Текст книги "Грозные моря"

Небо потемнело, но устойчивый ветер дул в парус «Кровавой волны». Было уже далеко за полночь, а Джалон все повторял эту песню, и матросы, казалось, сами поверили, что баллада правдива до последнего словечка, что все происходило именно так, как пел бард. А в конце все принялись поздравлять друг друга и особенно юного Варьяка, который зарубил топором шестерых.

В некотором смысле они были как дети, решил Рэп. И вовсе не из-за породы стали они чудовищами, он ведь знал многих вполне приличных, достойных джотуннов, как, например, его приятели на «Танцоре гроз» или как Кратаркран, который служил подмастерьем у дяди – ветеринара. И вовсе не из-за климата, потому что в Краснегаре не теплее, чем в Нордландии. Здесь все дело в традиции. При других обстоятельствах Варьяк мог бы стать отличным кузнецом, а будь Кратаркран здесь, среди команды Калкора, он бы, вероятно, представлял себе по-другому, что значит быть настоящим мужчиной, и старался бы во всем походить на божественного тана. Но теперь у Варьяка имелась особая репутация. Не важно, сколь безжалостным считали его прежде, главное для него теперь – стать еще хуже, если только это возможно.

«Кровавая волна» продолжала плыть в неизвестность.

5

Измученная долгим путешествием на верблюдах, Инос стала относиться к лошадям с особой нежностью. Верблюжий шаг неровный и вихляющий, и, когда сидишь у него на спине, руки и ноги затекают из-за неестественной позы. У верблюдов дурные привычки, они глупы, от них воняет.

Но после трех дней верхом на муле принцесса начала с тоской вспоминать не только о лошадях, но и о верблюдах. От езды на муле вздувались волдыри и натирались мозоли в самых невообразимых местах. Мало того, эти кретины тоже обладали дурными привычками и воняли. Несуразный заркианский наряд совершенно не годился для верховой езды, а примитивное седло, казалось, специально набили камнями.

Три ночи на голой земле высокогорья – и что же? Теперь палатки в пустыне вспоминались с нежданной нежностью. Но благородной даме не пристало жаловаться, как учила некогда Кэйд, и если старая тетка ухитрялась сохранять благостное выражение на лице, то уж принцесса должна постараться изо всех сил, чтобы выглядеть еще лучше. От королевы Азак ожидал королевского мужества. Поэтому Инос улыбалась, сыпала остротами, и временами даже сама обманывалась.

В конце концов это было великолепное приключение. Всю жизнь после этого Иносолан могла заставить замолкнуть гомон за обеденным столом фразой: «Когда я была в Туме...»

Побег, видимо, удался. Элкарас со шлейфом из искр гнева и громоподобными воплями так и не появился на их пути. Не догоняли их пылающие жаждой мести шайки из Высоких Журавлей. Наверное, они верили собственным легендам о невообразимом ужасе, настигающем путников, решившихся на отчаянный поход в Тум. Пока этот ужас тем не менее никак не материализовался. Пока.

– Все было отлично задумано, – процедила Инос себе под нос.

В сумрачном лесу витал аромат тайны укромных лощинок и заповедных троп. Или чего-то еще. Росли там высокие деревья. Раскидистые, перевитые плющами и омелами.

Руины выглядели как декорации – широкие разрушенные стены и башни немыслимой древности, заросшие деревьями, нависшие над ущельями, полузанесенные пылью в долинах, задушенных густым кустарником. Что это был за город? Какие отважные воины и прекрасные королевы здесь обитали? Сколько лет прошло с тех пор, как во дворах играли дети и лошади стучали копытами по этим мостовым? Все давно мертво. Теперь здесь резвился только ветер, носился сквозь дверные проемы, влетал в глазницы разбитых окон, нашептывая забытые имена на языках безвестности.

А Инос шла вместе с Азаком. Хотя присутствие его создавало известные сложности, он был превосходным товарищем, а в несвойственной ему роли влюбленного оказался и вовсе замечательным спутником. Теперь у Инос при его появлении редко бежал по спине холодок, как это бывало в Араккаране, когда он являлся к принцессе. Султан был вежлив и внимателен, а временами даже и забавен. Он обладал неплохим чувством юмора, хотя и непредсказуемым, как будто в детстве он что-то в себе сдерживал как нестоящее, а теперь вот пытался наверстать. И если за девушкой начинает ухаживать молодой султан, то для любой это чего-нибудь да стоит.

