Текст книги "Бенефис мартовской кошки"

Глава 9

Домой я ввалилась около восьми, обвешанная пакетами, словно новогодняя елка игрушками. Когда несколько лет повсюду ездишь на собственном автомобиле, приобретаешь привычку не думать о сумках, просто запихиваешь покупки в мешки и засовываешь в багажник. Но сегодня пришлось тащить тяжести в руках.

Альма и Роза фон Лапидус Грей выказали при моем появлении самую бурную радость, которая при виде куска отличной телятины переросла в настоящий экстаз. Хучик вертелся у ног хозяйки, слабо повизгивая, словно говоря: «Мне тут не слишком нравится, хочу домой, в Ложкино».

Я вымыла миски, положила в них парное мясо и угостила собак. Еда исчезла в два счета. Потом я запихнула в шкафчик банку кофе «Лаваццо Оро», жестяную упаковку «Липтон», крекеры, насыпала в вазочку конфеты и плюхнулась на софу.

Продавленные подушки моментально разъехались. Пришлось вставать и поправлять их. Кое-как устроившись, я решила поразмыслить над ситуацией, но ноги, отвыкшие от длительной ходьбы по городу, гудели, словно закипающий чайник, глаза начали закрываться, сон подкрадывался неслышным шагом.

Вдруг чье-то тельце шмякнулось мне на грудь, и в ту же секунду по лицу пробежалась мягкая, влажная тряпочка. С трудом разомкнув веки, я увидела прямо перед своим носом улыбающуюся Розу фон Лапидус Грей.

– Дорогая, ты пахнешь псиной. Если желаешь спать со мной, следует помыться. Кстати, где Хучик? Хуч, иди сюда!

Из кухни донесся тихий воющий звук. Испугавшись, что с мопсом стряслась неприятность, я побежала ему на помощь, забыв надеть тапки.

Хуч сидел у мойки, склонив голову набок.

– Что случилось, милый?

Мопс повернул ко мне недоумевающую морду:

– Вау!

– Что тебя так испугало?

– Вау, вау!

– Но тут никого нет.

Вдруг Хучик вскочил и спрятался у меня между ног. Не понимая, что заставило мопса задрожать от страха, я нагнулась и увидела рыжего прусака, преспокойно шевелившего усами на полу перед мойкой.

– Дорогой, это таракан. Понимаю, ты до этого никогда их не видел, но не следует впадать в панику. Эти насекомые, безусловно, противны, но совершенно не опасны. Осы намного хуже.

Хучик, которого в конце августа ужалила в бок оса, коротко взвизгнул.

– Ладно тебе, – рассмеялась я.

И тут в кухню вошла Роза фон Лапидус Грей.

– Вау, – жалобно сообщил Хуч.

Роза глянула на гостя, потом на таракана, потом вновь на мопса, затем подняла маленькую лапу. Бац! Таракан свалился без движения. Роза торжествующе посмотрела на Хуча. Весь ее вид говорил: вот так нужно расправляться с рыжими наглецами.

Хуч разинул пасть. До этого ему никогда не приходило в голову охотиться на насекомых. Впрочем, в доме в Ложкино нет ни муравьев, ни тараканов. Правда, мухи летают, но после того, как мопса тяпнула оса, он до паники боится всего жужжащего.

Из-под мойки преспокойно вылез еще один таракан и нагло пополз в сторону холодильника. Я вздрогнула. Странное дело, отчего эти, в общем, совершенно безобидные создания вызывают у людей омерзение и страх. Если вдуматься, это просто нелогично. Прусаки не кусаются, не сжирают продукты до такой степени, как мыши, не могут причинить человеку вред, как крысы, они маленькие, беззащитные, совсем непохожие на саблезубых тигров или рогатых муфлонов. А вот поди же ты, подавляющая часть населения при виде крохотного усача издает вопль и хватается за газеты и тапки. Комара мы спокойно бьем ладонью, а до таракана не способны дотронуться рукой. Чем они нам не угодили? Может, своей живучестью? Наверное, люди просто завидуют, поэтому и пытаются извести всеми доступными способами, а бойкие таракашки живут назло нам. На мой взгляд, отличный пример для подражания. Может, заказать себе печатку с изображением тараканчика и девизом «Меня бьют, а я не плачу»?

