Текст книги "Развод за одну ночь"

Глава 5

На сей раз удача сопутствовала им. Тетушка Алефтина оказалась дома и сама открыла калитку подругам. Она была высокой, худой и очень загорелой старухой. Руки у нее были большие, грубой формы, привыкшие к тяжелой работе в саду и по дому.

– Здравствуйте, девочки! – поприветствовала она их, и Леся немедленно узнала ее голос.

Да, это была именно та самая женщина, которая приходила к их тете Кате и говорила о каком-то ребенке.

Алефтина жила справа от дяди Паши. И хотя участки у обоих хозяев были немаленькие, но почему-то так получилось, что дома их стояли почти впритык друг к другу. От всех других соседей эти два дома отделяла густая тень садов.

– Близко живем, верно, – подтвердила тетушка. – А все потому, что когда первый владелец – Миша, дом строить начал, сам при его постройке не присутствовал. Все строителям и прорабу наемному поручил. А тот тоже хорош, зальет себе глаза и неделями на стройке не появляется. Строители без него котлован под фундамент не на том месте вырыли. План, видишь ли, вверх ногами перевернули. Ну, а потом уж и фундамент залили. Пока спохватились, пока то да се, переделывать больно дорого получалось. Исправлять не стали, так и живем.

Дома и впрямь стояли непозволительно близко. Их разделяли несколько деревьев и живая стена из винограда. Но за прошедшие годы виноградные лозы местами померзли, местами выродились. И теперь в изгороди зияли проплешины, отчего соседи могли беспрепятственно любоваться друг другом, тем более что и входные двери располагались таким образом, что смотрели одна на другую.

– Видите, все как на ладони, – пожаловалась тетушка Алефтина. – И тогда так было. Сейчас виноград от заморозков поредел, а тогда еще молодой совсем был. Маленький. Его Настя только-только посадила. Еще помню, говорит мне, тетя Аля, вот вырастет виноград, вы его кушать будете и меня добрым словом вспоминать. Как в воду глядела! Ее уже и нет давно, а я виноград каждый год собираю. Благо, что он и с моей стороны растет, на него Паша и его детки не очень-то претендуют. Свою сторону оберут, частично с моей тоже пощиплют. А что остается, то мне. Но я и не возражаю, много ли мне одной надо? А на продажу Настин виноград не хочу носить. Не мой он. И Настя его не для продажи сажала.

Алефтина то ли уже забыла, о чем просила ее тетя Катя, то ли сознательно не хотела послушаться уговоров соседки, но только в разговоре она уже несколько раз упомянула о том, что с первой владелицей злополучного дома ее связывали тесные, если не сказать дружеские отношения. Подруги не преминули этим воспользоваться, и Кира спросила у старухи:

– Так вы часто виделись с Настей? Расскажите нам, какая она была?

– Хорошая!

Это слово вырвалось у Алефтины так быстро, что она даже сама заулыбалась.

– Вот что правда, то правда, – продолжила она. – Настя была хорошая. Светлая такая девушка. Всегда приветливая, улыбается. Как ее Мишка ни обижал, все ему прощала. Он ее лупит, а она ему все прощает. Ты, говорит, Мишенька, конечно, прав. Глупая я очень, необразованная. Раздражаю тебя своей глупостью. Только ты уж не обессудь, какая есть, такой и помру.

– Значит, муж с женой между собой плохо жили?

– Да уж как они тут жили! И не жили, считай, ничего. Мишка раз в год тут появлялся. Я так понимаю, у него на Урале другая краля была, не чета Насте. Образованная и при деньгах. На той он официально и женился. А Настя у него так… как запасной аэродром была. На две кровати Миша жил. Настя запасная раскладушка на свежем воздухе, а на Урале собственная двуспальная кровать с перинами.

Сравнение было очень метким. И тетушке Алефтине взгрустнулось.