Как спутник в трудном походе Азак великолепен, как защитник в дебрях – незаменим. Но Азак в Краснегаре? Азак в качестве мужа?

Эту ли любовь сулили Инос Боги? Она должна верить в любовь, Они так сказали. Инос склонна была поверить, что Азак и вправду до безумия влюблен в нее. Все признаки налицо. Но все же она должна верить Богам. И не обращать внимания на коварные уколы сомнений, которые она чувствовала, когда пыталась представить Азака правителем деловитых краснегарских купцов.

Инос не разрешала себе думать о Краснегаре, особенно в угрюмой темноте ночи. Спала она плохо, добрыми словами поминая снотворные чары Элкараса и караванные соломенные тюфяки. Поначалу они могли казаться неудобными, но одеяла, брошенные на землю, право, еще хуже. Ночи принцессы были заполнены безрадостными думами и нескончаемым ворочаньем.

Краснегару, скорее всего, она больше не нужна. На ее место Хранители наверняка кого-нибудь посадили, и обещание, данное отцу, уже никак не выполнить. Как же быть Иносолан?

Говорил ли Бог, что ей предначертано любить варвара и править султаншей в Араккаране?

Представить себе, что она султанша и скачет на охоту в Араккаране, так же трудно, как и Азака, поражающего копьем белого медведя полярной ночью... Что ж, остается верить в любовь, как велел Бог.

И верить Азаку.

Временами горная дорога взбиралась вверх, вилась среди пустынных долин, замшелые булыжники древней мостовой были оплетены корнями и засыпаны песком. А временами дорога и вовсе пропадала, и продвижение тогда становилось невыносимо медленным.

На третий день дорога вывела путников на гребень перевала. Каменистая пустыня была украшена инкрустацией из скал, куда ни кинь взгляд – всюду сверкали молчаливо-торжественные ледяные щиты горных вершин. Но Инос подумалось, что из всего этого великолепия она запомнит только ветер.

Вечером того же дня они начали спуск. Вниз шла дорога, старинная, но все еще проходимая, ведущая прямо в темную туманную пасть Заповедных Земель Тума.

* * *

 
Где ты, милая, блуждаешь,
Что ты друга не встречаешь
И не вторишь песне в лад?
Брось напрасные скитанья,
Все пути ведут к свиданью, —
Это знает стар и млад.
 

Шекспир. Двенадцатая ночь

(Перевод Э. Липецкой)

Часть четвертая
ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

1

Мучения Джалона продолжались три дня. Он пел, пока не охрип, а его пальцы не начали кровоточить. Через раз приходилось исполнять «боевую песнь о Дартинге». Вскоре уже и Рэп выучил ее не хуже Джалона. Он с ненавистью повторял каждое слово и каждую ноту – эту издевку над честными моряками, безвинно и жестоко убитыми. Но еще горше оплакивал Рэп участь их жен и детей. Боги, будет ли мне прощение?

Менестреля тоже утомило однообразие. Он пытался импровизировать, но команда требовала первоначальный вариант. Они только и позволили, что крошечное изменение – Джалон пропел последний куплет писклявым голоском молодого Варьяка. Он бы никогда не осмелился так шутить ни над кем другим, но команде до того понравилось это нововведение, что конец песни они требовали петь именно так, а не иначе. Варьяк поначалу ощерился, но потом, приняв новый вариант, успокоился. Похоже, ему тоже понравилось. Очевидно, искусство подражания являлось одной из граней волшебного таланта Джалона.

Несколько раз Калкор призывал Рэпа и выспрашивал подробности. Фавн пытался как мог отвести опасность от Инос и Краснегара, но тан улавливал любую ложь. Счет неуклонно рос, пока Рэпу не было обещано тридцать два удара плеткой-девятихвосткой.

Фавн пожал плечами, хотя это и непросто сделать, стоя на коленях, и постарался придать лицу презрительное выражение:

– Похоже на смертный приговор.