Роза фон Лапидус Грей явно не разделяла человеческой боязни к насекомым. Вновь вверх взметнулась крохотная мохнатая лапка. Бац!

Хучик пришел в полный восторг, в такой интересной забаве ему еще ни разу не приходилось участвовать. Мопс очень игрив и дома, в Ложкино, без конца предлагает остальным членам стаи побегать по комнатам. Если Снап, Банди, Черри и Жюли отказываются принять участие в предлагаемых забавах, Хучик начинает приставать к кошкам, а когда те, шипя, взлетают на книжные полки, мопс принимается хватать домашних за тапки. Хуча переполняет энергия, несмотря на толстенькое, неповоротливое тельце, мопсы очень подвижны.

Но сегодняшний день у Хуча прошел плохо. С утра угостили несъедобной кашей, а потом вообще ушли, бросив одного в чужом доме. Нашим собакам незнакомо чувство одиночества. В Ложкино постоянно есть люди. Даже когда все члены семьи разъезжаются на работу или учебу, в доме остаются кухарка, домработница, садовник. Поэтому собаки не скучают. Очевидно, сегодня бедному Хучику было совсем плохо, но сейчас он оживился и принял боевую стойку.

Из щели между стеной и мойкой показался очередной таракан. Коротко взвизгнув, Хуч долбанул по нему лапой и не попал. Напуганное насекомое с бешеной скоростью кинулось назад, но тут в кухню влетела Альма, и от некстати решившего прогуляться прусака осталось мокрое место.

Альма глянула на мопса и коротко сообщила:

– Гав.

В переводе на человеческий язык это, очевидно, означало: «Вот так надо».

– Гав-гав-гав, – подхватила Роза фон Лапидус Грей, словно говоря: «Не расстраивайся, научишься».

И тут из-под плиты выкарабкался очередной усатый гость. Роза подняла было лапку, но Альма буркнула:

– Вау.

Маленькая собачка отступила и глянула на Хучика, весь ее вид говорил: «Давай!»

– Вау, – приободрила гостя Альма. – «Бей прицельно».

Мопс нахмурился. Бац! Поверженный таракан перевернулся на спину. Хучик осел на задние лапки и завизжал. Так кричит от восторга ребенок, обнаруживший рано утром около своей кроватки пакет с подарком, положенный туда просто так, без всякого повода.

Роза и Альма залаяли. Я пошла в свою спальню, оставив троицу охотиться на кухне. А еще некоторые люди сомневаются в разумности собак, считают их чем-то вроде оживших плюшевых игрушек. Да они умнее многих представителей человеческого рода. Только что на моих глазах Роза и Альма обучали Хуча замечательной игре и полностью преуспели. Из кухни периодически доносилось счастливое повизгивание мопса, мерные шлепки и короткий лай «педагогов».

В дверь позвонили около четырех утра. Я села на софе, спящая у меня на груди Роза фон Лапидус Грей свалилась на пол, но тут же вскочила и, оглушительно лая, бросилась в прихожую. Я, зевая, выползла в большую комнату. Тина подняла растрепанную голову:

– Звонили?

– Ага.

– Кто это?

– Понятия не имею.

– Может, соседям соль понадобилась?

– В четыре утра? – хмыкнула я.

– Не открывай, – испугалась Тина, – вдруг бандиты.

– У тебя дома спрятана парочка миллионов?

– Нет, – пробормотала Тина, – откуда им взяться, но все равно страшно, сейчас народ за копейку удавит.

Мы вышли в коридорчик, я глянула в «глазок», увидела две маленькие фигурки и крикнула:

– Вам кого?

– Открой, Валечка, – донесся снаружи женский голос, – это я, Галя.

– Какую-то Валю ищут.

– Меня по паспорту Валентиной зовут, – пояснила Тина, – ладно, давай откроем, все-таки там бабы, не мужики.

Я хотела было возразить, что женщины бывают иногда более опасны, чем лица противоположного пола, но ничего не сказала и открыла дверь.

На пороге стояли женщина и подросток.

– Валюша! – воскликнула баба и повисла у меня на шее. – Сколько лет, сколько зим, а ты не изменилась, все такая же.

Я попятилась в глубь квартиры, пытаясь оторвать от себя тетку, отвратительно воняющую потом и немытой головой. Но гостья цепко держала меня, и вырваться удалось только после того, как она наградила «Валечку» слюнявым поцелуем. Едва выпутавшись из ее липких объятий, я попала в другие. На этот раз мне на шею кинулась молоденькая девица, по виду чуть старше Машки.

