Текст книги "Исповедь привидения"

Исповедь привидения
Дарья Матрохина

© Дарья Матрохина, 2016

ISBN 978-5-4483-0958-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Внимание!

Данная рукопись предназначена только для домашнего чтения! Цитаты из историй могут быть использованы лишь в определённых компаниях! Учтите: иначе люди могут вас просто не понять!

Написано для вас одной из живущих на земле со слов на земле обитающих.

От автора.

Глава 1. Мои мысли

– Говорят, что только после смерти человек понимает всю ценность жизни. Я понял это гораздо раньше. Но, к сожалению, это мне мало помогло. Рак груди не смогли остановить даже овощи вкупе с утренними пробежками. И вот, теперь, смотря за тем, как медленно остывает моё тело, мне вдруг подумалось, что это слишком – наказывать человека неизлечимой болезнью только за то, что он не ценит своё здоровье. Это глупо, потому как, даже поняв, где был неправ, он всё равно не сможет ничего изменить. Только покачать головой и со словами «да, всё равно», покинуть землю, оказавшись на небесах.

– А, если нет?

– Что? – тощий зомби поднял голову и посмотрел на Алексея старчески прищуренными пустыми глазами, – А, ты это про… – он неуверенно указал пальцем на землю.

– Да. Что будет, если человек попадёт туда?

– Не знаю. Там я пока не был.

– А в раю были?

– Нет. Но многие мои друзья, иногда от скуки приходящие полюбоваться на то, что происходит в институте, много рассказывали мне про него. Там хорошо, но пресно. Они утверждали, что только душа абсолютно чистого человека найдёт там рай для себя. Хотя, это очень относительно…

– Николай Иванович, вы опять? – оборвал его уже начавшийся монолог о телесном и бестелесном Алексей, – Вот именно из-за этого вас тут и оставили!

– Из-за чего?

– Да, из-за того, что, когда ангел пришёл, препираться начали и говорить, что у вас завтра экзамен. Вот он вас на экзамен и оставил!

– А вот и неправда!

– Конечно. Вот, если бы, когда он через несколько дней опять пришёл, вы с ним согласились, то оказались бы сейчас в раю, а не здесь, с нами.

– Так он пришёл прямо перед сдачей квартального отчёта!

– Не нужно противиться судьбе.

– Нет, буду, буду! Потому что её нет, а противлюсь я только несчастной машине бюрократии, которой выгодно, чтобы я сейчас ушёл на покой. А раньше, когда ей было выгодно моё преподавание, она продвигала меня вверх по служебной лестнице.

– Ах, Николай Иванович, ничему вы не учитесь!

– Конечно, я ведь учитель уже, а не ученик!

– Мы все ученики жизни, мои дорогие! – третий, всё это время сидящий тихо, наконец, подал голос и я понял, что он ещё жив, – И учителя, как вы себя назвали, Николай Иванович, должны первым делом вбить в головы нерадивых учеников именно это. А потом уже осознание собственной значимости, которое всё время тянет нас на дно жизни. Вы же всегда действовали наоборот. Показывая собственный уровень власти, вы почему-то забывали о том, почему вы ею обладаете.

– И всё-таки я осмелюсь вам возразить, дорогой мой! – опять с видимым усилием повернул голову в сторону нового участника разговора, самый старший член данной компании, – Что это есть глубокая демагогия по поводу души и всего остального, бестелесного, потому как она лишь смущает молодые умы, ещё не занятые знаниями и сознательно подготавливает их к принятию ложных решений.

– Мне кажется, что автор должен сам рассказывать о своих произведениях.

– Тогда давайте позовём сюда Его и, если он откликнется, зададим ему парочку вопросов. Почему мы оказались за бортом жизни? Сколько может в идеале жить человеческая душа? Когда наступит конец света? Много ли нам осталось ждать нового рождения? И кто уйдёт первым?

– Ну, на эти вопросы я и сам могу тебе ответить.

– Потрудись.

