Текст книги "Сваха для монаха"

Глава 2

Монастырь был великолепен. Его гладкие белые стены венчали серебристые купола с крестами. Впечатляли белые высокие стены, резные ворота, крохотные окошки монастырских келий. От всего этого зрелища веяло таким покоем и силой, что сразу становилось понятно: эти стены стояли тут с незапамятных времен. И простоят еще столько же.

– Какая красота! – ахнула Катька.

И Мариша кивнула в ответ. Монастырь стоял на холме на берегу огромного чистого озера. По водной глади сейчас пробегала легкая рябь от внезапно поднявшегося ветерка. И Мариша поежилась. То ли от поднявшегося прохладного ветерка, то ли от чего-то другого.

Автобус высадил богомольцев и жителей маленькой деревушки, которая окружала монастырь, и уехал дальше. А подруги заторопились к монастырю, следом за остальными верующими. Мариша торопилась выполнить поручение тетки. А Катька… Что же, у Катьки были свои причины, чтобы поторопиться. Ведь с каждой пролетающей минутой она становилась старше. И замуж ей хотелось все сильней.

Для начала подруги обошли монастырь с экскурсией. Все втроем. Их пушистая четвероногая подруга – кошка Маруся – путешествовала в дорожной сумке. Всю дорогу она вела себя примерно. И даже сейчас не издавала ни звука. Только когда подруги подошли к главному храму, она начала царапать сумку изнутри, требуя, чтобы ее выпустили. Но, оказавшись на свежем воздухе, далеко от хозяйки не отходила. И совершила пешую экскурсию вместе с подругами.

Девушки узнали массу интересного о прошлом монастыря, о святых отцах, которые жили и молились во славу божью в этом месте. О том, как в тридцатые годы монастырь был окончательно закрыт и передан во владение какой-то воинской части, которая поселила в кельях солдат, а храм использовала вместо склада.

Все это было очень познавательно, но Мариша томилась. У нее ведь было важное дело. Наконец экскурсия подошла к концу. Мариша помчалась в церковную лавочку. А Катька к святым мощам, чтобы выпросить там подходящего мужа.

– Встретимся через полчаса! На этом же месте!

Этих тридцати минут Марише хватило на то, чтобы выяснить, что ни носков, ни носовых платков церковная лавочка в своем ассортименте не имела.

– Обманули! – ахнула Мариша. – Такой путь проделала, а все напрасно!

Сидящая за прилавком старая грымза в простых старомодных очках и черной кофте искоса глянула на девушку. На вид ей было лет шестьдесят, но с таким же успехом могло быть и сорок, и сорок пять. Эти церковные матушки возраста не имели и с морщинами никогда не боролись, считая это суетой и чуть ли не грехом.

Волосы у матушки были убраны в тугой пучок. И сверху прикрыты чистенькой беленькой косынкой. А морщинистая обветрившаяся кожа опять же еще ни о чем не говорила. Солнце и ветер в больших дозах губительны для нежной женской кожи.

– И в чем же тебя обманули? – осведомилась женщина у Мариши. – Какая у тебя беда?

– Родственник в больнице лежит.

– И кто у тебя болеет?

– Дядя! Родной дядя! Угодил под машину.

– Молись за него! – строго велела ей монашенка. – Все в божьих руках.

– А тетя меня послала к вам, сказала, чтобы я ему купила для исцеления платочек и носочки.

На лице монашенки мелькнуло изумление. Но тут же погасло. Она внезапно тяжело вздохнула. И выложила на прилавок белую тапочку и женский головной платок из простого ситца.

– Вот что тебе нужно, – сказала она. – Тапочка с ноги преподобного. И платочек умащен миро.

– И что с ними делать?

– Носить, – буркнула монашенка и отвлеклась на других покупателей.

Носить? Мариша с трудом представила своего шикарного дядю в одной белой тапочке. И с повязанной женской косынкой головой. Но, с другой стороны, если он, по словам тетки Симы, одной ногой все равно в могиле, может быть, так и нужно? И она, не колеблясь больше, приобрела необходимые вещи.

А также набрала в целебном источнике воды в пластиковую бутылку, которую купила в той же лавочке всего за десять рублей. Еще по совету монашенки она купила для дяди несколько икон – Николая Чудотворца и Пантелеймона Целителя. И нательную ладанку с частицей гроба святого.

