Текст книги "Орел и Ворон. Смута"

Даниил Калинин, Сергей Воронин
Смута. Орел и Ворон

Серия «Военная боевая фантастика»

Выпуск 60

© Даниил Калинин, 2024

© Сергей Воронин, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог Ворона

 
Помни о чести и Боге,
Принимая судьбы удар.
В жизни нет верной дороги.
В бой спеши, черный рейтар!
 

Дождь.

Сначала мелкими каплями. Потом все сильнее, отбивая по козырьку бургиньота завораживающую мелодию… Набирая мощь, ливень срывается с черного неба сплошным потоком.

Я дернул шеей: ремешок шлема, пропитавшийся водой, неприятно натирает подбородок.

Не хватало, чтобы у мушкетеров отсырел и порох и фитили…

Не более часа назад наши конные разъезды пытались выманить людей Зборовского на открытую местность. Конники издевательски проезжали перед позициями мятежников и поляков – собственно, также мятежников, поднявших на родине бунт-рокош, проигравших его и бежавших в Россию. Но, честно говоря, глупо было рассчитывать, что такой хитрый лис, как Александр Зборовский, клюнет на это… Ни один мушкет не грохнул выстрелом, ни один гусар не дрогнул. Рыбкой польский магнат себя вовсе не ощущает – скорее мнит себя удачливым рыбаком!

Ну, это мы сегодня выясним…

Я улыбнулся своим мыслям, машинально поправляя колесцовые пистолеты у седла. Привычка могла показаться признаком нервозности, но эти три огнестрельных товарища, покоящиеся сейчас в английских кожаных чехлах, много раз спасали мне жизнь. А самое главное – стоили целую уйму денег! Поэтому лучше будет, если они сработают и сегодня, главное, чтобы от общей влажности не отсырел порох…

– Себастьян, друг мой, ты как? – От финского сержанта не укрылись мои манипуляции с оружием.

Внимательный, зараза…

Белоглазый финн, ослепительно улыбаясь, ждет моего ответа. Словно в корчме за стаканом пива заседает, а не под ливнем в ожидании боя!

– Все отлично, Степан. Лишним проверить не будет. Как говорят московиты: «Береженого Бог бережет», – ответил я с ехидной улыбкой, прекрасно зная его реакцию.

– Я – Тапани! И ты прекрасно это знаешь! Слишком быстро стал местным, ротмистр… Прав был мой дед, если долго говоришь на чужом языке, сам превращаешься в чужака!

Отчасти предок Тапани был действительно прав. Мне нравится в этих землях. Мне нравятся эти люди: суровые, но честные, богобоязненные, но лихие в разгуле. И да, я хорошо выучил их язык. Наш род обеднел еще при моем деде, отцу с трудом удавалось вести торговлю, а на меня времени уже не хватало. Но в наш дом в Дортмунде частенько заезжал новгородский купец Василий, останавливался на постой и рассказывал мне о временах, когда Новгород звали Господином и Великим, о Соловье-разбойнике и русских богатырях. Этот седой старец, торговавший пушниной, не только помог выбраться отцу из долговой ямы, но и научил меня изъясняться на певучем языке московитов… Мне же оставалось только практиковаться, благо купцы с востока никогда не были редкими гостями в наших землях. А уж в какой восторг пришли местные, когда на их смешливое «нехристь» и «собака иноземная» я ответил залихватской русской руганью! Авторитет мой в рядах московитов поднялся до небес, учитывая, что они успели узнать, чего я стою в бою!

Я вновь улыбнулся. А вот к беспричинным улыбкам без повода эти северные люди относятся настороженно… Как объяснил мне один дворянин из поместной конницы: «Улыбаясь, ты делаешь зубы беззащитными».

Видит бог, мне нравится этот народ.

От размышлений меня отвлекло движение в рядах. Вперед нашего строя выдвинулся человек в блестящей кирасе (отличной от нашей черной брони), с цепким взглядом и соломенного цвета усами. Подбородок его блестит едва ли не сильнее, чем отполированная сталь!

Этот швед французского происхождения – прирожденный командир. Собрать вместе моих соплеменников, французов, финнов, шведов и даже шотландцев! Заслужить их уважение и успешно командовать ими – для этого нужна недюжинная сила воли и харизма лидера.

При этом Якоб прост и мягок в общении и уважителен с каждым солдатом. Говоря по совести, я боялся, что это может привести к разброду в рядах нашего разношерстного войска, но пока «человек из гвардии», как уважительно называют его французы, держит узды правления крепко.

Даст Бог, так будет и дальше.

