Текст книги "НЕмаяковский. Стихи"

Данила Дунаев
НЕмаяковский. Стихи

© Данила Дунаев, текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Посвящается А. Д. Д.

Предисловие

В эпилоге «Тёплого безразличия» я описал, как нумеролог Елена семнадцать лет назад предсказала мне, что после сорока я начну писать.

Тогда я ни слова не сказал ей о том, что пишу уже давно и примерно с семи лет сочинял захватывающие, как мне казалось, истории, а с двенадцати – писал небольшие стихотворные эпиграммы на своих одноклассников, которые меня иногда просили прочитать на утренниках. К Елене мы ещё вернёмся.

В первом институте (МАИ) на фоне сценариев для КВН и самодеятельных постановок я стал всё чаще писать стихи, вдохновляясь влюблённостью то в девушек, то в психологию. Но по-настоящему серьёзно моя страсть к стихосложению раскрылась после Театрального Института имени Б. В. Щукина, когда я сначала вынужденно, а потом самостоятельно увлёкся классической русской и зарубежной литературой.

Но нет, вы бы не увидели меня постоянно сидящим с книгой. Моё внимание широко и хаотично поглощало тексты на манер героя из фильма «Газонокосильщик», который после проведённых над ним генетических экспериментов превратился из дебила в живой компьютер и получил возможность понимать песню целиком по первым трём её секундам, а книги читать «по диагонали», просто разглядывая несколько случайно открытых страниц.

Театральный институт откупорил мою нервную систему, ибо главным инструментом обучения там был стресс. Приходилось делать много всего очень быстро и на пике эмоций. Это открыло во мне суперспособность, которая потом стала проклятием для меня на долгие годы.

Мои гипервнимательность и гиперактивность, знаете ли, – то ещё развлечение. Для своего усмирения они требуют тотальной сосредоточенности на чём-то или на ком– то. Цитируя себя самого, скажу, что к настоящему моменту я просто научился «водить» этот «автомобиль», попутно изучая его устройство.

И главным моим помощником в этом самоисследовании стала моя любимая лень. Потому что лень является обратной стороной активной деятельности, а моя гиперактивность, как оказалось, требовала от меня гиперлени.

Дорогу осилит идущий, путь осилит мыслящий, а истину – только ленивый.

Долгие годы мне было лень писать книги, которые казались мне, как сказал однажды о философии Виктор Пелевин, «анфиладами лингвистических тупиков», и мне хотелось выражать мысль как-то быстрее и более ёмко. Я торопился. До ударившей меня наковальней фразы Димы Нагиева «я научился ждать» были ещё годы и годы. Каждый раз, когда мне нужно было записать что-то в ёмкой, математической, имеющей в себе глубокий эмоциональный заряд форме, я писал стихи.

Со временем у меня появился чёткий ценз, точно ли я выразил мысль в стихах. Это были слёзы. Если я не расплакался над завершённым стихотворением, значит, оно не закончено. Потому что слёзы, как и смех, – это «смерть мысли». Когда ты совершенно точно понял, что прочитал или услышал.

Сами по себе слёзы радости и горя – это реакция мозга на узнавание или завершение чего-то. Это невротический импульс глубокого удовлетворения от взаимопонимания или осознания какого-то факта. Мы смеёмся над анекдотом, потому что узнали себя в нём с неожиданной стороны и рады согласиться с такой трактовкой нашей жизни.

– Доктор, мне так плохо. Я хочу умереть. Посоветуйте мне что-нибудь.

– Ну что вы, голубчик, не надо так. В нашем городе выступает всемирно известный клоун Бальяччи. Он абсолютный гений. Сходите на его шоу, и вам станет легче.

– Но, доктор, я и есть Бальяччи.

Так же и со слезами. Если вы плачете, значит, вы что-то поняли. Значит, очередной истории пришёл либо абсолютный и бесповоротный конец, либо вы истинно его жаждете. И тогда слёзы высвобождают грусть. Потому что, когда мы смеёмся, мы хотим ещё один анекдот. Но когда мы плачем, мы уже ничего не хотим.