– Тетя Валя, – взвизгнула она, – ну клево, наконец-то встретились!

Слава богу, от нее только одуряюще пахло жвачкой. Оттолкнув девчонку, я резко сказала:

– Ошибочка вышла. Ваша обожаемая тетя там.

На секунду девица оторопела, потом спросила:

– Да? А вы тогда кто?

Я хотела было ответить: «Жиличка», но выражение глаз Тины заставило меня сказать совсем иное:

– Ее сестра, Даша.

– Дашенька, – завопила старшая гостья и вновь повисла на моей шее, – прости, перепутали, да и немудрено, похожи-то как! Прямо одно лицо!

Я прикусила нижнюю губу, старательно сдерживая хохот. Тине, очевидно, тоже стало смешно, потому что она закашлялась. Женщины терпеливо ждали, пока хозяйка перестанет давиться. Наконец Тина справилась с приступом и пробормотала:

– Уж извините, не припомню вас никак, откуда мы знакомы?

– Тиночка, – взвизгнула старшая, – я – Галина Протопопова.

Судя по лицу моей хозяйки, эти имя и фамилия ей ни о чем не говорили.

– Аллочку узнаешь? – тарахтела Галя. – Впрочем, небось нет. Да и неудивительно. Когда в последний раз виделись, ей и годика не было, а теперь вон какая выросла, в институт поступает.

Тина помолчала и решительно ответила:

– Никак не вспомню.

Галя всплеснула руками:

– Господи, неужто я так изменилась? А Володя-то где? Или спит?

– Мой муж давно умер, – пояснила Тина.

На глазах у Гали появились слезы.

– Скажи пожалуйста! Такой молодой, вот горе, вот горе.

Не слишком чистой рукой она расстегнула допотопный ридикюль, вытащила оттуда мятый донельзя, устрашающе огромный клетчатый носовой платок и принялась причитать, старательно вытирая глаза:

– Ну несчастье, золотой человек был мой двоюродный брат. Как же так! Вот горе.

– Так ты дочь Елены? – догадалась наконец Тина.

– Да, – радостно взвизгнула Галя, – узнала? А то я уж взгрустнула, неужто так постарела, что и опознать нельзя?

– Мы же с тобой только на моей свадьбе и виделись, – протянула Тина, – сколько лет-то прошло, целая жизнь, где же узнать!

– А ты все такая же, – льстиво сообщила Галя, – и сестричка твоя не изменилась.

Тина хмыкнула:

– Чего по ночам в гости ходите?

– Так только с поезда.

– С какого?

– Ну, Валюша, – заголосила Галя, – или позабыла, мы же с Узловой, в Тульской области проживаем, не москвичи, вот, поезд прибыл в два, на такси разориться пришлось, метро уже не везло, целых сто рубликов отдала, не копеечку.

– Так вы в гости, что ли? – дошло наконец до Тины.

– Скажешь тоже, – фыркнула Галя, – зачем бы нам без дела по железной дороге кататься да деньги тратить!

– Может, у вас отпуск? – невпопад влезла я.

– Мы люди простые, – занудила Галя, – полуграмотные, отдыхать возможностей не имеем, чай, не москвичи. Коли выдается пустая минутка, на огород идем, сорняк полоть, а то он всю морковь со свеклой задушит.

– Так чего явились? – отбросив всякую вежливость, поинтересовалась Тина.

Галя принялась снимать разбитые, не слишком чистые туфли.

– Так Алка поступать в институт решила.

– В какой? – изумилась я. – Сентябрь на дворе, вступительные экзамены давным-давно закончились, учебный год начался.

– Это на дневном, – пояснила до сих пор молчавшая Алла, – а я на заочное хочу, в педагогический.

– А-а-а, – протянула Тина, – ясненько.

– Между прочим, – по-хамски заявила я, – на период вступительных экзаменов любой вуз предоставляет иногородним общежитие.

