Текст книги "Челюсти судьбы"

Глава 6

Рассказ свой Софья Арсеньевна начала издалека. С самого своего детства, которое она и ее младший брат провели в доме своего отца – православного священника. Да, да, даже в те советские времена священники служили службы в храмах. Правда, было их очень мало. И все святые отцы были на учете у НКВД. Но долг свой молитвенный все равно выполняли. И требы людские вроде крещения и отпевания, без которых немыслима жизнь православного человека, также выполняли.

Вениамин с самого детства отличался чудным характером. Никогда не играл с другими детьми. Своим сверстникам-мальчишкам предпочитал общество своей сестры, ее подруг и родителей. Но в остальном брат рос нормальным и здоровым ребенком, поэтому ни Софья, ни ее родители особой беды в нелюдимости мальчика не видели.

– Но потом, когда Вениамин подрос, начались проблемы. Стать священником, как и его отец, брат не смог. Не захотел. Сказал, что в век, когда люди осваивают космос, глупо бить поклоны в темном храме.

– И ваш отец не проклял своего сына за непослушание?

– О нет! Наш батюшка был очень понимающим человеком. Истинным христианином. Он сказал, что каждый волен выбирать себе судьбу сам, лишь бы все пошло во благо себе и людям. И что он сына неволить не вправе. Его жизнь, ему ее и жить.

Сама Софья пошла учиться в швейные мастерские при Лавре в городе Загорске. Учение Софье нравилось. Помимо ряс и облачений для священнослужителей они шили и обычные вещи. И вышивали. Софья получала небольшой заработок и жила на всем готовом в женском общежитии.

Вокруг нее были одни только женщины и священники, но Софью устраивало и это. Замуж она не рвалась. Зачем? В ее жизни уже был мужчина, о котором ей следовало заботиться. Ее брат.

И хотя брат с сестрой долгое время не жили рядом, ведь они учились в разных городах, но Софья была полностью в курсе студенческой жизни брата. А потом, снова поселившись в родительском доме, Софья поняла, что брат нуждается в ее присмотре еще больше, чем в детские годы.

– На Вениамина женщины вешались целыми пачками! И за что ему такая судьба?! – восклицала Софья. – И столько хороших девушек он отверг, чтобы на старости лет влюбиться в эту цыганку!

Вениамину было уже сорок пять, когда настоящая любовь наконец настигла его. Он встретил Розалию возле своего дома в Вильнюсе. И остановился словно вкопанный. Именно в ту ночь он видел сон, что стоит у алтаря именно с черноволосой яркой женщиной. Вокруг свечи, и белая фата колышется в их неровном свете.

– Это вы?! – выпалил он.

В ответ Розалия лишь улыбнулась своими колдовскими глазами и ничего не сказала. Да и что было говорить? Она же была не слепая и сама видела, что Вениамин влюбился в нее с первого раза, что он ее раб и более того. Раб по доброй воле и готов служить ей, словно собачка.

– Она его просто использовала! Тянула с него деньги. Требовала подарки! Но ладно бы это! Многие женщины хотят подарков. Но ведь Розалия была лжива до мозга костей. Одни и те же истории у нее всякий раз получались по-разному. То она испанка, то она турчанка, то армянка, а то и вовсе еврейка. А правда была одна! Розалия была цыганка! Разумеется, я узнала это не от нее. Сама Роза своего происхождения стыдилась.

Истина вылезла наружу, когда Софья Арсеньевна увидела Розалию в обществе самых настоящих цыган. Розалия говорила с ними на непонятном Софье языке. И вообще была до того похожа на этих пестро одетых женщин, что Софья невольно ахнула. Как же она не поняла сразу, кем была Розалия? Как не поняла, откуда у нее этот чарующий голос.

– Этим голосом негодяйка и окрутила моего брата! Вениамин с детства любил музыку. А как услышал эту сирену, так и погиб окончательно.

Розалия пела любовнику под гитару, как она уверяла, старые испанские песни, исполняла баллады и романсы тоже якобы испанские. Но Софья теперь знала, испанского в этой самозванке было не больше, чем в ней самой.

– А когда Розалия потащила своих хозяев в Россию, брат тоже потребовал, чтобы мы продали наш дом и последовали за Розалией.

– Потащила? Розалия? Но как она могла повлиять на решение своих хозяев?

– Уж не знаю как, а только повлияла.

– Возможно, просто желание Розалии совпало с планами ее хозяев?