Счастье взрывается, радость вибрирует, и только грусть оставляет всё таким, какое оно есть.

Эта книга пропитана моими слезами. И счастливыми, и горькими. И я даже представить себе не мог, как тяжело будет собирать мозаику моих прозрений в портрет моей жизни, выраженный в строгой лингвистически-математической форме стихосложения. Это оказалось намного труднее, чем писать и править обычный текст. Потому что стихи требуют огромной концентрации ритма и смысла в небольшом количестве слов.

Сев за свои дневники и перелопатив двадцать с лишним лет жизни за считанные дни, я впервые за долгое время буквально физически ощутил, что такое «квадратная голова». Перечитывать, систематизировать, редактировать и дописывать до необходимой структурной кондиции всю прожитую жизнь оказалось делом мучительным. Я как будто вставлял себе в голову информационные чипы из разных периодов жизни и проживал большие отрезки времени за минуты, как это было показано в серии «Проветренный мозг Морти» культового мультсериала «Рик и Морти».

И дело тут даже не в стихах, а в тех событиях, той реальности, том мне, которые были вложены в итоговые тексты. Наброски, этюды и хаотичные записи предстали передо мной тяжеленными картинами Босха: записи извивались смыслами, как диковинные существа; воспоминания били меня то током, то розгами; приходящие выводы титаническими БелАЗами вываливали на меня своё содержимое. Клянусь, я думал, что мне будет легко прогуляться по волнам моей памяти, а это оказалась «Долгая прогулка» Стивена Кинга.

Но не пугайтесь. Я собрал для вас самое главное, самое отборное, самое целебное. Запаситесь цветными стикерами, чтобы потом возвращаться в мою смысловую аптеку. Только помните, что в ней лежат не лекарства, а рецепты.

Как и обещал, в финале этого вступления я возвращаюсь к Елене, у пророчества которой есть две стороны – бытовая и мистическая.

Бытовая сторона заключается в том, что я всегда был поэтом и писателем, и Елена, раскинув карты, всего лишь наблюдала за тем, как я, хмурясь над значениями картинок, пытался витиевато и поэтично их расшифровывать.

Будучи, судя по всему и в первую очередь, хорошим психологом, она увидела потенциал ещё зелёного и неоперившегося меня, а дальше в ход пошла социальная статистика, которая утверждает, что мужчины переживают кризис среднего возраста в среднем с тридцати пяти до сорока пяти лет. Елена просто взяла усреднённый возраст и подставила к нему напрашивавшееся уже тогда занятие.

Мистика же заключается в том, что чтобы дать такой долгоиграющий прогноз, не достаточно быть просто психологом. Соответственно, Елена смогла грамотно прочитать значения цифр, связанных со мной, и выдать весьма точное заключение о моём будущем.

Для большинства людей цифры остаются рабами ценников в магазине и номеров кредитных карт. Но только не для Пифагора, который в своё время организовал тоталитарную секту, поклонявшуюся именно Цифре, утверждая, что «Бог есть Число». Поэтому дело тут далеко не только в Елене и её увлечении нумерологией.

Всё далее написанное в этой книге написано когда-то мной мне же. Каждая буква в каждый момент. Кому бы я ни посвящал стихотворение, оно всегда было о том, что я должен буду рано или поздно понять сам. Эту книгу можно сравнить со знаменитым монологом «Идущего к реке», с той лишь разницей, что мой монолог растянулся на два с лишним десятилетия.

Долгое время, перечитывая свои стихи и переслушивая свои песни, я удивлялся, откуда я знал своё будущее. Половина того, что вы прочитаете, написано десять-пятнадцать-двадцать лет назад, и меня до сих пор берёт оторопь от точности того, как когда-то мной были описаны периодически приходившие ко мне же потом инсайты.