– Мы оказались за бортом жизни лишь потому, что сознательно и духовно не были готовы умереть. Человеческая душа в идеале вечна. Конец света наступит нескоро. Вам, мой родной, осталось ждать немного, всего три столетия. А первым уйдёт тот, кто этого захочет сильнее всех.

– То есть кто?

– Не знаю. Этого даже Он не всегда знает, потому как это является делом сугубо индивидуальным и личным для каждого живого существа.

– Ой, вот только не надо опять про душу!

– Хорошо, хорошо, не буду, если это так вас раздражает.

– Не раздражает, а злит.

– Ну, раз Николай Иванович злится, нам, я думаю, уже пора расходиться.

– Да, – и безымянный собеседник чуть слышно растворился в воздухе.

– Я, пожалуй, пойду, – Алексей поднялся в воздух и медленно, будто растягивая удовольствие, поплыл к выходу с кладбища, закрытого на ночь на массивный замок…

– Ну, как тебе наша скромная компания? – спросил он меня, едва мы переступили границу территории кладбища.

– Вы все – очень интересные люди.

– Хочешь книжку о нас написать?

– Можно. Но я многого не понял.

– О ком?

– О своих друзьях. Да и тебе тоже, наверное.

– Николай Иванович – бывший профессор. Он был деканом отделения физики и до конца своей жизни отрицал возможность существования всего бестелесного и наукой не доказанного. Как и после неё отрицает. Даже тридцать лет на кладбище его не вразумили. Я к нему и так, и эдак уже подходил, чтобы он в рай отправился, согласившись, но он крепко стоит на своём. Ну, ничего, ещё тридцать лет постоит – остепенится. К тому моменту, когда тело совсем развалится и останется только бестелесная оболочка, он не только в душу, он в Высшие Сферы поверит и даже будет оттуда сигналы принимать время от времени.

– Ты думаешь?

– Я знаю

– А этот, третий?

– Это Андрей. Горемыка наш бедный. Он и не жив и не мёртв.

– Это как же так?

– Ну, если мы с тобой больше мёртвые, чем живые, поскольку душа, то есть одна оставляющая человека, а тело отсутствует, а Николай Иванович, например, наоборот, то Андрей и телом и душой обладает, а чувствует себя мёртвым. Ну, знаешь, бывают такие люди, что уверовали, что они умерли настолько, что рано или поздно это всё-таки стало правдой. А наш друг в аварию попал. И настолько испугался, что решил, что он умер. А, когда веришь, то делаешь. Вот он теперь у нас и не жив и не мёртв. Бывает и такое. Хоть редко, но бывает.

– А ты?

– А что я. Шёл студент по улице. Вдруг на него втроём кинулись. Стал он студентом-привидением. Ничего необычного.

– Как это? Ты же просто не умер.

– Естественно. Как же я мог умереть, когда ещё столько всего не сделал. Распугал всех своих старых врагов, это раз. Отомстил этим бандитам, это два. Поел на халяву чёрной икры из правительственной фуры, это три. А ради чего ещё жить?

– Что, только ради этого?

– Конечно, нет, там в списке были ещё пункты, но их я уже давно забыл.

– В списке?

– Да. Помню, я, когда маленьким был, записывал в список секретный, что хочу обязательно в жизни сделать. Сейчас я, вроде, ещё жив.

– Интересно, а у всех троих у вас список этот есть?

– Думаю, да. Иначе, ради чего бы они остались?

– То есть, для того, чтобы душа осталась на земле, нужно…

– …чтобы у неё ещё остались дела, – уверенно подхватил Алексей, – Ну, и одно сверх перечисленного не помешает.

– Что?

– Желание жить. Если ты хотел умереть, то ничто тебе не поможет удержаться, даже миллионы дел, которые требуют внимания.

– Это хорошо?

– Да, это очень хорошо.

