Текст книги "Бедная миллионерша"

Дарья Калинина
Бедная миллионерша

© Калинина Д.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава 1

Вырваться из города, вот чего ей хотелось. Уехать из этого места, ставшего таким чужим. Вырваться из атмосферы, сгустившейся за последние полгода до такой степени, что уже и не вздохнуть было. Уехать подальше и подольше, а если уж совсем откровенно, то навсегда. Почему бы и нет? Когда тебе двадцать пять лет, а у тебя ни семьи, ни детей, тогда имеется полная свобода в выборе того, куда двигаться дальше. Вот только куда?

Когда-то ради этой свободы она готова была горы свернуть, готова была лгать, притворяться, изображать то, чего нет и быть не могло. И вот теперь она получила все, что желала. И даже больше желаемого. Та самая свобода была предоставлена ей во всей своей полноте. Действительность оправдала самые смелые ее надежды. Но что дальше? Полнейший тупик и неопределенность.

Тряхнув головой, Таня попыталась отогнать от себя мысли, все последнее время кружащиеся у нее в голове, словно стая ворон.

– Пошли прочь! – прошептала она им сердито. – Не до вас мне! Потом о вас подумаю!

Вроде как подействовало, ворон в голове стало поменьше. Да и выглядеть они стали как-то нерешительно. И каркали не так громко, и отношения между собой выясняли не так ретиво.

Чтобы закрепить успех, Таня решила еще сильней отвлечься, для чего посмотрела в окно автобуса.

Был уже вечер, зимой темнеет быстро, и в городе Таня ничего примечательного из своего окна обычно не видела. Но тут было совсем другое! И сердце у девушки застучало быстрее.

До чего же за окном было красиво! Вид был на диво хорош, словно на новогодней открытке, которую они с бабушкой в Танином детстве ежегодно получали с поздравлениями от ее двоюродной сестры. Это была одна из немногих доступных им в жизни радостей, а сестра, словно догадываясь, всегда старалась выбрать открытку понарядней.

Точно, как на ней, сейчас перед глазами у девушки серебрился недавно выпавший снег. Переливался, искрил, лежа снежным пушистым покрывалом. А сверху на все это великолепие светила большая бело-серебристая луна.

– В городе такой красоты нипочем не увидишь!

Таня невольно вздрогнула. Голос был громкий и незнакомый.

Ах, это не к ней обращаются. За Таней в следующем ряду сидел пожилой дяденька, который произнес эту фразу, обращаясь к своей супруге.

Но той было не до снега, она деловито пересчитывала банки, которые стояли у нее в ногах в сумке.

– Как думаешь, грибов не мало мы взяли? – озабоченно обратилась она к мужу. – Тете Лене, дяде Толе, ребятам по баночке, а что на стол поставить? Я всего пять банок захватила.

– Что? У них грибов своих нет?

– Таких, как ты в этом году собрал, нету! Они даже в хороший год все подряд метут, и переросшие, и червивые. Видела я, как баба Галя свое грибное ассорти солит. Лучше бы уж и не видела!

– Так все плохо?

– Думаешь, чего она грибы так мелко крошит? В крошеве ни черви, ни старые грибы не разобрать.

– Вкус все равно не тот.

– Да разве она понимает вкус настоящего гриба! Всю жизнь так солит, ей и нормально. Другой бы отведал, так мигом ласты склеил! И ведь сколько людей ее грибами травилось, а бабе Гале хоть бы хны! Это не мои грибы виноваты, это они что-то другое поели. Я, говорит, всегда сама свои грибочки ем и все со мной прекрасно. И ведь не возразишь! Действительно, ест, и действительно, все у нее прекрасно.

– Живехонька наша баба Галя, – проворчал мужик. – Дай бог так каждому!

Таня поежилась. Отчего-то ей стало холодно, хотя в автобусе жарко топили. Наверное, виноваты были воспоминания, столь внезапно на нее нахлынувшие.