В принципе это тоже объяснимо в бытовом ключе, так как, написав когда-то что-то, я могу бессознательно следовать написанному, не особо стремясь развиваться.

Но тут возникает вопрос – откуда у двадцатилетнего парня брались формулировки сорокалетнего мужчины? Почему сорокалетний я теперь восторгаюсь мышлением меня-сопляка? И как ко мне пришли универсальные для моей отдельно взятой жизни формулы уже в тот период, когда я ещё толком не отличал желания от потребностей, а любовь от секса?

Эйнштейн сказал: «Бог не играет в кости». Его теория относительности свела с ума весь мир глубиной, изяществом и строгостью математического языка. Именно она стала предвестником открытия квантового мира и мира мультивселенной, в которых сомнению подверглось вообще всё, что люди знали благодаря классической ньютоновской физике. И именно теория относительности впервые указала на то, что время в нашем мире является вполне конкретным измерением. Оно никуда не течёт, а существует как особенность нашего восприятия, привязанная к пространству, и в каждый момент имеет конкретные координаты в виде нарезки кадров, которые наше сознание видит как квазиреалистичное кино. Нет никакого прошлого и будущего, а есть одно сплошное настоящее, через которое наше сознание движется, как иголка по виниловой пластинке.

Хотя, простите, это же пластинка движется под иголкой, да? Но только не с точки зрения иголки.

Таким образом, в этот самый момент, когда вы читаете этот текст, Александр Македонский со своей армадой входит в Индию, мои мама и папа наслаждаются первым годом знакомства, а я подписываю кому-то из вас свою только что вышедшую вторую научно-популярную книгу о превратностях существования коллективного и частного бессознательного, которое мы наследуем от родителей и с которым нашему сознанию необходимо выстроить доверительные взаимоотношения.

Всё уже произошло, мои дорогие. Кино уже снято. И его показывают раз за разом в специально отведённом для него кинозале. Ницше называл это «вечным возвращением», и в этой нашей вселенной всё и всегда будет только так, как оно происходит здесь. Есть и другие «фильмы», но наша отдельная вселенная дышит, взрываясь и коллапсируя, моноколесо её Сансары делает оборот за оборотом, и всё повторяется, повторяется, повторяется, а каждый из нас раз за разом играет свою роль, твердя то самое «я так и знал(а)».

Научный мир уже давно задаётся вопросом, создаём ли мы что-то в принципе или же мы постепенно открываем уже кем-то созданное, как постепенно открываются для нас суммы денег под защитным слоем на лотерейном билете, бережно размещённые на нём задолго до его покупки.

Наши органы чувств часто обманывают нас во имя выживания, и единственным способом заглянуть дальше собственного носа для нас становится математика, которая связывает всё сущее, от количества и расположения небесных тел до количества и цвета новорождённых кроликов на ферме.

Да и сама математика – это изобретение или открытие?

По всё той же теории относительности, мне всегда был доступен весь массив данных моей персональной жизни, вписанной в водоворот человеческого существования, а эта книга – густой и питательный их концентрат, который мне удалось собрать на этом витке нашей общей кармической карусели через математику слова в живых и дышащих формулах.

И если по какой-то «случайности» Елена прочитает этот текст, я бы хотел сказать, что преклоняюсь перед её талантом математика. Многие математики, кстати, больше поэты, чем учёные. Я рад подтвердить опытом статистику возникших в её голове образов и предоставить собственную образную статистику тем, кто уже начал догадываться о том, что в нашем мире ничего и никогда не происходит случайно.

Исследуйте, вникайте, сравнивайте, подтверждайте, спорьте. Другими словами, пользуйтесь на здоровье.

Пролог

 
Я точно знаю, что вот здесь
Я весь до крошки где-то есть
Но сам себе стою стеной
И я не виден мне за мной
 

«Мои тараканы останутся при мне…»

 
Мои тараканы останутся при мне
Не понятые «правильными» вами
Но скажет же мне кто-нибудь «привет!»
Услышав шорох где-то за словами?
 