Калкор выглядел удивленным.

– Я никогда не блефую, парень.

– Тогда почему я должен отвечать на твои вопросы? И без того меня ждет чуть ли не самая жестокая смерть, какую ты можешь придумать.

Белые брови недоверчиво поднялись.

– Ты недооцениваешь мое воображение. Кроме того, я никогда не говорил, что ты получишь все удары сразу. Мы можем выдавать их тебе по одному или по два в день. Ты можешь сделать на этом карьеру. – Голубые глаза сверкнули. – Ясновидец заслуживает некоторого внимания.

Правду говорят, что по-настоящему смелый человек предпочтет умереть на месте, нежели быть захваченным шайкой бандитов-джотуннов.

– Тридцать два, и счет продолжается. Следующий вопрос...

Только раз Рэп смог обмануть хитроумного тана. На этот раз он никак не мог сказать правду. Когда вопросы стали крутиться около Феерии и источников колдовства, Рэпа понесло, и он начал врать, словно бродячий торговец лошадьми. По-видимому, эту ложь Калкор принял, какой бы фантастической она ни казалась самому рассказчику. Но эта ложь, конечно, сама была порождена колдовством – заклятием, которое наложила на юношу Оотиана. Он попросту не мог выдать тайну, даже если бы попытался.

За исключением этих допросов, на Рэпа не обращали никакого внимания, равно как и на Гатмора. Моряк, видимо, совсем окреп, но сознание его затуманилось то ли из-за немыслимого для такой важной персоны положения пленника, то ли из-за потери семьи и корабля. Он часами сидел, скрючившись, устремив угрюмый, тупой взгляд в одну точку, ничего не замечая вокруг и не отвечая на вопросы.

Еду и питье пленникам каждый раз нужно было выпрашивать на коленях. Гатмор никогда бы не пошел на такое, поэтому Рэп старался за двоих, как-то сразу решив, что лучше унижаться и умолять, чем подыхать от голода и жажды. Если он хочет попытаться бежать, когда они подойдут к берегу, то для этого понадобится вся сила, какая есть, – эта мысль поддерживала юношу, когда он извивался на коленях перед ничтожествами. Но выпрошенная еда казалась после совершенно безвкусной.

Игривый ветер то стихал, то вновь поднимался, то дул с юга, то с запада, но ни разу не утихомирился настолько, чтобы Калкор приказал браться за весла. Но штормов больше не было. И на третий день в полдень, как раз во время шестнадцатой репетиции «Боевой песни о Дартинге», впередсмотрящий увидел землю.

В отличие от Рэпа, Калкору, как и Андору, слово силы приносило удачу. Корабль несло неизвестным ветром к неизвестным берегам, но вынесло именно туда, куда он хотел, – к уединенному поселку. Лесистые зеленые холмы напоминали Феерию или Кит. В лесах тут и там виднелись просветы, кое-где торчали голые скалы. Вглубь и вширь земля казалась плодородной – почему же она так скудно заселена? Это немало удивило Рэпа.

Пользуясь ясновидением, Рэп смог разглядеть широкое устье реки и россыпь небольших домишек. Ни одно из строений не напоминало казарму. Если в поселке и были корабли, то совсем маленькие, так, не корабли – лодки. Из этого следовало, что селение не могло быть форпостом Империи с морской эскадрой или гарнизоном – единственное, чего боялись налетчики.

Джотунны взялись точить топоры и потребовали самых бравых песен, какие только знал Джалон; они начали бормотать про себя что-то людоедское. Эти приготовления показались Рэпу отвратительными, хотя было в них и что-то захватывающее. Пиратам никогда не приходило в голову, что за малую толику богатств, хранящихся на корабле, они могут купить сколько угодно еды и любой кров, какой только пожелают, но мысль о миролюбивом визите никогда не посещала их. Джотунны только и говорили о том, как будут убивать, насиловать и грабить. Они вызывали друг дружку посоревноваться в зверствах и жестокости.