Начинался новый день. Два призрака встречали его на широком проспекте, пустом из-за столь раннего времени суток. Только Дядя Петя, извечный пьяница, ночевавший на лавочке, немного пошевелился и открыл один глаз. Спустя три часа его увезла скорая, вызванная соседкой Людочкой, возвращавшейся от любовника…

Я вернулся на кладбище, когда уже до конца расцвело и Николай Иванович, непривычный к солнечному свету, со свежей газетой забрался обратно в свою уютную прохладную могилку. Пожалуй, мне тоже нужно было так сделать, но я не смог. Сев на холодный с ночи камень, я расслабился, наблюдая за встающим солнцем сквозь полуопущенные веки. Я очень любил солнце, это была моя маленькая тайна…

Из милицейских хроник этого числа: «Гражданка Тихоренко, пребывая в состоянии паники, кинулась на шею своему супругу, Гражданину Тихоренко, неистово крича о том, что это он убил её мужа и тот вернулся, чтобы отомстить. Свои действия она аргументировала тем, что, якобы, по её словам, наблюдала его не далее, как сегодняшним утром, сидя на надгробии на кладбище, где ещё недавно его похоронила, и нежился на солнышке. Она утверждала, что он даже вполне миролюбиво пожелал ей доброго утра. Младший сержант Прикопуйко»

Да. Видимо, я зря это сделал. Но всё равно, сделанного уже не воротишь. Поэтому я зажмурился, чтобы не видеть ничего из соседних могил, и кинулся вниз, в собственную уютную квартирку на глубине двух метров под землёй…

Глава 2. Моя семья

Многие считают, что, чтобы узнать, что о тебе думаю по-настоящему дорогие люди, нужно поставить по диктофону в каждом углу. «Нет!» – скажу вам я. Для это нужно всего-навсего умереть…

Этот день ознаменовался тем, что я решил, наконец, навестить свою не вовремя оставленную семью. Старшая дочка, в тот момент почти закончившая институт, должна была уже выйти замуж и порадовать нам с женой внуками. Младшей уже пора было поступать, так что время казалось мне самым подходящим. Но самом деле всё оказалось совсем не так…

Проник в квартиру я, считай, незаконно, просто просочившись сквозь дверь, всегда бывшую для меня чем-то священным, краем глаза заметив, что пора бы уже её сменить. В прихожей меня встретили целый ряд ботинок, большая часть из которых была мужской, и весёлый смех, смешанный с запахом дешёвого табака.

– Нет, Ната, это ты загнула! – раздалось из кухни, – Честное слово, когда тебя слушаю, кажется, будто и не мы это сделали, а кто-то со стороны.

– Для этого я так долго и мучилась, – ответил ему весёлый голос моей младшей дочери, – Чтобы дяди в форме поверили. А их обмануть сложнее, чем тебя!

Я, подозревая самое худшее, кинулся на кухню и застыл на пороге, недоумённо разглядывая собравшуюся там компанию. Десять молодых людей и только две девушки, держа сигареты в дрожащих непонятно от чего руках, радостно смеялись, что-то живо обсуждая. Литровая бутылка водки, гордо поставленная в центр стола, добила меня окончательно. Я, забыв о том, что я призрак, грозно кинулся к ближайшему мне молодому человеку и зло закричал.

– И что это здесь происходит? Только мы с матерью отлучились, ты своих дружков привела? Наташа, изволь объясниться!

Компания замерла, а потом, после нескольких секунд полного молчания, разразилась диким хохотом, дружно показывая в меня пальцами. Только одна Наташа сидела, испуганно глядя мне прямо в глаза и качая головой, будто что-то припоминая.

– Ха-ха, Ната, круто ты придумала, напугать нас своим отцом! Только вот все мы знаем, что он уже давно на том свете! А обычная дымовая голограмма нам ничего сделать не сможет! – он повернулся ко мне, – Давай, папаша, покажи, чего ты стоишь, ради того, чтобы защитить свою чистую дочурку от влияния её злых друзей!

Меня охватила непонятная ярость, которая переросла в жгучую ненависть. Я бросился на него, расслабленно восседающего на моём (МОЁМ!!!) стуле и ударил так, что сам по инерции пролетел ещё пару шагов, отбросив молодого человека прямо в стену.

– Ната, что происходит!? – заверещала вторая девушка, прячась за широкие плечи своего кавалера и смело зажмуриваясь, – За что он Макса ударил?