И с чувством выполненного долга, очень довольная, вышла из лавочки, почти полностью уверенная, что ее дядя будет спасен. Катьку она увидела почти сразу. Маруся была рядом с ней и неодобрительно взирала на то, как ее хозяйка беседовала с каким-то странным бородатым мужчиной в длинном вытянувшемся свитере, из-под которого выглядывали темные штанины брюк.

Мариша чувства Маруси разделяла. А вот Катьку решительно не понимала. Дядька был хмур, угрюм и, как оказалось при ближайшем рассмотрении, вонюч. Пахло от него вареной рыбой, которую подавали в монастыре на обед и остатки которой застряли в густой бороде и усах старожила.

– Говорю вам, не будет тут никакого автобуса, – бурчал он под нос, явно смущаясь и избегая смотреть Катьке в лицо и пялясь на разрез ее юбки. – До завтрашнего дня не будет.

– Отвезите тогда нас в город!

– Кто? – изумился дядька. – Я?

– Мы вам заплатим!

– Не могу я. Благословения у меня на это нету, – отбивался от нее дядька.

– Как же так? А где же нам ночевать? – наседала на него Катя.

– Не знаю! В гостиницу идите! Все там живут.

– А кушать?! Мы проголодались, между прочим.

– В деревне есть столовая. Там и поедите!

– Вы нас проводите туда?

Но терпение мужчины лопнуло. Вместо ответа он повернулся и поспешно начал удаляться, крестясь и бормоча себе под нос что-то о бесовском наваждении и дьявольском искушении, которое пожаловало прямо к нему в гости.

– Ты поняла? – повернулась к Марише расстроенная Катька. – Автобуса нет. Такси дорого. Похоже, мы застряли тут до завтрашнего дня.

Если бы она могла заглянуть в будущее, она бы поостереглась со столь оптимистичным прогнозом. Но пока подруги были озабочены лишь тем, где они могут поесть и где они будут ночевать. К счастью, обе эти проблемы быстро решились.

Деревня жила за счет монастырских паломников. И представляла им почти полный сервис. Гостиница, ресторан при ней. И даже кафе в деревне, где продавалось пиво. А в магазинчике – еда и крепкие алкогольные напитки сравнительно приличного качества. Во всяком случае, «Красной шапочки» и «Тройного» одеколона, которым так любят торговать деревенские захолустные лавчонки, тут в ассортименте не наблюдалось.

Гостиница оказалась двухэтажным каменным зданием, построенным еще в советские времена. И сейчас в нем жили все, кто приезжал в монастырь помолиться, потрудиться или по какой-то другой надобности. Впрочем, священники и прочие важные чины от духовенства останавливались в другой гостинице, имевшейся на территории монастыря.

А для посетителей попроще предлагалось это здание. Несмотря на каменные стены, удобства тут были на улице. А вода только холодная. В номерах стояло по четыре или даже по шесть кроватей. И сначала подруги пришли от такой перспективы в ужас. Но милая девушка Верочка, которая отвечала за расселение, быстро успокоила подруг.

– Я вас помещу в четырехместный номер. Но подселять к вам никого не стану. Живите себе спокойно. Места у нас полно.

– С нами еще кошка, – сказала Катя, продемонстрировав Верочке свою пушистую питомицу.

Верочке кошка понравилась.

– С животных мы денег не берем! – рассмеялась она. – Тем более с таких симпатичных.

Цена за комнату, где стояли четыре железные кровати и в стену было вбито несколько гвоздей, изображавших из себя вешалки, оказалась до забавного низкой. И собственно, дешевизна была единственным достоинством этой деревенской гостиницы.

– Все равно выбирать не приходится, – сказала Катька.

Сидеть в унылом «номере» подругам не хотелось. И, быстро побросав свои вещи, они оставили Марусю на хозяйстве и вышли на улицу. Пройдя несколько шагов по единственной деревенской улице, наткнулись на маленькое кафе, где и перекусили борщом с пирожками с яичной и картофельной начинкой. После еды жизнь неожиданно заиграла новыми красками. Девушки повеселели. И решили прогуляться.

– Приятное местечко, – решилась заметить Мариша, когда они покинули деревню и побрели по округе. – Лес, озера.

– Даже очень красивые места тут, – заметила Катька. – И птички! Смотри, какие симпатичные галки.

Мариша покосилась на перепачканных в угольной крошке птиц, ставших совершенно черными. Даже белое ожерелье у них на шее было почти не видно. Но, кажется, галки были довольны собой. Они деловито ковырялись в перепачканной углем земле, выискивая что-то чрезвычайно важное для себя. На людей птицы не обращали никакого внимания. Но Катька, обожавшая все живое, все равно умилялась.

