вражеская пехота, навскидку численностью до батальона. В бинокль среди штурмовых орудий я с бешено забившимся сердцем разглядел две машины с открытой рубкой и длинными орудийными стволами.

Вот они, «мардеры».

Когда мы бежали к окопам, метров за триста за позициями пехоты я разглядел батарею дивизионных орудий. Правда, она попала под налет авиации, но ведь кто-то же должен был уцелеть!

– Бойцы, рассредоточиться по траншеям, поддерживаете красноармейцев огнем! Задача для всех общая – прижать пехоту противника, отрезать ее от самоходок, не дать ворваться в окопы! Огонь открываем наверняка. Для местных командиров – вы группа усиления из состава прибывшего на помощь заградотряда, уже успевшая отразить морской десант. Все, пошли!

Бойцы с недоумением на лицах расползаются по рубежу обороны, но надеюсь, я еще успею к ним присоединиться. Однако сейчас первоочередная задача – это выбить наиболее опасную для наших танков вражескую бронетехнику.

Как же я надеюсь, что дивизионные орудия на батарее уцелели…

До артиллеристов я добегаю всего за две минуты. И первым, что предстаёт перед моим отчаявшимся взором, является перекошенное и опрокинутое близким взрывом длинноствольное орудие Ф-22. Рядом поломанными куклами валяются тела трех артиллеристов, еще два легкораненых помогают товарищу.

Эти нам уже никак не помогут…

Поначалу я подумал, что принял за батарею позицию одной-единственной пушки, и уже был готов побежать обратно, но тут мой взгляд зацепился еще за один орудийный ствол, направленный в сторону врага. Всмотревшись получше, я разглядел тщательнее замаскированную и укрытую в капонире дивизионную пушку УСВ, в пятидесяти метрах правее. А рядом с орудием и суетящихся артиллеристов.

То, что мне нужно!

До соседнего капонира добегаю всего за несколько секунд:

– Кто командир?!