Текст книги "Обретение мудрости"

Краска снова отхлынула с ее лица. Она уставилась на него.

– Мужчины не отправляются расчищать лес в самый дождливый день с конца зимы, Куили.

Она рухнула на колени.

– Милорд, они не виноваты! Они добрые люди!

– Я должен в этом разобраться.

Куили припала к земле и зарыдала, закрыв лицо руками. Это был другой подход и, вероятно, последний, который ей оставался. Однако это могло подействовать – Уолли не слишком-то умел пугать маленьких девочек.

Он позволил ей немного поплакать, а затем сказал:

– Хватит! Куили, разве ты не видишь, что я пытаюсь помочь? Я хочу услышать всю историю прежде, чем ее услышит адепт Ннанджи. А теперь рассказывай всю правду – и быстро!

Ннанджи в свое время присягал на верность сутрам. Его реакция на убийство была бы столь же автоматической, как моргание глаз. Укрывательство делало ее намного худшей, а другого объяснения отсутствию мужчин не существовало. Ннанджи немедленно выступил бы с публичным обвинением. Он был слишком импульсивен и идеалистичен для того, чтобы сначала поискать смягчающие обстоятельства. Собственно, для воина не могло быть никаких смягчающих обстоятельств для убийства. Ннанджи был бы обвинителем, а Уолли одновременно судьей и палачом. Он также присягнул на верность кодексу воинов, и если бы он обнаружил что-то против Ннанджи, то это означало бы, что Ннанджи выдвинул ложное обвинение и должен понести наказание. Единственным наказанием в данном случае была смерть.

Уолли уже однажды пытался избежать драконовских обязанностей человека чести, и эта попытка лишь привела к еще худшему кровопролитию. Это было новым испытанием. Оставалось лишь надеяться, что ответ, оказавшийся в прошлый раз неверным, на этот раз окажется правильным.

– Сколько воинов, Куили?

– Один, милорд, – шепот доносился откуда-то от его ног.

– Кто?

– Кандору из Третьих.

– Достопочтенный? – Молчание. – Отвечай!

– Он был человеком чести.

– Надо полагать, из местных?

– Да. Страж владений, милорд.

Казалось, из нее нужно вытаскивать слова клещами.

– Молодой? Старый?

– Он… он сказал, что ему около пятидесяти, милорд. Но я думаю, он был старше… у него был сильный ревматизм. – Она замолчала, продолжая смотреть в пол. – Он очень любил животных… Адепт Мотиподи называл его лучшим лошадиным доктором…

– Куили, я же хочу помочь! Я не хочу никого убивать, но мне нужны факты.

Она медленно выпрямилась и посмотрела на него покрасневшими глазами.

– Он был моим мужем.

– Нет!

Он даже не мог предположить, что у нее мог быть муж, живой или мертвый

– она казалась столь непостижимо юной. Но почему она защищает его убийцу? Чтобы спасти любовника? Тогда почему другие женщины ей помогают? Почему мужчины не донесли об убийстве ближайшему воину?

– Как давно?

– Около года назад, милорд.

Уолли в ужасе застонал.

– Ты знаешь, что это значит? Один в неделю, Куили!

Это был совершенно варварский обычай, но именно этого требовали сутры. Конечно, реально подобная необходимость возникала редко – при одной мысли о подобной резне, каждый немедленно кинулся бы доносить об убийстве воина. Именно для этого и предназначалась угроза, чтобы предотвратить укрывательство. Но, чтобы угроза оставалась реальной, время от времени она должна была приводиться в исполнение.

Итак, Уолли Смит, который с такой неохотой стал воином Богини, снова должен был продемонстрировать свою кровожадность? На этот раз в больших количествах.

Убивать безоружных? Никогда! На это он был не способен.

– Кто это сделал? Видимо, кто-то из местных?

– Нет, милорд. Они пришли из Ова.

Он испытал облегчение… и вместе с тем удивление.

– Тогда почему же не… Ради всех богов, ученица, рассказывай!

Она снова плакала, не выдержав напряжения, не в состоянии предать пятьдесят жизней. Он встал, поднял ее за плечи и грубо усадил на стул. Потом он начал ходить по комнате, едва не касаясь головой стропил.

