Текст книги "Больше чем любовь"

4

– Ты пойдешь с нами в ресторан завтракать, моя бедная деточка, или хочешь, чтобы тебе все принесли прямо сюда? – воркующим голосом спросила у дочери леди Веллинг.

– Мне что-то вообще не хочется, – ответила Марион. – У меня столько забот. Думаю, мне лучше прилечь: наверное, начинается неврит, спина разболелась. Меня знобит. Это все из-за холодного ветра. Вероятно, продуло, когда мы вышли из церкви.

И тут до нее донесся голос деверя, красивый спокойный голос, чуть более низкий, чем у Ричарда, но очень похожий. (Жаль, что Питер не ушел. Ей не хотелось видеть его, не хотелось больше вспоминать о Ричарде и о долгих, трудных годах замужества.)

– Да, я видел ее. Знаете, меня просто поразило ее лицо, очень запоминающееся.

– А я подумала: кто бы это мог быть в таком ярком красном костюме? – послышался голос леди Веллинг. – Совершенно неподходящая одежда для похорон. Совершенно неуместная.

– О ком это вы говорите?

– Да о той молодой женщине в красном. Ты ее видела?

– Нет, – ответила Марион.

– Мне кажется, ее все видели. Ведь она была в красном – и резко выделялась.

Марион пожала плечами.

– Я никакой женщины в красном не видела. И что же, мама, ты узнала ее?

– В жизни никогда не видела ее, моя дорогая. Марион обратилась к деверю:

– Кажется, вы сказали: очень запоминающееся лицо. Прежде я никогда не слыхала, чтобы вы так восторженно отзывались о женщинах, Питер, – проговорила она с холодным сарказмом, который всегда приберегала для него. Она никогда не любила брата Ричарда по той простой причине, что он с первого же дня явно проникся к ней антипатией.

На его усталом, осунувшемся лице появился легкий румянец.

– Едва ли можно назвать мою оценку восторженной, дорогая Марион.

Все прошли в гостиную, а Марион удалилась в свою спальню.

Горничная-австрийка вошла к ней с подносом. Опуская его на столик рядом с креслом, она украдкой взглянула на хозяйку.

– Мадам, я думаю, вы должны знать…

– Что-то плохое?.. Что именно?

Мица как-то странно всплеснула руками.

– Приходить репортер из газеты узнать что-нибудь о бедном хозяине. Дорис, новая кухарка, отвечать. Дорис говорить этот человек, что Роберта в Роудин.

– Как это глупо. Роберта учится в Бронсон-Касл.

– Да, мадам. Она делать ашипка.

Марион кивнула и сразу же отпустила горничную.

Больше всего на свете она не любила, когда в газетах появлялись статьи с неточными сведениями о ней или ее семье. Как и ее матери, ей нравилось, когда о ней пишут, но только если в материал не вкрадывались неточности.

Она позвонила редактору «Ревью».

Тот долго извинялся перед известной, богатой миссис Каррингтон-Эш за допущенную ошибку, убеждая ее, что все в порядке, потому что неточность исправила находившаяся у церкви молодая дама.

– Спасибо, – сказала Марион и быстро добавила: – А кто исправил неточность? Как это произошло?

Редактор объяснил. Некая молодая дама услышала, как репортер говорил кому-то из толпы, что мисс Эш учится в Роудин. Она подошла и сказала ему, что мисс Эш учится в Бронсон-Касл. Без сомнения, миссис Каррингтон-Эш знает ее – должно быть, это одна из ее знакомых. Репортера удивил ее внешний вид – она была в ярко-красном платье.

Положив трубку, Марион задумалась.

«Опять эта женщина в красном. Черт возьми, кто же она? И почему все ее видели, а я нет? Как странно!» Тут в ее сознании мелькнуло: «Вероятно, это кто-то, кого знал Ричард. Возможно, его подруга… возможно, я натолкнулась на нечто такое, что он скрывал от меня…»

Ей в голову не приходило, что у Ричарда могла быть подруга. Она никогда не ревновала его.