– Э, – отмахнулась Галя, – небось и было такое при советской власти, только теперь за все платить требуется. Месяц нам с Алкой в столице жить придется, и по пятьсот рубликов с носа отдать надо, вместе целая тыща выходит, это ж какие деньги. Вот, подумали…

Я перестала вслушиваться в ее торопливую речь. Все понятно. Сама очень часто оказывалась в Тининой ситуации. Кое-кто не желает тратиться на гостиницу и сваливается вам на голову. Правда, в Ложкино у нас двухэтажный дом, комнат в нем предостаточно, и незваные гости не слишком обременяют, но в крохотной хрущобе?!

– Вы очень рисковали, – заявила я, глядя в простовато-хитрое, крестьянское лицо Гали, – а если бы Тина переменила место жительства? Вдруг бы ее не оказалось по старому адресу!

– Так ведь вот она, – парировала Галя, – чего зря говорить. Ты нас где устроишь?

– Идите в комнату, – безнадежно ответила Тина, – сейчас подумаем, как быть.

Распространяя удушливый запах пота, Галя с Аллой вошли в «зал» и мигом заорали:

– Ой, мамочка!

– Это наши собаки, – быстро сказала я и с надеждой осведомилась: – Может, у вас аллергия на шерсть? Тогда никак нельзя тут оставаться.

– Мы здоровы, – отбила удар Галя, – как ломовые лошади, просто испугались от неожиданности. У нас у самих собака была, Диком звали, во дворе бегала.

– Ее папка спьяну трактором задавил, – пояснила Алла.

Галя бросила на дочь быстрый взгляд.

– Так не нарочно же, Дик сам виноват, видел же, что хозяин не в себе, убежал бы подальше, а он под гусеницы полез. Ладно, дело давнее, а спать-то мы как будем?

Я наклонилась к Тине и шепнула:

– Может, их в маленькую комнату поселить, а мы с тобой тут перекантуемся?

– Еще чего, – прошипела Тина, – ты, между прочим, деньги за отдельную площадь заплатила. Койка в общем зале тридцать баксов стоит. Ничего, на полу полежат, родственнички фиговы.

Глава 10

Утро началось с бурного лая Хуча.

– Тише ты, – шипела Тина, – давай, гулять пошли.

Но мопс упорно гавкал, глядя на храпящих на полу Галю и Аллу.

– По-моему, они ему не слишком нравятся, – зевнула я, выходя в прихожую, – оставь, сейчас выйду с псами.

– Так я оделась уже, а ты голая, – улыбнулась Тина.

Я вошла в санузел, сшибла локтем рулон туалетной бумаги, стоящий на бачке, стукнулась другой рукой о ванну, уронила полотенце, потом опустила крышку и села на унитаз. И как поступить? В голове вертелась только одна версия: Стаса убила любовница, та самая ревнивая особа по имени Дарья, которая уже, по словам Зырянова, стреляла в Комолова из пистолета. И где прикажете ее искать?

В полной тоске я принялась вертеть в руках непонятную пластмассовую конструкцию с зеленой кнопкой, пальцы сами собой нажали на дно, послышалось шипение, резко запахло сладким – неизвестная вещица оказалась освежителем для туалета, стреляющим струей ароматизированного воздуха.

Я поставила дезодорант на бачок. Минуточку, Лешка уверял, что старший сын дамы коллекционирует оружие, якобы все стены в загородном доме увешаны пистолетами, ружьями и прочей стреляющей атрибутикой. А вот это уже ниточка, за которую можно потянуть. Я вскочила с унитаза и, забыв умыться, рванулась к телефону. Олег Назаров, вот кто мне сейчас нужен.

Году этак в 93-м Олег, тогда простой компьютерщик, додумался торговать такой несерьезной вещью, как галантерея. Нитки, иголки, тесьма, пряжа для вязания, пуговицы, кнопки… Начинал с крохотного лотка. Отработав день в своем НИИ, Олег ехал домой, прихватывал раскладной столик и устраивался в подземном переходе у метро. Иногда его прогоняла милиция, но чаще всего удавалось распродать товар. Потом он съездил в Германию и приволок оттуда несколько сумок фурнитуры, особенно хорошо пошли особые термостойкие картинки. Их не надо было пришивать, аппликацию требовалось просто прогладить горячим утюгом, и она «налипала» намертво на ткань. Копеечная детская футболочка, украшенная таким образом, смотрелась просто восхитительно, и товар разлетелся вмиг. Олег скумекал, что напал на золотую жилу, и велел своей жене Надьке собираться в путь. На этот раз, в четыре руки, они приволокли шесть под завязку набитых баулов, наклейки в них были не только детские. Олег прихватил рокерский «репертуар» и то, что пришлось по вкусу тинейджерам. Вот так завертелся бизнес.