– Ну, говори! Начни с себя. Как ты с ним познакомилась?

О себе ей было рассказывать намного легче. Она была сиротой, которую приютил храм в Ове. Достигнув зрелости, она стала ученицей. Она ожидала дослужиться до Третьей, поскольку это было обычным делом, а затем должно было быть принято решение относительно ее дальнейшей судьбы – будет ли она продолжать обучение в храме, или получит где-нибудь работу, в каком-нибудь селении, где нужен жрец.

Когда Куили получила второй ранг, ее зачислили в храмовый хор. Вскоре однажды, после службы, в которой она принимала участие, ее наставница привела ее на встречу с какими-то высокопоставленными чинами. Там присутствовал воин Кандору, и леди Тонди тоже.

Воин Кандору просто сказал:

– Да, эта.

Тонди, или ее сын, недавно наняли отставного свободного меченосца в качестве стража владений. Они предоставили ему хижину – а теперь и жену. Хозяевам нужен был воин; рабочие и рабы были бы довольны наличием местной жрицы; предоставлять одну хижину было экономичнее, чем предоставлять две. Все вполне устраивало всех… кроме ученицы Куили. К вечеру ее передали наставнику в Поле и на законных основаниях поместили в чужую постель.

Интересно, подумал Уолли, как бы отнесся к этому рассказу Хонакура. Он изображал жреческий клан в весьма неприглядном свете. Как и воины, жрецы были подвержены коррупции… и, возможно, даже сам храм извлекал пользу из щедрости Тонди. Он подумал было, не заключается ли его миссия в том, чтобы разделаться с местным продажным духовенством, но подобная задача казалась чересчур тривиальной для того, чтобы оправдать столько чудес. Богиня хранила меч Чиоксина в течение семи столетий – наверняка Она бы не вернула его в смертный Мир по столь незначительному поводу.

– Что об этом подумала твоя наставница? – спросил он.

Куили шмыгнула носом.

– Думаю, ей это не понравилось… но она ничего не сказала.

– А твой нынешний наставник?

Впервые за все время она взорвалась.

– Он старый выживший из ума пьяница! Его давно пора менять.

– Почему они не нарисовали тебе полосу рабыни?

– Милорд!

– Они купили и продали тебя, Куили.

Она поколебалась, затем тихо сказала:

– Да, милорд.

По крайней мере, теперь с ней можно было разговаривать.

– Ладно, – сказал он. – Расскажи мне остальное – кто убил Кандору?

– Уолли заметили, когда он подходил к хижине, и дверь распахнулась перед ним при его появлении. Он вошел и вытер капли дождя с глаз. Ннанджи стоял на ногах, и его лицо пылало от ярости. Нона была забыта, и из местных оставались лишь двое – две пожилых женщины, обе перепуганные. Телка дремала в углу, Джия и Катанджи в тревожном напряжении сидели на табуретах. Комната казалась больше и намного светлее, чем прежде.

– Лорд Шонсу, – взорвался Ннанджи, – я, Ннанджи…

– Заткнись!

– Но тут произошло убийство. И укрывательство преступника!

– Я знаю! Но ты не можешь выдвигать обвинений против меня. Мы с тобой поклялись быть братьями. Меня нельзя назвать беспристрастным – но как я могу выступить против тебя?

Ннанджи сердито заворчал. Губы его шевелились, пока он обдумывал возникшие осложнения; затем он решил не спорить. Однако в качестве судьи мог выступить и жрец. Он развернулся к Хонакуре и встретил беззубую ухмылку из-под черной повязки – здесь не было жрецов. Предвидел ли это старик? Не потому ли он предпочитал оставаться инкогнито? Нет, это было просто смешно… но в данный момент очень удобно.

– Как ты об этом узнал? – требовательно спросил Уолли.

Ему ответил Хонакура:

– Я видел, что что-то не так, милорд. Я попросил адепта Ннанджи рассказать мне в точности, что произошло между ним и ученицей Куили, когда они встретились.

Для Ннанджи это не представляло никаких проблем. Даже Куили была в состоянии изложить большую часть.