– Так что не могу я Настю осуждать. Пусть и ходил к ней мужчина, так ведь и Миша ее не один жил. Опять же Настя молодая была, может, чего с тем мужчиной у нее бы и вышло серьезное. А то с Миши какой прок? Приедет, да еще не один, а с дружками-приятелями, Настя их и поит, и кормит, и убирает за ними. А Мишка с ней зуботычинами расплатится, да и уедет восвояси. Настя синяки подлечит, сидит, плачет. Куда бы, говорит, уйти, так ведь ни крыши у меня над головой, ни людей близких.

– Она сирота была?

– Как есть сирота, – подтвердила Алефтина. – Одна-одинешенька на всем белом свете. Отца своего и не знала никогда. А мать у нее тоже померла. Квартирку, что от матери Насте осталась, Мишка ее уговорил продать. Деньги в строительство этого дома вложили. Обещал после прописать в доме, да так понимаю, слова своего не сдержал.

– Да, не сдержал.

По документам в доме, который продавала слоноподобная Анна Владимировна, тогда еще только пышечка Анютка, прописан никто не был. Собственность числилась за Михаилом Бабкиным, продавал дом Александр Квашня по доверенности, а Насти вроде бы и не было тут никогда. По бумагам она нигде не числилась, но вряд ли бы смирилась со своей участью быть изгнанной новыми жильцами.

Так что же, мог ли Михаил или даже тот же Александр, чтобы избежать шума и разногласий при продаже дома, просто втихую избавиться от Насти? Как избавиться? Да как обычно избавляются от неугодных людей типы вроде Бабкина. Настю в сад под грушу, а сами продали дом и деньги себе забрали. Никто и не вякнул. Защиты у бедной одинокой девушки от злых людей не было никакой.

– Выходит, когда дом продавали, Насти уже тут не было?

– Нет.

– А как же вы у Михаила не спросили, когда он дом продавал, где Настя? Куда она делась?

– Не сам он продавал. Мужчина другой вместо него всеми бумагами занимался. Он же покупателям дом показывал. И еще одна молодая женщина с ним была, полная такая, от агентства.

Анна Владимировна! Но пока что слова Алефтины лишь подтверждали то, что уже и без нее знали подруги. Однако прощаться с тетушкой Алефтиной было еще рано, подруги и не собирались этого делать. Эта женщина, жившая бок о бок с исчезнувшей или даже вовсе убитой Настей, хорошо знала жизнь последней. Алефтина была ближайшей Настиной соседкой. Она была просто неоценимым свидетелем для сыщиц!

– Ну, а что же за мужчина к Насте наведывался?

– Вот уж не знаю. С бородой, очки черные в половину лица. Всегда пешком приходил, хотя машина у него была.

– А вы откуда знаете? Про машину-то?

– Брелок с ключами в руках вертел. Но машину прятал. Не хотел, видно, чтобы выследили, не хотел, чтобы люди знали, куда и к кому он ездит.

– Выходит, это был какой-то значительный человек?

– Или просто женатый, – пожала плечами Алефтина. – Женатому мужику, пусть он там распоследний на рынке грузчик, тоже не надо, чтобы баба пронюхала, что он к другой ходит. Но нет, вы тоже правы! Настин ухажер и одет всегда хорошо был, дорого. И подарки ей дорогие делал. Всегда вино хорошее привезет, колбасу, рыбку разную. Икру, деликатесы. Все иностранное, все дорогое. Упаковки разноцветные. Как зайду к Насте на кухню, так глаза и разбегутся в разные стороны. Слюнки текут. Но Настя добрая была, меня всегда угощала.

И тетушка Алефтина вздохнула о тех временах, когда рядом с ней жила еще добрая и сердечная Настя, с которой было так приятно поболтать одинокой женщине. Нет, Алефтина дружила и с женой дяди Паши, заходила к ней на чай и пряники. Но вот особой сердечности между ними не было. Просто соседки, у одной семья, у другой хозяйство.