– Я видела, – рассеянно кивнула Мариша. – А кстати, ты не знаешь, что там на холме?

Катька прищурилась и посмотрела на другую сторону озера. Там стояла то ли часовенка, то ли маленькая церковь. Что именно это было, подруги сказать затруднялись.

– Пошли посмотрим?

И подруги пошли. При приближении к часовне стало ясно, что само здание нуждалось в срочной реставрации. Краска давно облупилась с кирпичных стен. Да и сами стены местами уже начали рушиться.

Но возле церкви суетились двое рабочих. И это вселяло определенные надежды. По дороге в монастырь подруги видели множество церквей и храмов, находящихся в очень плачевном состоянии. Оказывается, это только в крупных городах церкви активно реставрируются или отстраиваются заново на средства богатых прихожан. А стоит отъехать от города всего на каких-нибудь семьдесят-восемьдесят километров, и начинается всеобщая разруха и нищета.

Церкви не под силу восстановить все то, что было отнято у нее за годы правления большевиков. А пожертвования сельских прихожан слишком малы, чтобы с их помощью и за короткий срок можно было надеяться на полное восстановление утраченного.

– Храмы, особенно сельские, должны восстанавливать сами люди. Своими собственными руками. Чтобы храмы росли одновременно с верой людей в бога. Пусть и медленно, но чтобы потом самим же и прийти в эти выстроенные ими же храмы.

Эту мысль подруги вычитали из церковной газеты, которую издавал здешний монастырь и раздавал всем паломникам. Что же, в ней был свой смысл. Не скоро дела делаются. Особенно добрые.

И так как делать подругам было ровным счетом нечего, то они побрели к полуразвалившейся часовне.

– Интересно посмотреть, что они там делают.

Приблизившись, девушки поняли, что это маленькая церковь. Они заглянули внутрь и увидели, что там был устроен временный алтарь и висело несколько дешевеньких икон. Но появление девушек вызвало бурное недовольство у реставраторов. Особенно негодовал один из них. Между прочим, их знакомый. Тот самый бородатый тип с ускользающим взглядом, которого еще в монастыре пыталась очаровать Катька.

Кажется, он ее тоже запомнил. И теперь заподозрил в том, что она его преследует. Ничем иным нельзя было объяснить ту откровенную недоброжелательность, с какой он встретил появление подруг.

– Не ходите тут! – рявкнул он на них, едва они приблизились к церкви и заглянули в одно из разбитых окошек.

– Почему? Мины? – попыталась пошутить Мариша.

Но мужчина ее шутки не принял.

– Да! Мины! – рыкнул он.

Девушки пожали плечами, но уходить не собирались. Отчасти потому, что им хотелось осмотреть церковь, в которой сохранились на стенах дивной красоты фрески. А отчасти… отчасти они забавлялись, поддразнивая нелюдимого мужика. А тот буквально исходил желчью, шагая след в след за подругами. И зорко следя за ними.

– Вы за нами ходите, боитесь, как бы мы не украли чего-нибудь? – наконец поинтересовалась у него Мариша. – У вас тут сокровища в земле зарыты?

Кажется, его этот вопрос смутил. Он что-то пробормотал себе под нос. Отвернулся и зашагал прочь.

– Вы его извините! – произнес второй мужчина, когда его товарищ скрылся из виду. – Он со всеми такой. Представляете, мы с ним все лето вместе трудимся, а даже имени его до сих пор не знаем.

– Так как же вы к нему обращаетесь?

– Да никак, – беззаботно отозвался тот. – А ежели кликнуть нужно, то Бородой зовем.

– Борода, – пробормотала Мариша. – Занятно.

– А вы тут вдвоем? – заинтересовалась Катька, непроизвольно подмигивая мужчине.

Он был достаточно молод, хорошо сложен. И хотя его лицо закрывала густая растительность, но глаза задорно блестели. И кожа была чистая. А на симпатичных мужчин у Катьки было нечто вроде условного рефлекса. Она начинала кокетничать, иной раз сама себе не отдавая в этом отчета. Как кошка при виде мыши хочет ее поймать, так и Катька при виде бесхозного мужчины готовилась прибрать его к своим рукам.