– Солдаты! – возвысил голос командир, пока гнедой жеребец под ним гарцует и вскидывает голову с аккуратно подстриженной гривой. –  Там, за стеной дождя, нас дожидается враг! Так бейтесь с ним подобно львам! Рвите зубами, как волки! Я с вами не первый день и сегодня – точно не последний! Бейтесь за честь, бейтесь за товарищей, что стоят с вами в одном строю!

Делагарди на секунду замолчал, а после продолжил с легким смешком:

– Ну и за звонкую монету, конечно!

По рядам наемников прокатился одобрительный гул. Командир никогда не повторяет перед битвами своих предыдущих слов и всегда говорит от сердца, к уважению своего корпуса.

Нашего корпуса.

– Сегодня мы не отступим и не проиграем! Сегодня мы будем праздновать победу! Так возьмем же ее! И да поможет нам Бог!

Солдатские шеренги взорвались воинственными криками на разных языках! Поддержали нас и ничего не понимающие из слов Делагарди русские.

Я хищно ухмыльнулся, также воодушевленный речью Якоба.

Нет. Сегодня я точно не умру. Сегодня я намерен оказаться в стане победителей…

– У тебя улыбка как волчий оскал, фон Ронин. Рад, что ты с нами, а не против нас!

Черноглазый брюнет с длинным косым шрамом на щеке хлопнул меня по плечу. Кого-кого, а вот шотладцев в этих землях, да еще и в строю под моим командованием, я совсем не ожидал, поступая на службу в рейтары. Воистину, мой эскадрон есть олицетворение Вавилона!

– Я тоже рад, что ты с нами в одном строю, Джок.

Я ответил, не погрешив против истины. Этот горец из рода Лермонт вполне может биться и без своего полуторника! Я своими глазами видел, как его жилистые руки раздавили голову ясновельможному пану из людей Керножицкого! Дело было под Торопцом, где наша конница довершила разгромный удар панцирной пехоты Горна… Правда, тогда же мне пришлось стрелять из невероятного положения, чтобы другой ретивый поляк не укоротил моего шотландского товарища на голову!

Стрелять я люблю и умею, а ведь нет ничего лучше, чем делать то, что ты любишь! То ли дело рубка… Вот не лежит моя душа к виду изрубленных тел. Потому я стараюсь не оставаться на поле боя после окончания баталии…

Еще в Дортмунде мне пришлось дважды выходить на дуэли по абсолютно надуманным поводам. Ну представьте сами: вы захаживаете к одной прекрасной вдовушке, а вас вызывает ее сосед, потому что, видите ли, он точно знает, что вы обесчестили его дочь! К слову, такую дочь, что любой мужчина скорее ушел бы в монастырь, чем возлег с ней! Рука моя была легка, и ретивый отец отделался лишь небольшим шрамом на лице.

А вот второй случай я вспоминать совсем не хочу…

Дождь льет потоками, словно на Реймских порогах. Я люблю дождь, но только когда наблюдаю за ним из окна собственного дома или харчевни. В крайнем случае из полкового шатра! Сейчас же с выжатой одежды можно набрать не меньше двух ведер воды…

Не знаю почему, но перед каждой битвой я начинаю предаваться воспоминаниям и более остро ощущать свою жизнь. Один старый итальянский пьяница рассказал мне, что перед тем, как предстать перед престолом Святого Петра, человек видит всю свою прожитую жизнь. Может, это и так… Очевидно, я действую на опережение – как и подобает рейтару!

А между тем, пока я предавался воспоминаниям, к нашему генералу на белоснежной кобыле подъехал воевода всего русско-шведского войска… Князь Михаил Скопин-Шуйский, родственник царя!

Князь совсем не походит на большинство московитов. Встретив его на улицах Дортмунда, я скорее бы принял его за немецкого дворянина! Ибо он гладко выбрит и коротко стрижен… У Михаила очень внимательные, умные глаза, и крепкая, сильная рука! Причем он моложе меня, моложе большинства из нас. Но, командуя значительным войском, Скопин-Шуйский пока не потерпел ни одного поражения, сражаясь плечом к плечу со своими воинами! И я с восхищением отмечаю про себя, что сравниваю Михаила с Александром Великим, покрывшим себя неувядаемой славой еще в молодости!

Главное, чтобы царский племянник не встретил свою смерть в столь же раннем возрасте, как и Македонский…

Командиры пожали руки друг другу и обнялись. Русский князь и шведский генерал давно стали друзьями, проверив друг друга в боях с мятежниками. Последних московиты на свой манер называют «ворами»… До моего слуха долетело лишь только «Бог поможет» на русском и «Обязательно, князь!» – на шведском.