А хозяйство у Алефтины было отменным. В хлеву жила корова, молоком которой питались все по улице. Цены превышали магазинные ровно в два с половиной раза, но никто не жаловался. Алефтина была монополисткой по части молока и домашнего творога. Больше в квартале никто скотину не держал. А мотаться за литром свежего молока на рынок никому не хотелось. Во-первых, там тоже не дешево. А во-вторых, еще и на бензин или на билет на маршрутке туда и обратно потратишься.

Так что Алефтина готовила сметану, творог, торговала молоком и пускала к себе на время курортного сезона постояльцев. Все деньги она аккуратно отсылала внуку Митечке, который учился за границей, где-то в Европе. Себе Алефтина не оставляла ни копейки. Даже пенсия ее шла Мите.

Внук приезжал к бабушке раз в год, вкусно ел, мягко спал, а потом снова уезжал в далекую Европу. Нет, бабушку он не забывал, но все-таки жила Алефтина одна. И конечно, она страшно скучала.

– А Настя тоже одна жила. И тоже скучала. Ее-то хахали, что Мишка, что второй, только ненадолго приезжали. Один на пару недель раз в году, второй на пару часов раз в неделю. Ну, разве это жизнь для молодой здоровой женщины? Ей семьи хотелось, ребеночка. Только Мишка ни про каких детей и слышать не хотел. А второй…

На этом месте тетушка Алефтина внезапно осеклась, и лицо у нее приняло странное выражение, как у нашалившего ребенка, который чует, что сделал что-то не то. Алефтина в своем рассказе как раз дошла до темы детей. А про это ей тетка Катя строго-настрого говорить запретила.

– Да что это мы с вами все на улице да на улице, – делано спохватилась тетушка Алефтина, словно только сейчас это сообразила. – В дом пройдемте. Я чаем вас угощу. Или молочка хотите? У меня и свеженькое, еще теплое есть. И из холодильничка имеется. И сливочки. И сметанка с блинами. Чего желаете?

От свежей сметанки с еще теплыми блинами подруги, ясное дело, не отказались. Но уписывая за обе щеки необычайно пышные и ноздреватые блины, обильно залитые желтой жирной сметаной, они не забывали и о том деле, ради которого сюда явились.

– А что же Александр вам сказал, когда вы его про Настю спросили?

– А ничего не сказал. Насти к тому времени уж недели две как в доме не было. Александр еще и недоволен ее отсутствием был. Заявил, что она должна была вещи свои упаковать. А так ему этим делом заниматься приходится.

– Настя и вещи свои оставила? – поразились подруги.

– И вещи оставила, и исчезла не попрощавшись, – подтвердила бывшая соседка.

– Как же так? Вы же с ней дружили!

– Дружили, можно и так сказать.

– И вас не насторожило ее исчезновение?

– Да как же… Испугалась я за нее, конечно. Мысли всякие дурные в голову полезли.

– Но искать Настю не пробовали?

– В милицию сходила. Только заявление у меня не приняли. Сказали, что только близкие родственники могут заявление подать. Правда то или нет, но мне Настю в розыск объявить не удалось.

Подруги решили оставить это на совести тех работников милиции, которые отказали соседке. Наверняка просто им не хотелось брать на себя заведомо пропащее дело. Вот они и отказали не знающей законов тетке.

– А по моргам и больницам я звонила, – сказала, словно в свою защиту, тетушка Алефтина. – Только у них Насти не оказалось.

Ясное дело, не оказалось, если в это время Настя давно лежала в земле под грушей!

– Значит, Настя исчезла, ничего вам не сказав? И было это за две недели до приезда Александра и выставления дома на торги?

– Да.

– А Настя знала, что ее гражданский муж собирается дом продавать?

– Ну, разговоры такие ходили. Настя говорила, что у Мишки проблемы сейчас крутые. Он от части имущества даже избавляется, потому что деньги на адвокатов и подкуп судьи нужны.

– На адвокатов? Значит, Михаилу грозила тюрьма?