Несмотря на отсутствие близости между ними, он как будто был вполне доволен домашней жизнью и ребенком. Но, конечно же, мужчина есть мужчина… и ничто человеческое… видимо, у него была какая-то тайная связь.

Возмутилась бы она, если бы узнала, что у Ричарда есть другая женщина? С какой стати!

Она усмехнулась.

«Просто у меня разыгралось воображение. Наверняка в церкви были десятки людей, которые знали Ричарда. Женщина в красном, вероятно, одна из его машинисток».

Но эти мысли не покидали ее. И неожиданно у нее возникло подозрение: а был ли Ричард верен ей?

И в этот миг в памяти отчетливо ожил один день в Рейксли-холле.

Было это пять лет назад – они как раз получили этот прекрасный старый дом.

Она отдыхала… она четко помнила… в белом шелковом халате. Стоял теплый майский день.

Она собиралась в Вилдинг-холл, ее пригласили к чаю.

Вошел Ричард, постучав – как обычно. Она взглянула на него с удивлением, немного раздосадованная тем, что ее потревожили.

Он присел на край ее постели.

Марион заметила, что он был бледным и усталым и немного неопрятным. Его густые темные волосы давно уже надо было подстричь. Она заговорила с ним раздраженно:

«Что скажешь? Что ты так смотришь на меня?»

Его ответ – прямой и неожиданный – очень удивил ее.

«Интересно… а ты совершенно довольна тем, как мы с тобой сосуществуем – как чужие люди; может быть, тебе все же хотелось бы, чтобы между нами было хоть немного тепла?»

Нахмурившись, она взглянула на него из-под своих тяжелых век.

«Вот как – я знала, что ты заговоришь о чем-нибудь подобном. Я…»

«Не беспокойся, – прервал он ее, таинственно улыбаясь. – Я просто хотел узнать: довольна ли ты?»

«Вполне, – резко ответила она. – Благодарю».

Он кивнул.

«Очень хорошо. Прости, что потревожил твой отдых».

«Не понимаю, зачем тебе понадобилось так рано приходить домой и задавать мне этот глупый вопрос, когда ты заранее знал ответ?»

Он снова кивнул в ответ.

«Да, в глубине души я знал, но хотел услышать это от тебя».

«Ричард, во имя всего святого, почему? Неужели тебе нужен развод?.. Чем ты недоволен?»

Некоторое время он молчал, потом произнес: «А ты не хочешь развестись?»

«Ты прекрасно знаешь, что не хочу. Нам надо думать о Роберте, и я не потерплю никакого скандала в нашей семье», – ответила она.

Он опять улыбнулся своей странной язвительной улыбкой.

«Разумно. Именно ради Роберты я и не пойду на разрыв, а вовсе не потому, что мне не хочется затевать скандал».

Она была в крайнем изумлении и раздраженно спросила:

«Значит, ты хочешь, чтобы мы расстались?»

«Неужели ты думаешь, что я должен быть доволен тем, что у меня есть?» – в свою очередь спросил он.

«Конечно; у тебя есть ребенок, которого ты боготворишь, – ответила она, – этот чудесный… дом… деньги… и…»

«…и ты?» – закончил он за нее. Она опустила глаза.

«И я. Я твоя, за одним небольшим исключением».

«Ты принадлежишь мне только в глазах посторонних, а все остальное – исключение».

«Что ты хочешь этим сказать, Ричард?» – настойчиво спросила она.

«Ничего особенного, – ответил он. – Тебе это неинтересно. Моя жизнь всегда вызывала у тебя скуку… Мы сохраним наш так называемый брак ради Роберты».

«У тебя наверняка есть какая-то скрытая причина говорить все это. Видимо, ты хочешь найти себе оправдание, потому что у тебя появилась любовница».

«Ты умная женщина, Марион, – сказал он. – И очень проницательная. Тебя не проведешь. Возможно, ты права. Но если это даже и так, у тебя ведь нет причин жаловаться, верно? Ты вряд ли можешь требовать от меня верности. Думаю, тебя бы это не обидело. Все, что касается любви, вызывает у тебя отвращение. Забудем об этом. Я не устрою скандала, я не уйду из дома и не потребую развода. Берта в моей жизни значит слишком много. Ну а теперь успокойся и спи, для твоей красоты это полезно».