Сегодня нам предстоит атаковать неприятеля… Сегодня нас ждет битва.

Скопин-Шуйский лихо развернул коня и скрылся в дожде, следуя в центр, к шведской и немецкой пехоте, разбавленной малым числом стрельцов московитов. Делагарди же и три эскадрона финских рейтаров (одним из которых я и командую) находятся на правом фланге, вместе с русской поместной конницей. В свою очередь, левый фланг заняла французская конница с моими земляками. Ну что ж, сегодня воюем так…

Но мне искренне жаль бедных мушкетеров и стрельцов! Порох на полках мушкетов при таком дожде отсыреет мгновенно, а фитили просто не разгорятся.

…По телу начал расходиться жар в предвкушении битвы, а между тем центр объединенного войска разразился воодушевленными криками. Московитский князь также решил подбодрить своих людей перед битвой! Ну что же, и мы с радостью подхватили и присоединились к ликующему реву союзников.

Нет. Сегодня я не умру…

Неожиданно на левом фланге во множестве заиграли горны, призывая к атаке, следом жиденько грохнул редкий залп. А затем послышался стремительно множащийся клич солдат! И нехороший клич – словно наши всадники не бодрят себя перед дракой, а уже вступили в бой с врагом… Сильным врагом.

Неужто атаковали польские гусары?!

– Без приказа с места не двигаться! Что бы ни произошло!

Над рядами рейтаров прокатился крик Делагарди, а по центру закачались копья пикинеров, клонясь к земле. Раздались редкие одиночные выстрелы, а следом невероятный треск и грохот, словно в ряды наемников врезался могучий таран! Пехота подалась назад, а меня прошиб холодный пот…

– Фон Ронин! Бери свой эскадрон и становись по центру, за спинами пикинеров и мушкетеров! Пусть твои рейтары образумят трусов, если кто-то попытается бежать, увлекая за собой товарищей!

Генерал властно махнул рукой, и я тут же крутанулся на своем Хунде, резко скомандовав:

– Эскадрон! За мной!

Рейтары разом сорвались с места, следуя по пятам за моим жеребцом… Несколько минут короткой, яростной скачки, показавшиеся мне, впрочем, целой эпохой, – и вот мы на месте.

А схватка между тем стремительно набирает обороты! Пехота все же устояла под натиском гусар, и теперь пики солдат клонятся на левую сторону… Ибо левый фланг, в отличие от центра, пал – прямо на наших глазах! Французы побежали: их смяла атака польских гусар. Крылатые сволочи буквально протаранили незадачливых рейтаров, чье главное оружие – пистоли – под дождем теряет свою убойную мощь… Н-да, не всем хватает денег на надежные чехлы! А вот поляки, хоть и сами имеют пистоли, предпочитают таранить врага длиннющими пиками (добрая половина которых полая внутри, отчего и нести их не составляет особого труда), а после самозабвенно рубятся палашами и саблями… Я не виню своих товарищей: эти польские гусары лучше любой другой тяжелой конницы, лучше кирасир!

Я сместил коня на левый флаг эскадрона. Еще чуть-чуть, и уже моим всадникам придется схватиться с ляхами – так их величают московиты! Правда, пикинеры успели развернуться, частично прикрыв нас от гусар. И сейчас шведские наемники тремя шеренгами удерживают исполинских польских жеребцов… А последние, в свою очередь, уже лишившись поломанных в бою пик, пытаются дотянуться до пехотинцев длинными гранеными кончарами. И ведь не совсем уж безуспешно!

Не выдержав, я послал Хунда вперед, приблизившись к сражающимся. И на моих глазах один из ляхов, отбив направленную ему в грудь пику, ловко увернулся от второй и самым кончиком кончара ранил в голову ближнего к нему наемника! Последний тут же осел наземь, зажимая правую половину лица и истошно вопя… А польский шляхтич опасно продвинулся вперед, твердо намереваясь пробить брешь в тонкой цепочке пикинеров!