Но тетка позади нее не унималась:

– Вот ты, Сереженька, у меня молодец! – воскликнула она. – Ты всегда отличные грибы собираешь. Молоденькие, шляпка к шляпке, ножки упругие, чистые, берешь и удовольствие от одного взгляда на твой гриб имеешь.

– Хочешь, чтобы и они попробовали, что такое настоящий маринад из молоденьких маслят? – уточнил муж.

– Хочу! Хочу, чтобы они все там обзавидовались, какой у меня муж замечательный!

– Ну а лисички пополам с белыми захватила? – тоже вошел в интерес супруг.

– А как же! Две банки! И подосиновиков, крепких, каменных, куснешь, а он словно мячик каучуковый. Объедение! То ли их сопли из переспевших подберезовиков, которые они каждый год на стол выставляют. Бэ-э! Один раз взглянешь, вся охота к грибам пропадет на всю жизнь. Это же я только с тобой толк в грибах поняла, а в детстве я их на дух не переносила. Сколько раз в меня баба Галя грибы пихала, а я их есть не хотела. Теперь понимаю, почему так было. Спасибо, хоть не отравилась.

– А дядя Толя твой пару раз в больницу с отравлением ездил.

– Еще бы! Бабка Галя грибов у дороги наберет, помоет, порежет, посолит, лучком, маслицем сбрызнет, кушайте, дорогие гости. Даже не отварит, ничего! И ладно бы грибы были хорошие, а то неизвестные какие-то, она говорит, рыжики, да какие там рыжики, ножки тонкие, мякоть на изломе не синеет, разве что цветом шляпки у них немного похожи. Их бы хоть отварить, нет, она прямо так сырыми режет. Рыжики ведь, по ее мнению! А рыжики не варят!

– Рыжики не варят, – согласился муж.

– Так не рыжики это вовсе у нее! – продолжала кипеть праведным негодованием супруга.

Таня прикрыла глаза, молясь, чтобы хозяйственные грибники угомонились.

Но не тут-то было. У них в сумке нашлось еще немало банок, содержимое которых требовалось обсудить. И домашние перцы по особому рецепту, и вяленые помидоры в оливковом масле, и какие-то «министерские» огурцы, прозванные так потому, что готовились они по рецепту тещи бывшего министра.

Все это супруги обсуждали с таким удовольствием и смаком, что у Тани засосало и заурчало в желудке.

Это было неудивительно. Таня сегодня еще ничего не ела, если не считать ложечки овсяного киселя, которую она проглотила на голодный желудок, чтобы он не урчал у нотариуса.

Но все прошло гладко. Нотариус выразил свое удовольствие и пожал ей руку.

– Теперь вы богатая женщина. Я знал состояние дел вашего уважаемого супруга. И поверьте, тех денег, которые вы унаследовали от него, вам с лихвой хватит на несколько жизней.

Тане стоило большого труда, чтобы не расплакаться.

– Тише, тише! – кинулся к ней нотариус, думая, что она нуждается в утешении.

Таня и впрямь нуждалась в утешении, но только совсем не в таком, о котором думал милейший Лев Соломонович. Он-то был уверен, что она до сих пор скорбит по своему рано ушедшему супругу, а дело было совсем не в том. В прежней своей нищей жизни Таня столько раз мечтала о том, что когда-нибудь услышит в свой адрес эти слова: «Вы – богатая женщина»!

И вот сейчас она их слышала, но она ничего не чувствовала! Ни триумфа, ни удовольствия, вообще ничего. В душе была лишь одна звенящая и какая-то ледяная пустота.

Тане было все равно, есть эти деньги, нету их, какая разница? Ну да, теперь она может устроить безумный шопинг, может полететь в любой уголок мира, может просто целыми днями валяться на кровати, обжираться самым лучшим шоколадом и есть свою любимую осетрину целыми рыбинами, может… может… много чего она теперь может.

