Текст книги "Кровные узы, или История одной ошибки"

10
Лорел

1984–1987

Джейми, конечно, мог бы не наваливаться на меня всей своей тяжестью, когда мы занимались любовью. Впрочем, я с удивлением обнаружила, что мне это нравится. Чувствуя сверху мощь его тела, я ощущала покой и защиту. Вообще его присутствие, когда мы занимались любовью, или мчались на мотоцикле, или говорили по телефону, давало мне сладкое ощущение того, что я любима. Как в детстве, когда я была еще совсем маленькой. Любима и в безопасности.

Мы встречались весь первый год моей учебы в университете Северной Каролины. Когда я летом вернулась домой в Огайо, мы постоянно созванивались и строили планы. Я осторожно рассказала о нем тете Пэт и дяде Гаю. Им не особенно понравилось то, что он был на четыре года меня старше, хотя на самом деле я даже немного уменьшила разницу в возрасте. Они одобрили то, что он окончил теологический факультет, решив, что он пресвитерианец, как они и, как они надеялись, я тоже. Но я находилась под влиянием негативного отношения Джейми к организованной религии и постепенно приходила к пониманию его собственных интимных связей с Богом. Они не в состоянии были понять, почему он работает плотником, хотя мог использовать свою ученую степень «целесообразнее». Мне хотелось рассказать им, что плотником он стал, потому что любит эту профессию, и что у его родителей денег больше, чем они могут представить в самых несбыточных мечтах. Но мне не хотелось, чтобы они хорошо относились к Джейми из-за богатства его семьи. Мне хотелось, чтобы они полюбили его за него самого.

Вечером того дня, когда должен был приехать Джейми, тетя Пэт, дядя Гай и я ждали его на веранде их дома в Толедо. Они сидели в больших белых креслах и потягивали лимонад, а я в это время изнывала от волнения, стараясь взглянуть на своих родственников глазами Джейми. Им было уже под пятьдесят, но они сохранили привлекательность и напоминали пару, проводящую время за игрой в гольф в местном клубе, хотя никто из них понятия не имел о гольфе и они не могли бы позволить себе аренду местного клуба.

Хотя на дворе стоял июль, дядя Гай был одет в легкий синий свитер поверх полосатой рубашки, и видно было, что он чувствует себя превосходно. Его седые волнистые волосы, зачесанные назад, очень шли к этому наряду.

На тете Пэт была желтая юбка ниже колен и добротные коричневые туфли. Ее желтая с цветочным узором блузка была изящного фасона, а легкие каштановые волосы пострижены по щеку, завиты на концах и уложены с большим количеством лака. Много раз я пыталась увидеть в ее облике нежные черты моей покойной мамы, но мне это никогда не удавалось.

Когда с запада начали надвигаться сумерки, я внезапно услышала звук мотоцикла Джейми, который был еще в паре кварталов от нас. Мое сердце глухо забилось от любви и беспокойства. С тех пор как я видела его в последний раз, прошел уже месяц, и я не могла дождаться того мгновения, когда смогу обнять его.

– Что это за нечестивые звуки? – спросила тетя Пэт.

– Какие звуки? – спросила я.

– Похоже на мотоцикл, – предположил дядя Гай.

– В этих местах? – возразила тетя Пэт. – Не думаю.

Я увидела, как мотоцикл выехал из-за угла, и встала.

– Это Джейми, – сказала я и поняла, что встреча между мужчиной, которого я любила, и моими родственниками обречена, еще не начавшись. Он свернул на подъездную аллею. Его мотоцикл гудел громче обычного, и звук рикошетом отскакивал от домов, стоявших по сторонам улицы. Я спустилась с крыльца и пересекла лужайку. Мне хотелось побежать, ворваться в его объятия, но я сдерживала шаги и шла медленно и спокойно.

Я посмотрела на него другими глазами, когда он снял шлем и его волосы упали на плечи. Он снял куртку, и я увидела, что он надел то, что считал своей лучшей одеждой, – брюки цвета хаки и черную футболку. Как неуместен он был в этом чопорном и чистеньком пригороде Толедо!

Он раскинул руки, я сделала шаг вперед и оказалась в его объятиях, успев прошептать:

– О, Джейми, похоже, они собираются вынести тебе мозг. Прости!

Но все оказалось еще хуже. Они вели себя с ним откровенно грубо, игнорируя его попытки поддержать разговор и ничего не предлагая ему из еды и питья. Через полчаса этих мучений я сказала Джейми, что покажу ему гостевую комнату, и мы вошли в дом.