– Нет, без ее вмешательства тут точно не обошлось, – настаивала Софья Арсеньевна с непонятным упрямством. – Она все закрутила, змея!

Розалии удалось довольно быстро внушить своему покорному Федичкину, что их судьба – жить в России. Что она этого хочет. И если он ее любит, то она предлагает ему переехать туда же. Чтобы они могли продолжить свои отношения.

– И он поехал!

Софья сначала пыталась возражать, но потом ей пришлось покориться неизбежному. Брат настаивал. И в противном случае грозился уехать один. Любя брата безмерно и не представляя себе жизни без него, Софья согласилась на переезд. И как бы она оставила брата? Одного! В чужой стране! На милость жестокосердной кокетки!

– Мы сразу же собрались и приехали в Питер. И уже год, как мы тут осели.

– Год? – удивилась Кира. – И вы приехали вместе с Розалией?

– Да.

– И с ее хозяевами? Антоновыми?

– Ну да. Она с ними, а мы следом за ней. А почему вас это так удивляет?

– Просто нам говорили, что Антоновы переехали в Россию много лет назад.

– Глупости! Прошел всего год! Вас просто ввели в заблуждение.

Верно, верно. Розалия была приличной врушкой. А про то, что ее хозяева живут в России уже не первый год, наболтала именно она. Сознательно путала следы и врала о прошлом своих хозяев. Но зачем она вводила в заблуждение окружающих? Какая ей была от этого выгода? Может, Розалия врала просто, так сказать, из любви к искусству, не получая от этого никакой выгоды?

И все-таки подруги склонны были думать, что выгода была.

– Мы с братом купили вот эту квартирку и осели тут. А Розалия поселилась в Горелове, в доме, который купили там ее хозяева. Я поговорила со своими соседками по дому, и они мне сказали, что в Горелове издавна живет много цыган. Так уж повелось. И у меня еще тогда мелькнула мысль, что неспроста Розалия сюда приехала. Небось тут у нее родня имеется или какие-то знакомые.

Еще в Литве, в Вильнюсе, видя, что брат день ото дня все больше попадает под власть Розалии, которая вертит им как хочет, Софья решила навести об этой наглой особе все справки, какие возможно. Кто она такая? У кого живет? С кем живет? Когда родилась? И от кого родилась?

– Вы за ней следили?

– Да! Следила! – с вызовом произнесла Софья Арсеньевна. – И еще детектива наняла. Скажете, подло? Некрасиво? А что мне было делать?

– Нет, не скажем мы ничего такого.

– Раз следили, значит, вам это было нужно.

– Еще как! – горячо воскликнула Софья Арсеньевна. – Мой брат погибал в объятиях этой женщины! Она его душила! Он стал плохо себя чувствовать. Ослабел. Часто раздражался, сердился на меня и окружающих. А ведь всегда был таким заботливым и внимательным. Но теперь стоило мне завести речь об этой Розалии, как он начинал нервничать. Слова мне вставить не давал!

И сестра, которая души не чаяла в брате, впадала в отчаяние. Но потом в ее голове созрел план.

– И вы решили проследить за Розалией, надеясь уличить ее при этом в чем-то нехорошем.

– Да! Потому что я была уверена: такая женщина не может быть непорочной! Я скопила денег и пошла в детективное агентство. Надо сказать, что и в Вильнюсе услуги детективов стоят приличных денег. Но я пошла на эти траты, надеясь разузнать о Розалии ее прошлое.

– И что же вам удалось узнать?

– Розалия жила вдвоем с какой-то женщиной, я так поняла, ее родственницей. Теткой с материнской стороны. Приехала она к ней из России. И эта родственница завещала ей свой дом на окраине Вильнюса.

– Родственница тоже была цыганка?

– Нет. Русская. Теперь я знаю, что это была родня со стороны матери Розалии. Но тогда я удивилась точно так же, как и вы.

– И что же Розалия? Получила наследство?

– Нет, – замялась Софья. – Тут тоже произошла какая-то непонятная история.

– Тетя передумала?

– Нет. Розалия сказала, что ей от тети ничего не нужно.

– Странно, но все же непонятно, почему они вдруг поссорились с тетей.

– Не ссорились они! И Розалия так ждала это наследство! Почти двадцать лет провела подле своей тетки, надеясь получить ее дом, когда та умрет. И когда тетка уже действительно была при смерти, Розалия вдруг все бросает и уезжает в Россию.

– Как странно!

– Странно – это не то слово!