Но беда была в том, что ей ничего этого больше не хотелось!

И Таня разрыдалась так громко и безудержно, что Льву Соломоновичу пришлось вызвать свою помощницу, которая была ровесницей Тани и которая искренне не понимала ее слез.

– Чего ты ревешь, Танюшка? – уже совсем по-свойски обратилась она к ней. – У тебя денег теперь до хренища. Старый хрыч оставил все одной тебе. Не каким-то там благотворительным фондам, которыми он тебя все время пугал, не своим дальним родственникам, которых у него и не было, не детям, которые, похоже, тоже были только у него в голове, а одной тебе! Все его счета теперь твои! Живи, кути, гуляй, как тебе хочется!

Таня лишь помотала головой. Сунула приятельнице пять тысяч, пусть хоть она порадуется, и ушла.

Никто не понимал, какое опустошение она чувствует внутри себя. Вот раньше, когда денег и возможности не было, хотелось. А теперь, когда возможность такая появилась или вот-вот появится, все желание, весь интерес куда-то пропали! И до того Тане от всего этого стало скучно и тошно, что хоть руки на себя накладывай.

От петли ее спас трезвый взгляд на вещи. Ну, надо же хоть взглянуть, сколько у нее теперь денег. Да и глупо же умирать, когда все так отлично складывается, все вокруг так говорят.

– Раз деньги теперь мои, нужно их тратить, – вздохнула Таня и направилась в первый по счету банк, который был в ее списке.

Потом она пошла в следующий, затем еще в один. И по мере того, как перед ней открывалась картина, настроение у Тани стремительно менялось. Теперь ей снова очень хотелось транжирить деньги мужа, просто до колик в животе.

– С этим надо что-то делать, – прошептала Таня. – Да, надо что-то делать! Но что мне делать?

И тут ей вспомнилось, как вчера вечером, накануне ее похода к нотариусу, к ней приехали подруги – Ирка с Марусей.

Подруги с явным удовольствием умяли купленную специально для них банку черной икры, запили все французским шампанским и вынесли вердикт:

– Тебе просто нужно сменить обстановку.

– У тебя депрессия.

– Еще бы! Сколько времени этот старый козел ее морально уничтожал.

– Выгнать без всего на улицу угрожал.

– Если бы он не подох так вовремя, ты бы не просто одна, но еще и без денег осталась. Так что теперь пляши и пой, на твоей улице праздник!

Возможно, подруги были правы. И Таня просто устала за эти долгие годы, которые теперь казались ей вечностью.

Характер у ее покойного мужа был далеко не сахар. Да и появившиеся с возрастом болячки давали о себе знать, делая мужа еще более раздражительным. Он был старше Тани ровно в три раза.

Когда они познакомились, ей было пятнадцать, ему сорок пять. Потом ей исполнилось двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три, она расцветала, хорошела, лучилась молодостью и здоровьем. А муж… муж не молодел, он увядал. Какая-то дрянь точила его изнутри. Хотя ни одно из обследований не показало какой-то серьезной проблемы.

Врачи уверяли, что главное для него – соблюдать диету.

– Следите за ним! – твердили они Тане. – Никакие лекарства не помогут, если он будет питаться по-прежнему. Станет пихать в себя все, на что упадет его глаз.

И Таня пыталась что-то сделать. Но муж не желал ни ее, ни докторов слушать. И всякий раз, когда Таня робко советовала вместо устриц заказать на завтрак простую манную кашу, он орал на нее после этого так, что ей хватало до самого обеда. У нее тряслись руки и дрожали ноги. На обед Таня упоминала, что легкий овощной супчик был бы предпочтительней тяжелого мясного да еще с трюфелями. И снова слышала в свой адрес проклятия, которые не переводились у мужа до самого ужина. За ужином она молчала, потому что тут уж говорить что-либо было невозможно, супруг начинал ужин с бутылки вина, потом появлялось виски или другой крепкий напиток, который муж усердно закусывал хамоном или ветчиной, которую он просто обожал.