Вскоре пираты настолько распалились, что с трудом сдерживали себя. Глаза одних горели бешеным огнем, другие раскачивались как бесноватые. Многие сбросили одежду, будто она сковывала их. И это была та самая команда, которая хранила железную дисциплину на берегу в Дартинге. Ничего удивительного, что налетчики из Нордландии наводят ужас на всю Пандемию.

Внезапно менестрелю приказано было замолчать, хотя голос его и без того с трудом пробивался сквозь общий гвалт. Калкор на палубе рядом с рулевым выкрикивал команды в рупор. Люди попрыгали на скамейки и дружно взялись за весла. Рэпа и Гатмора, укрывшихся было на носу, вызвали на корму. Джалон скорчился в проходе, пепельно-бледный под свежим загаром, и растирал распухшие и кровоточащие пальцы.

Уже свернули парус, и помощник капитана начал отсчитывать весельные удары.

Вот и получил Рэп то задание, которого ждал все это время. Калкор подошел к краю крошечной палубы и взглянул на фавна с презрением, плещущимся в ярко-голубых глазах.

– Мне говорили, что ты был штурманом на том плавучем корыте, которым командовал твой дружок.

– Да, господин.

– Посмотрим теперь, как у тебя получится с моей ладьей. Забирайся сюда. И если ты окажешься полезен, я, возможно, отложу наказание. Во всяком случае, часть ударов.

Не видя никакой альтернативы, Рэп забрался наверх и присоединился к тану и рулевому.

– А ты, как там тебя... – обратился Калкор к Гатмору, – посмотри на берег и скажи, где мы находимся.

Гатмор выглядел таким бледным и безразличным, каким Рэп его никогда не видел. Ни один джотунн не осмеливался говорить с ним таким тоном, но тем не менее Гатмор внимательно оглядел местность и посмотрел на Калкора:

– Никогда здесь не бывал. Это не Кит и не побережье Сайсанассо.

– И не Питмор, думается, – с ухмылкой сказал Калкор. – Так что теперь нам известно, где мы, верно?

Драконий полуостров? Наверняка он. У Рэпа по коже пробежал странный жар, когда он осознал, куда они попали.

– Варьяк! – крикнул Калкор.

Молодец сидел на ближайшей скамье, голый, не имея на себе ничего, кроме островерхого шлема и самодовольной гримасы. Ему не нашлось пары, поэтому не досталось и весла. Он вскочил:

– Да, капитан!

– Возьми оружие и присмотри за этой бабой! – Калкор указал на Гатмора. – Если будет беспокоить, убей.

– Да, да, капитан, – ответил Варьяк, восторженно визжа. Он нырнул под скамью и вытащил боевой топор.

«В такой тесноте больше подошел бы меч или кинжал», – подумал Рэп, но Варьяк поднял огромный топор и шагнул к Гатмору – высоченный, грозный. Капитан даже не поднял головы, чтобы взглянуть на него.

Тем временем, используя и глаза и ясновидение, Рэп изучал приближающийся берег. Зрение почти восстановилось после упражнений Дарада. Но лучше помогало ясновидение – солнце висело уже над самым горизонтом, и освещение становилось обманчивым.

Задача была ясна. «Кровавая волна» скользила вдоль полосы прибоя, где волны разбивались о песчано-каменистую мель, оставляя на камнях клочья белой пены. Позади опасного барьера простиралась спокойная лагуна, мирный золотой пляж, а дальше на скалах среди деревьев ютилась деревушка, манившая пищей, водой, уютным пристанищем да еще вдобавок возможностью насладиться кровавыми игрищами.

Прямо по курсу узкая пенистая мель заканчивалась, и открывался канал, по которому неслась грозная волна прилива... При взгляде на скалы сердце Рэпа забилось. До чего обманчивый вид. Под спокойной прохладной поверхностью неслось стремительное, бешеное течение. Рэп прикинул осадку «Кровавой волны» – меньше, чем у «Танцора гроз». Но все равно слишком глубокая.

Ну что ж, сейчас ему предстояло показать, чего он на самом деле стоит.

На этом корабле Рэп чужак, поэтому Калкор не доверял ему, но другого шанса может не представиться еще месяцы. Да и вряд ли встретится более подходящая ловушка, будто специально припасенная природой для такого случая.