«Когда роковая зовёт рокового…»

 
Когда роковая зовёт рокового
И вместе им просто всё и легко
Тогда ампир бытовой и совковый
Изящным становится рококо
 

«Во мне ещё много дури мясистой…»

 
Во мне ещё много дури мясистой
С начинкой перчёной из листьев шпината
Несущейся громким неистовым свистом
Под купол моей одиночной палаты
Меня куролесит коктейль из гормонов
Помноженный водкой в сто тысяч раз
От плясок шаманов до песен мормонов
Бросающий тело в дрожащий экстаз
Я полон кишками наружу рвущей
Закрытой за сейфовой дверью веры
В далёкие славные райские кущи
Берущей лады на моих нервах
И мне наплевать на всё то, что я прожил
Коль голод в груди моей не утолён
Пляшу, как безумный, и корчу я рожи
Ловите мой кач и пойте мой стон!
 

«Я понял, почему я люблю быть пьяным…»

 
Я понял, почему я люблю быть пьяным
Это как будто ещё тело не найдено
Когда ты ещё не родился и не рвёшься рьяно
Расплачиваться за грехи своих прадедов
Это когда ты как будто в самолёте
Сидишь в стремительном движении
Когда кричишь внезапно «вы врёте!»
Вскрывая былые свои унижения
Это решения, необходимые тебе, как воздух
Это лавина страсти, сдержанная когда-то
Это когда ничто оказывается не поздно
А железные принципы становятся ватой
Пьянство – искусство, оно в венке из роз
Видит героя в каждом таракане умственном
Но если ищешь ответы, забыв вопрос
Лучше проспаться, чтобы к нулю вернуться
 

«Рыболовным крючком на сердце повисла…»

 
Рыболовным крючком на сердце повисла
Красопета моя, красопета
И давно уж украла все мои мысли
Так что я ожидаю ответа
На слегка тривиальный, но важный вопрос
Вам чего, моя дорогая?
Я навряд ли для вас благородный Атос
И зачем я вам – не понимаю
Вы боитесь кивнуть или выпустить взгляд?
Стать первее меня виноватой?
Ну зачем же вы так, буду только я рад
И запомню навек эту дату
Так откройте же мне свой ужасный секрет
Что у вас давно уж в запасе
Всё взаимно у нас? Или же нет?
Или тратим мы время напрасно?
Что у вас на вашем прекрасном уме?
Что на сердце? Это важнее
Вы признайтесь во всём случайному мне
Иль гоните уже меня в шею
 

«Славься-славься, шизофрения!…»

 
Славься-славься, шизофрения!
Слоями жира ложись и не спи
Всегда буду настороже с людьми я
И всегда будет ток в моей цепи
Прячься-прячься, моё лукавое
Развращённо-трепетное нутро!
Ибо день грядёт, когда слогами я
Стрéльну в Вечность сигнальный свой патрон
Бейся-бейся, сердце! Кровь, ползи
Через бляшки холестериновые
Что налипли по сосудам меня злить
Кого любил, с теми на «вы» я
Лейся-лейся, песня в моей груди!
Через крик, рыдания и кашель всяческий
Хоть и медленно, но растёт качество
Этих встречных на моём пути
 

«Всего на пять минут…»

 
Всего на пять минут
Представь, что всё случилось
Что ангелы поют
И я – твой дурачина
Что нет нужды теперь
Читать себе морали
И счёт былых потерь
Мы оба перестали
Вести за разом раз
И кофе уж допит
Идём с тобой в магаз
Чего-нибудь купить
Берём вина и пластик
Садимся на скамейке
Устраиваем праздник
Своей лихой семейке
И в этот самый миг
Волна накроет нас
Княжна и еретик
Электра, Фантомас
Ты что-нибудь вдруг скажешь
Из несказанно важного
Я поддержу и с каждого
Из нас смахнём мы сажу
Нам есть о чём молчать
И в том, пожалуй, суть
И будем мы опять
В паузах тонуть
Скамейка, парк, река
Бликует там и тут
Мы рядом на века
Представь на пять минут
 