Наверху я провела его в свободную комнату, которую вычистила и пропылесосила сегодня утром, и закрыла дверь.

– Джейми, прости! Я знала, что с ними трудно общаться, но мне и в голову не приходило, что они могут себя вести вот так! Но они ведь не грубияны. Просто равнодушные люди. Они…

– Тихо. – Он приложил палец к моим губам. – Они любят тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Они тебя любят и хотят для тебя самого лучшего. И вот появляется огромный, волосатый, страшный с виду парень, от которого не пахнет дорогим парфюмом и к тому же «синий воротничок[5]5
  Производственный рабочий.


[Закрыть]», да еще не имеющий машины. И единственное, что они понимают, – это то, что их девочка, которую они любят, может взять и покатиться по наклонной плоскости.

Я прижалась лбом к его плечу, вдохнула запах мужчины, который два дня мчался на мотоцикле, чтобы увидеть женщину, которую любил. Можно только позавидовать, что он умеет с такой легкостью принимать точку зрения другого человека. Но я не была уверена в том, что он прав.

– Я думаю, они просто заботятся о том, что подумают соседи, – сказала я, прижимаясь к его плечу.

Он рассмеялся.

– Конечно, и это тоже. Но главное, что ими руководит, – это страх. Они испуганы, Лори.

– Лорел! – позвала меня снизу тетя.

Я отодвинулась от него, быстро поцеловав в губы.

– Ванная в конце коридора. Я скоро вернусь.

Я сбежала вниз по лестнице, где меня уже ждала тетя Пэт. Ее лицо мне показалось злобным, морщинистым и усталым.

– Выйди, пожалуйста, на веранду, – сказала она.

На веранде я снова села на качели, а тетя Пэт вернулась в кресло-качалку.

– Он не может здесь оставаться, – сказала она.

– Что? – Я не поверила собственным ушам – это было еще хуже, чем я ожидала.

– Мы его не знаем. Мы просто не можем доверять ему. Мы не можем…

– Но я ведь его знаю. – Я старалась не повышать голос, чтобы Джейми меня не услышал. Мне хотелось заорать на них всех. – Я не стала бы приводить сюда того, кому нельзя доверять.

Дядя Гай наклонился вперед в своем кресле, положив локти на колени.

– Что ты нашла в нем, во имя всех святых? – В его голосе звучало недоумение. – Ты так хорошо воспитана, что можешь рассчитывать на кого-то гораздо лучше, чем этот.

– Что значит – этот? – возмутилась я. – Он – лучший человек, которого я знаю. Он заботится о людях. Он честный. Он… он очень нравственный. – Я безнадежно старалась найти в Джейми качество, которое привлекло бы их.

– Что это значит? – Тетя Пэт пренебрежительно подняла бровь.

– Он хочет когда-нибудь построить собственную церковь.

– Одно другого не легче! – Дядя отвернулся от меня с отвращением. – Наверняка один из этих модных лидеров.

– Твой дядя прав, – решительно поддержала тетя. – Он имеет на тебя какое-то влияние, иначе ты никогда не общалась бы с человеком подобного сорта.

Он действительно обладал властью надо мной, но эта власть несла мне только добро и позитив.

– Он – очень хороший человек. Подумайте, как я ему скажу, что он не может здесь оставаться, когда он только что проделал такой далекий путь из Северной Каролины, чтобы только увидеть меня?

– Я закажу ему номер в отеле на одну ночь, – проговорил дядя Гай. – И заплачу за него.

Я встала.

– Он не нуждается в ваших деньгах – у него их больше, чем вы смогли бы потратить за всю жизнь. Ему от вас нужна была лишь обычная терпимость и… – я запнулась, подбирая подходящее слово, – немного участия. Как же я не подумала о том, что именно этого он здесь не найдет. Он поедет в гостиницу, и я поеду вместе с ним.

– Даже не смей думать!

Я повернулась к ним спиной и твердым шагом направилась в дом, удивленная и даже немного испуганная собственной смелостью.

В конечном итоге Джейми не позволил мне поехать вместе с ним. Он сказал дяде и тете, что я необыкновенная девушка и что он понимает, почему они так стараются защитить меня.

– Вы говорите как человек, который находится в разладе с обществом, – заявил дядя Гай, позабыв даже о видимости радушия.