– И кому же достался тот дом?

– Даже и не знаю, – пожала плечами Софья Арсеньевна. – Меня это как-то мало интересовало. Но вряд ли что Розалии. Тетка была на нее в большой обиде за то, что та уезжает и оставляет ее одну. И даже кричала, что теперь проклинает тот день, когда ее сестра – мать Розалии – вышла замуж за Якова – отца Розалии.

– Значит, правда то, что Розалия была цыганка лишь наполовину?

– Верно. Но половина эта была далеко не лучшая!

– Почему? – насторожились подруги.

Многозначительный намек, который прозвучал в голосе Софьи Арсеньевны, заставил их это сделать. Что она хочет сказать? Может, она про отца Розалии что-то раскопала?

– А тут и раскапывать не пришлось. Зная девичью фамилию ее матери, я без труда узнала, за кого та вышла замуж. Справочное бюро Вильнюса выдало мне эту информацию. Брак был заключен в Вильнюсе. А затем молодые уехали в Россию, где у них родилась дочь – Розалия.

– А отец Розалии?

– Он был из племени кочевых цыган.

– Такие еще встречаются? – удивились подруги.

– Представьте себе, да. Конечно, кочуют они далеко не такими большими таборами, как прежде. И не так далеко. И лошадей с кибитками у них больше нету. Их заменили машины и трейлеры. Они кочуют с места на место, как и прежде, подрабатывая и подворовывая понемногу. Отец Розалии был именно таким бродягой. И когда он познакомился с матерью Розалии, то зарабатывал себе на жизнь пением и игрой на музыкальных инструментах. Розалия научилась танцевать раньше, чем ходить!

Да, устоять перед цыганской певицей и плясуньей не мог такой человек, как Вениамин Арсеньевич. Он был сражен. Он был потрясен. Такой женщины в его жизни еще никогда не было. И он отдал ей свое сердце безвозвратно и навсегда.

– И он предлагал ей замужество? Руку и сердце?

– Много раз!

– А она?

– Отказывалась! Говорила, что она уже замужем за ветром. И не может отдать себя одному мужчине!

– То есть? У нее были и другие любовники?

Софья Арсеньевна покраснела.

– Я не знаю. Не могу утверждать точно, но полагаю, что были. Такая женщина, как Розалия, никогда не удовлетворилась бы одним мужчиной, да еще таким, каким был мой брат. Она была словно пламя, а он листик, сгорающий в ее жарком пламени.

Софья Арсеньевна, конечно, преувеличивала роль Розалии в гибели своего брата. Наверняка в ней говорила в первую очередь ревность. Но с другой стороны, Вениамин – ее брат, в самом деле погиб. И закрывать глаза на этот факт было бы глупо.

– И чем занималась Розалия? Чем зарабатывала себе на жизнь? Ведь не пением же и танцами?

– А почему бы и нет? Она работала в одном из крупнейших ресторанов Вильнюса.

– И оставила карьеру певицы ради карьеры кухарки у Антоновых?

– Да.

– Но это странно!

– Не более странно, чем то, что она уехала из Вильнюса буквально за месяц до смерти своей тетки, – заметила Софья Арсеньевна. – Уехала, даже наплевав на то, что тетка в порыве злости переписала завещание на кого-то из дальней родни.

– Да, очень странно. И как это получилось?

– Не знаю.

– А что вы вообще знаете про семью Антоновых?

– Они взяли Розалию к себе кухаркой.

– Это мы тоже знаем.

– И буквально через месяц после этого они уехали из Вильнюса в Россию.

Подруги переглянулись. Что же за золотые горы пообещали Антоновы своей новой кухарке, если она согласилась оставить карьеру певицы, а также богатое теткино наследство и податься вместе с ними в Россию, которая должна была уже стать для нее чужой? Какой такой козырь Антоновы имели в запасе, против которого не смогла устоять эта полукровка? Почему она согласилась на невыгодный со всех сторон для нее переезд? А может, потому, что Антоновы собирались поселиться в Горелове? У Розалии было что-то связано именно с этим местом?

А ведь с переездом должно было быть связано множество неудобств.

– Когда Прибалтика, и в том числе и Литва, отделилась от России и обрела статус самостоятельности, Антоновы, да и Розалия, жили еще там. Выходит, либо они должны были приобрести какими-то способами литовское гражданство, которое русским жителям страны давалось в ту пору с огромной неохотой, если вообще давалось, либо они должны были оставаться на территории Литвы на положении изгоев.