– Он шутил, – проворчал Уолли, – а она слишком буквально его поняла.

Ннанджи полностью провалил свое первое задание в качестве Четвертого. Если бы он должным образом расспросил Куили, лодка все еще стояла бы на причале у пристани. Он это знал.

– Милорд брат… – он вытянулся перед ним по стойке смирно.

– Неважно! – сказал Уолли. – В следующий раз получится лучше. Пока же у нас небольшая проблема. Леди Тонди несомненно была соучастницей убийства. Она заодно с колдунами. У нее было достаточно времени для того, чтобы послать весть в Ов. Куили не знает иного пути отсюда, кроме как по дороге в Ов.

Это могло быть еще одним испытанием, или же началом миссии Уолли. Так или иначе, опасность была очевидной – и крайне серьезной.

– Мы в ловушке?

– По-видимому. – Уолли окинул взглядом свои ресурсы: двое воинов, две рабыни, юноша, ребенок и нищий. Не слишком много для того, чтобы сражаться с приближающейся армией убийц. Он кивнул женщине, которую, кажется, звали Май.

– Принеси нашу одежду, пожалуйста.

– Сейчас принесут, – отрывисто бросил Ннанджи. – Эти две женщины были свидетелями убийства.

– В большом зале? – спросил Уолли, и обе молча кивнули.

– И кто же убил воина Кандору?

– Колдун, милорд, – прошептала Май.

– Каким оружием?

– Музыкой, милорд… тремя нотами на серебряной флейте.

Именно так говорила Куили.

– Что ж, старик, – сказал Уолли зловеще ухмыляющемуся Хонакуре, – похоже, тебе и мне придется поверить в колдунов.

5

Укутанный в одеяло и похожий на кучу тряпья, Хонакура сидел на скамейке возницы рядом с Куили. Уолли посадил его туда и приказал ему прекратить играть в глупые игры – чтобы привлечь девушку в их команду. Жрец седьмого ранга из Ханна был равен земному кардиналу. Стоило ему раскрыть свое истинное лицо, и он мог бы убедить Куили в чем угодно.

Уолли и остальные сидели сзади на влажной соломе, под плащами и одеялами. Дождь усилился, и вдоль дороги текли мутные потоки грязной воды. В полях виднелись серебристые лужицы стоячей воды, а деревья вдали были отмыты до голубовато-серого цвета. К несчастью, дорога из Ова была все еще проходима – по крайней мере, так сказала Куили.

Повозка шаталась из стороны в сторону, скрипела и звякала. У нее не было рессор, но они и ехали не слишком быстро. Уолли и Ннанджи быстрее добрались бы до поместья пешком, если бы это не вынуждало оставить остальных в селении, сделав их потенциальными заложниками. Воин был одновременно солдатом и полицейским, и Уолли не был уверен в том, какая именно из двух ролей преобладала в данный момент. Вполне вероятно, что на него вскоре могла напасть банда колдунов, однако он был также уверен в том, что леди Тонди виновна в убийстве. Кандору самым явным образом предали, и Ннанджи был не единственным воином, жаждавшим правосудия. Интересно было бы выяснить, сможет ли теперь Уолли Смит заставить себя обезглавить беспомощную старую женщину…

Он до сих пор мало что видел в этом Мире. Многие участки дороги от долгого употребления превратились в траншеи. По бокам их ограничивали живые изгороди – что было весьма практично в отсутствие колючей проволоки – и ему удалось мельком взглянуть на окрестные поля. Он мог лишь сказать, что они были маленькими, неправильной формы и окружены лесом. Дорога шла вверх по склону, и судя по всему, до поместья было уже недалеко.

– Должно быть, в этом состоит твоя миссия, милорд брат, – Ннанджи был не в духе, злясь на свои собственные недостатки. Он туго обмотал край одеяла вокруг шеи, оставив голову свободной, но из-за торчавшей рукоятки меча выглядел горбатым. Его мокрые волосы были ярко-рыжими, и даже его обычно невидимые ресницы были заметны на его лице.

– Возможно, – Уолли выглядывал из-под своего плаща, словно из палатки.