Сейчас у Олега парочка больших магазинов и куча выносных ларьков, торгующих у метро. Но меня он интересует не как удачливый бизнесмен. Назаров обожает оружие, даже собрал небольшую коллекцию. Правда, его приводят в восторг только старинные образцы: всякие дуэльные пистолеты, мушкеты, винтовки с шомполом – в общем то, что давным-давно не используется по прямому назначению, а служит украшением музейных экспозиций.

– Двадцать девятая, слушаю, – прозвучало из трубки.

– Дайте телефон магазина «Мир ниток».

Послышался шорох, потом девушка спросила:

– Вам какой нужен, на Кутузовской или на Смоленской площади?

– Давайте оба, – велела я, от души надеясь, что Олег окажется в какой-нибудь из своих торговых точек.

Фортуна решила мне улыбнуться, через несколько секунд секретарь соединил меня с Назаровым.

– Слушаю! – рявкнул Олег.

– Привет, это Даша.

– Какая? – весьма невежливо отозвался Назаров.

– Васильева, твоя бывшая соседка по Медведково.

– О, – загрохотал Олег, – ну ничего себе! Как дела?

– Хорошо, – я решила не вдаваться в подробности, – лучше некуда, прямо восторг. Мне нужна твоя помощь!

– Только не говори, что хочешь одолжить денег.

– А что, не дашь?

– Тебе? Сколько угодно, – заржал Олег, – под залог той небольшой картинки, что висит у вас в гостиной.

Я тихо усмехнулась.

– А если я предложу иной холст? Из детской?

– Ты всерьез, что ли? – пришел в окончательное изумление Назаров. – В детской не слишком хорошая вещь, кажется, Вилов?

– Точно.

Когда близнецам исполнился год, Аркадий заказал модному художнику Вилову портрет детей. На мой взгляд, вещь вышла неудачная, чересчур помпезная. Младенцы одеты в парчовые костюмчики. Анька красуется в розовом, Ванька в голубом, на головах у них круглые беретки, украшенные перьями, на крохотных пальчиках тяжелые перстни. Мои внуки не носят драгоценностей, Вилов пририсовал их потом, для пущей красоты. Честно говоря, портрет не понравился никому, этакая жутковатая смесь из того, что делали Рембрандт, Гойя и наш Шилов. Однако Олег разбирается в живописи, если хочет в качестве залога пейзаж из гостиной. В этой комнате у нас висит Констебл, восхитительное полотно английского художника.

– Спасибо за готовность помочь, но деньги не нужны.

– Ну и хорошо, – заявил Олег, – в чем тогда вопрос?

– Видишь ли, я хочу продать пистолет.

– Какой?

– Коллекционный.

– Да ну? – оживился Назаров. – Ну-ка расскажи поскорей, что за штучка?

– Называется «питон».

– А-а-а, – Олег сразу потерял всякий интерес ко мне, – это из современных, мне такой и даром не нужен. И потом, с чего ты взяла, будто он коллекционный? Ступай на Лунинскую улицу, в магазин «Вильгельм Телль», там такого добра как грязи! За копейки!

– Из этого пистолета расстреляли Берию! – ляпнула я, сама не зная почему.

– Да ну?

– Точно.

– Этот факт меняет дело, – забубнил Олег, – только мне он все равно ни к чему. Знаешь что, позвони Модестову.

– Кому?

– Сан Санычу Модестову, не слыхала?

– Нет.

– Действительно, это я глупость спросил, ты же оружием не увлекаешься. Модестов крупный коллекционер, как раз занимается современным вооружением, но не простыми револьверами, а всякими прикольными или такими, у которых занимательная история. Пистолет, из которого шлепнули Берию, это прямо для него!

– Слышь, Олег, – прервала я его, – никто не говорил тебе о молодом человеке, который живет в загородном доме вместе с достаточно молодой матерью по имени Даша?

– Слышал.

– Дай его адрес и фамилию.

– Издеваешься, да? Это же твой Аркадий. Знаешь, у тебя стало странное чувство юмора. Хочешь, чтобы я назвал местоположение Ложкино?

– Другого такого не знаешь?

– Нет.