«Что поверхностно – не безобразно…»

 
Что поверхностно – не безобразно
Оно просто стоит обездвиженно
И работает безотказно
Не имея признаков жизни
Пустотелое, предсказуемое
Замороженное, беспрепятственное
Обеззаражено, без зуда и
Никогда не хочет меняться
Только если взглянешь сознательно
Веки слипшиеся открыв ленно
То увидишь, что создателем
Ты являешься виртуальной Вселенной
Озарение как ниоткуда
Вдруг придёт к тебе наконец
Если правильно жить стало нудно
То не так уж и страшен пиздец
 

«Я верен себе и морально крепок…»

 
Я верен себе и морально крепок
Трезв ненасытно и алчно горд
Я сам из себя себе же слепок
На памятник в ряд уважаемых морд
Я самый непримиримый спорщик
На всевозможно правые темы
Во мне закипает наваристый борщик
Набитый идеями и поэмами
Я бесконечно неутомимый
Противник незнания сути основ
Я знаю, что точно недопустимо
И где нужен крепкий сосновый засов
Я сух и желчен ко всякой мелочи
Бесчеловечной похоти вечной
И надо сечь всех от пят по плечи
Кто от человечьих устоев далече
Я прав. Я уверен. Я мудр и светел
Смиренно готов к общественной святости
Я лучше всех! И ещё я наметил
Убить в себе тягу ко всяким слабостям
Я Тор! Я Геракл! Немаленький Будда!
Я идол любого принявшего страх!
И вся эта мощь во мне будет покуда
Со мной остаётся мой недотрах
 

«Ты вся такая нервная…»

 
Ты вся такая нервная
Ты вся такая взрослая
Ты вся такая первая
Ты вся такая грозная
В тебе так много важного
В тебе так много умного
И в повороте каждом ты
Таинственно упругая
Тебя не взять наречием
Тебе не вскрыть сознание
И личность человечая
Твоя налита знанием
О фактах всевозможных
Любых тенденций сутями
Но как же тебе сложно
Хотя б на миг вздремнуть и
Явиться миру девочкой
Бесстыжей, хрупкой, маленькой
С берёзовою веточкой
В стоптанных сандаликах
И рассмеяться искренне
Всему, что накопила ты
Словам глубокомысленным
Официальным выкладкам
Расплакаться как следует
Потребовать внимания
И подобрать себе дуэт
В песочницу незнания
Пересмотреть все мультики
Которых ты не видела
И разобрать на шпунтики
Игрушки все до винтика
Ну что ты? Не смотри ты так
Ведь всё в тебе зарыто
Ты лучше той в сто тысяч крат
Которой ты прикрыта
 

«Из тьмы веков на свет сегодняшнего дня…»

 
Из тьмы веков на свет сегодняшнего дня
Я так же, как и вы, «случайно» народился
Возможно, каждого из вас, как и меня
Терзает мысль «как это случилось?»
Как так случилось, что я глух и туп?
Как так случилось, что бессилен?
Бессмертный в детстве, теперь я полутруп
И, словно мотылёк, булавкою пришпилен
В квартире со стеклянным потолком
В которую заглядывает Нечто
Оно и страх, оно и в горле ком
Оно мурашек бьёт картечью
Но и даёт на каждый день запас любви
Абы к чему, лишь бы куда потратить
И карточка пустеет быстро, се ля ви
Но есть надежда – средство от апатии
Качели эти тошнотворно обожаемы
И синусоида бряцает на нервах
Из-за неё же постоянно забываем мы
О тех богатствах, что хранятся в наших недрах
Но все они лежат там до поры,
Чтоб доготовиться, дойти и докоптиться
И если жизнь – всего-то повод для игры
То смерть – никак не повод торопиться
 