Даже такой праведник, как Джейми, оказался не в состоянии что-либо противопоставить их стойкой неприязни. Он уехал, я осталась на веранде и просидела там всю ночь, чередуя потоки слез с порывами гнева, когда представляла Джейми одного в номере отеля, усталого и расстроенного.

Мои дядя и тетя пытались заставить меня перевестись осенью в другой колледж, но мои родители оказались очень мудрыми. Хотя они умерли, когда им было лишь немного больше сорока, они оставили деньги на мою учебу, а также официальный документ, точно определяющий, что эти деньги должны быть использованы для учебы в колледже, университете или другом высшем учебном заведении по моему выбору.

Когда я в эту осень покинула Толедо и отправилась в университет штата Северная Каролина, я забрала с собой все свои вещи, зная, что никогда не вернусь назад.

* * *

Джейми сделал мне предложение летом, после первого моего года обучения в университете, и мы назначили день свадьбы на следующий июнь. Я обменивалась редкими письмами с моими дядей и тетей. На приглашение на свадьбу, которое я им послала, они не ответили, и это был конец. Я покончила с этими отношениями. Я не скучала по ним – я уже влилась в семейство Локвудов и знала тетю Эмму и Дэдди Эла лучше, чем когда-либо знала тетю Пэт и дядю Гая. Дэдди Эл был тихим, мягким человеком с необыкновенным деловым чутьем, когда это касалось недвижимости. Мисс Эмма не могла существовать без трех-четырех коктейлей с виски, принимаемых во второй половине дня, но об этом ее пристрастии никто никогда не сказал ни слова, насколько я знаю. Она принадлежала к тому сорту пьяниц, которые с каждым глотком становятся все добрее и веселее. Маркус был смышленым, добрым, но саморазрушительным парнем, который хорошо знал, как можно манипулировать собственными родителями. На него уже давно наклеили ярлык трудного подростка, и он из всех сил старался оправдать эту репутацию. Он попал в больницу с вывихом плеча после того, как свалился с доски для серфинга, поскольку был сильно пьян. Затем был избит отцом своей девушки, поскольку поздно привез ее домой. И дважды до того, как мы с Джейми поженились, его арестовывали, потому что он обкуренный ездил на мотоцикле. Один раз его выручил Дэдди Эл. Во второй раз это сделал Джейми, причем сделал так, что родители ничего не узнали. Маркус был настоящим испытанием для Джейми с его желанием сочувствовать людям.

Но я любила каждого из Локвудов со всеми их недостатками. В те дни я была так счастлива и полна возбуждения, что больше не нуждалась в том, чтобы считать в обратном порядке от тысячи до единицы, чтобы заснуть. Мы поженились через неделю после того, как я получила свой диплом. Дэдди Эл сделал нам подарок – «Сторожевой Баркас», коттедж на берегу. Я получила работу педиатра в Снидс Ферри, где немедленно влюблялась в каждого ребенка, переступавшего порог этого учреждения. Держа на руках какого-нибудь малыша, я сладко мечтала о своем собственном. Я была наполнена предчувствием материнства во всех смыслах – биологическом, эмоциональном, психологическом. Я хотела родить ребенка от Джейми. Хотела растить его, любить его и воспитывать с такой же любовью, с какой мои родители растили меня, пока не погибли. У меня так долго не было настоящей семьи, что я мечтала создать ее вместе с Джейми.

Пока я работала педиатром, Джейми оставил работу плотника, получил лицензию на работу с недвижимостью, чтобы управлять собственностью своего отца. Кроме того, он вступил в добровольную пожарную дружину в Серф Сити. Он даже отрезал свои длинные волосы, мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к столь радикальному изменению в его внешности, и купил машину, хотя и не собирался продавать свой любимый мотоцикл.

В восьмидесятых жить на острове было замечательно. Я ежедневно ездила на работу, находившуюся недалеко от дома, потом заезжала в доки на Снидс Ферри купить свежих креветок или рыбу и возвращалась в свой домашний рай. В теплую погоду, когда мы с Джейми обедали вдвоем, я любила открывать настежь все окна в коттедже и наполнять комнаты шумом волн. Никогда не забуду мирного ритма тех дней.

Я знала, что Джейми по-прежнему страстно желал стать проповедником в своей собственной церкви, так что не была удивлена, когда он попросил отца построить маленькую часовню на участке земли рядом с заливом.

Дэдди Эл рассмеялся.