– Парень собирает пистолеты.

– Современные?

– Вроде да.

– Тогда позвони Модестову, скажи, что от меня, Сан Саныч определенно в курсе, пиши телефон.

Чувствуя, что из желудка к голове начинает подниматься холодная волна, я принялась ожесточенно тыкать пальцем в кнопки, затем услышала густое:

– Алло, Модестов слушает.

– Здравствуйте, мне ваш телефон дал Олег Назаров.

– Слушаю, голубушка.

– Имею пистолет на продажу.

Сан Саныч тихо засмеялся:

– Очень интересно. Какой?

– «Удав».

– Простите, я про такой никогда не слышал.

– Извините, «питон».

– А-а, это меня не интересует.

– Коллекционный, раритетный.

Сан Саныч снова засмеялся:

– И в чем уникальность ствола?

– Из него расстреляли Берию.

Модестов закашлялся:

– Деточка, простите, откуда у вас сия вещица?

Я замялась, потом ляпнула:

– Купила пару лет назад у полковника КГБ, исполнителя приговора, между прочим, отдала немаленькие денежки. Сейчас же мое материальное положение изменилось, вот и приходится расставаться с ценностью.

Модестов крякнул:

– Ладно, душенька, приезжайте. Пистолет «питон», выстрелом из которого был убит Берия… На это стоит взглянуть. Пишите адрес: четвертый Рощинский проезд, дом четыре. Вам надо будет обойти дом справа, увидите шесть штук черных ворот, мои вторые.

– Справа или слева?

Сан Саныч издал смешок:

– Лучше всего сказала диспетчер такси, когда я вызвал машину: «Да вы проще объясняйте, вторые от помойки». Ладно, скажем более мягко, рядом с мусорными баками.

Не чуя под собой ног от радости, я бросилась одеваться. Так и знала, что он клюнет. Нет, какая я все-таки молодец, и откуда только в моей голове всплыло это название – «питон»? Небось прочитала в каком-нибудь детективе.

Всю дорогу до Рощинского проезда я пребывала в эйфорическом состоянии. Настроение было прекрасным, чудесная погода совершенно не походила на осеннюю, теплое солнышко ярко светило с голубого неба. Такси я поймала сразу, машина оказалась совсем новыми «Жигулями», в салоне которых абсолютно не пахло бензином. Сан Саныч Модестов, наверное, любит поболтать и с удовольствием расскажет мне о своих коллегах-коллекционерах.

Когда автомобиль доехал до Серпуховского Вала, мне в голову вдруг пришло, что никакого пистолета у меня нет, а Модестов небось сначала захочет взглянуть на оружие.

На какую-то секунду я приуныла, но тут же сообразила, как поступить. Велев шоферу разворачиваться, я доехала до «Дома книги» на Даниловской улице, влетела в зал и схватила невероятно дорогую, каменно-тяжелую книжищу «Все пистолеты мира». Теперь я была полностью готова ко встрече с коллекционером.

Дом номер четыре выглядел более чем странно, это было не одно здание, а несколько построек типа коттеджей, старых, довольно обшарпанных, стоявших автономно друг от друга. Не успела я дойти до входа, как что-то загремело, открылась калитка, и послышался рокочущий бас:

– Входите, детка, что-то вы долго ехали.

– Простите, – затарахтела я, разглядывая хозяина, – пробки кругом.

Огромный, импозантно седой мужчина выглядел словно оживший персонаж картин Рубенса. Очевидно, в молодости он был большим любителем вкусной еды, качественной выпивки и красивых женщин. Лет ему на вид около семидесяти, но назвать стариком такую мужскую особь язык не поворачивался. Спина у него была абсолютно прямая, речь четкая, а взгляд, которым он меня окинул, без слов объяснил: Сан Саныч еще о-го-го какой ходок, женский пол ему небезразличен.

– Идите сюда, дорогуша, – пророкотал хозяин и ухватил меня совсем не старческой, крепкой рукой.

Мы быстро пересекли маленький квадратный двор, попали в узкий, длинный, темный коридор.

– Осторожно, не споткнитесь, – предостерег Модестов.

– Хорошо, – ответила я и пребольно ушиблась о какой-то ящик.

– Секундочку, сюда давайте, – велел Сан Саныч, толкнул дверь, и я ахнула.