Ветчину он пихал в себя огромными ломтями, ехидно подмигивая при этом жене и приговаривая:

– Не каждому нынче такое лакомство доступно! М-м-м… Объедение!

Эту фразу он произносил неизменно всякий раз, когда приступал к ветчине. Это у него был своего рода ритуал. И Тане даже иногда казалось, что муж назло пихает в себя эту ветчину, чтобы кто-то другой вдруг бы это увидел и позавидовал ему.

Но кто? Таня терялась в догадках. Жили они уединенно, ужинали вдвоем. Не перед ней же он выделывался?

– Можно оставить и на завтра, – предлагала она.

– Сожру все сейчас! Обожаю!

И пихал в себя кусок за куском. Видно, что делал это уже через силу, явно кому-то назло.

В итоге муж попадал в больницу, где Таня преданно его навещала. Но в голову ей летели тарелки и требования гусиного паштета. Муж не желал питаться полезной больничной едой, ее он находил отвратительной. Он требовал ресторанных куропаток, требовал рябчиков, требовал тетеревов, за которыми посылал и которых ему привозили. В общем, с диетой не получалось вовсе.

И все же десять лет они в браке прожили. Как Таня это выдержала, теперь она и сама затруднялась сказать. И как выжила, тоже не понимала. Иногда ей казалось, что она просто умрет. Особенно сначала ей казалось, что она просто банально умрет от голода. Купить продуктов она не могла, муж ограничивал ее во всех тратах, разумеется, делал он это в ее же собственных интересах.

– Ты немного располнела, девочкам нужно быть стройными. Кушаешь один раз в день. Этого достаточно.

Как у всякой жены богатого банкира, у Тани был шикарный приобретенный за границей гардероб, но все эти прекрасные вещи ей выдавали по случаю выхода в свет. Дома Таня ходила в одной и той же застиранной майке и штанах, давно порвавшихся по швам.

Но мужу до этого и дела не было. Он выдавал ежемесячно ей сумму, которая равнялась десятой части от прожиточного минимума по региону, но требовал, чтобы жена его за это благодарила. На эти деньги можно было купить средства личной гигиены, но не более того. Работать Тане не разрешалось, учиться тоже. Общение с подругами должно было быть сведено к минимуму, а лучше, если оно отсутствовало полностью.

На все робкие просьбы жены увеличить ей довольствие, муж отвечал одно и то же:

– Зачем тебе больше? Живешь на всем готовом!

Так-то оно так, но за столом, который ломился от еды, Тане позволялось взять себе листик салата и каких-нибудь фруктов, желательно яблок, они стоят дешевле всего.

– Хочешь, чтобы я правильно питался, начни с себя! А в яблоках полно витаминов и железа, которого тебе так не хватает.

И напрасно Таня объясняла, что она-то лишним весом не страдает, скорее напротив, у нее нехватка килограммов. Ничего не помогало. В доме всюду были установлены камеры, и когда Таня готовила, она боялась лишний кусок положить себе в рот, потому что это моментально становилось известно мужу и становилось поводом для новой истерики.

Иногда Таня даже задавалась вопросом, а нормален ли ее муж? Но никто из врачей, которых они посещали, никогда не упомянул о том, что болезни вызваны в первую очередь психическим состоянием супруга.

Тане оставалось лишь предположить, что мужу просто нравилось издеваться над ней. Его чувства очень часто напоминали настоящую ненависть. И Тане даже начинало казаться, что этот человек женился на ней исключительно ради того, чтобы иметь девочку для битья. Ему доставляло прямо-таки какое-то извращенное удовольствие видеть, как она страдает. И Таня, по мере силенок, старалась не доставлять ему этого удовольствия.

Постепенно она научилась хитрить с ним. И со временем это стало получаться у нее все лучше и лучше.