У нее осталось только чувство грустного разочарования. Как будто он и после смерти мог потревожить ее больше, чем при жизни.

Неужели Ричард изменял ей? Если да… то с кем?

Что с ней происходит? Она сама не своя – и так весь день. Вот уже неделя, как Ричард погиб в этой ужасной авиакатастрофе. Очевидно, только сейчас у нее наступила реакция.

Вошла Мица.

– В чем дело?

– Молодая дама, которая говорить, она должен видеть мистер Каррингтон-Эш.

– Мистер Каррингтон-Эш… – повторила оторопевшая Марион. – Глупость какая-то, Мица… А, ты хочешь сказать, мистера Питера. – Она засмеялась и прикусила губу. На мгновение ей подумалось, что девушка имела в виду Ричарда. И правда, у нее стали пошаливать нервы. – Зачем ей нужен мистер Питер? И кто она такая?

– Я не знаю, мадам. Она не давать имя. Она говорить, это очень важно, но не входить. Я спросить, хочет ли она видеть мадам, она говорить, нет.

Марион с раздражением вздохнула.

– Так что же она хочет?

– Не знаю, мадам, – терпеливо повторила Мица, но потом добавила с радостной улыбкой: – Мадемуазель очень шикарная. Она носить красный. Да, такой красивый красный цвет.

Мица замолчала. Марион села и посмотрела на нее с большим интересом.

– Мица, – сказала она. – Так ты говоришь, что молодая дама одета в красное?

– Да, мадам.

У Марион екнуло сердце.

Опять женщина в красном. Таинственная женщина. Это уже интересно. Она велела:

– Пусть подождет. Скажи, что я приму ее. Нет, не упоминай моего имени. Просто скажи, что позовешь мистера Питера, но проводи ее в гостиную. Я сама разберусь с ней. Ступай, Мица. Сделай, как я говорю.

– Да, мадам. – Мица удалилась.

Марион забыла про свою усталость и депрессию. Она присела к туалетному столику, подкрасилась и снова надела черный костюм.

5

Как только подали сладкое, Питер Каррингтон-Эш извинился и встал из-за стола, объяснив, что ему надо успеть на поезд, так как он возвращается в Бат.

Он очень любил младшего брата, и его потрясло трагическое известие, о котором Марион сообщила ему телеграммой. В тот момент он, как обычно зимой, находился в Швейцарии.

Питер виделся бы с Ричардом гораздо чаще, если бы не эта неудачная женитьба брата на девушке, которая совершенно ему не подходила и сразу же вызвала у Питера неприязнь. Она принадлежала к тем жестким, эгоистичным женщинам, которых он просто не выносил. Ему было очень жаль Ричарда, а еще больше – их ребенка. Но брат, насколько было известно Питеру, никогда бы не расторг этот брак. Поэтому та жизнь, какую вели Ричард и Марион, постепенно и необратимо отдаляла братьев друг от друга. Однако изредка, когда виделись, они радовались этим встречам.

Сегодня утром Питер с грустью думал о том, что Ричарда, с его остроумием и находчивостью, уже не вернуть. И, украдкой поглядывая на жесткий профиль Марион, он думал еще о том, сколько скрытых от посторонних глаз разочарований и бед пережил Ричард за шестнадцать лет этого несчастного брака. Действительно, подлинная трагедия, что жизнь такого человека оборвалась в сорок лет.

Хотя Питер был лишь на пять лет старше брата, сегодня он чувствовал себя старым и усталым и сильнее обычного ощущал свое одиночество. Жизнь его состояла из бесконечной вереницы разочарований, вызванных болезнями и необщительностью, переходящей в застенчивость. Все это мешало ему заводить новых друзей. Ни одна женщина никогда не вызывала у Питера Каррингтон-Эша ничего, кроме мимолетного интереса. В нем не было эмоциональности Ричарда.

С минуту Питер стоял в холле, глубокомысленно изучая свои часы. Почти три часа. Сегодня вечерним поездом он мог бы уехать в Бат, если бы захотел. Пожалуй, это было бы лучше, чем остановиться в городе, в своем клубе, где повсюду гуляли сквозняки, и если он задержится там надолго, то наверняка у него опять начнется сильный бронхит.