– Но в Ове были убиты лишь сорок воинов, или около того.

– Лишь ?

– Ничего хорошего в этом, конечно, нет, но во всяком случае, это немногим хуже, чем во время битвы при Ко, о которой ты рассказывал. – Чудеса и меч Чиоксина предполагали несколько более многочисленные жертвы. Даже если Шонсу было каким-то образом ответствен за потерю Ова – а тамошним старостой был не Шонсу, а Зандорфино-Шестой – вряд ли это могло считаться катастрофой с точки зрения бога. – С другой стороны, два из трех ключей уже появились – мы действительно проделали долгий путь, и мы находимся в стране колдунов.

Виксини весело шлепнул по борту повозки, который издал забавный звук. Путешествия доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Именно это я и имел в виду, – сказал Ннанджи. – Колдуны оказались возле Реки!

Уолли уставился на него.

– Что ты хочешь этим сказать?

Ннанджи поправил одеяло на шее.

– Они спустились с холмов.

– Что… что ты знаешь о колдунах, брат адепт?

– Лишь обычные истории. – Ннанджи протянул руку и ободряюще похлопал по бедру Телку.

– Но Хонакура никогда не слышал о колдунах!

– Он и не должен был о них слышать, не так ли? Я имею в виду – они поклоняются Огненному Богу, так что никто, кто имел дело с колдуном, никогда не расскажет об этом жрецу. Однако воину они расскажут!

Для Уолли это было полной неожиданностью. В последний момент он подавил раздражение: почему Ннанджи не сказал ему об этом раньше?

Внезапно глаза Ннанджи расширились.

– Я думал, ты знаешь о них, милорд брат! У вас нет колдунов в том, вашем…

– Я задал тебе вопрос.

Ннанджи потер веки.

– Что ж, единственным человеком в казарме, кто лично встречался с колдуном, был достопочтенный Тарру. Я никогда не слышал, как он об этом рассказывал, но Бриу слышал… – с отрешенным видом он начал вспоминать его слова.

Тарру? Забавно – Уолли почти с удовольствием убил Тарру.

– Пожалуйста, лишь вкратце, Ннанджи.

– Ну… это было, когда он был Вторым. Давно. Они заметили колдуна верхом на осле и преследовали его до деревни. Им удалось его окружить, но он исчез. Они нашли осла и его одежду, но ничего больше. Колдуны умеют становиться невидимыми.

Невидимые убийцы?

– Ты серьезно?

Ннанджи мрачно кивнул.

– Похоже на то. Есть и другие истории. Двое свободных пришли на паломничество в День Кожевников в прошлом году, и один из них рассказывал…

Без особых усилий он пересказал с дюжину историй – легенды, распространявшиеся гвардейцами, которые в молодости были свободными, или воинами-паломниками, которым давали приют в казарме, или просто рассказы, передававшиеся из уст в уста в течение многих лет. Суть их всегда была одна и та же. Первое: Воин встречает колдуна. Второе: Воин убивает колдуна. Третье: Конец истории. Однозначной реакцией воина на колдуна было немедленное нападение – собака против кошки. Если и существовала история с противоположным знаком, начинавшаяся с того, что колдун встречает воина, то оставшийся в живых ее в казарме не пересказывал.

Колдуны носили мантии с капюшонами. Метки на лбу у них были в виде перьев… Нет, никто не знал, почему. Почему метки крестьян имели вид треугольников? Колдунов никогда не видели возле Реки, лишь в горах или холмах. Ходили легенды о городах колдунов – Кра, Пфате, Вуле и других – и о нескольких отдельно стоящих башнях. Воины держались от них поодаль… или, опять же, никто из тех, кто мог бы что-либо рассказать, не вернулся.

Джия встретилась взглядом с Уолли; вид ее был крайне серьезен.

– К югу от Пло есть место под названием Кра, господин. Никто никогда не бывал там, но я не помню, чтобы кто-либо упоминал колдунов… оно находится в горах.

Пло находился далеко на юге, так что, возможно, это не имело никакого отношения к данным колдунам.