– Не очень-то Антоновы были похожи на изгоев. Вполне богатые и преуспевающие. Работой себя особо не утруждали.

– Верно. Раз сейчас не работали, значит, они должны были привезти кубышку с собой из Литвы.

– А чем они занимались там?

Увы, на этот вопрос сестра Федичкина ничего не могла ответить подругам. В первую очередь ее интересовала личность Розалии, за ней она и установила слежку и про ее жизнь старалась вынюхать как можно больше подробностей. А Антоновы не особо интересовали сестру Федичкина. Или все же интересовали?

Софья Арсеньевна не была похожа на болтушку. Да и уединенный образ жизни, наполненный молитвами и постами, тоже сказался на складе ее характера. К тому же после тридцати все одинокие незамужние женщины потихоньку обрастают целым ворохом больших и маленьких странностей.

Например, как Софья Арсеньевна сегодня после опознания тела своего брата вовсе не пожелала разговаривать со следователем.

– Некогда мне, господа хорошие, – спокойным сухим тоном произнесла она. – Про смерть брата сейчас с вами говорить не стану. Должна все обдумать.

И даже не стала слушать уговоров ментов. Просто вышла из морга, не оглядываясь.

А вот до разговора с подругами она снизошла, поведав им много интересного про Розалию и ее окружение. Но была ли она с ними до конца откровенной? Как бы это узнать? Все ли рассказала странная старуха подругам? Возможно, что она знала куда больше, чем сочла нужным рассказать подругам.

Этим же вечером подруги приступили к совещанию.

– Мы должны поехать в Вильнюс, – неожиданно заявила Леся.

Кира, до того безмятежно гладившая Фатиму и занимающаяся одновременно медитацией и успокоением, уверяющая себя, что все будет хорошо, что Густав и его семья найдутся целыми и невредимыми, подняла на Лесю изумленный взгляд.

– Вот так взять и поехать? Запросто?

– Да.

– А твоя личная жизнь как же?

– Виталик все равно до сих пор в командировке.

– А когда вернется?

– В пятницу. Так что до пятницы я совершенно свободна.

– А он тебе хотя бы пишет?

– Ну, конечно! – обиделась Леся. – Постоянно шлет эсэмэски. И по скайпу мы с ним общаемся.

– Он тебе сильно нравится?

Но Леся маневр подруги раскусила и воскликнула:

– Слушай, не пытайся увести разговор в сторону. Мы сейчас говорим о тебе и о твоих проблемах. Нам надо ехать в Вильнюс!

– А виза?

– У нас с тобой Шенген. Забыла?

– Не забыла, но… Но как мы все оставим?

– Что все-то?

– Ну… Кошек. Фирму.

– Фирма без нас пару дней перебьется. Девчонки у нас в офисе сидят толковые. И будем надеяться, что за эти два дня никаких форс-мажоров не случится.

– А кошки?

– С кошками еще проще. Отдадим их Галине Алексеевне. Они к ней привыкли, будут только рады перемене обстановки.

– А что мы будем делать в Вильнюсе?

– Навестим тетку Розалии.

– Она же умерла!

– Тогда тех, кому эта женщина завещала свой дом. Наверняка это тоже какая-то родня, пусть и дальняя.

– Лучше бы нам найти родню Розалии в России.

– Ее отец – голь перекатная. Цыган без дома. Сегодня он в одном городе, завтра в другом. И мать Розалии наверняка кочует с ним. Где нам их искать?

– В Горелове живет много цыган. Мы знаем фамилию отца Розалии. Возможно, тут живет кто-то из его родни?

Мысль была неплохая. И обеим подругам она понравилась.

– Но билеты в Вильнюс я все же закажу, – подвела итог разговора Леся. – Нужно узнать, что там произошло пять лет назад. И почему Розалия решилась вдруг так радикально изменить свою жизнь.

– Уж ясно, что не из-за бедняги Федичкина!

– Да. Им она вертела, как хотела.

– А как ты думаешь, кто мог его убить?

– И его, и Розалию, – многозначительно произнесла Леся. – Ты не находишь это странным? Эти двое, без всяких сомнений, были любовниками. А кто убивает обоих любовников обычно?

– Муж? – предположила Кира. – Но Розалия не была замужем.

– Откуда ты знаешь? Возможно, что и была.

– Тогда она жила бы со своим мужем.

– Совсем не обязательно. Муж мог уехать, мог попасть за решетку, мог… Да мало ли, куда он мог деться на время.

