Текст книги "Кот Семён"

Введение

Здравствуйте, люди добрые! Давайте знакомиться. Вот я, к примеру, в лесу живу. И в том лесу я самый главный. А раз я там хозяин так мне и за порядком приглядывать. Поэтому я каждый день свои угодья обхожу, слежу: чтобы деревьям просторно рослось, а ещё чтобы соловьям красиво пелось. Зверей от гостей непрошеных охраняю. Ну и чтобы всякий кто в тайгу вошёл не шалил, порядок не нарушал и вреда моей роще не причинял. А уж если кто ведёт себя не правильно, не по закону – пусть пеняет на себя.

Только вы не думайте, что раз мне мхи да лишайники милее, что раз борода у меня да усы, то я сразу же – леший. Что вы! Лесничий я, лесничий!

Волшебство

И вот я жил не тужил, обыденно службу нёс. Только понадобилось мне как-то в соседнюю рощу наведаться. И чтобы вы думали? Я там ни с того ни с сего говорящего кота повстречал. Вы скажите: «Сказочка! Говорящих котов не бывает». А я отвечу: «А вот и бывают! И никакая это не сказочка, а самая что ни на есть – правда правдошная. Потому что все сказки начинаются в тридевятом царстве тридесятом государстве. Ну, или на молочных реках да кисельных берегах. А моя история в самом обычном лесу приключилась. Лес как лес: сосны, шишки и мох. Ничего сказочного, его у нас ещё тайгой называют. А то, что кот говорящий, так это времена нынче такие – двадцать первый век».

Правда время года тогда и в самом деле какое-то волшебное стояло. Сами посудите: лето с шумной листвой уже отступило, а зима с вьюгами и метелями ещё не пришла. Сугробов не намело, а ели и сосны уже инеем покрылись. Все ягоды вокруг замёрзли и превратились в леденцы, как говорится: «На любой вкус и цвет». Тут тебе: и черничные, и брусничные, и какие только хочешь. А на лужах тонкий ледок встал, который охотно и звонко хрустел под ногами. Куда ни посмотришь – сказка да и только!

Избушка на курьей ножке

И вот я шёл по бескрайним просторам нашего Севера. Шёл быстрым шагом – морозец подгонял. По делам поспешал. Час шёл или даже два, притомился в пути, решил отдохнуть. Огляделся вокруг, а передо мной избушка на курьей ножке. Из трубы – дым коромыслом. А над дверьми у избушки вывеска «Чай, кофий – Добро пожаловать!» Я подумал: «Вот и отлично! Обогреюсь, отдохну, дух переведу и дальше в путь-дорогу».

А курья нога – это распутье дорог, если вы не знали. Одна дорога в Санкт-Петербург вела, другая на Мурманск, третья в Архангельск, а четвёртая куда вела – я не ведаю. На юг куда-то, куда все птицы зимовать улетают.

Кот Семён

Я уже почти до избушки дотопал. Тут на перекрёсток кот вышел. Он по той дороге вышел, что на юг ведёт. И тоже к избе направился. Кот на задних лапах шёл, а через плечо небольшую котомку на тросточке нёс. Котя чапал не спеша, а я диву давался – и чего только в тайге не увидишь.

Мы с котом познакомились, разговорились, ну и в избушку вместе вошли. С виду он был обычный, ничем не примечательный, исхудалый только. Взлохмаченный немного и помятый. Ну и до разговоров ещё охочий. А в остальном – кот как кот. Уши, хвост, умное лицо.

Оказалось, что кота Семёном звать. Полное имя Семён Николаевич, породы сиам. Это тот самый кот, что из Москвы до Мурманска шесть с половиной лет пешком шёл. О нём ещё потом в газетах писали и по радио вещали. Может, слыхали?

Честно признаюсь, я не знаю, как Семён потерялся – то ли забыли его в Москве, то ли он сам за мышью погнался и отъезд проворонил, Семён не рассказывал. Только видно было, что разлуку он тяжело переносил, всё за хозяев своих переживал и думу думал: «Как они без него, не пропадут ли?» Оттого и торопился как мог и подолгу на одном месте не засиживался. Вот и в этот раз мы с ним в избе, где чаем угощают, посидели, пообщались, после чего он котомку через плечо перекинул и снова в путь отправился. Но пока я чай фуськал не спеша, по-деревенски, Семён мне много чего успел поведать, и я с удовольствием вам нашу беседу перескажу.

Манеры

В избе я верхнюю одёжу снял и у входа на гвоздик повесил. Затем умылся и за стол. А Семён уж тут как тут – на скамье сидит. Мне крепкого чайку из самовара налили. К чаю в угощение на столе баранки да сахарок в блюдах разложены были – бери сколь съешь. Семён крынку топлёного молока попросил.