Вдруг он услышал громкий голос Марион. Высокий и чистый, он доносился из гостиной:

– Я не понимаю, почему вы не хотите мне сказать, что вам нужно и кто вы такая. Мне придется напомнить вам, что этот дом принадлежит мне, а не моему деверю.

Питер замер. На его худощавом лице появилось смущенное выражение. Очевидно, Марион говорила о нем. С кем же она разговаривала? Как неловко…

Затем прозвучал незнакомый голос – более молодой и более эмоциональный, который показался ему мелодичнее, чем голос Марион:

– Прошу прощения, миссис Каррингтон-Эш… пожалуйста, разрешите мне уйти… Я не должна была приходить… Я… но я хотела повидать Питера…

– Я думаю, вам лучше рассказать мне, что вы хотите. Вы были в церкви. Вас все видели.

На этот раз девушка ответила тихим и бесстрастным голосом:

– Простите, я не могу больше оставаться и обсуждать с вами что-либо. Если нельзя повидать мистера Каррингтон-Эша, мне лучше уйти.

Питер не успел и шагу сделать, как дверь гостиной распахнулась и кто-то в красном выбежал в холл. Питер мгновенно узнал ту девушку, о которой они говорили перед ленчем. Он тогда еще сказал, что у нее «запоминающееся» лицо. Питер неотрывно смотрел ей вслед. Марион, рассерженная и напряженная, стояла на пороге комнаты. Потом, приложив руку к губам, девушка в красном подошла ближе к Питеру и прошептала:

– Должно быть, вы и есть Питер. О Боже… как вы похожи на него… Похожи и не похожи… Никто не может быть… никто!..

Голос ее сорвался, горло перехватило. Казалось, она вот-вот заплачет, лицо сморщилось. Из рук выскользнула черная муфта и упала на пол. Питер автоматически нагнулся и поднял ее. Тут Марион произнесла:

– Господи! Я совершенно не понимаю, что происходит…

У Питера не было времени отвечать. Девушка еще раз посмотрела на него… И в ее взгляде было столько горького отчаяния, что он надолго запечатлелся в его памяти. Потом она повернулась и выбежала из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Питер ничего не понимал. Кто эта девушка? Зачем она пришла сюда? Видимо, его сходство с Ричардом потрясло ее до глубины души. Должно быть, она хорошо |Кала брата.

Марион подошла к деверю и высказала все, что она думает. Ей показалось странным, почему девушка наотрез отказалась разговаривать с ней. Видимо, Ричард имел к ней какое-то отношение. Здесь Питер прервал ее:

– Но ведь она хотела видеть меня, Марион?

– Да. – Ответ Марион прозвучал довольно безрадостно.

– Извините меня, Марион, но я должен уйти. Мне надо успеть на поезд; и может быть, я еще смогу выяснить… э-э… чего же хотела эта девушка.

Когда он закрыл дверь холла, то вдруг увидел, что девушка в красном стоит у лифта, глядя перед собой с выражением безнадежной покорности.

Она быстро повернула голову.

– А, это опять вы. Я не хочу вас видеть. Я сделала ошибку, что пришла, – сказала она, задыхаясь. – Я хотела вызвать лифт. Ну вот и он, наконец.

Питер, не сказавший до сих пор ни слова, вошел с девушкой в лифт.

Ехали молча – при лифтере Питер не решался начать разговор, – потом, когда они вышли, в вестибюле, оставшись наедине, он обратился к девушке.

– Прошу вас, подождите меня, – сказал он, – я скоро, только надену пальто, и может быть, мы пройдемся вместе по Парк-лейн?

– Не знаю, смогу ли я выдержать это, – произнесла она шепотом.

– Ведь вы пришли повидать меня? Ну вот, я перед вами. Не надо так расстраиваться. На самом деле я не так уж и похож на Ричарда.

Она в отчаянии пожала плечами. (У нее были темные, почти черные волосы.)