– Ну так он кем был-то? Бандитом он был! А такие всегда под страхом тюрьмы живут. Небось круто дел наворотил, коли даже дом продавать пришлось!

Подруги отметили про себя еще раз, что надо им разузнать о судьбе гражданского мужа Насти – Михаила Бабкина. Что он был вообще за личность такая? Мог он ради продажи дома убить Настю? Или это сделал за него кто-то другой?

– Скажите, а как было имя того, второго мужчины, который к Насте приходил?

– Не знаю.

– Настя вам не говорила?

– Нет.

– А почему? Вы не спрашивали?

– Спрашивала. Как же не спрашивать? Любопытно ведь, я и спрашивала.

– А она?

– А она не сказала. Объяснила, что человек этот известный, его многие знают. Если я случайно проговорюсь, что он к Насте ходит, весть об этом быстро по всему побережью разнесется. И ей плохо будет.

– Значит, Настя боялась своего любовника?

– Которого? Мишку? Мишку, да, побаивалась. Так и было с чего. Как выпьет, прямо зверем делается. Настю колотит, посуду бьет. Дурак, одним словом.

– А второй?

– Второго Настя любила. И не бил он ее никогда. Она от него…

И снова Алефтина уже во второй раз прикусила язык, опасаясь проговориться о том деле, которое серьезно ее тревожило.

И снова подруги сделали вид, будто ничего не заметили. Бог, как известно, любит троицу. В третий раз Алефтина обязательно проговорится! Надо только осторожно подвести ее к вопросу о ребенке, судьбой которого была обеспокоена врач-педиатр, приходившая к Насте.

– Тетушка Алефтина, а как Настя проводила свое время?

– Да как? Она обычно его проводила. С утра в саду возилась или на пляж шла. Или не на пляж, а по магазинам или на рынок. Пока все дела по дому переделаешь, так день и прошел. Потом под вечер, случалось, я ее к себе обедать звала, или она меня к себе приглашала.

– Ну, а питалась Настя хорошо?

– Да как сказать. Мишка-то не разрешал Насте жильцов в дом пускать. Уж если она пару-тройку человечков тайком от него пустит к себе за сезон, тем и живет. Ну, и еще с тех денег, что Мишка ей на расходы по дому оставлял, кое-какую копейку имела. С огорода, с сада в основном кормилась. Я ей курочек дала парочку, цыплят на развод. Тем и жила. Да и много ли одной женщине надо? Настя кушала, что птичка. Ее куда больше волновал вопрос, куда она пойдет, если Мишка ее из дома выгонит.

– Но работать Настя нигде не работала?

– А куда бы она пошла без прописки? Чтобы на нормальную работу устроиться, не только внешность и образование нужны, но еще и прописка требуется. А в продавщицы на рынок Насте я даже соваться не велела. Куда ей в продавщицы? Да еще на рынок? С ее-то характером ее первый же пройдоха обманет!

– Настя была доверчива?

– Очень наивная девочка была! Иной раз мне даже казалось, что она вовсе дурочка. Ну, нельзя же так всем людям без разбору доверять! А она ко всем тянулась, ни про кого слова плохого не находила. Даже когда забеременела…

Тетушка Алефтина снова осеклась, да только на сей раз было уже поздно. Подруги дружно вцепились в проговорившуюся тетку:

– Настя была беременна?

– От кого она ждала ребенка?

– От Мишки или от этого своего… второго?

Тетушка Алефтина не знала, куда и деваться. Она смущенно прятала глаза и мямлила в ответ что-то невразумительное. Но подруги не отставали. Они чувствовали, что если сейчас немедленно не дожмут свидетельницу, то она уйдет, как говорят, в глухую несознанку. Мол, ничего не видела, ничего не слышала, с Настей не общалась. Станет твердить то, что и требовала от нее изначально тетя Катя.

– Так от кого у Насти был ребенок?