Да вот незадача: на его пути оказался черный рейтар в моем лице! И как только дистанция между нами сократилась на расстояние точного выстрела, я без колебаний выхватил пистоль и разрядил его прямо в усатое лицо гусара! Тяжелая пуля снесла противнику половину черепа, и убитый повалился под ноги нашим пикинерам…

А позади последних уже принялись спешно строиться стрельцы московитов. Но увы… Даже их сотник отчаянно, но совершенно безрезультатно пытается разжечь фитиль с помощью огнива, рыча при этом, словно медведь! Наконец, осознав всю бесполезность этого действия, он поднял бородатое лицо, случайно поймав мой взгляд, и я невольно послал ему ободряющую улыбку. Но стрелец только под ноги сплюнул…

Угрюмый настрой московита невольно передался и мне. Наши мушкетеры молчат, пушки молчат! Правда, пехота стоит насмерть, вгрызшись в землю. Словно испанские терции, а не воюющие за деньги ландскнехты!

Кстати, оторвавшиеся от преследования рейтары также пытаются построиться, хоть и откатились до самого обоза… Доносящаяся до меня ругань французов так красочна, словно они рассказывают о любви! В то время как немцы собираются молча…

– Ротмистр! Ротмистр фон Ронин! – Вдоль моего растянувшегося эскадрона мчится финн-посыльный.

– Да! Что случилось?! – Я направил коня навстречу.

– Приказ Делагарди вернуться на правый фланг! Срочно!

Намечается контратака?!

– Эскадрон! За мной!

Что же, пехота удержала центр, не думает пятиться и русская поместная конница. Правда, ей противостоят не гусары… Начать наступление первыми мы не успели, зато и неожиданная атака врага не увенчалась успехом!

Нет. Сегодня мы не отступим. И не умрем!

Я пришпорил коня, раздраженно тряхнув подбородком: ремешок шлема все-таки натер подбородок… А навстречу мне уже летит возбужденный битвой генерал, издали подавая мне знаки рукой.

– Себастьян, твои рейтары отправятся со мной, вместе с эскадронами Томаса и Джона. Напомним полякам, из чего мы скроены! Обойдемся без караколе, нет места и времени! Стрелять без команды – у кого порох еще не отсырел! Остальные – палаши к бою, вперед! Сметем эту сволочь!

Мне осталось лишь злобно стиснуть зубы. Как же я ненавижу рубку!

…Три польские хоругви смешанного состава, атаковавшие вслед за гусарами, увязли в центре, и в пылу боя ляхи не разглядели новую опасность. А мы ударили им в правый фланг – так, что поляки и мятежники даже опомниться не успели, как рейтары врезались в их ряды! Пришел черед моего рейтшверта собирать кровавую жатву: справа завалился с разрубленным плечом польский пехотинец, пропустивший мой удар…

Какая же мерзость.

Подскочивший слева мятежник попытался поднять меня на пику, но я ушел от укола и тут же разрядил во врага второй пистоль, выхваченный из седельного чехла левой рукой! Все же в том, чтобы родиться левшой, а после переучиться на правую руку, есть свои преимущества… Третий пехотинец в ярком сюртуке лишь скользнул копьем по кирасе, а после рухнул с проломленным черепом. Рядом со мной «воров» рубит Лермонт! Вот финна «Степана» что-то не видно… Но я уверен, что он жив!

Скрежет, крик и треск стоит такой, что, думаю, он слышен даже жителям Твери!

Срубив конного шляхтича – достал со спины самым острием клинка, – я схватился с очередным всадником. Тот оказался искусным бойцом, и я с трудом выдержал первый натиск размашисто и быстро рубящего саблей ляха! Что же, самое время использовать третий заряженный пистоль… Блокировав плоскостью рейтшверта очередной удар сабли – едва успел остановить летящий в голову клинок! – я выстрелил от бедра с левой руки! Пуля ударила в горло разом захрипевшего врага – а я в очередной раз похвалил себя за то, что раскошелился на чехлы… И что два из трех повесил с левой стороны седла!

…В какой-то миг противник дрогнул под нашим напором, и над рядами наемников и московитов поднялся радостный гул. Ляхи покатились назад. Медленно, а потом все быстрее…

Но бой еще не окончен – самые храбрые и дурные мятежники упорно бьются с рейтарами, не позволяя начать преследование своих соратников. Плоскость моего меча, жалобно лязгнув, в очередной раз приняла удар сабли «вора», восседающего на гнедом коне. Тот весьма хорош, и при своих немаленьких габаритах он искусно владеет клинком! Один удар мне пришлось даже принять на козырек бургиньота, благо противник задел меня по касательной…

Ненавижу рубку!

В очередной раз я выхватил пистоль левой и надавил на спуск. Щелкнул замок. И… Ничего! В пылу схватки я забыл, что расстрелял все заряженные пистоли!

– Собака!