– Ее смоет в море первый же шторм, – сказал он, но решил выполнить просьбу любимого сына, которому ни в чем не мог отказать.

Мы подружились с несколькими обитателями острова и с теми, кто жил по другую сторону пролива Снидс Ферри. Трое из них вдохновились идеей Джейми о церкви нового типа и обещали добровольно помогать ему в строительстве. Джейми построил свою церковь в форме пятиугольника с колокольней наверху. Панорамные окна украшали здание с четырех сторон. Он сделал крепкие деревянные ставни, которые защищали окна, когда на остров налетали ветра. За эти годы ветер четыре раза срывал шпиль с колокольни, но до урагана 1996 года под названием «Фрэн» ни одно окно не было даже повреждено. И даже тогда бетонный остов церкви устоял и высился над землей, как гигантский замок из песка.

В этой часовне не было ни алтаря, ни амвона. Так хотел Джейми. Маркус, который по-прежнему жил с родителями в Уилмингтоне и ходил в местный колледж, приехал, чтобы помочь Джейми сколотить скамьи, хотя он никогда серьезно не относился к мечте Джейми построить свою церковь. Дэдди Эл выжег на огромном куске сплавного леса слова «Церковь свободных искателей» и повесил табличку на столбе, глубоко врытом в песок перед входной дверью.

Вопреки желанию Джейми оставаться простым прихожанином, ему пришлось стать кем-то вроде священника. Однажды он увидел объявление в конце одного журнала и за тридцать долларов купил сертификат священника Прогрессивной Церкви Духа. Он не относился к своему сану всерьез. Ему это казалось забавным, но на людей производило впечатление, и они называли его «ваше преподобие».

Мы с Джейми договорились начать думать о детях только после того, как будет построена церковь. Когда последняя скамья заняла свое место, я перестала пить противозачаточные таблетки. Врач-педиатр, с которым я работала, предупредил меня, что если долго принимать эти таблетки, понадобится некоторое время, чтобы забеременеть, но со мной это случилось практически сразу же. Уже через пару недель я обнаружила, что с моим телом творится что-то не то. И не удивилась, когда тест на беременность оказался положительным.

Я держала все в секрете до того вечера, когда мы с Джейми позволили себе наш любимый вид отдыха: тепло одеться – был октябрь – и полежать на берегу около нашего коттеджа. Каждый из нас завернулся в одеяло, и мы лежали, прижавшись друг к другу, как два кокона в шерстяных шапках, удовлетворенно глядя в осеннее небо.

– Вон там я вижу один, – сказал Джейми, указывая на север.

Мы старались отличить спутники от звезд.

– Где?

Я посмотрела туда, куда указывал его палец, и увидела лишь созвездие Пегаса.

– Взгляни к юго-востоку от Пегаса, – сказал он. – Смотри внимательно.

– Точно. – Я уловила медленное движение светового луча по направлению к северу.

Небо позади нашего дома всегда было полно звезд, особенно осенью и зимой. Шум волн звучал в наших ушах музыкой. Внезапно я осознала, каким сказочным стало мое существование. Я жила в одном из самых красивых мест на земле, в замечательном доме, с мужчиной, сила любви которого ко мне могла сравниться только с силой моей любви к нему. Я думала о крошечном наборе клеток внутри меня, который скоро станет нашим ребенком, а небесный свод над нами будет отражением свода моего живота. Я представляла себе, как наш ребенок, а потом другие наши дети и дети наших детей когда-нибудь будут лежать на этом берегу, смотреть на те же звезды и слышать шум тех же волн. И внезапно эти мысли настолько переполнили меня, что я не выдержала и заплакала.

– Эй. – Джейми поднял голову. – В чем дело?

– Я счастлива.

Он рассмеялся.

– Я тоже.

Я еще сильнее прижалась к мужу.

– Я беременна.

Я едва видела его в темноте, но услышала его короткий вздох.

– О, Лори. – Он распахнул свое одеяло и накрыл им мой кокон, покрывая поцелуями все мое лицо, пока я не начала смеяться. – Как ты себя чувствуешь?

– Фантастически, – сказала я.

Так оно и было.

Он взглянул на меня и погладил мою щеку с нежностью, от которой у меня защемило сердце.

– Весь наш мир, похоже, скоро изменится, – сказал он.

Он и не догадывался, насколько был близок к истине.