– Ты думаешь, муж вернулся, застукал Розалию в объятиях Федичкина и убил обоих?

– А что? Цыгане очень трепетно относятся к женской верности. Если что не так, могут и убить неверную.

– Но Розалия была уже взрослой женщиной. Скорей, даже пожилой.

Но Леся считала, что для измены возраст значения не имеет. И ревность может затянуть человека с головой в любом возрасте.

– Тогда скажи, зачем этот муж убил Розалию и ее Федичкина именно в доме Антоновых?

– Откуда ты знаешь, что именно там?

– Трупы найдены там.

– Розалию, возможно, что и там. Но Федичкина могли подстеречь где-нибудь по дороге к дому возлюбленной.

Это тоже была версия. Ревнивый супруг, вернувшийся из отдаленных мест, неожиданно обнаруживает, что его нежно любимая Розалия вовсе не дожидалась его из тюрьмы, храня верность. А совсем даже наоборот, активно крутила хвостом и заводила романы и романчики. Одним из самых постоянных и оказался бедный Вениамин Федичкин.

Однако, сколько ни рылись подруги в адресной базе данных, никаких однофамильцев отца Розалии – Алмазова Якова – они не обнаружили. Другие цыгане были зарегистрированы, а вот Алмазова Якова не было.

– А проверять всех Алмазовых, которых мы нашли, пожалуй, замучаемся. Цыган в Горелове много, а нас мало. Мы не можем поговорить с каждым.

– Ура! – захлопала в ладоши Леся. – Значит, мы едем в Вильнюс?

– Только еще раз поговорим с Софьей Арсеньевной. Пусть она поподробней расскажет нам про свое собственное расследование.

Но когда подруги начали звонить сестре Федичкина, той не оказалось дома. Мобильного телефона у старой девы не было и в помине. Она им не пользовалась и не нуждалась в нем. Подруги ждали до вечера, но так и не дождались. Перед вокзалом они заехали к Софье Арсеньевне и попытались еще раз поговорить с ней. Бесполезно. Несмотря на позднее время, женщины до сих пор не было дома.

– Горе у нее. Брата убили, – объяснили подругам соседи.

– А сама-то куда же делась?

– Кто же знает? Она вообще странная, наша Софьюшка. Большой праведности женщина. Не пьет, не сквернословит. Все посты соблюдает и в монастырь к святым мощам каждый праздник ездит. Иной раз так припечатает, даже у заядлого грешника совесть просыпается.

– Это как же?

– А вот с Парфеновым с пятого этажа после ее беседы чудо приключилось. Встретил он Софьюшку в пятницу вечером. Поддатый с работы возвращался. Зарплату, как водится, всю до копеечки в кабаке и в игровых автоматах оставил. А дома жена и двое детишек маленьких.

– И что Софья?

– Сказала ему что-то. После этого Парфенов и пить завязал, и зарплату домой всю до копейки приносит. Совсем другой человек стал! На курсы повышения квалификации записался. Хочет теперь в начальники пробиться!

– И это все после одного разговора с Софьей?

– То-то и оно! Поэтому Софью у нас в доме побаиваются. Хотя и хороший она человек, но больно уж праведный.

– А куда она ушла-то сегодня? Вы не знаете?

– Да кто же знает. Она перед нами не отчитывается.

И только один старый дед, в котором подруги никак уж не могли заподозрить любителя сплетен, неожиданно заявил:

– Ушла наша Сонюшка с цыганкой. Так-то вот. Та к ней после обеда заглянула. Солнышко уже садилось, когда они куда-то собрались и ушли. Так-то вот.

Сердце у подруг замерло. Цыганка! Снова цыганка! На мгновение шевельнулась шальная мысль про воскресшую Розалию. Но эту мысль девушки быстро подавили. Да и старик сказал, что цыганка была довольно молодой, одетой в пышные цыганские юбки и пиджак или мужскую кофту. Розалия под это описание никак не подходила. К тому же дед уверял, что отношения между женщинами были дружескими. И молодая называла Софью матушкой.

Но кто же была эта молодая цыганка и какую роль она играла в жизни Софьи Арсеньевны и ее погибшего брата, подруги, конечно, понять пока не могли. А потом хоть и с неспокойной душой, но все же отбыли в город Вильнюс. Чтобы там, уже на месте, разобраться в прошлом самой Розалии, а также в прошлом ее хозяев – пропавшей семьи Антоновых.