Сначала ей понравился Борода, но теперь она обнаружила более привлекательную кандидатуру. Да и Борода сбежал. Так что Катьке ничто не мешало переключиться на нового кандидата. И она ему снова подмигнула. Мужчина немного удивился Катькиному дружескому подмигиванию. Но все же ответил:

– Почему же вдвоем? Трудников тут на скиту много. Просто сегодня все на сеновал отправились.

– А вы чего не пошли?

– Я – художник, – прищурил глаза мужчина. – Фрески восстанавливаю. Так что глупо заставлять художника ворошить сено. Я тут больше пользы принесу.

– А остальные?

– А остальные просто мои помощники. Они и там, на сеновале, пригодятся.

– А этот Борода? – спросила Мариша, которая все еще не могла выкинуть из головы невежливого детину. – Он тоже художник?

– Кто его знает? – пожал плечами художник. – Но не думаю. Никаких художеств, кроме угрюмого нрава, я за ним не замечал. Хотя…

И мужчина замолчал, о чем-то размышляя.

– Что же этого Бороду на сено не забрали?

– А вы бы попробовали ему чего-нибудь сказать! – вздохнул тот. – Кстати, меня Владимиром кличут.

Подруги тоже представились. И Владимир предложил им показать Никольский скит.

– А почему скит? – удивилась Мариша. – Я думала, это церковь.

– Нет. Это скит.

– И зачем он?

– Преподобные братья из обители не всегда жили в монастырском общежитии. Случались у них моменты, когда они уходили на некоторое расстояние от остальной братии. В лес. И жили там, неустанно творя святую молитву.

– Понимаю! – обрадовалась Мариша. – Типа, когда их все доставали, они просто уходили подальше?

– Вроде того. Но так как человеку для жизни нужна крыша над головой, то они строили домик. Потом к домику пристраивали часовенку. А потом устраивали и церковь.

Теперь подругам был более или менее понятен смысл того, почему эта церковь, вернее, скит, стоит в отдалении от основного монастыря. Сюда из монастыря уходили святые отшельники, чтобы без помех и суеты молиться о судьбах мира, монастыря и братии.

– И давно вы тут работаете?

– Все лето.

И в это время на пригорке снова появился Борода. Увидев, что девушки не только не ушли, но даже, напротив, подружились с Владимиром и в его компании осматривают Никольский скит, он встал словно вкопанный. Лицо мужчины исказилось – он кинул на них такой злобный взгляд, что им стало здорово не по себе.

– Пожалуй, мы пойдем, – нерешительно произнесла Катя, приписавшая выражения лица Бороды тому, что он приревновал ее к более симпатичному и разговорчивому сопернику.

Владимир попытался уговорить девушек остаться. Но Мариша поддержала подругу:

– В самом деле! Пойдем!

– Темнеет уже!

И подруги начали отступать, стараясь не поворачиваться к Бороде спиной. Одним своим злобным видом он нагнал на них такого страху, что им чудилось, будто стоит им отвернуться, как он возьмет камень или кирку и нанесет удар.

– Фу-у! – выдохнула Мариша, когда подруги буквально скатились с холма. – Ну и типчик!

– Страстная натура! И как это Владимир не боится с ним оставаться!

– Может быть, когда они только вдвоем, этот Борода так не злобствует?

Но Катя сильно сомневалась.

– Он очень странный человек, – покачала она головой.

– Но ты с ним кокетничала.

– По привычке. Но если честно, то мне он совсем не нравится. Нехороший человек.

Это было в устах Кати сильным заявлением. Обычно Катя к лицам мужского пола и подходящего возраста относилась куда снисходительнее. И словосочетание «нехороший человек», сказанное по отношению к мужчине, и мужчине не слишком уродливому, было почти бранью.

Мариша, зная Катькину манеру всегда и всем говорить правду в лицо, слегка встревожилась.

– Только ты этому Бороде ничего не говори.

– Очень надо! Я с ним и словечка больше не скажу! Хам!

Подруги торопливо вернулись в гостиницу. На улице уже и в самом деле темнело. Выпала роса. И ощутимо похолодало. Но сидеть в комнате, которая освещалась одной-единственной тусклой лампочкой без всякого намека на абажур, оказалось тоже скучно. Маруська сладко дрыхла, свернувшись клубочком. А подругам не спалось. И, помучившись около получаса, они оделись потеплее и выбрались снова на улицу.

Разумеется, первым знакомым человеком, на которого они наткнулись, оказался Борода. При виде подруг он буквально остолбенел. Реакция девушек была аналогичной. Некоторое время все трое таращились друг на друга. Потом Борода прошептал себе под нос что-то неразборчивое. И шагнул к подругам.