На следующий день в десять часов утра тринадцать человек, включая Джейми и меня, вошли в Церковь свободных искателей на первую службу. Четверо из тринадцати были друзьями, которые помогали Джейми строить церковь. Еще четверо были просто знакомыми, а остальные трое – посторонними, которым стало любопытно, что происходит внутри этого небольшого пятистенного строения. Мне и самой было интересно. Джейми мало говорил о своих планах. Я хотела сшить ему епитрахиль, причем сделать ее совсем другой, чем традиционное облачение, ярко-синего цвета, что символизировало бы море и небо.

– Спасибо, Лори, – сказал он, когда я предложила ему это, – но мне не нужна епитрахиль. Я не хочу выделяться, понимаешь?

В маленькой церкви пахло свежим деревом – замечательный запах, который у меня ассоциировался с надеждами на счастливую жизнь. Я сделала глубокий вдох и подошла к нашей скамье.

– Давайте поговорим о Боге, о том, где мы чувствовали его в эти дни, – сказал Джейми.

Все замолчали. Звук моря приглушенно доносился через двойные рамы окон. В тишине я обратила внимание на одного из незнакомых мне посетителей – человека, одетого в толстый красный фланелевый жакет. Он жевал табак и выплевывал его в синий пластиковый стаканчик, который держал в руках. Мы сидели так примерно несколько минут.

Сначала Джейми начал говорить о Боге как об опыте, а не о Богочеловеке, и это испугало меня. Это показалось мне богохульством. Но постепенно я начала понимать, что он имеет в виду. Что-то проснулось во мне, вытеснило из моего сознания большого человека в летящих одеждах и заменило его мощным чувством, которое трудно выразить словам.

Я вспомнила ночь накануне, когда мы лежали на берегу вместе с Джейми. Внезапно я встала, удивив его и себя тоже.

– Прошлой ночью я лежала на берегу и смотрела на звезды, – проговорила я. – Небо было прекрасно, и я почувствовала, как меня охватывает счастье. Нет, это не совсем верное слово. Недостаточно сильное слово. – В раздумье я прикусила нижнюю губу. – Я была переполнена красотой мира и чувствовала… радость, которая была не на поверхности, а глубоко внутри меня, и знала, что постигаю, ощущаю нечто, находящееся вне меня. – Я с трудом выражала свои чувства. Слова были слишком скудны для выражения того, что мне хотелось сказать. – Той ночью я ощутила себя как нечто большее, чем просто я, как нечто священное.

Я медленно опустилась на скамью. Джейми взял мою руку и спрятал между своими ладонями. Я взглянула на него и увидела улыбку, которую так любила. Это была легкая улыбка, которая говорила: «В нашем с тобой маленьком мире все хорошо».

Прошло еще несколько мгновений, и человек, жевавший табак, встал со скамьи.

– Если мы почувствовали руку Бога в каком-то событии, мы должны говорить об этом? – спросил он.

Джейми помолчал.

– Это открытый вопрос. Вы можете интерпретировать это так, как считаете нужным.

– Ну, тогда я скажу, что почувствовал Бога, когда сегодня утром мой взгляд упал на эту самую церковь, – сказал он. – Я уже слышал о ней по ту сторону пролива, слышал, что какой-то сумасшедший парень решил, что он проповедник, и построил пятистенную церковь из бетона и дерева. И когда я вылез из своей машины, прошелся по песку и увидел это. – Он обвел рукой с пластиковым стаканчиком пространство церкви. – Когда я увидел все это… я почувствовал… ну, то, о чем ты сейчас говорила, девушка. – Он посмотрел на меня. – Что-то хорошее и большое. И мне бы хотелось снова и снова пережить это чувство.

Мужчина сел на место. Я услышала, как Джейми сглотнул от волнения. Я всегда могла сказать, когда он взволнован, потому что он тогда всегда производил такой звук, как будто проглатывает слезы.

Небольшое пространство церкви наполнила тишина. Мне хотелось, чтобы высказался кто-нибудь еще. Джейми был совсем спокоен и даже казался равнодушным. Наконец встала молодая женщина. Она была примерно одного со мной возраста – немного за двадцать, с очень коротко стриженными светлыми волосами.

– Меня зовут Сара Уэстон, – сказала она. – И я, наверное, единственный человек из жителей штата Северная Каролина, который не ходит в церковь.

Это заявление вызвало взрыв сдавленного смеха.