Ннанджи перешел к балладам менестрелей. Колдуны в них изображались как шайка злодеев – убийц, колдунов, посылающих проклятья – но менестрели явно подбирали свой материал так, чтобы удовлетворить запросам воинской аудитории, так что отбор мог быть весьма тенденциозен. Однако, если колдуны владели хотя бы частью приписываемого им могущества, Уолли оказывался в безвыходном положении. Стандартная убийственная реакция воина была его единственной защитой – ударь первым, прежде чем противник узнает, что ты здесь. Но почти наверняка леди Тонди уже сообщила о его прибытии, так что в данном случае это бы не сработало.

Несмотря на сомнения Хонакуры, в Мире действительно существовали колдуны, только не возле Реки.

– Вул? – сказал Уолли. – Это один из городов? Здешние горы называются Реги-Вул. Может быть, Вул находится в этих горах. – Он на мгновение задумался. – Значит, колдуны напали на Ов и убили воинов… но почему? Я имею в виду, почему именно сейчас? Если они даже наполовину столь могущественны, как об этом говорят твои рассказы, они могли бы сделать это много веков назад. – Культура Мира была невообразимо стара.

Ннанджи пожал плечами.

– Богиня не позволяет им появляться возле Реки.

Значит, она послала Ее посланника, чтобы тот прогнал их обратно на холмы? Ннанджи был прав – в этом могла заключаться его миссия. Но Ее посланник понятия не имел, каким образом сражаться с невидимыми убийцами, вооруженными магией. Собственно, Уолли был, возможно, худшим из воинов, кого могла выбрать Богиня – его мысленно тошнило при одном только упоминании колдовства. Вся его подготовка протестовала. Однако две недели назад он не верил и в чудеса.

Впереди показалось поместье. На заднем плане виднелись другие строения

– вероятно, жилища рабов и сельскохозяйственные постройки – но он не обращал на них внимания. Большое здание было, несомненно, очень велико по местным стандартам, но его архитектура производила неприятное впечатление. И пропорции, и цвета были явно не те. Большая часть каменной кладки была в бело-красную клетку, линии которой перемежались черными или серыми пилястрами, балконами и подпорками. Высокие крыши были покрыты разноцветной черепицей, блестевшей от дождя, и аляповато украшены зелеными мансардами и луковицеобразными куполами. Большие окна фасада выходили в ухоженный сад, и неровная дорога внезапно превратилась в покрытую гравием аллею, ведшую к низкому, но внушительному крыльцу. Это была цель его поездки, и он мог бы быстрее добраться до нее пешком.

Он встал, отбросив плащ.

– Ннанджи, помоги остальным сойти. Катанджи, идем со мной.

Он перепрыгнул через задний борт повозки. Катанджи выкарабкался наружу и неуклюже соскочил на землю; Уолли поддержал его, когда он поскользнулся в грязи. Затем они оба побежали вперед.

У подножия лестницы Уолли остановился.

– Стой здесь и следи, – сказал он.

– За кем, милорд? – беспокойно спросил Катанджи.

– В основном за лучниками. Крикни, если увидишь что-либо подозрительное.

Уолли побежал вверх по лестнице, шлепая по мелким лужам. Двойные двери были достаточно велики для того, чтобы пропустить лошадь с повозкой, и очень прочны и солидны. Но это был не замок – большие окна с каждой стороны доходили до пола.

Уолли трижды стукнул ногой в дверь, и стук отозвался гулким эхом. Потом он заглянул в одно из окон. Стекла были маленькими и мутными – стекольное производство в Мире все еще находилось на примитивном уровне – и внутри ничего не было видно. Повозка почти достигла Катанджи, который медленно поворачивался, словно сигнальный огонь на маяке.

Приземистые статуэтки танцующих нимф украшали балюстрады из красного гранита. Уолли выбрал одну из фигурок поменьше и убедился, что ее можно сдвинуть с места. Он даже сумел швырнуть ее с силой, достаточной для того, чтобы разбить вдребезги окно.

Он нырнул в образовавшийся проем и увидел перед собой застывшую в нерешительности женщину в черном. Женщина была седая и почтенного вида, но тем не менее она была рабыней. Итак, они послали рабыню встретить Седьмого? Обычно рабам не угрожала никакая опасность, поскольку они были собственностью, но этот непрошеный гость вряд ли стал бы с уважением относиться к собственности.