– Я бы сказала, что вы вовсе не похожи, и в то же время… это так неожиданно. Конечно, Ричард выглядел крепче вас. И у него было меньше седины. Но когда я увидела вас впервые, то было просто невыносимо.

У девушки было такое неутешное выражение на лице, словно у брошенного несчастного ребенка.

– Понимаю, понимаю, – сказал он, – но давайте все же немного поговорим.

Она покорно склонила голову.

– Да, наверное, так будет лучше. Глупо не поговорить с вами, раз уж я вас нашла.

Было очень холодно, и Питера пробирала дрожь.

– У меня есть к вам предложение, – сказал он. – Пойдемте в мой клуб… Возьмем такси до Сент-Джеймз-стрит, там я напою вас чаем.

Обернувшись, она посмотрела на него снизу вверх.

– Зачем вам беспокоиться? Почему вы так добры ко мне?

– Вы – друг Ричарда. Девушка покраснела.

– Да, – тихо произнесла она. – Я была его другом. Больше чем другом. Я обожала его.

Какое-то время Питер молчал. Он не был готов к такому откровенному признанию, хотя догадаться о том, что девушка была близко знакома с его покойным братом, было не трудно. Но услышанное дальше просто потрясло его своей непосредственностью.

– Я была его любовницей, – продолжала она. – Рано или поздно вы все равно узнали бы об этом. Она… или вы… Я имею в виду его жену. Но я не стыжусь этого. Ничто и никогда не заставит меня испытать чувство стыда. Я любила Ричарда, мы были вместе последние пять лет. Ну что, вы все еще хотите угостить меня чаем?

Питер Каррингтон-Эш молча смотрел своими печальными глазами на ее бледное взволнованное лицо. Он не испытывал ни удивления, ни отвращения. Он сказал:

– Дорогая девочка, конечно, я ничего о вас не знаю, но если вы прожили с моим братом пять лет, значит, он любил вас, а после всего того, что вы мне сейчас тут сказали, я не сомневаюсь, что и вы любили его. И очень рад, что в жизни Ричарда было хоть немного счастья… хочу сказать, немного счастья за пределами его дома. Пойдемте же, я возьму такси.

Он заметил, что напряжение спало с лица девушки. На ее дрожащих губах появилось подобие улыбки, и Питер представил себе, как прелестна бывала она в минуты счастья.

– Я так рада! – воскликнула девушка. – Знаете, вы все же очень похожи на Ричарда.

Только когда они сели в такси и уже ехали по Парк-лейн, Питер вспомнил, что не знает ее имени. Когда он спросил девушку об этом, она робко взглянула на него и печально ответила:

– Ричард звал меня Роза-Линда, хотя настоящее мое имя Розелинда Браун. Розелинда, с буквой «е». Самое заурядное имя, правда?

Питер подумал: «Какое прекрасное имя! И Ричард называл ее Роза-Линда. В этом есть что-то очаровательное».

Вскоре они были уже у дверей клуба.

6

В тот вечер Питер так и не уехал в Бат. Как, впрочем, и на следующее утро. Он предупредил Фоссетов телеграммой, что приедет к ночи.

В десять утра он вышел из своего клуба и уже через минуту оказался в офисе «Бергман, Каррингтон-Эш и K°», расположенном на Сент-Джеймз-стрит, неподалеку от клуба.

Питер не был в офисе многие годы, по крайней мере он сам не мог припомнить, когда появлялся там в последний раз.

Питера провели в просторный, обшитый дубовыми панелями кабинет Марка Бергмана (сводного брата основного компаньона, контролирующего все дела фирмы после смерти Ричарда), его охватило волнение.

Он пришел немного раньше молодого Бергмана. Секретарша, очаровательная блондинка, предложила Питеру удобное кресло перед электрокамином, подала ему утреннюю газету и попросила подождать. Он сел и стал смотреть в окно на холодное январское утро, предаваясь воспоминаниям о вчерашней неожиданной встрече с Розелиндой Браун.

Теперь он знал все. Он знал, почему Розелинда боялась встречи с вдовой Ричарда и почему она так быстро убежала. Он и сюда пришел по ее просьбе, надеясь добиться успеха там, где она потерпела неудачу.