В предзакатных скользящих лучах пираты наверняка не приметят этого течения – они слишком ослеплены яростью. Если бы удалось развернуть «Кровавую волну» поперек течения, тогда бы корабль вынесло на скалы.

Другим людям слова силы приносили удачу, может, наконец и его слово окажется счастливым.

– Идем прежним курсом, капитан.

– Пролив свободен? – подозрительно уточнил Калкор.

– Да, господин, пролив совершенно свободен. – И это была правда, если не считать того, что Рэп смотрел на безопасные воды, в которые ладья не успеет войти. Поверит ли джотунн этой полуправде? Сердце Рэпа готово было выпрыгнуть из груди. Он отвернулся к морю.

Боги, прошу вас, пожалуйста! Пожалуйста, позвольте мне избавить мир от этого монстра. Конечно, сам Рэп тоже умрет. Если он выплывет к берегу, то его поймают джотунны, сумевшие спастись после кораблекрушения. Но совершенно ясно, что такую великолепную засаду могли подстроить только Боги.

Бог Мореплавателей! Бог Милосердия! Бог Справедливости! Сейчас я ратую за Добро, вступив в схватку со Злом, так даруйте же мне мужество хоть на время.

Весла скрипели в уключинах, толкая «Кровавую волну» все ближе и ближе к скрытой ловушке.

Осталось двадцать ударов весел.

Скорее, скорее прямо к гибели!

Восемнадцать.

Шестнадцать.

– Ты уверен, мастер Рэп? – пробормотал Калкор.

– Да, капитан, уверен. Вперед прежним курсом, рулевой.

Четырнадцать.

Двенадцать.

И вдруг... Калкор выкрикнул в рупор команды: руль круто назад, все на левый борт. «Кровавая волна» едва не опрокинулась, нос крутанулся в открытое море, прочь от поселка, прочь от подводной ловушки.

Тан схватил Рэпа за горло и поднял, прижав железными лапами к планширу. Ноги юноши беспомощно болтались над палубой, ему казалось, что шея вот-вот переломится. Сквозь черный туман молнией сверкнули безумные голубые огоньки.

– Корабль мой потопить захотел, прыщ?!

Гатмор выхватил топор у обалдевшего Варьяка и бросил, метя в ноги Калкору. Тан подпрыгнул, и топор пролетел под ним, ударившись в борт между ногами Рэпа. На мгновение освободившись от железной хватки, юноша сделал сальто и, перекинувшись через борт, плюхнулся в море. Варьяк бросился на своего пленника, но тут же сложился пополам, получив удар такой силы, что повалил бы и дуб. В то же мгновение Гатмор прыгнул вслед за Рэпом.

А «Кровавую волну» уносило прочь.

2

Купаться в холодных водах залива Дартинга – вовсе не значит подготовиться к падению в быстрое течение. Рэп никогда не попадал в такую передрягу и совершенно не представлял, что ему делать. Впрочем, от его действий сейчас едва ли что-нибудь зависело. Повсюду он замечал опасные камни и скалы. Водоросли стелились по течению как волосы на ветру, у дна клубились облака песка, обрывки морской растительности завивались вокруг тела. Его будто размешивали ложкой в гигантской миске с супом, пронося мимо острых клыков скал, покрытых наждаком морских желудей. Рыбы разбегались при виде странного сухопутного чудища, вторгнувшегося в их владения.

Но вот юноша пробился к поверхности, в мир света, воздуха и звуков. Вдох! Он вынырнул в лагуне, оглушенный, потрясенный, но не покалеченный, только кожу содрал на плечах и коленях. Но живой, как есть – живой!

Первой мыслью было плыть к берегу и предупредить поселян, но это было уже невозможно. Крыши еле виднелись позади, и более того, позади остался и сам пляж, а удобного выхода нигде не было, только утесы и скалы. Поэтому Рэп сосредоточился на том, чтобы сохранить силы и удержаться на поверхности. Он поискал взглядом «Кровавую волну». Корабль находился далеко от берега, его относило, как и Рэпа, к северу.

Теперь можно было немного расслабиться. Из-за течения и ветра Калкор вряд ли повернет назад, не станет изнурять гребцов утомительной работой ради ничтожной добычи. Вероятнее, он пройдет вперед в поисках более выгодного пристанища. Сиюминутная опасность миновала.