– Вы тут чего? – резко спросил он у них.

Голос прозвучал угрожающе. И подруги сделали на всякий случай шажок назад.

– Живем мы тут!

– И долго?

– Что?

– Долго жить собираетесь?

Вообще-то они собирались остаться до ближайшего автобуса до Питера. Но когда вас допрашивают таким тоном, хочется ответить назло.

– А сколько нужно, столько и проживем! – с вызовом заявила Катя.

Она уже оправилась от первоначальной растерянности. И ничуточки не боялась этого типа. Что он может им сделать? Вокруг полно народу. В случае чего за них заступятся. Борода неожиданно помрачнел еще больше.

– Вы же тут только на день остаться хотели, – напомнил он.

– А вам какое дело?

– Нечего возле дома божьего вертеться!

И Борода ткнул пальцем в направлении Никольского скита.

– Он еще не готов!

Подругам сразу стало все ясно. Он просто псих! Психически неуравновешенный человек. Чокнулся на почве воздержания сексуального и всякого другого. Катьке бы отступить. Ясно же, с кем дело имеют. Но вместо этого она вдруг заявила:

– Вот мы вам и поможем! Завтра же приступаем к работе.

Борода опешил окончательно.

– Как это? Где? Зачем? – забормотал он.

Катька наблюдала за его смятением с несвойственным ей злорадством. Сейчас она покажет этому грубияну!

– Мы уже и с Владимиром обо всем договорились, – сказала она. – Завтра начинаем помогать ему в реставрации скита.

Подруги думали, что Борода сейчас взорвется и примется осыпать их проклятиями или нахамит. Но ничего этого не случилось. Борода побледнел. И, отступив на два шага, внезапно круто повернулся и побежал прочь. Как поняли подруги, назад к Никольскому скиту. Наверное, собирался его денно и нощно охранять от вторжения подруг.

– Ну и ну, – покачала головой Мариша, проследив за ним. – Совершенно чокнутый товарищ.

– И как таких только на свободе держат? – поддержала ее Катька.

Остаток вечера подруги провели весьма приятно. Они трижды прошлись по деревне, а потом встретили Владимира. Он торопился куда-то в обществе еще одного мужчины с длинными светлыми волосами, стянутыми на затылке в густой хвост. Художник сразу же узнал подруг. Остановился и поприветствовал их.

Завязался непринужденный разговор, который плавно перешел в посиделки в номере у подруг. Кстати говоря, они невольно отметили, что, когда в их номере появились двое симпатичных мужчин, комната перестала казаться такой уж угрюмой и мрачной. Напротив, в ней даже появился своеобразный колорит.

– Панцирные кровати – это же раритеты. А лампочка без абажура?! Шикарно! Где такое еще в наше время увидишь?

Маруське неожиданные гости совсем не понравились. И она не стала делать вид, будто бы все в порядке. Ходила и шипела. А при случае норовила цапнуть когтистой лапой то одного, то другого гостя за штаны. Катька на нее покрикивала, но Маруська своего мерзопакостного поведения не меняла.

Оказалось, что Владимир и Евгений, так звали светловолосого мужчину с хвостом на затылке, живут тут же в гостинице. Но за проживание не платят, так как гостиница поделена на две неравные части. В меньшей останавливаются случайные проезжие, которых очень и очень немного и которые платят деньги сельской администрации. А в большей части гостиницы живут трудники, которые приехали на летний сезон, чтобы потрудиться на благо монастыря за еду и проживание.

– А вы не хотели бы задержаться? – глядя на Маришу прозрачными светлыми глазами, спросил у нее Владимир. – Тут просто райские места.

– Благодать! – поддержал его Евгений.

– А для души как полезно!

– И просто приятно!

Мариша пожала плечами.

– У меня дядя в больнице, – пожаловалась она. – Я должна отвезти ему тапочку и платочек.

Но мужчины придерживались мнения, что Маришиному дяде будет куда полезнее сердечная молитва, которую сотворит за него племянница, живя в монастыре.

– А вовсе не тапочку и не платок!

Несмотря на то что весь вечер они вчетвером просидели за одной-единственной бутылкой легкого сухого вина, Мариша опьянела, словно от бутылки водки. Должно быть, долгая дорога и пребывание на свежем воздухе сделали свое дело. Так что она отправилась звонить тетке Симе, чтобы довести до ее сведения мнение монастырских старожилов.