Питер не мог забыть ни саму девушку, ни ее удивительные глаза, ни ее голос, ни ее просьбу.

За чаем она, отвечая на его осторожные, тактично заданные вопросы, поведала ему о том, что ее так беспокоит.

«У Ричарда в офисе осталась рукопись… Она заперта в его сейфе, – сказала девушка. – В голубом переплете, я ее сама напечатала. Я отдала ее Ричарду до его отъезда в Америку. Он хотел потом вернуть ее мне. Но так и не прочитал: у него не было времени. Вот и запер в сейф. И теперь мне надо забрать ее, она не должна попасть в руки миссис Каррингтон-Эш. Не должна…»

Питер понял, почему рукопись ни в коем случае не должна попасть к Марион: она принадлежала Розелинде Браун и это была история ее любви к Ричарду. Он сам попросил ее написать эту историю.

Розелинда владела литературным даром – ей даже удалось опубликовать пару коротких рассказов и статей, хотя она и работала до встречи с Ричардом всего лишь личным секретарем известного лондонского окулиста.

«Ричард хотел, чтобы я написала свою собственную книгу, нашу книгу, – подчеркнула она, глядя на Питера своими темно-серыми печальными глазами. Это его необычайно растрогало. – Вот я и работала над ней… почти целый год. Книга не закончена, и я уже никогда не закончу ее… теперь… теперь, когда его жизнь оборвалась. Потому что в каком-то смысле и моя жизнь кончена. Конечно же, я никогда не собиралась публиковать эту книгу. Но хочу, чтобы она была у меня. Понимаете?»

Да, он все отлично понимал.

После известия о гибели Ричарда Розелинда пошла в его офис за рукописью. Самого Марка Бергмана она не видела, он был в отъезде, но разговаривала с одним из хорошо знавших Ричарда служащих и просила его вернуть книгу. «Рукопись моя, – сказала Розелинда. – Она называется «История Розы-Линды». Вряд ли она может вам понадобиться».

Но служащий отказал ей. Он не был уполномочен выдавать ей бумаги из личного сейфа Ричарда. С содержимым сейфа сначала должны были ознакомиться его вдова и поверенные.

Розелинда продолжала умолять его, но мольбы не помогли, и она покинула контору в полном смятении. Дома ей в голову пришла отчаянная мысль: в день похорон отправиться на лондонскую квартиру Ричарда и попытаться отыскать там его брата. И она исполнила задуманное.

Питер решил сделать для нее все возможное. Они встретились еще раз в клубе, и, когда он прощался с ней у входа в клуб, она поблагодарила его, и ее большие серые глаза наполнились слезами.

«Вы говорите, что видели меня в церкви… и я уверена, что вас удивило, почему я пришла на панихиду в этом. – Она указала на свое веселое яркое платье. – Наверное, я выглядела странно на фоне всеобщего траура. Но я сделала это ради Ричарда – он ненавидел все печальное».

Питером овладели скорбные мысли: безвременная гибель Ричарда, их вечная разлука и ее горькое отчаяние.

Наконец в кабинет вошел Марк Бергман.

– Как я рад видеть вас, мистер Питер! – радушно воскликнул он. – Чем могу вам помочь? Как это трагично!.. Мы все так любили вашего брата!

Он прошел к столу и сел в свое вращающееся кресло, поворачивая его так, чтобы видеть гостя и огонь в камине.

– Вот смотрю я на вас и вижу какое-то мистическое сходство с Ричардом.

Питер откашлялся.

– Я здесь по довольно деликатному делу, Марк. Буду совершенно откровенен… – И он рассказал Бергману о цели своего прихода. – Я думаю, вы согласитесь со мной, дорогой Бергман, что мы избавим миссис Каррингтон-Эш от… называйте это как хотите… от огорчения или по меньшей мере от смущения и замешательства… мы избавим ее от всего этого, если не допустим, чтобы рукопись попала к ней.

Бергман был очень удивлен и заинтригован. История была довольно пикантная. Хотя Питер и не сказал, что мисс Браун – бывшая подруга Ричарда, но это было очевидно. Все это очень импонировало натуре Марка и его пристрастию ко всему романтическому.