Но вскоре Рэп почувствовал, что его неудержимо несет на рифы. Он никогда не плавал в настоящих волнах, теперь же обнаружил, что любые усилия по сравнению с мощью волн выглядят смехотворно. Море забавлялось, играя им, точно водорослями и мелкой морской живностью, и если захочет расплющить его о камни, он будет бессилен им помешать.

Все ближе и ближе к полосе пенного прибоя, к взрывам белых клочьев, к оскалу каменных зубов, в нетерпении поджидающих добычу. Волны и течение издевались над Рэпом, поворачивая его так, что приходилось грести прямо на скалы. Наконец очередная волна подогнала его довольно близко к большому валуну, торчащему из воды. Рэп колотил по воде руками и ногами, борясь за жизнь. В продолжение одной отчаянной минуты ему удавалось удерживаться на месте, но потом его снова начинало относить в море. Но тут пальцы юноши ухватились за скользкие водоросли – что за ненадежная опора! Он хватал, тянул и наконец вскарабкался на скалу. Сухопутное чудище выиграло сражение за жизнь.

Рэп отдышался. Что ж, не так уж плохо. Приливная волна, кажется, спадала, а это означало, что его уже не смоет с каменистого уступа, но между ним и берегом все еще пенились волны. Солнце зашло. Можно было бы через пару часов доплыть до берега, когда течение ослабеет, или дождаться отлива. Но так или иначе он доберется до берега, и тогда есть надежда дойти до деревни. Босиком? Ну да ладно! Все лучше, чем быть пленником у Калкора. Но, с другой стороны, местность эта не Кит, не Сайсанассо и не Питмор. Это пустынный берег Драконьего моря. Все складывалось так, как предсказано было в первом из волшебных видений. Одним из троих в том видении был Рэп, другим – Сагорн, третьим – моряк-джотунн. Когда Рэп встретил в доках Мильфлера Гатмора, что-то странно знакомое почудилось в нем.

В тысячный раз Рэп принялся обдумывать, что означали те три видения. Может быть, это три пути, один из которых ведет к смерти? Калкор убрался, Маленький Цыпленок мертв. Возможно, где-то поблизости дракон. А может быть, испытания должны были следовать одно за другим? И сперва он переживет встречу с драконом, а потом и поединок с Калкором? В таком случае где гоблин?

Ну и выбор!

За последнюю неделю Рэп измучился, а сражение с прибоем просто доканало его. Теперь хотелось растянуться и поспать в удовольствие. Но не на этом голом камне. Ни в коем случае нельзя пропустить отлив. Интересно, сколько отсюда до Зарка? Фавн скорчился, пытаясь спастись от пронизывающего ветра и холодных брызг.

Но от пиратов он все-таки ушел. Рэпу подумалось: что еще, кроме ясновидения и таланта повелевать животными, несет в себе волшебное слово? Вдруг вдобавок ко всему он обладает талантом выпутываться из сложных ситуаций?

Земля! Всего несколько метров бурлящей воды, а там уже суша, и можно пешком дойти до Зарка. Разумеется, это долгий переход, долгий, но возможный. Инос, должно быть, в Хабе, или в Краснегаре, или где-нибудь еще; но он сказал ей, что придет, значит, пойдет за ней в Зарк, а если там ее нет, то найдет где-то еще. Отсюда можно начать, и это прекрасно.

Уничтожить Калкора не удалось, но Боги свидетели, Рэп попытался. Сделал все, что мог. Он испытывал некоторое удовлетворение, несмотря на неудачу. Может быть, юноша даже чуточку гордился ею. Теперь уж не стоит считать себя простым конюхом. Теперь он мужчина. Теперь он уже не тот человек, который мучительно пытается постичь самого себя. Да, роста он низкого, да, лицо у него некрасивое, он знал это и привык читать удивление на лицах людей, когда они пытались понять, что за существо перед ними, да, фавновы ноги волосаты. Но его еще узнают, его, юношу с горящим взором и неказистой внешностью. Рэп начал надеяться, что не придется стыдиться за самого себя. Хорошее начало, фавн! Правда, совсем неплохо!