– Какая еще молитва?! – возмущенно закричала тетка Сима. – Мариша! Я тебе просто удивляюсь! Ты уже давно должна быть в городе! С носками и платком!

– Видишь ли, тетя, – забормотала Мариша. – С носками тут неувязка вышла. Носков нет.

– А что есть?

– Тапочка.

– Одна?

– Пока одна.

И Мариша даже глаза прикрыла, чувствуя, что сейчас разразится скандал. И не ошиблась. Дальнейшая речь тетки Симы была до того обидна, что Мариша даже не стала ее слушать. Ей хватило последней теткиной фразы, которую она услышала:

– Да, не повезло мне с племянницей. Зря я тебе доверилась, Мариша. Как чувствовала, самой надо мне было ехать!

После этого тетка Сима повесила трубку. Но не успела Мариша порадоваться, что сравнительно легко отделалась, как тетка Сима позвонила ей снова.

– И когда ты вернешься?

– Завтра.

– Почему не сегодня?

– Автобуса нету.

Тетка Сима фыркнула так громко, что ее фырканье услышала даже сидящая в отдалении Катька. Она испуганно покосилась на подругу и замерла, оттопырив от любопытства ухо.

– Очень надеюсь, что завтра ты все же будешь тут!

– Где тут?

– В больнице! – взвизгнула циркулярной пилой тетка Сима. – И учти, дядя тебя ждет!

– Я приеду, – пролепетала Мариша.

После разговора с тетей она просто отключила трубку. И на всякий случай спрятала ее подальше под кровать. Но настроения, чтобы продолжать общение, у нее уже никакого не было. Тетка Сима обладала потрясающей способностью портить жизнь не только самой себе, но и окружающим. К тому же она была вампиром. Во всяком случае, после короткого разговора с ней Мариша чувствовала себя так, словно весь день таскала мешки с цементом.

Мужчины почувствовали ее изменившееся настроение. И тоже заторопились к себе. После их ухода подруги начали устраиваться на ночлег. Настроение у них почему-то окончательно испортилось. В номере вновь стало неуютно и убого. И теперь девушки хотели просто лечь спать, чтобы этот день наконец закончился.

Застелив постели не слишком свежим бельем, они встали перед новой проблемой. Где чистить зубы?

– Хотелось бы еще душ принять, – пробормотала Катька. – Как думаешь, тут это возможно?

Так как на их этаже никаких ванно-помывочных помещений не наблюдалось, они захватили с собой зубные щетки, мыло и спустились вниз. Оказалось, что на задворках есть умывальники, из которых даже текла вода. Правда, как уже говорилось, только холодная.

– А вообще-то летом у нас все купаются в озере.

Но подруги довольствовались холодной водой в кране. Ползти обратно на озеро у них уже не было ни сил, ни желания. Осень вступала в свои права. И по ночам становилось ощутимо холодно. Кое-как почистив зубы, они стали умываться. Мариша прижала к лицу грубое махровое полотенце, а когда отняла его, то с трудом удержалась от крика.

Прямо напротив нее стоял Борода. И молча сверлил ее злобным взглядом. Катька тоже его увидела. И тут же бросилась в атаку.

– Что вы за нами таскаетесь? – возмутилась она. – Понравились мы вам?

– Слежу, – буркнул мужчина, не сводя с подруг тяжелого взгляда. – Как бы беды от вас не случилось.

– Какая от нас может быть беда?!

– Именно от таких все беды и случаются.

Подруги не нашлись, что ему ответить. И потому, скоренько собрав свои причиндалы, удалились, сопровождаемые угрюмым взглядом Бороды.

– Какой-то женоненавистник, – прошептала Катька, влетая в их номер.

– Точно! Наверное, его жена бросила. Вот он на всех женщин поголовно и окрысился.

– Специально в мужской монастырь уехал! В глухомань!

– Только чтобы нас, женщин, не видеть.

– А тут мы!

И переглянувшись, подруги весело захихикали. Плохое настроение у них словно рукой сняло. Всегда приятно сознавать, что есть люди, которым приходится еще хуже, чем вам. И с этой светлой мыслью подруги забрались в кровать. Не помолившись. И даже лбов не перекрестив перед сном на висящую на стене Тихвинскую икону Богоматери с младенцем. Икона отнеслась к их проступку равнодушно. Только глаза Богоматери взирали на подруг скорбно и жалостливо, словно предлагая девушкам все же сотворить короткую молитву. Но молитвы Богоматерь от двух грешниц так и не дождалась.