– За то, за что тебя ударю, если ты ещё раз появишься на пороге моего дома! А ну, живо все вон!

Через несколько секунд, хлопнув дверью внезапно опустевшей квартиры, исчез последний гость, и от недавнего «праздника жизни» остались лишь сиротливая бутылка, да дым, постепенно заполнявший всю квартиру через щели под дверями. Наташа сидела напротив меня за нашим семейным столом и молчала. Мне казалось, что она запоздало пыталась уверить себя, что меня не существует, а всё это – лишь бред её опьянённого одним глотком водки сознания.

– Как же получилось, Наташа, что ты вдруг так изменилась?

– Не я такая, папа, жизнь такая. К чему был весь этот маскарад со смертью?

– Никакого маскарада, я и вправду умер. Только душа ещё жива и готова защищать свою семью. Мне очень жаль, что ты такой стала. Какие у тебя оценки?

– У меня? Не знаю. Может, четвёрки три будет.

– Молодец, моя хорошая! А я-то, старый дурак, решил, что ты, попав в такую компания, перестала учиться совсем и никуда поступить не сможешь! Значит, серебряная медаль у тебя будет?

– Нет, папа, медали у нас не будет. Кстати, с чего ты взял, что я не забросила учёбу?

– Ну, три четвёрки…

– А остальные тройки.

– Как же мама так не уследила?

– У неё своя жизнь, у меня своя. Новый молодой муж жаждет денег и хорошей жизни, она вокруг него прыгает день и ночь. А он, между прочим, чуть старше меня. Даже страшно от его сладких взглядов иногда становится. А что?

– Света… Новый молодой муж… Эх, даже не верится как-то, что она смогла так быстро меня забыть.

– Она тебя и не забыла. Просто, пока ты лежал в больнице, она его и привела в дом. Думаю, она тебе ещё при жизни изменяла, а потом просто упрятала в клинику бесплатную, сама зажив в удовольствие на твои денежки.

– На какие денежки?

– А на те, которые вы с ней на Маринке на институт копили. Она их почти сразу же отдала этому своему Серёженьке! А мне как жить? Она же меня без хлеба иногда оставляет, его откармливая в ресторанах!

– Неужели… Не могу поверить…

– Ты не веришь, а я вот так живу! И Маринка живёт, потому что деться ей некуда отсюда! Деньги на съёмную квартиру мама своему мужу отдала!

– Марина? И она отдала?

– Нашей маме? Да даже сказать ничего не смогла!

– Ну, дела, – протянул я, – Ничего, я что-нибудь придумаю, малыш! Не волнуйся, папа найдёт выход, потому что он всегда знал, что делать в подобных ситуациях…

Я уже вышел, а мне казалось, что я всё ещё чувствую запах давно не мытой заплесневелой кухни и сырого хлеба, преследующий мою дочь день и ночь. Я был обязан что-то сделать, и я это сделал…

Инкассатор прежде никогда не видел, чтобы сумки с деньгами сами отправлялись в полёт, поэтому сейчас просто стоял и испуганно пускал слюни, наблюдая за тем, как призрак, забравший всю выручку центрального отделения большого банка, удалялся по длинной улице средь бела дня. Несмотря на время суток, она была пуста, ни один человек в этот день не вышел из дома и не направился на работу, потому что сегодня было воскресенье…

Мелодия звонка всегда действовала мне на нервы. И теперь, нажав кнопку звонка, я просто чем-то внутри ощутил подступающую ярость. Как она посмела так издеваться над нашими дочерьми?! Всё, пусть сама делает, что хочет, но девочек я ей не отдам!

– Кто там? – недовольно раздалось из-за двери мужское на редкость неприятное сопрано, – Говорите же!

– Это друг семьи, мне нужна Наташа!

– Наташи нет, она в школе!

– В воскресенье?

– А вот это уже наглость, молодой человек! С чего это вы взяли, что я вру?