– Доложи леди Тонди, что я хочу немедленно видеть ее в большом зале.

Женщина поклонилась.

– Ее милость просила передать…

– Немедленно, или я все здесь разнесу! – Уолли переключил внимание на двери, подняв засов и потянув их на себя. Его спутники слезали с повозки у подножия ступеней.

Женщина побежала по полу из белого мрамора к грандиозной лестнице. Зал у входа выглядел впечатляюще, и явно таковым и предполагался. На высоких черных пьедесталах стояли статуи – большей частью уродливые, непомерно толстые обнаженные фигуры – а на стенах висели искусно вышитые ковры. Уолли видел подлинное искусство в храме в Ханне; это же было лишь выставленное напоказ богатство. Он гневно сравнил его с убогой маленькой хижиной Куили, но, вероятно, столь же велика была разница между ее скромным жилищем и здешними помещениями для рабов. Он обещал Богине, что не станет учить Ее управлять Ее Миром, и он знал, что во многих местах на Земле существует подобное же неравенство, но эта бросающаяся в глаза роскошь привела его в ярость. Землевладельцы всегда были невообразимыми богачами.

Куили помогала Хонакуре подняться по ступеням, а другие следовали за ними. Катанджи шел последним, позади всех. Как ни странно, он не спотыкался.

Прежде чем Уолли смог ее остановить, Куили упала на колени.

– Милорд…

– Нет нужды извиняться, ученица. – Он взял ее под локоть и поднял. – Ты не могла знать, и это не твоя вина. Теперь веди меня в тот большой зал, о котором ты говорила.

Если у входа бросалось в глаза вульгарно-показное великолепие, то в большом зале оно было просто непристойным. По размерам и обстановке это вполне мог бы быть тронный зал какого-нибудь дворца. Целые акры паркетного пола были покрыты роскошными коврами, в камине мог бы поместиться автомобиль, а противоположная стена в основном состояла из высоких окон, центры которых были украшены медальонами и звездами из безвкусно подобранных кусочков цветного стекла. В более ясный день из них открывался бы прекрасный вид на Реку. С потолка свисал громадный канделябр, а в дальнем конце была даже галерея для менестрелей, над роскошным обеденным столом. Несмотря на несколько обширных групп мебели, разбросанных по залу, преобладающим впечатлением было ощущение пустоты – вульгарный вид пустого пространства, населенного лишь еще некоторым количеством статуй. Или кто-то из членов семьи был коллекционером, или они были символом богатства в Ове и его окрестностях.

Посетители остановились в дверях, оглушенные подобной роскошью – воистину, подходящее место для измены и убийства.

Уолли что-то прорычал, затем сказал:

– Я хотел бы увидеть, как произошло убийство, Куили. Эти двойные двери

– они были обе открыты, как сейчас?

– Нет, милорд. Правая створка была закрыта.

Уолли отодвинул своих спутников в сторону и закрыл правую створку.

– Обычно это всегда так?

– Нет! Я никогда до этого не видела, чтобы она была закрыта, милорд. Я бываю здесь нечасто, но обычно обе двери открыты.

Уолли кивнул. Это было похоже на улику.

– Теперь поставь Джию туда, где была леди Тонди, а Телка будет у нас колдунами.

Озадаченная столь непривычной процедурой, Куили провела женщин по залу и поставила их возле громадного камина.

– И покажи, кто и где еще здесь был.

Куили нахмурилась, вспоминая. Затем она показала, где стояла группа почетных гостей из Ова, и пожилые селяне, включая женщин, которые рассказали об убийстве Ннанджи. Адепт Мотиподи стоял тут, несколько пожилых работников там… Кандору был убит перед весьма представительной аудиторией.

Джия и Телка оставались у камина, где весело трещал огонь, хотя помещение не было холодным по обычным меркам. Виксини спал в своей подвесной люльке. Уолли снова подвел Куили к дверям. Ннанджи был явно раздражен, Катанджи беспокойно дергался.

– Теперь скажи, где был другой колдун?