Перед глазами простирался огромный зал, залитый ярким солнечным светом. Занавесок на окнах не было, а сами окна походили на громадные витрины, они простирались от пола до потолка, занимая две стены. Тут и там стояли фигуры, головы, лежали руки и ноги, сделанные то ли из гипса, то ли из глины.

– Вы скульптор? – воскликнула я.

– Сан Саныч Модестов к вашим услугам, – улыбнулся мужчина.

Он явно ждал восхищенного вскрика, и я, решив не разочаровывать дядьку, всплеснула руками:

– Боже, сам Модестов! Быть такого не может.

– Отчего же, душенька! Кстати, как вас величать?

Закончив процедуру знакомства, мы сели в углу за обеденный стол, и Сан Саныч сказал:

– Ну, показывайте.

Я вытащила из пакета книгу. Модестов страшно удивился:

– А где пистолет?

– Извините, побоялась везти с собой, покажу на картинке.

Скульптор закашлялся, достал из кармана белоснежный носовой платок и приложил к губам. На мизинце у него ярко сверкнул бриллиант, вделанный в золотой перстень.

– Ладно, давайте посмотрим иллюстрацию.

Я принялась перелистывать страницы, нещадно ругая себя за глупость. Нужно было в машине просмотреть энциклопедию и найти фото «питона». Модестов спокойно ждал. Я ткнула пальцем в один снимок:

– Вот.

– Но это же «вальтер», – сказал Сан Саныч.

– Извините, перепутала, похоже, вон тот.

– Нет, милая, перед вами «наган».

Вспотев от напряжения, я пробормотала:

– Я не слишком хорошо разбираюсь в пистолетах, они все на одно лицо.

– Вовсе нет, голубушка, – ласково приободрил меня скульптор, – револьверы как люди. Согласен, уйдя из рук оружейника, пистолеты одной марки походят на близнецов. Но как только из них сделаны первые выстрелы, все! Каждый обретает характер и соответствующий внешний вид. Есть благородные разбойники, хладнокровные убийцы и честные охранники. У «наганов» и «парабеллумов» судьбы как у людей, оружие интересно не тем, что это железка, из которой вылетает кусочек металла, способный лишить жизни дышащее существо. Нет, меня в первую очередь волнует, у кого в руках побывал «ТТ», что с ним связано. Ну-ка, дайте сюда книжицу.

Он быстро перелистал страницы и пальцем с безукоризненно наманикюренным ногтем ткнул в одну из фотографий:

– Вот «питон». У вас такой?

Я окинула взглядом ничем не примечательный револьверчик и быстро закивала:

– Да-да, совершенно верно, – потом, для пущей убедительности добавила: – Только со светлой ручкой.

Сан Саныч расхохотался:

– Ну, милая. И где вы его откопали, со светлой ручкой?

Я принялась самозабвенно врать. Жила в коммунальной квартире, соседом был страшно противный, занудный дядька, бывший полковник КГБ. Однажды, напившись, дедок разболтался, сообщил, что долгие годы служил палачом, тем самым человеком, который приводил в действие приговоры, короче говоря, расстреливал преступников.

– Я тот, кто отправил на небеса самого Берию, – расхвастался он.

Естественно, я ему не поверила. Тогда полковник сбегал в свою комнату, принес пистолет и торжественно заявил:

– Смотри, вот из этого «питона» я и хлопнул начальника. Цены данному оружию нет.

– Почему? – удивилась я.

– Так коллекционеры с руками оторвут.

Короче говоря, я уговорила его продать мне «питон» на черный день, мне показалось, что хорошо вкладываю свои деньги. К сожалению, тяжелые времена наступили намного раньше, чем я рассчитывала, вот теперь приходится расставаться с раритетом.

Помолчав немного, я добавила:

– Если сами не интересуетесь ничем подобным, может, подскажете кого из молодых, кто собирает коллекцию? Вот Олег Назаров обронил, что есть какой-то парень, живет в загородном доме вместе с матерью по имени Даша. Вроде он вообще все подряд скупает…

Модестов вытащил из кармана бархатный мешочек, выудил оттуда трубку, потянулся к железной ярко-красной банке и спросил:

– Если закурю, вам это не помешает?

– Бога ради, – ответила я и вытащила «Голуаз».

Брови Сан Саныча взметнулись вверх.

– Однако у вас не дамское курево.

– Как-то привыкла к этим сигаретам.