– Ну конечно же, – сказал он. – У меня нет никаких возражений против передачи вам этой рукописи. Дело в том, что вы пришли как раз вовремя. По странному совпадению Диблсдейл – адвокат Ричарда – затребовал большую часть его бумаг, и Хотрайт, наш старший клерк, разбирая дела, обнаружил эту рукопись в сейфе.

Она лежала внизу, под бумагами, и сегодня он принес ее мне, не зная, что с ней делать. Вот она…

Выдвинув верхний ящик стола, Марк достал перевязанный бечевкой коричневый сверток.

– Я этот сверток не открывал, потому что на нем написано имя женщины. – И он прочел: – «Мисс Р. Браун».

Питер посмотрел на рукопись. Его охватило странное чувство облегчения. Вот она, спасена! И Марион никогда не увидит ее… эту повесть о Розелинде и Ричарде. Как он был рад!

– Ну, тогда, Бергман, если вы не возражаете, я позабочусь о том, чтобы эта вещь попала к своему законному владельцу, – сказал он.

Марк Бергман с большой неохотой отдал Питеру рукопись, так как теперь, когда узнал, что содержал сверток, он пожалел, что не полюбопытствовал и не прочитал рукопись накануне вечером. «Подумать только – у старины Ричарда была тайная любовная связь! Его красавица жена холодна как лед, и это очевидно. А Ричард был такой мечтательной, артистической натурой! Да– кто может постигнуть все превратности любви!» – размышлял Бергман.

– Ну что ж, большое вам спасибо, Бергман. Я могу надеяться, что вы сохраните это в тайне?

– Конечно, конечно, – искренне уверил его Марк.

Взяв сверток, Питер поспешил покинуть офис, опасаясь, что Бергман может передумать и потребовать передачи рукописи в руки супруги Ричарда и ее адвоката.

Он не хотел признаваться себе, что был очень рад вернуть Розелинде ее драгоценную тайную рукопись.

Он пришел в клуб за полчаса до того, как должна была позвонить Розелинда. Когда в час дня портье позвал его к телефону, он не услышал ее голос.

– Алло, это вы, мисс Браун? – спросил он.

– Нет, это говорит сестра милосердия из больницы Принцессы Марины. Я говорю от имени мисс Браун. Это мистер Каррингтон-Эш?

Питер насторожился. Казалось, на него повеяло ледяным холодом. Его затрясло.

– Почему мне звоните вы?

– Меня попросила мисс Браун. Он сказала, что вы будете в это время ждать ее звонка.

– Да.

– Очень сожалею, но мисс Браун попала в серьезную автокатастрофу. Вчера вечером, без пятнадцати шесть, на Олд-Бромптон-роуд ее сбил автобус, и пострадавшую привезли к нам. Она только что пришла в сознание. По-видимому, у нее нет близких родственников. Но она попросила меня сообщить именно вам…

Питер вынул из кармана носовой платок и вытер лоб, сердце его забилось от тяжелого предчувствия. Мозг быстро работал: «Вчера вечером, без пятнадцати шесть… Почти сразу же после того, как Розелинда вышла из клуба. Наверное, она шла домой… Боже мой, бедная девочка!»

– Насколько серьезна ее травма? – спросил он.

– У нее поврежден позвоночник. Доктора сделали все возможное, но она вряд ли будет жить. Ей остались считанные часы.

Питер не мог произнести ни слова. У него было слишком живое воображение: он представил себе маленькую фигурку в красном… вот на большой скорости приближается автобус… удар… красное платье, купленное специально для Ричарда… быстро пропитывается еще более красной кровью… большие серые глаза закрываются… физическая боль подавляет боль ее переживаний.

Медсестра сообщила ему как раз то, что он хотел знать:

– Она не чувствует боли.

Вдруг его пронзила страшная мысль: неужели она бросилась под автобус? Неужели отчаяние и боль утраты любимого человека толкнули ее на самоубийство? Но нет… этого не могло быть… ведь ей так хотелось получить свою книгу!..