Последним ее проигрышем стал газон, на месте которого когда-то были разбиты ее чудесные цветочные клумбы. Таня неосмотрительно дала понять мужу, что ей нравится возиться с цветочками, и клумбы были немедленно объявлены мещанством, ликвидированы, а на их месте расположился безупречно ровный безликий газон.

Куплен он был за огромные деньги, доставлен в рулонах, и его даже не нужно было пропалывать, но его нужно было стричь. И для этого была куплена огромная и тяжеленная штуковина – газонокосилка, которую Таня даже с места сдвинуть могла с трудом. Но она вовремя сориентировалась, изобразила бурный восторг и так искренне интересовалась газонокосилкой и пыталась ее испробовать, что раз и навсегда ей было объявлено, косилка – это не бабского ума дело! Для стрижки травы был нанят специальный человек, и Таня, превозмогая свою радость, мысленно отпраздновала свою первую в жизни победу над мужем.

Сначала Таня долго не могла уразуметь, что один человек может делать что-то просто назло другому, чтобы просто доставить тому неприятные переживания. Но как только она это осознала и поверила, что перед ней именно такой человек, который к тому же является ее мужем, все стало предельно просто. Она поняла, как нужно крутить мужем, чтобы он выполнял то, что хочется ей или, по крайней мере, не заставлял ее делать то, что ей не нравится.

И побед этих со временем становилось все больше, потому что Таня училась менять свою жизнь к лучшему очень быстро.

– Может, я нездорова? Я просто не могу видеть мяса! – закатывала она глаза. – Дорогой, не покупай его! Меня мутит от одного его запаха!

В итоге теперь ее пичкали хамоном, который прежде был для нее под строжайшим запретом.

– Ешь! – требовал муж. – Это полезно!

– Может быть, яблочко? – робко интересовалась Таня, которой яблоки уже в кошмарах снились.

– Нет! Ешь мясо!

Любовь к мытью посуды у Тани была искоренена подключением посудомойки. Машинка и раньше в хозяйстве мужа имелась, но то шланга не было, то мастера, то воды, то фильтра. А тут вдруг все сразу нашлось, и посудомойка заработала, лишив Таню в ее жизни единственных «светлых минут, когда она делала грязное чистым».

Естественно, Таня понимала, муж далеко не глуп, может заметить неладное, поэтому иногда она позволяла себе «не любить» что-нибудь действительно стоящее, но без чего вполне могла обойтись. Например, удобную спортивную обувь. Тане немедленно покупались высоченные туфли на шпильках, ходить на них было рискованно, но зато какой шик! К тому же, когда Тане шпильки надоели, она их тут же вслух «полюбила». Заявила, что это такой кайф! И тут же получила в подарок спортивные тапочки со строгим наказом носить только их и забыть про туфли.

Она требовала экономить и в первую очередь на самой себе, муж стал покупать все более и более дорогие вещи, и теперь он даже заставлял Таню носить их постоянно.

Так что со временем жизнь Тани сделалась вполне сносной, но любви к мужу ей это не прибавило. Совсем даже напротив, стало только хуже. Раньше она его просто боялась. Он подавлял ее своим возрастом, своим богатством, своим авторитетом. Но теперь, когда она поняла, что он тоже не лишен слабостей, узнала, как им можно управлять, она стала презирать его. И жить, как ни странно, стало еще тяжелей. Одно дело жить с врагом, которого уважаешь. И совсем другое, оказалось, жить под одной крышей с ничтожеством, которое презираешь от всей души.

Тане стали противны даже прикосновения мужа в постели. Но с этим нужно было поосторожней, а то в один момент она научилась с таким правдоподобием изображать бурный восторг от его любовных усилий, что муж решил оставить жену на голодном пайке и завел себе женщину для утех на стороне.

С одной стороны, это было неплохо, он не привязывался к ней со своим сексом, но с другой – Таня тоже почувствовала вкус к игре. И длительное отсутствие рядом с ней мужа могло плохо сказаться на его управляемости.