– Я приехала сюда, потому что мой муж работает в лагере Лежён, – сказала она, объясняя этим свой акцент. Я не была уверена, откуда она родом, но это была не Северная Каролина и не какая-нибудь другая территория к югу от железной дороги Мейсон-Диксон. – Все постоянно спрашивают: «В какую церковь вы ходите?» – продолжала Сара, – и смотрят на меня так, будто у меня две головы, когда узнают, что я вообще не хожу в церковь. Если честно, я не люблю церковь. Не люблю все эти ритуалы, и… я даже не знаю, верю ли я в Бога.

Я услышала шепот Джейми:

– Все в порядке.

– Но я попробую, – продолжала Сара. Она вздохнула, стараясь не волноваться. – Я научусь принимать это позитивно. Когда люди спрашивают меня, в какую церковь я хожу, и я отвечаю, что еще не решила, они стараются обратить меня в свою веру. А теперь я буду говорить всем, что хожу в Церковь свободных искателей.

Она покраснела и опустилась на скамью, а мужчина во фланелевом жакете поставил на скамью свой пластиковый стаканчик и вознаградил ее сердечными аплодисментами.

В следующее воскресенье в нашу церковь пришло уже семнадцать человек, но снаружи также собрались люди, и один из них был преподобный Билл из церкви мемориала Друри. Через микрофон он говорил собравшимся, что Церковь свободных искателей и не церковь вовсе, что Джейми Локвуд еретик и богохульник, а его маленькая конгрегация состоит из атеистов и агностиков.

В церкви Джейми, спокойный как всегда, произнес:

– Давайте вспомним, где каждый почувствовал своего персонального Бога на этой неделе. – И люди начали вставать и рассказывать, как будто никто не слышал, что происходит снаружи.

Под конец встал Флойд, тот самый мужчина, который в первый день был в красной фланелевой блузе и держал синий пластиковый стаканчик для табака.

– Я имею намерение пойти и сказать тому типу, чтобы он заткнул свою глотку.

Джейми улыбнулся.

– Представьте себе, насколько испуганным он должен себя чувствовать, раз он пришел сюда и пытается помешать нашей службе, – сказал он. – Давайте обойдемся с ним вежливо.

Преподобный Билл начал преследовать Джейми. Он старался закрыть Церковь свободных искателей, атакуя ее со всех фронтов. Он говорил, что церковь построена в районе, не предназначенном для этого, что Джейми не настоящий священник, что здание портит прекрасный девственный пейзаж около бухты. Не знаю как, но Джейми отражал все нападения. Возможно, имени Локвудов было достаточно, чтобы противостоять любому дурному поступку. Хотя кое в чем преподобный Билл все-таки преуспел – он восстановил против нас свой собственный небольшой приход. Джейми Локвуд и его последователи стали для них язычниками. Это беспокоило Джейми, поскольку он всегда стремился сглаживать разногласия, а не заставлять людей становиться на противоположные стороны. Он всегда стремился к миру и терпимости.

Я была на четвертом месяце беременности, когда мисс Эмма и Дэдди Эл выгнали из дома Маркуса. До этого он бросил колледж, не дожидаясь, пока его выгонят за неуспеваемость, и пошел работать на стройку. Джейми был огорчен решением своих родителей.

– Не понимаю я их, – сказал он мне однажды утром за завтраком. – Маркус до сих пор чувствует себя как сын второго сорта. Вышвырнуть его на улицу – значит только ухудшить его состояние.

Я налила молока в тарелку с гранолой[6]6
  Подслащенная овсянка с добавлением орехов и изюма.


[Закрыть].

– Пусть поживет у нас, – сказала я. – На острове для него много работы, и у нас есть комната. Мы поможем ему встать на ноги.

Джейми посмотрел на меня:

– Ты просто чудо, ты это знаешь, крошка?

Я кивнула:

– Я просто твое отражение.

– Я думал о том, чтобы предложить ему пожить некоторое время с нами, но боялся тебе это сказать. – Джейми положил ложку на тарелку. – Знаю, он умеет причинять неприятности. Тебе и так приходится мириться с лунатиком-мужем, а тут еще беременность и все остальное… – Он замолчал и покачал головой: – Я всегда был любимчиком. Я тоже люблю родителей, но они никогда не вкладывали в Маркуса столько сил и любви, сколько в меня.

– Вас трудно сравнивать.

– Я буду чувствовать себя лучше, если он поживет с нами. Мы сможем за ним приглядывать.

Джейми перегнулся через стол, чтобы поцеловать меня.

– Может, нам удастся вправить ему мозги.

– Может быть.

Однако произошло совсем другое.