Итак? Может, пришла пора самоутверждения? А может, нужно начинать искать свою судьбу?

Драконов поискать, что ли?

Через час-полтора Рэп почувствовал приближение лодки и не удивился этому. Лодка двигалась с юга, используя отлив. Это было каноэ, выдолбленное из одного большого ствола, которым управлял высоченный голый дикарь. Даже в темноте видна была светлая спутанная борода и волосы. Значит, джотунн.

– Эй, на борту! – крикнул Рэп.

Лодка повернула к нему, и ветер донес знакомый голос:

– Сколько выложишь за ужин?

– Все, что имею.

Отлив кончился, и ветер затих. Рэп еще раз позвал, и через несколько минут каноэ ткнулось носом в скалу.

– Вот, привяжи конец, – сказал Гатмор.

– Здесь вроде и привязать-то не за что.

– Вокруг шеи своей обвяжи! Скоро пойдет прилив, и течение понесет нас как миленьких куда следует. Ты никогда не слышал про течения Драконьева моря? – Он усмехнулся в темноте.

Рэп привязал веревку за ногу.

– Местные разрешили тебе взять лодку?

– Местные почуяли, что пора сматываться. Они обязаны узнавать пиратов по первым признакам. Лодку я позаимствовал. Думаю, вряд ли от нас потребуют оправданий. А если потребуют, я им головы снесу!

Гатмор, яснее ясного, снова стал самим собой.

– Мы на Драконьем полуострове?

– Да.

– А я думал, что здесь никто не живет!

Гатмор пожал плечами и передал Рэпу корзинку.

– Сам разбирайся, ты видишь лучше меня. Какие-то люди здесь есть. Жить здесь все равно что в кратере вулкана. Беглые каторжники, подозреваю. Джотунны, спасшиеся после кораблекрушения, русалы, беглые рабы. Все голь перекатная, но, по-видимому, вполне дружелюбны.

– А как же драконы?

– Я же сказал – все равно что в кратере вулкана. Тем не менее люди живут. Но вспомни, драконов приманивают металлы. Естественно, прежде всего золото и серебро, но в какой-то степени и любой металл. В той деревне, где я был, не сыщешь и гвоздя. Каменные топоры, каменные ножи. Поскольку они обходятся без металлов, драконы их навещают нечасто.

– Ты предупредил их?

Гатмор плавал несравненно лучше Рэпа.

– Говорят же тебе: из деревни все смылись! Если бы они меня увидели, то для начала прихлопнули бы, я ведь джотунн. Я прикинул, что если ты выплыл, то должен быть где-то в этих краях. Вот и подумал, не сплавать ли поискать тебя.

– Спасибо. Я думал, здесь поблизости может быть кто-то еще.

– Кто?

– Возможно, менестрель.

Будь на месте Джалона Андор или Дарад, Рэп с радостью оставил бы их умирать от жажды и холода. Но Джалона или Тинала стоило спасти. А мудрец Сагорн здесь ни за что бы не оказался.

Разложив перед собой на камне фрукты и хлеб, Рэп отправил корзинку обратно в каноэ.

– Он тоже спрыгнул?

– Я не видел, но... – Рэп попробовал объяснить, но усталость запорошила глаза туманными мухами. – Думаю, он мог спрыгнуть.

Гатмор откусил черного хлеба и промычал с набитым ртом:

– Ты правда пытался утопить эту ладью?

– Да.

– Здорово! Молодец, парень. – Джотунн прожевал хлеб. – Я едва не подрубил этого подонка топором. Никогда не видел, чтобы так прыгали!

– Он тоже владеет ясновидением, – печально проговорил Рэп.

– Чушь! – Гатмор сам никогда не обсуждал магию и другим не позволял говорить об этом в своем присутствии. Моряки верят, что такие разговоры приносят несчастье.

Но очевидно, что Калкор уследил за полетом топора. Когда ему понадобилась арфа для менестреля, он безошибочно выбрал нужный мешок среди кучи других. А испытание с бритвой – для тана оно было не таким опасным, как могло показаться, потому что он наблюдал за Рэпом, за малейшим напряжением его мышц так же, как и Рэп за ним.