Сидим, друг на дружку глядим да парок сдуваем. Я сладким ароматом лесных ягод и трав наслаждаюсь, а Семён пенкой на молоке. Пьём маленькими глотками да беседу неспешную ведём. Тут я краем глаза замечаю, что Семён себя очень странно ведёт. Он молоко то как обычный кот – языком лакает. То, как я – берёт баранку в одну лапу, плошку молока в другую и через край пьёт. Я вначале подивился, а потом спросил: «Семён, ты вроде как в пути-то совсем одичал? Мало того, что говоришь не хуже нашего, так и ведёшь себя как человек!» «Муррр, – сказал Семён, – хорошие манеры заразительны».

Узелок

Сидим дальше, я сахарок грызу, чайком запиваю. А самого любопытство изнутри распирает: «Что же у говорящего кота в узелке может быть?»

Не стерпел, спросил у Семёна: «Слушай, Семён, а что у тебя в котомке? Раньше-то мне всё больше «коты в мешке» попадались, а теперь вот наоборот – кот с мешком. Не иначе подвох какой-то?» А он хитро улыбнулся и переспросил: «Что значит «коты в мешке» попадались? Как же такое может быть?» Я ему отвечаю: «Может! Очень даже может быть! Стоит только на базаре отвлечься, бдительность потерять, как продавец втюхает тебе неизвестно что, сколько и какого характера». Семён возмутился, что к обману кота привязали, но быстро от обиды отошёл и продолжил: «В моём узелке не густо – три вяленых карася да разносольные чудеса. Я уж пятый год скитаюсь по свету. Много чего повидал. Чудеса ведь, бывает, под ногами лежат, травой заросли, никому не видны, а я не поленюсь, подниму да в котомку сложу. Только мне одному столько вовек не надо. Вот я по случаю их и раздаю всем, кто повстречается». Я удивился и спросил: «А что это за чудеса такие?» И Семён мне ответил: «Обыкновенные чудеса: шутки, прибаутки, короткое стихотворение для хорошего настроения. Вот давеча было, я рыбаку рассказал стишок и подарил улыбку, а он в благодарность поймал мне рыбку. Я Бабе Яге в Кукобое дал концерт, а она мне от счастья – трёхлитровую банку молока и цветов букет. Так налегке и иду, в своём узелке людям радость несу!»

Выходит и меня теперича Семён удивил да рассказом своим повеселил. Что ж, и за мной дело не стало, я ему ещё молочка из крынки в плошку долил.

Уточка мандаринка

Мы уже по три стакану чая испили. То есть, я-то конечно чай, а Семён молочко. И хоть я ему не раз чайку предлагал, но Семён почему-то отказывался. И вот, пока суд да дело, Семён мне историю про уточку мандаринку поведал. Кто бы другой рассказал, я бы не поверил. Сами посудите, мандаринки-то в наших краях не водятся.

«Началось всё с того, что зима пришла. Только в этом явлении ничего необычного не было. Так каждый год бывает, у любого спроси», – начал свой рассказ Семён. А я сказал: «Да у меня и у самого так. Вроде бы смотришь – лето, соловьи поют. А на следующий день – Бац! – и зима». А Семён продолжил: «Вот и меня зимушка врасплох застигла. Я тогда в Ярославле был. Хорошо, снегири предупредили, а то попал бы в пургу и сгинул в пути. Снегири летали по улицам города и всех предупреждали: «Снег идёт! Фью-фью! Прячьтесь, а то пурга заметёт! Фью-фью!» И я подумал, раз такое дело, пережду непогоду в городе, а как потеплеет, так снова в путь. Только за пургой пришёл мороз, поэтому я так и остался там зимовать.

К слову, пока я искал себе приличное жильё, мне повстречалась уточка. Уточка-мандаринка. Диво для наших мест – неописуемое. Я её спросил: «Как же ты тут очутилась?» А она мне ответила: «Кря!» И я понял, что она отбилась от стаи, когда летела маршрутом: Пекин – Амстердам. Летела, устала, присела передохнуть, а родичей и след простыл. Тут пурга началась, чуть было совсем не замёрзла. Хорошо, что меня встретила.

Зимовали мы вместе. Приютились в городском зернохранилище. Там было светло и сухо, много мышей, а зёрна пшеницы отдавали нам своё тепло накопленное за лето.

За зиму, мы подружились с мандаринкой – не разлей вода. Мы все дни проводили вместе. Уточка клевала зёрна, я ловил мышей, иногда наоборот. Уж больно хлопотное это дело, за мышами гоняться. А по вечерам мы поднимались на крышу и мечтали о весне.

Зима закончилась не успев начаться. С крыш началась капель, по дорогам побежали ручьи и стаи воробьёв щебетали на всю ивановскую. Только и слышно было: «Чик-чирик! Чив-чив-чив… Чик-чирик! »

Пришло время и нам расстаться. Мандаринка мечтала о Пекине, меня манил Мурманск, и мы собрались в дорогу. На прощанье, уточка подарила мне янтарное зёрнышко мандаринового цвета. «Кря! – сказала она. – Ты хороший друг. Вот, возьми, это тебе на память обо мне. Оно хранит солнечный свет и тепло. Когда тебе станет грустно или холодно,

...

конец ознакомительного фрагмента