«Если ты хочешь изменить мир…»

 
Если ты хочешь изменить мир
Люби женщину. Только одну
Но не как опытный точный кассир
Знающий, как обсчитать, обмануть
Не проводи параллель между всем
Что обижало тогда и потом
Зёрна сомнений в эго посей
И поливай их домашним вином
Если ты хочешь изменить мир
Люби женщину. Только одну
Слушай в душе звук вешних лир
Пробуй быть честен сто раз на дню
Будь тем, кто может взять и простить
За необъятность свою же мечту
И весь измазан в житейской грязи
Знает, что любит именно ту
Если ты хочешь изменить мир
Люби мужчину. Всего одного
Но не за щедрый ломящийся пир
И не за ворох достоинств его
Не наводи на него сетей
И не обманывай красок богатством
Доводы спрячь разных мастей
И не отстаивай право на касты
Если ты хочешь изменить мир
Люби мужчину. Всего. Одного
Силой своих природных ампир
Дай ему мощь и власть, для того
Чтобы он мог пред тобой преклонить
Голову, видя в ладонях своих
Ту ариаднову тонкую нить
Что неразрывно связала двоих
 

«Слой за слоем по каждой стенке…»

 
Слой за слоем по каждой стенке
Наносилась краска
Любое авто с таким оттенком
Не машина, а сказка
Слой и сушка, слой – полировка
Отходишь полюбоваться
Смотришь и думаешь – даже неловко
Мне на такой кататься
Но сколько бы ты ни тюнил её
Ни разбирал детальненько
Сколько б ни чистил форсунки и дно
Ни проверял сальники
Вся эта глупость эстетской затеи
В недрах этого цеха
Вряд ли заменит её идею
Просто вперед ехать
 

«Всегда невозможно страшно…»

 
Всегда невозможно страшно
Делать что-то серьёзно
Так, чтоб твою башню
Сносило от сложных вопросов
Страшно же жить неуютно
Страшно же жить в поиске
Чтоб на столбце твоём ртутном
Были заполнены доли все
Как же нам лень и впадлу
Давать дорогу прозрениям
Ну показалось, ну ладно
Ведь глупо верить в везение
Постыло-медовый комфорт наш
Нам слаще любых приключений
Нас трудности бьют наотмашь
Нервы кроша, как печение
Ведь это же так прекрасно
Быть бестолковым ребёнком
С планом на жизнь мамским
Так мы в себе больше толку
Видим умом и глазами её
Живём, собирая по нитке
Вязь её предсказаний
Прочитанные, как книга
Целиться на поражение
Мы не приучены с детства
Нам бы поменьше движений
В нас очень много кокетства
Серьёз берётся из воли
Воля дана тебе Богом
Чтоб ты, когда тебе больно
Был к себе самым строгим
Самым цинично-точным
Самым сочно-язвительным
Открой свои трубы сточные
И отпусти родителей
Сценарий твой написан уже
Поставить бы его только
Живи свою жизнь, а не книжную
Не ври себе. Будь стойким
 

«В дальнем углу твоей квартиры…»

 
В дальнем углу твоей квартиры
Закрытая прочим хламом лежит
Коробка с плёнками из моего мира
В кинотеатр твоей души
Ты иногда вдруг вспоминаешь
Что есть техническое окно
В самые глубокие мои тайны
Но посмотреть их мешает одно
Обстоятельство чрезвычайно
Детсадовское, как страх темноты
Ибо не хочется тебе отчаянно
Признаться себе, что «я» – сплошное «ты»
Открыть коробку, включить махину
И разглядеть бы тебе подробненько
Где ты трусиха, где ты ехидна
А где ты огромный ангар для «Боинга»
И осознать, что не бывает лучшего
Способа отбросить тонны мелких
Привычек, домыслов и игрушек
Приняв себя в другом человеке