И про опасные рифы он знал и отлично понимал ситуацию, выжидая до последней секунды, чтобы до конца убедиться в злонамеренности фавна. Калкору никогда не требовался ясновидец. Он сам был им.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросил Рэп, вонзая зубы в неизвестный ему толстокожий плод. Он имел горьковатый привкус. Сок брызнул на многодневную щетину.

Джотунн усмехнулся:

– Найти форпост Империи и сказать им про Калкора. Если управиться поскорее, флотилия успеет захватить их.

– Далеко до поста?

– Дай-ка подумать... Мы прошли Пламенный мыс два дня назад...

– Прошли?

– Да, прошли. Облака. Птицы. Рисунок волн. Эти северяне не знают здешних вод. Не уверен до конца, что это был Пламенный, но знаю, что мы находились близко от земли. Так что два дня пути на север... – Он замолчал, почесывая подбородок. – Мы должны быть где-то рядом с Питмором. За Драконьей Шеей начинается материк. Оттуда недалеко до Палдарна, но все же мы сможем добраться туда только через несколько дней. Этот дьявол может успеть смыться. Не так уж много шансов его поймать...

Гатмор переключился на еду, жуя бездумно, как овца. Лодка покачивалась на волнах. Веревка натянулась вокруг щиколотки Рэпа.

– А потом, – произнес Гатмор, – мы отправимся прямиком в Дартинг. К тому времени там подберется другая команда. Думаю, они что-нибудь организуют.

– Охоту на тана? Неужели можно рассчитывать поймать одного пирата на стыке четырех океанов?

– Нет, конечно. Мы отправимся в Гарк. С ответным визитом – спалим его дома, девок молоденьких потискаем.

Рэп пожал плечами. Можно было собрать людей и корабли подходящие найти, одно смущало:

– Откуда возьмется оружие?

– Претор Империи всегда поддерживает такие начинания.

Вот так-то. Никогда это не кончится. Более того, Гатмор, по-видимому, полагает, что по-прежнему имеет право приказывать Рэпу, и искренне ожидает повиновения. К такому праву легко привыкаешь, но здесь ему не время и не место. Значит, драться.

– Думаю, ты уже лучше себя чувствуешь.

Гатмор ощерился:

– И что это значит?

– Только то, что я этому рад, – поспешно сказал Рэп.

Действительно, моряк чудесным образом оправился от паралича, настигшего его на борту «Кровавой волны». Может, болезнь и была вызвана шоком или слабостью, но, вероятнее, Гатмор притворялся. Фавну разрешалось пресмыкаться и ползать на коленях, но если бы джотунн вел себя так, то заслужил бы смертельное презрение. Странная летаргия, по-видимому, и спасла Гатмора от хладнокровного изуверства пиратов. Но сейчас он ни за что не признал бы, что опустился до обмана.

Поэтому нужно быстро переменить тему.

– Я бы предложил обследовать эту гряду к северу. Если вы не возражаете, господин.

Гатмор недоверчиво оглядел Рэпа.

– Там мне почудилось какое-то движение. Может быть, это менестрель спрыгнул в воду, – нагло соврал Рэп. – Но если вам кажется, что это слишком опасно...

– Рискнем. Залезай сюда.

Каноэ – фантастически неуклюжая посудина, постоянно черпает воду, но плыть на нем все же лучше, чем пускаться вплавь. За следующим выступом рифов Рэп обнаружил Джалона, растянувшегося на крошечном лоскутке песка. Целый и невредимый, он излил море благодарности за спасение. Предсказание выдержало эту проверку: все трое были теперь в сборе.

Начался прилив, и вскоре перегруженное суденышко понеслось к югу. Тогда, на «Кровавой волне», Джалон сам прыгнул в воду вслед за двумя товарищами. Было ли это актом мужества или отчаяния? Неизвестно. Хотя он и догадался, что пустынная земля – Драконий полуостров, но, видимо, никак не связал это с волшебным предсказанием. Остальные четверо непременно бы смекнули, но Джалон был не от мира сего. Когда появится дракон, Джалон непременно позовет Сагорна и предсказание сбудется, раскроется таинственный конец.