Пришлось Тане заговорить о том, как было бы замечательно разнообразить супружеский секс присутствием в их жизни кого-нибудь третьего. А то, мол, стало у них как-то скучно. И муж снова стал проводить все вечера дома.

Иногда Тане казалось, что у мужа просто маниакальная зависимость от нее. Он словно был без ума от Тани, но только со знаком минус.

В какой-то степени Таню даже забавляли те усилия, которые ее муж тратил на то, чтобы сделать ее несчастной. Но приходилось подыгрывать, и Тане казалось, что она делает недурственные успехи в актерской игре. Да, у нее стало неплохо получаться, она научилась ловко водить мужа за нос. И все же такая жизнь не могла не наложить на Таню свой отпечаток. И временами молодой женщине казалось, что она попросту сходит с ума. Еще чуть-чуть, и она станет такой же чокнутой, как и ее муж. Или уже стала.

– С кем поведешься, от того и наберешься, – любила говорить ее бабушка и добавляла: – Если человека посадить на цепь рядом с собакой, то он поневоле лаять начнет.

Тане очень хотелось «слезть с цепи», но она не знала, как ей это лучше сделать.

Нет, конечно, можно было просто взять и однажды уйти в никуда. В принципе муж не ограничивал свободу ее передвижений настолько строго, чтобы этого никак нельзя было бы сделать. Таня должна была согласовывать с ним все свои перемещения, все предстоящие ей траты также тщательно обговаривались заранее, но когда все было согласовано, то порой Тане дозволялось подышать свежим воздухом в одиночестве или сходить куда-нибудь. Слежку за собой Таня иногда замечала, иногда нет, но в принципе она могла бы обмануть бдительность сыщиков и ускользнуть из-под их надзора.

Вот только куда бы она пошла потом? Родители у нее давно умерли. Старенькая бабушка жила в пансионате, где о ней хорошо заботились, потому что платой за проживание там была квартира бабушки. Сделано это было по настоянию мужа и, как подозревала Таня, с одной-единственной целью, лишить девушку последней возможности зажить самостоятельной жизнью. Ведь теперь Тане уйти было ровным счетом некуда. И это был единственный случай, когда уловка Тани не сработала.

– Давай устроим бабушку в дом престарелых? – не без внутреннего содрогания предложила она мужу. – Не хочу за ней ухаживать! И к нам домой ее брать тоже не хочу.

В душе Таня молилась, чтобы муж, как обычно, дал бы ей решительный отказ. Но он согласился! Единственный раз за все время их совместной жизни он принял ее предложение без всяких выкрутасов. И Таня поняла, что бабушку ее муж в любом случае к ним домой бы никогда не взял. Это было им решено задолго до того, как Таня прибегла к своей уловке.

Кусая локти, Таня выбрала для бабушки максимально хорошее место. Приходилось смириться с этим фактом и утешаться тем, что бабушка все равно к этому моменту уже никого не узнавала. Ее деменция начала прогрессировать еще в то время, когда они с Таней жили вместе. А с годами все стало только хуже.

Любви к мужу этот эпизод не прибавил. И Таня все чаще задумывалась о том, как бы ей изменить разом все. Просто уйти и потерять то, ради чего она мучилась целых десять лет? Ну уж нет! На такой вариант Таня тоже не была согласна. Пусть кто-то назвал бы Таню меркантильной, она не стала бы спорить. В конце концов, она выходила замуж за богатого и старого мужа, прекрасно отдавая себе отчет в том, что хочет получить на финише. И попрощаться со своей мечтой только потому, что не выдержала и сошла с дистанции, когда до заветного флажка оставались уже считаные метры, такой роскоши она позволить себе точно не могла.