– Мои знакомые в основном балуются ментоловыми.

Я усмехнулась:

– Попробовала как-то, давным-давно, «Салем». Честно говоря, не пошло. Сложилось впечатление, что пытаюсь курить жвачку, все-таки табак должен быть похож на табак. Ну к чему ароматизировать его, допустим, запахом виски? По мне, так лучше выкурить хорошую сигарету и опрокинуть рюмочку.

Модестов улыбнулся:

– Вот тут я с вами совершенно согласен. А как относитесь к чаю со всяческими добавками? Знаете, лимонный, персиковый…

Я скорчилась:

– Отрава. Чай должен иметь, простите за тавтологию, чайный вкус. Даже самый отвратительный натуральный лист, тот, который растет у подножия куста, намного лучше элитного сорта «с запахом».

– А что? – удивился Модестов. – Те листочки, которые расположены у корней, плохие?

– Их никто не собирает, – пояснила я, – срывают только верхушки, максимум четыре листика, хотя на самом деле положено два.

– И сколько вам денег надо? – неожиданно спросил Модестов.

От неожиданности я сморозила глупость:

– Вообще-то десять тысяч долларов, но «питон» стоит дороже.

Сан Саныч захлопнул книжку:

– Дорогая моя, ваш револьвер стоит копейки.

– Вы с ума сошли, – подскочила я, изображая полное негодование, – из него убили Берию! Если сами не хотите купить, дайте мне координаты молодого человека с мамой Дашей.

Модестов преспокойно раскурил трубку:

– У вас никто не купит этот пистолет.

– Почему?

– Деточка, вы хорошо знаете историю?

– Ну, не слишком…

– Оно и видно. В каком году был расстрелян Берия? Помните? Хотя вас, скорей всего, еще не было на свете. Вы явно не знаете ничего, связанного с «отцом народов» – Сталиным.

Вот тут Сан Саныч не прав. Я просто отлично выгляжу.

Хорошо помню, как мы с бабушкой едем по эскалатору вверх, кажется, это выход со станции «Новокузнецкая». Мне лет пять, может, чуть меньше. Я стою, задрав голову, наблюдая, как быстро приближается потолок верхнего вестибюля. Наконец ноги сходят с чудо-лестницы на гранитный пол, а перед глазами предстает картина: на фоне ярко-красного знамени мужское лицо с усами.

– Кто это, бабушка? – спрашиваю я.

Фася, ничего не отвечая, вытаскивает меня на улицу и там, одергивая пальтишко, шепотом сообщает:

– Сталин, ирод проклятущий, столько народу погубил, чтоб ему на том свете гореть в аду. Везде портреты посшибали, а про этот забыли небось. Ты больше так не кричи, если где еще эту морду увидишь, лучше шепотком, тихонечко поинтересуйся.

– Почему? – удивилась я.

– На всякий случай, – отвечает Афанасия, – уж поверь мне, не стоит вопить…

– Так в каком году расстреляли Берию? – повторил Модестов.

– Кажется, в 64-м.

– Ну, милая, вы и хватили! В 1953-м.

– И что из этого? Какая разница.

– Ох, молодежь, – покачал головой Сан Саныч, – вам не понять, что испытали люди моего возраста, узнавшие о смерти Лаврентия Павловича. Была такая песенка: «Цветет в Тбилиси алыча не для Лаврентий Палыча, а для Климент Ефремыча и для Никит Сергеича…» Понимаете, о ком речь?

– В общем, да. Никита Сергеевич Хрущев и Климент Ефремович Ворошилов, только какое отношение они имеют к моему пистолету?

– Деточка, вас обманули. Берия расстрелян в 1953 году, а пистолет «питон» появился тоже в 1953-м. Понимаете, кисонька? Наши органы в то время использовали отечественные модели, уж точно не «питон». Сосед воспользовался вашей наивностью и продал втридорога самую обычную вещь.

Я удрученно молчала. Кажется, придумала не слишком хороший повод для встречи с коллекционером.

– Если, конечно, он был, – неожиданно добавил Сан Саныч. – Хотите кофе?

– Да, спасибо, только я не поняла, что вы имеете в виду?

– Кофе, такой напиток, который любят во многих странах, неужели никогда не слышали? – ехидно прищурился Сан Саныч.

– Я не об этом. Что значит «если он был»?