Куили показала, и Уолли поставил на это место Катанджи, возле закрытой двери. Лицо Ннанджи потемнело, когда он понял, где была засада.

Уолли помолчал, изучая большой зал и представляя себе толпу зрителей в виде полупрозрачных призраков.

– Расскажи мне еще раз, Куили. Почему не пригласили стража владений?

Маленькая жрица обеспокоенно взглянула на него; она уже рассказывала ему об этом дважды.

– Адепт Мотиподи прислал весть, милорд. Его милость должен был прибыть по дороге, с гостями. Среди них могли быть колдуны. Кандору должен был оставаться в селении.

– А ты?

– Мне было приказано… Я осталась с мужем. Я пыталась уговорить его уйти, милорд.

– А потом?

А потом пришла другая весть: Кандору все-таки должен был появиться и встретить гостей.

– Ему было сказано, чтобы он взял меч?

– Почему не… Я имею в виду, он не носил меч, когда копал грядки, или возделывал огород, но…

– Понятно. Естественно, он взял меч. Значит, он знал, что там может быть опасность.

– Опасность? – воскликнул Ннанджи. – От гостей?

Уолли молча кивнул. Гостеприимство должно было защищать обе стороны, но после столь недавней резни в Ове опасность была вполне очевидна. Кандору знал это, но опасность не могла помешать уважающему себя воину исполнить свой долг.

С Ннанджи в роли жертвы, Уолли заставил их разыграть сцену преступления пять или шесть раз, пока Куили не приобрела уверенность в своем рассказе, а Ннанджи не усвоил свою роль. Затем он потребовал, чтобы они воспроизвели всю сцену без слов, в то время как он и столь же внимательный Хонакура молча наблюдали за ними.

Ннанджи-Кандору двинулся к дверям, Куили на шаг позади него и чуть левее. Поскольку одна створка дверей была закрыта, у него не было выбора, куда идти – засада была хорошо спланирована. Сделав несколько шагов, он остановился, разглядывая собравшихся. Куили почти налетела на него.

Затем он начал поворачиваться, одновременно вытаскивая меч. Когда он оказался лицом к Катанджи, новичок трижды свистнул, изображая трель магической флейты колдуна. Ннанджи остановился с поднятой рукой, но с так и оставшимся в ножнах мечом, затем реалистично свалился на пол и несколько раз дернулся. Куили упала рядом с ним на колени. По ее словам, Кандору пытался что-то сказать, но затем его глаза закатились…

– Думаю, достаточно, – холодно сказал Уолли. Ннанджи снова поднялся на ноги. – Достань свой меч, новичок.

Катанджи нервно повиновался.

– Упрись острием в пол – нет, не обращай внимания на дерево – обеими руками возьмись за рукоятку. Хорошо! Будешь стоять здесь… Выше голову! Ты страж. Впускай всех, но если кто-то попытается выйти без моего разрешения, бей его мечом, со всей силы.

Катанджи побледнел.

– Острым краем. – Уолли с суровым видом направился к камину, и остальные последовали за ним.

– Зачем нужна была вся эта игра, милорд брат?

От игры могло вообще не быть никакой пользы – однако она была. Уолли посмотрел на Хонакуру.

– Ну, старик? Мы что-нибудь узнали?

– Вероятно, милорд, – беззубо улыбнулся Хонакура. Необычное поведение воинов доставляло немалое удовольствие старому жрецу, и он только что был свидетелем первого в Мире следственного эксперимента.

– Как ты узнал, что он здесь, Ннанджи?

– Кто?

– Катанджи – колдун. Ты начал вытаскивать меч и разворачиваться еще до того , как услышал музыку. Верно, ученица Куили?

Она прикусила губу.

– Думаю, да, милорд.

Свидетели в любом мире никогда не были столь надежны, какими они были в детективах или в протоколах судебных процессов. Возможно, ее подвела память

– это могло быть делом лишь одной-двух секунд. Однако последовательность событий казалась не соответствующей действительности, и положение тела имело большое значение.

Уолли подумал, что его миссия требовала от него сыграть роль героя в варварском эпосе, а не детектива неизвестно в чем.