– Ни от кого! – отбивалась соседка. – Не было у нее ребенка!

– Вы же сами сказали, что она забеременела.

– Ну и что? Мало ли что в жизни у женщины бывает. Вытравила она плод! На аборт сходила!

– А какой же тогда ребенок в больнице остался? Из-за какого ребенка докторша к Насте в дом приходила?

– Да вы что? – переполошилась бабка. – В какой больнице? Какая докторша? О ком вы говорите?

Глаза тетушки Алефтины теперь бегали, как два маятника – туда-сюда, туда-сюда! Леся вскочила на ноги и выбежала в прихожую. Обратно она вернулась с маленьким кусочком картона, на котором был второпях накорябан номер телефона и имя – Кузякина Елена Николаевна.

Никакой твердой уверенности у Леси не было в том, что этот телефон и имя принадлежат именно той самой докторше, про которую тетушка Алефтина советовалась с тетей Катей у нее в саду. Леся лишь предположила, что недалекая, но при этом совестливая тетушка Алефтина оставила бумажку с телефоном у себя. И Леся оказалась права. Тетушка Алефтина смотрела на кусочек картона в руках у Леси так, словно это был огненный меч, готовый в любую минуту поразить ее.

– Елена Николаевна была лечащим врачом Насти? Она наблюдала беременную?

И тут тетушка Алефтина сдалась. Тайна, которая мучила ее уже не один год, наконец-то могла быть предана огласке. И даже более того, совесть тетушки Алефтины требовала этой огласки. Против была лишь просьба тети Кати, но о ней Алефтина предпочла на время забыть.

– Моя вина! – вскинула она на подруг глаза. – Моя вина, что ребенок сиротой остался. Я должна была быть настойчивей. Должна была рассказать докторице, что Настя не от ребенка сбежала, что с нею что-то случилось!

– А откуда ребенок-то взялся?

– Откуда все дети берутся? Настя и родила.

– Но… но от кого?

– Да от этого своего… очкастого да бородастого.

– От женатого любовника?

– Во-во! От него самого! Радовалась еще, дурочка, мол, папаша счастлив будет, что у них малыш такой славный. У самого-то мужика детей в законной семье не было. Вот Настя и думала, что коли подарок такой мужику своему сделает, они и помирятся.

– А они были в ссоре?

– Поругались маленько. Настя-то в первые месяцы токсикозом маялась, нервишки у нее шалили. Ну, что-то и сказала такое любовнику своему в сердцах. Мало ли, какие заскоки у беременных случаются. А тот про Настину беременность еще не знал ничего. Рассердился, да и перестал совсем к Насте приходить.

– А… А Миша? Как он отреагировал на Настину беременность?

– А он и не знал ничего. Не приезжал же. Да и никто не знал. Настя вообще мало с кем общалась. Сарафан попросторней надела. Потом и вовсе из дома перестала выходить. Что ей нужно было, то я на рынке или в магазине покупала. Ну, а как рожать, так тоже я помогла.

– Вы?

– А что? – усмехнулась тетушка Алефтина. – Дело не такое уж хитрое. И мать моя, и бабка, и все прочие женщины у нас в семье всегда дома рожали. Дома и стены помогают. Если роды нормально идут, так врач не особо и нужен. Врач требуется, если проблема какая-нибудь, операцию если делать надо. А так женщина все сама в родах сделает, а природа ей в этом поможет.

– И акушерка.

– Акушерка больше для психологической поддержки, да чтобы за процессом в целом следить. Никто за роженицу плод из себя не вытолкнет. Сама женщина в родах трудится, никто ей в этом не помощник.

– Ну, а у Насти все хорошо прошло?

– Родила она легко, я прямо порадовалась. Да и ребеночек здоровенький такой крепыш оказался.

– Мальчик?

– Да. Но недолго Настя радовалась. Сыпью какой-то мальца всего целиком окидало, температура поднялась. Ну, тут уж мы не стали судьбу искушать. Я неотложку вызвала да младенца вместе с Настей в больницу и отправила.