– Я должна получить его деньги! – твердила Таня, меря шагами комнаты огромного дома своего мужа, в котором лично ей не принадлежало пока что ничего. – Должна завладеть его состоянием! Иначе все это было бы напрасно!

Все – это годы ухищрений, лжи и притворства. Все – это проживающая в пансионате бабушка, которую дозволялось видеть не чаще одного раза в месяц. Все – это тысячи мелких уколов и унижений, из которых состояла вся ее жизнь. Все – это муж, которого она сначала боялась, потом ненавидела, а затем просто презирала. И много, много всего такого, через что ей приходилось переступать. Все эти годы Таня возводила свое собственное здание, невидимое постороннему глазу, но для нее оно существовало во всей своей красе.

Но когда Таня посмела рассказать людям на дзене о своих потаенных мечтах, те подняли ее на смех.

– Наследство?

– Деньги?

– Это все лишь твои фантазии!

– Ты строишь свои замки на песке!

Таня растерялась. Она не ожидала такого отпора. Она была уверена, что у нее есть хорошие шансы, и вдруг такой решительный спуск с небес на землю!

– Но почему? – рискнула она спросить.

– Потому что он упырь!

– Нечисть!

– Доведет он тебя до нервного истощения, и весь сказ!

– На тебя уже страшно смотреть, бледная, кожа да кости!

– Гляди, твой муженек еще и тебя саму переживет.

Таня заплакала. Не потому, что слова незнакомых людей ее обидели, а потому, что они подозрительно сильно смахивали на правду. Тане и самой казалось, что муж выпивает из нее жизненную силу каждый день, цедит ее по капле, смакует, наслаждается самим процессом. И еще порой закрадывалась совсем уж пугающая мыслишка, цедить-то цедит, а ведь мог бы выпить ее вообще одним глотком. Нужно было ценить, что он такой из себя гурман и эстет каждый день отпивает по глоточку. Но Таня и сама чувствовала, как все трудней ей становится восполнять выпитое мужем. Если раньше ей казалось, что сил у нее очень много, дна их и не видать. То теперь она с ужасом понимала, что еле-еле наскребает силенки на самые простые и обыденные дела, о которых еще год назад даже и не задумывалась, просто делала их, и все. А муж, несмотря на свои годы, делался все бодрей.

И Таня испугалась:

– Так он и впрямь все мои планы порушит.

Но что предпринять, Таня не знала. Убить мужа своими руками, это подсказывал ей и здравый смысл, и инстинкт выживания. Против были лишь совесть и какие-то крохи самосохранения, которые подсказывали, что не имея опыта в таких делах, попасться очень легко. И что в тюрьме у Тани шансов выжить будет еще меньше. И срок она получит большой, потому что ни один судья не сочтет ее жизнь достаточно ужасной, чтобы пойти из-за этого на убийство. Ее сочтут жадной и корыстной натурой. Ведь если взглянуть со стороны, то все в жизни у Тани обстоит очень даже благополучно.

Дом – полная чаша. Она сыта, одета, обута и обласкана. Муж ее не бьет, в жизни пальцем ее не тронул. А что сама Таня хиреет и чахнет, стоит мужу к ней прикоснуться, так при чем тут муж? При чем тут этот благородный человек, окруживший сироту и нищенку своим вниманием и заботой? Судья сочтет Таню просто жалкой и неблагодарной тварью и будет в какой-то мере прав. А значит, получит Таня максимальный срок, да еще и наследство от нее уплывет в чужие руки.

Нет! Такое она допустить никак не могла. Это означало бы, что мужу удалось восторжествовать над ней. А Тане такая мысль была горше смерти.

И тут ей на глаза попалось объявление, которое круто и в одночасье изменило всю ее жизнь. Оно было совсем коротеньким и состояло всего из трех слов. «Устраню все ваши проблемы!»

Дрожащей рукой Таня набрала семь цифр телефонного номера, который прилагался к объявлению, и услышала голос, который суждено ей было помнить до самых последних дней своей жизни.