Выдохнув ругательство, я с трудом парировал очередной удар и молниеносно выбросил руку с пистолетом вперед, метя в шею врага. Дуло ударило в кадык здоровяка, и тот, опустив саблю, схватился за шею… Я же, чуть отклонив корпус влево, рубанул мечом от себя, вложив в удар всю свою ярость и страх! Заточенная сталь сверкнула молнией, устремившись к шее ляха…

Переведя взгляд с поверженного противника влево, я замер с похолодевшим сердцем: в отдалении сразу от трех всадников отбивается Делагарди!

Я решительно направил коня в сторону сражающихся. Жаль, заряженных пистолетов не осталось… Но ничего, по такому случаю поработаю и клинком!

Ближний ко мне шляхтич настолько увлекся боем, что я подобрался к врагу незамеченным и быстро нанес колющий удар со спины, в основание черепа. Нечестно? Может быть. Но это война!

К тому же благородно ли нападать троим на одного?! Нет, я только уравнял шансы…

Подкрученные усы Якоба опали, а глаза горят огнем! Генерал, так же как и я, не собирается сегодня погибать, и очередной его удар поверг наземь второго противника! Я успел схватиться с третьим, но тот вдруг развернул коня и, отмахнувшись от меня саблей, припустил к отступающей пехоте хоругвей…

– Не преследовать! – иерихонской трубой провозгласил Делагарди.

Но я и не собирался… Рука свинцом налилась, болит отбитый копьем бок. Да еще кто-то бровь рассек! И это под шлемом!

Ненавижу рубку!

– Спасибо, Себастьян!

Якоб Понтуссон с чувством мне улыбнулся, и я поспешно кивнул в ответ:

– Да было бы за что! В бою любой солдат и офицер – братья. Как там сказано в Писании: жизнь за други своя!

…Мятежники отступили и теперь улюлюкают и бранятся из-за своих довольно жиденьких укреплений. Они твердо уверены, что победа осталась за ними, хоть их атака и была отбита! Что же, основания для этого все же есть: наша пехота отступает с поля боя, в то время как обоз уже переправился за Волгу. Вскоре придет очередь и всадников…

Только теперь вокруг меня начал собираться мой эскадрон. Н-да, после боя мы недосчитались десятка рейтаров… Я недоволен собой и зол, а вот Делагард неожиданно бодр и весел. Нет, я примерно понимаю мысли генерала: ценой наших небольших потерь он смог предотвратить гибель намного большего количества людей.

Но есть одно но. Павшие рейтары были моими людьми!

– Молодцы! Вы все львы! – Якоб рысью пронесся в сторону реки, где белеет лошадь Скопина-Шуйского.

И где уже начала переправляться пехота.

Как же много мертвых тел на поле… И наших, и мятежников. Впрочем, я с радостью отметил, что крылатых гусаров не менее полутора сотен. И это только те ляхи, кого я успел насчитать! А вот опрокинутых и растоптанных ими французов и земляков считать уже не стал – сделалось дурно.

– Ты как? – Джок с подбитым глазом поравнялся со мной. – Смотри, что ухватил. – Он протянул мне знамя одной из хоругвей. Неплохой трофей!

– Оставь себе. Когда вернешься на родину, повесишь в родовом замке над камином…

Я ответил, одновременно с тем расстегивая ремень, из-под которого сочится кровь. Надо обязательно обработать раны! Мне, конечно, нравится в Московии – но забыться вечным сном в ее земле, да еще и так рано, я совершенно не спешу!

– Тебя по голове, что ли, ударили, Себастьян? Какой замок?

Шотландец споро срезал знамя с древка, после чего продолжил:

– Был бы у меня замок, думаешь, я месил бы здесь грязь?! Нет, эту тряпку я буду использовать как скатерть!

Я не удержался от дружеской подковырки:

– А я думал, что тебе с нами просто интересно!

По рядам рейтаров пробежали усталые смешки. Что же, после боя людям нужен хороший отдых, и надеюсь, они его получат…

Воцарилась тишина. Дождь стих. У самой реки я вновь встретил хмурого стрелецкого сотника, так и не сумевшего ни разу выстрелить. Его люди уже вступили на мост… Сил на разговоры не осталось, и я лишь натянуто улыбнулся московиту, не рассчитывая на ответ. Но тот, к моему удивлению, легонько склонил голову, после чего его губы разошлись в неком подобие невеселой, подбадривающей улыбки…

Выходит, я все же не так хорошо знаю московитов!

…А за спиной, во вражеском лагере продолжают веселиться, празднуя победу, и кажется, что веселье это только набирает силу, судя по крикам!

Ну ничего, пусть празднуют.

Пока живы.