– Потому что в воскресное утро она обычно вместе с Мариной пьёт чай за большим круглым столом в кухне. И сегодня, судя по силуэтам в окне, девочки не изменили своим привычкам. Так я могу войти?

– Нет. Я вас не знаю, а хозяйки дома сейчас здесь нет! Приходите вечером!

– Позовите, пожалуйста, Наташу, мне нужно кое-что ей передать!

– Передайте через меня.

– Хорошо. Наташа, я нашёл решение этой задачи, про которую ты мне вчера вечером рассказывала. Приходи ко мне сегодня под вечер, я тебе всё объясню.

– Куда?

– Что?

– Куда вы её приглашаете?

– Она знает…

Что я мог сделать?

Найти средства, чтобы сама Марина позаботилась о них с сестрой.

Куда обратиться, чтобы меня не отвергли?

Только к семье, потому что они не испугаются.

Возможно, стоило уже тогда, перед переселением в клинику, отдать деньги на институт самой Марине, не надеясь на честность Светы?

Наверняка, тогда бы этого не случилось, только вот теперь уже жалеть поздно.

Насколько всё запуталось теперь? Смогу ли я найти выход, или только усугублю ситуацию? Чем мне помочь страдающим от матери дочкам? Кто станет моим посланником в мире людей? Зачем я остался на земле?

Множество вопросов и никаких ответов…

Она пришла только, когда стало совсем темно, кутаясь в тонкую шаль, несмотря на тёплое время года. Испуганно пройдя по кладбищу, моя Наташа нерешительно застыла перед могилой своего отца. Мне было интересно наблюдать за ней сейчас, даже интересней, чем в детстве, потому что течение её мыслей было достаточно необычным для молодой девушки, почти ребёнка. Она боялась кладбища, но верила переданным ей словам, поэтому устроилась на тёплом камне, не замечая меня, устроившегося в ближайших кустах, чтобы посетители за день не обнаружили сумку с деньгами для моей семьи.

– Наташа, я нашёл решение, – от моего голоса она вздрогнула и резко обернулась, – Я достал вам с сестрой деньги на отдельное жильё. Объясни ей всё. Скажи, что я желаю вам счастья. Кстати, – я зарыл руку в землю рядом с могилой, доставая маленькую куколку в белом платье, – Передай это маме и посоветую бросить своего мужа.

Она ушла, а я ещё какое-то время сидел на тёплом после неё камне и наслаждался видом звёздного неба. Я всегда очень любил звёзды. Это был мой маленький секрет…

Из записки Наташи для матери: «Мама. Я ухожу от тебя, потому что больше не могу так жить! Не ищи меня, хотя, я и так уверена, что ты не станешь этим занимать. Твой муж загонит тебя в могилу! Папа тоже так думает. В доказательство моих слов он просил передать тебе это. Твоя бывшая дочь, Наташа»

Глава 3. Мои друзья

Эти слова напоминают мне о жизни. О том весёлом времени, когда моими книгами зачитывались люди всех возрастов и социальных слоёв. Но сейчас всё не так. Долгие года в могиле помогли мне многое понять и оценить. Тем более, что мне попались такие замечательные соседи…

В полночь мы, как обычно, устроились на земле, совершенно не чувствуя исходящего от неё холода. Да и не сидели мы вовсе. Висели над землёй, которая отдыхала от миллионов топающих по ней за день ног. Николай Иванович снова начал свой монолог про теорию бестелесности, которую создал ещё в бытность свою профессором и теперь увлечённо пытался рассказать нам.

– Вот, вы – бестелесное тело, которое представляет собой сгусток материи, заряженный настолько сильно за свою жизнь, что не может просто разложиться из-за постоянного взаимодействия между частицами. Таким образом, мы видим, что существование призраков – доказанный наукой факт, между прочим, – никогда не был чем-то мистическим или философским. Мой же способ существования можно объяснить тем, что заряд был такой силы, что даже тридцать лет жизни не смогли разрядить тело и оно действует по инерции. То есть, мы наблюдаем рождение новой, полностью обоснованной теории о телесности и бестелесности, которая…

– …нам уже мозги поела, – отмахнулся от него Алексей, – Может, отпразднуем такое славное событие, как рождение теории со столь громким названием?