– А… А потом?

– Потом… Плохо потом все стало. Не вернулась моя Настенька из больницы той. Я-то вначале думала, что она с ребеночком своим вместе лежит. Крошка ведь он совсем, с такими вместе и матерей кладут. Тревожилась, конечно, но в меру. Тем более, что врачи ребенка хоть и взяли, но сказали, что состояние не очень тяжелое. Выкарабкается. А потом вдруг докторица эта появляется. Что же, говорит где мамаша? Совсем совесть потеряла. Как ушла три дня назад из больницы за вещами и документами, так и не появляется! Ребенок на поправку пошел, выписывать его скоро будет пора, а мамаши-то и нету!

Только тут пораженная до глубины души Алефтина и узнала страшную правду. Настеньки в больнице не было. Она оставила своего ребенка на попечении врачей и сбежала.

– Врачам сказала, что домой пойдет. Но и сюда она тоже не возвращалась.

– Куда же она делась?

– Так то-то и оно, что погибла, видать, Настенька от злых рук. Убил ее преступник, а тело под грушей закопал. Ну, да вы про то и сами слышали.

А кто убил? Кто закопал? И мысли подруг невольно устремились к таинственному любовнику Насти, отцу ее ребенка. Ведь, по словам врачей, Настя из больницы пошла домой. А дома ее, вероятно, ждал ее бородатый любовник. Настя давно его не видела, но сейчас она была очень расстроена болезнью малыша. Настя призналась мужчине в том, что родила. Наверняка она была взбудоражена, небось еще и наговорила сгоряча лишнего. Может быть, даже угрожать тому стала.

А если мужик был женат, да еще при положении, то он мог испугаться, что любовница тайком от него родила ребенка. Мог подняться такой шум, такой скандал… во избежание неприятностей любовник мог прикончить Настю, а тело ее закопать тут же в саду.

Тетушка Алефтина немного помолчала, словно прочитала мысли подруг, и прибавила:

– А мужчина тот ведь приходил потом.

– Какой? Усатый-бородатый?

– Приходил, видать, Настю застать надеялся. Да только дом уж новым хозяевам продан был. Они ему и объяснили, что никакой Насти тут нету. Прежние хозяева дом продали, а сами уехали.

– И он не пытался найти Настю? Не пришел к вам, не начал расспрашивать о ней?

– Сам не пришел, а я к нему тоже не подошла. Вот грех-то мой в чем! Ведь скажи я мужику, что Настя от него ребенка ждала и родила мальчика, может, отец для мальчишки и сделал бы что-нибудь. А так ведь сиротой парень оказался. Ни отца, ни матери. Один про него даже не знает, да и вторая…

Алефтина не договорила, смахнула корявым, скрюченным от тяжелой работы пальцем набежавшую на смуглую щеку слезу и отвернулась.

Подруги тоже молчали. Ну и что с того, что любовник Насти потом снова приходил? Это его совсем не оправдывает, даже наоборот. Небось пришел разузнать, не слышно ли чего про убийство. Не нашли ли тело Насти. А может, его как преступника просто потянуло на место совершенного им преступления?

Рассказ же самой тетушки Алефтины, несмотря на свою драматичность, ровным счетом никак не приближал девушек к разгадке того, кто же убил бедную Настеньку. Ведь наличие у покойницы грудного ребенка никак не сказывалось на ситуации. Настю убили не потому, что она родила или не родила. Ее убили…

– А кстати говоря, за что ее могли убить?

Подруги спросили Алефтину, но та лишь покачала головой. Алефтина не знала ответа на этот вопрос. Подозреваемых на роль убийцы у нее не имелось. А подруги и вовсе терялись в догадках. Кто мог желать зла Насте, которая, по словам ее соседки, была на редкость милой, отзывчивой и незлобивой? Ее бородатый любовник? Но кто он был такой? И где теперь искать его следы?