«Как убивают человека с помощью музыки, Холмс?

Элегантно, мой дорогой Ватсон».

Элегантно или нет, но это была засада, и леди Тонди позвала Кандору на собрание.

Все, за исключением окаменевшего Катанджи, собрались у огня. От сырой одежды шел пар, но до сих пор не было никаких признаков леди Тонди.

– Брат Ннанджи? Ты мог бы бросить этот стул в то окно?

Ннанджи моргнул и ответил, что, по его мнению, он мог бы это сделать.

– Тогда будь любезен, доставь мне такое удовольствие.

Трах ! Виксини с криком проснулся.

Уолли подхватил мраморную статую танцовщицы в натуральную величину и обрушил ее на крышку стола, выложенную изысканной мозаикой из черного дерева, слоновой кости и перламутра.

Трах !

– Твоя очередь, брат. Выбери другое окно. Или попробуй слегка поработать мечом над веревками, которые держат канделябр… нет! Подожди – нашего полку прибыло.

Когда-то она, возможно, была красива, и если так, то, вероятно, представляла собой эффектное зрелище. Теперь же ее тело похудело, и она, горбясь, опиралась на трость. Она медленно и впечатляюще передвигалась по громадной комнате, и свет мерцал в ее драгоценностях. Ее темно-синее шелковое платье было украшено серебряной тесьмой, а массивные жемчужины скрывали ее шею и запястья. Драгоценности сверкали и в ее высоко уложенных белых волосах; на пальцах, в ушах и на груди были настоящие сокровища. Позади нее шли две державшихся в тени спутницы, Четвертая средних лет и привлекательная молодая Вторая, но никто не смотрел на них, даже Ннанджи.

Ее волосы были белыми всегда. Она была альбиносом, и когда она наконец подошла к Уолли и уставилась на него, и каждая морщина на ее пергаментном лице, казалось, стала еще глубже от ярости, он понял, насколько уже успел привыкнуть к гладким смуглым лицам Народа. Эта сверхъестественная бледность произвела шокирующее впечатление даже на него, не говоря уже о других.

– Вандал!

– Убийца!

Он был моложе ее, и он был гостем, но он был мужчиной и воином. Не оборачиваясь, она передала трость стоявшей позади нее Четвертой, а затем приветствовала его как равного:

– Я Тонди, танцовщица седьмого ранга, и я благодарна Всевышней…

Уолли вытащил меч и произнес столь же лицемерный ответ. Затем он спросил ее, не позволит ли она представить ей адепта Ннанджи, брата по клятве и подопечного, и ученицу Куили. Тонди коротко поздоровалась с ними, но не представила своих спутниц, так же как и не соизволила заметить остальных спутников Уолли.

Ее глаза были молочно-розовыми, от старости подернутыми пленкой. В напоминавшем маску смерти лице, которое сейчас смотрело на Куили, не было иного цвета – даже губы были того же оттенка слоновой кости, что и щеки.

– Адепт Мотиподи разговаривал с тобой, девочка?

– Нет, миледи.

– Нет? Что ж, он был занят. Но мой сын передумал. Он согласился принять твое предложение относительно новых сараев для рабов. Мотиподи нужна твоя помощь, чтобы их измерить и обеспечить хорошие санитарные условия.

Уолли с интересом наблюдал за реакцией Куили. Тонди один раз уже ее купила, сумеет ли она сделать это еще раз? Жрица вздрогнула и тихо сказала:

– Это хорошая новость, миледи.

Тонди не глядя протянула руку, и в нее вложили трость. Она направилась к креслу.

– Когда начнется строительство, миледи? – тихо спросила Куили. – Как только завершатся работы в Ове?

Ответа не последовало.

– А что это за работы? – спросил Уолли.

– Башня колдунов, милорд.

Гаратонди был строителем-Шестым. Вот он, мотив! Для Куили это хорошо!

Леди Тонди с трудом устроилась в кресле и положила обе руки на трость. Взгляд ее нечеловеческих розово-жемчужных глаз был прикован к Уолли. Две другие женщины, съежившись, стояли позади ее кресла, словно ища защиты от воинов.