– А что, – неожиданно оживился Андрей, – Только… Разве на тебя действует спиртное?

– Стадное чувство, уж поверь знатоку, всегда работает лучше, чем все другие и может опьянить лучше вина. Так что сейчас берём ноги в руки к ближайшему магазину!

Когда мы, уже под утро, разбредались «по домам», меня неожиданно кольнула мысль, что Алексей оказался прав, и всю мою сущность охватило веселье и небывалая до этого лёгкость. Такая, будто меня накачали гелием, как воздушный шарик. И каждая частичка в «сгустке материи», которым некогда было моё тело, начинают появляться человеческие эмоции. Например, я был в этом почти уверен, завтра утром у меня будет немного побаливать голова. А память, как всегда точно и целенаправленно, воспроизведёт картину того, как мы вчетвером, расположившись прямо на полу рядом с разбитой витриной, разливаем по пластиковым стаканчикам какую-то гадость, подозрительно пахнущую одеколоном…

Эта ночь ничем не отличалась от всех остальных. Хотя нет, пожалуй, она всё-таки чем-то отличалась. Например, тем, что меня разбудил свет фонаря прямо в лицо, и голос жены прямо над самым ухом.

– Я же говорила, что врёт она! Не мог призрак ей денег дать, потому что призраки – это всё враки, а деньги ей кто-то из дружков дал. Они у неё все богатенькими вдруг стали, после того, как травку продавать научились!

– Тихо, женщина! Не мешай мужчине зарабатывать деньги!

– Что случилось? – неожиданно раздался голос Николая Ивановича, – Эй, гады! Вы мне тут будете могилу друга раскапывать? А ну пошли вон!

Затем топот ног «Серёженьки» подтвердил мои догадки: в отличие от моей благоверной, он всегда предпочитал трезво оценивать ситуацию и делать ноги, когда опасность чувствуется сильнее, чем деньги. По сценарию тут было намечено моё появление, но сверху раздалось визгливое «Умри!» и тело Николая Ивановича рухнула сверху прямо на мой гроб. И знакомая ярость заклокотала прямо в горле.

– Не смей трогать моих друзей!

Мне лично показалось, что от этого крика небо покачнулось и стало чуть светлее, как волосы пожарников, после того, как они узнали, как я устроил пожар. А было всё просто: газ погас, я решил посмотреть, в чём дело, оно там и рвануло у соседей. Но сейчас мне было не до воспоминаний: что-то страшное, судя по визгу Светы, творилось на поверхности. Выглянув, я испуганно спрятался обратно. Жены уже давно и след простыл, а злой Андрей всё ещё посылал ей вслед зелёные молнии.

«Чего это он так? – подумал я, – Так ведь, и убить можно!»

Тем временем друг пришёл в себя и даже был готов снова вести привычные философские разговоры, если бы не стон Николая Ивановича. Его тело качнулось, вздрогнуло, закашлялось, и… он призраком вылетел из тела. Я некоторое время судорожно моргал, надеясь, что мне всё это привиделось. Он тоже не понимал, что происходит. Потом понял. От его крика и весёлого смеха Андрея покачнулись деревья находящегося неподалёку сквера, а голуби, до этого момента спокойно спящие на своих местах, взлетели со своих мест, испуганно кружась над единственным фонарём, находящимся прямо над моей разрытой могилой…

– И всё равно я настаиваю, что моя теория имеет право на жизнь!

– Тогда почему после повторной смерти сгусток энергии не разрядился окончательно, а просто принял другую, более объёмную форму?

– Высвободившаяся энергия не смогла заполнить всё имеющееся пространство, но значительно увеличила свой объём за чёт выхода за границы своей твёрдой оболочки.

– Так как вы объясните то, что некоторые люди просто умирают, а другие становятся зомби, призраками или оставляют за собой все функции человеческого организма, приобретая новые сверх них, а не вместо?