– Мисс Браун просила передать, чтобы вы оставили у себя какую-то рукопись. Это вы можете сделать?

– Да, да! Она у меня. Пожалуйста, скажите ей об этом.

– Она очень беспокоится. И я рада, что смогу сообщить ей, чтобы она не волновалась, так как рукопись у вас.

– Она не просила принести рукопись? Может быть, мне прийти в больницу сейчас?

Сестра помедлила.

– Можно было бы… Но она не говорила, что хочет вас видеть. И вообще она дала понять, что не хотела бы сейчас никого видеть. И просила передать вам, что даже рада происшедшему с ней. Мисс Браун знает, что не сможет выздороветь. Мы пытались обнадежить ее, но она нам не поверила. Еще она просила передать, что очень счастлива, поскольку скоро будет вместе с Ричардом и… Джоном. Она произнесла по буквам: Д-ж-о-н. Она сказала, что вы все поймете, когда прочитаете рукопись.

– Мне почти все ясно. Джона я не знаю, но по крайней мере я знаю, кто такой Ричард.

– Она такая молодая и красивая, – добавила сестра. – Лицо не повреждено. Какая трагедия! Кстати, она хочет, чтобы вы, прочитав рукопись, уничтожили ее.

– Вы уверены, что я должен прочитать ее?

– Да, она сказала, что Ричард хотел бы, чтобы вы прочитали ее. Она упорно повторяла это. Все так запуганно, но я надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь.

– Да, я понимаю… Что я могу сделать для нее? – спросил Питер.

– Ничего.

– Неужели нельзя прийти… или послать цветы?

– Это бесполезно: к тому времени, когда доставят цветы, ее уже не будет.

Все это просто не укладывалось у него в голове: «Ее уже не будет… застывшая и онемевшая навсегда… эта прелестная фигурка в красном… это живое лицо с выразительным ртом и умоляющими глазами… Роза-Линда, которая принадлежала Ричарду…»

– Я должен хоть что-нибудь сделать для нее, – с отчаянием произнес Питер.

Сестра продолжала:

– Она говорит, что у нее нет близких родственников и нет денег. Если это так, то она будет похоронена очень скромно.

– У нее должно быть все самое лучшее. Я за все заплачу!

– Тогда, может быть, вы придете позже и мы все обговорим, мистер Эш?

– Я обязательно приду, – сказал он.

– Позвонить вам, когда все будет кончено?

– Сделайте одолжение. А пока… если она сможет понять… передайте ей от меня… большой привет… – с трудом выговорил он, и, хотя Розелинда Браун была для него совершенно чужим человеком и до вчерашнего дня он даже не подозревал о ее существовании, ему было очень жаль ее и так хотелось облегчить ее страдания. – Обязательно скажите ей, что все в порядке, что рукопись уже у меня.

– Спасибо. До свидания.

Питер опустил трубку. Он был потрясен и обессилен. Через некоторое время он отправил телеграмму своим друзьям Фоссетам с сообщением, что его отъезд откладывается еще на один день.

Ближе к полудню гнетуще серый туман, нависший над Лондоном, превратился в дождь.

Питер Эш не выходил на улицу. Он ждал телефонного звонка из больницы Принцессы Марины. Несколько раз он порывался выйти, чтобы навестить Розелинду. Но потом вспоминал, что она не хотела никого видеть. «Возможно, – размышлял он, – мое сходство с Ричардом принесет ей новые мучения. Уж лучше не ходить, лучше дать ей умереть спокойно».

Он закутался в плед, включил настольную лампу и открыл рукопись, которую ему передал Бергман. Медленно он развязал бечевку.

Его охватило непреодолимое желание прочитать написанное Розелиндой Браун. Это не было праздным желанием проникнуть в тайную жизнь Ричарда и Розелинды. Чувство это было необъяснимо. Она сама разрешила ему прочитать свою книгу, и он должен сделать это.

Он надел очки и на мгновение задержал взгляд на обложке. Название книги было аккуратно напечатано на маленьком листочке бумаги.

ИСТОРИЯ РОЗЫ-ЛИНДЫ

С чувством какого-то трепетного восторга Питер начал читать чужое повествование.