– Это матрица, состоящая из чисел. Вот, смотрите. Андрей, вы когда родились?

– Тридцать первого марта 1989 года. А что?

– То есть, когда вы умерли, то вам было всего…

– Двадцать лет и три дня.

– То есть, 7308 дней. А мне, когда я умер, было шестьдесят лет и девять дней. То есть, 21924 дня. Алексей!

– Не помню я, когда родился. Давно это было.

– А ты на надгробии посмотри, там по любому должно быть написано, – посоветовал ему добрый Николай Иванович и недобро покосился на меня, – А вам сколько было?

– Сорок.

– Ура, товарищи, мы уже нашли исключение! – радостно обнял меня профессор, и начал торопить возвращающегося с подходящей датой Алексея…

Симптомы Андрея и Алексея совпали день в день. То есть, молодой человек тоже прожил 7308 дней и ни на что не жаловался, пока не столкнулся в подворотне с теми злосчастными бандитами. Почуяв, что я не верю столь меткому совпадению, Николай Иванович снова затянул свою песню про теорию, которую мы на третью ночь ещё выучили наизусть. Но ему хотелось поговорить, а мы не мешали, чтобы не нарушать столь ценимую именно после смерти идиллию…

– Тридцать четыре, – не моргнув глазом, соврал Андрей, косясь на меня своими глубокими карими глазами, не закрытыми привычным капюшоном, – А у тебя?

– Тридцать пять, – спокойно ответил я, незаметно пальцем влезая под свой стаканчик и меняя числа, – А у вас, Николай Иванович.

– Мне жаль ребята, но я, кажется, выбыл, потому что у меня тридцать.

Мы с Андреем опять переглянулись и продолжили лишать Алексея честно наворованных продуктов…

Мы, наконец, нашли то, что могло отвлечь профессора от его монотонных монологов и наслаждались этим уже второй раз. Тем более, что у Алексея оказались огромные запасы в разных частях кладбища, содержащие самые необычные вещи. Так что мы на пару с ушлым получеловеком уже второй раз могли съесть много всякой еды бесплатно. Потому что Алексей играть не умел вообще, а профессору в кости никогда не везло, а жульничать он ещё не научился…

– Это всё, друзья, – наконец, выдал студент после того, как мы поживились батоном колбасы и банкой сгущёнки, – У меня больше ничего не осталось. Вы всё отыграли.

– Отлично! – спокойно продолжил его мысль Андрей, – Потому что ты сам только что выиграл урок мастеров по жульничеству в кости на районе…

Он дулся ровно неделю, а потом явился злой к нам и потребовал всё обратно. Сгущёнку, колбасу, и даже ликёр, который он в первый вечер выпил вместе с нами.

Мы улыбнулись и потребовали у него взамен запись с камеры, что мы всё это брали. Он обиделся и дулся на нас ещё неделю, а потом и пришёл не один…

Его звали Артём. Как я понял, это был давний знакомый Алексея по общежитию, который пропил не только возможность работать, но и диплом об окончании высшего учебного заведения на радостях от сдачи выпускных экзаменов. Невысокий, какой-то угловатый и худой, он сначала даже показался мне своим и я очень удивился, когда оказалось, что он – обычный человек. Но главное было не в этом. Артём обладал чудной способностью видеть призраков и умел, да и любил, рисовать. В первый же день он пришёл со старым альбомом и дрожащими от постоянного алкоголя руками, на измазанной чем-то жирным бумаге, нарисовал нашу компания. Картина была великолепна. Не знаю, как все остальные, но я, будь я человеком, обязательно купил бы её на последние деньги и голодал, смотря на счастливые лица игроков в кости, которые лишились всего, чтобы обрести гораздо больше…

Знаете, а так ли это плохо – умереть? Так ли это прекрасно – жить? И чего стоят чувства и человечность за непреодолимой в обратную сторону чертой? Ведь первый раз в жизни я был счастлив так, будто всегда, всю свою ничтожную жизнь, стремился именно к этим людям, чтобы под светом кладбищенского фонаря пить дорогой ликёр и жульничать в кости…