Текст книги "Начнём сначала"

Глава 2

Тишина. Такая напряжённая, такая глубокая, что на секунду Седине показалось, что мир остановился.

И в этой тишине чуть приглушённый зеленоватый свет его глаз скользнул по ней с головы до пят, затем он более медленно повторил этот путь, останавливаясь на каждом изгибе её стройного тела и заставляя сжиматься под этим откровенным оценивающим мужским взглядом. Она выдержала его оскорбление, стараясь даже намёком на возмущение или гнев не выдать того, что заметила этот взгляд и тем самым молча отвергла то, что может последовать за этим.

Свет его глаз остановился на её полных чувственных губах, пока она старалась подавить предательскую дрожь в разгорячённом теле. Она с ужасом почувствовала, как внутри неё полыхает огонь, как напряглась её грудь, как будто его изящные руки с длинными пальцами повторяли движение глаз…

– Невероятно. – Это единственное слово висело в неподвижном пропитанном запахом яблок воздухе; она облизнула губы и заметила, как он поймал взглядом её невольное движение и его собственные губы приобрели поразившую её чувственность Изо всех сил она старалась найти в себе силы, чтобы одержать победу над этим негодяем.

Он прошёл на самую середину со вкусом обставленной комнаты, и ей казалось, что даже эти несколько шагов являются вторжением, но она не отступила. Ему надо показать, что она не отступит, и что единственное слово, произнесённое им, относится к тому, что она сказала. И сделав на этом слове ударение, Седина продолжила:

– Невероятно, что вам указали на дверь? Вам придётся поверить в это. Вам здесь нечего делать. Вы здесь лишний.

– Я в этом не уверен. – Глубокий волнующий голос, в котором слышалась едва заметная насмешка, обволакивал её, заставляя осознавать то, что происходит с ней помимо её воли в то время, как его глаза продолжали жадно смотреть на её губы.

Ему, кажется, тридцать семь, и последние двадцать из них он прекрасно понимал, какой эффект производит на женщин, подумала она язвительно. И совершенно очевидно, что когда ему нужно, он пользуется чувствительной слабостью женских сердец.

Но она не какая-нибудь пустоголовая бабёнка и знает, чего стоят его слова с подтекстом. И когда он сказал:

– Но вообще-то я пришёл поговорить с Мартином, – она смогла холодно ответить ему:

– Его здесь нет. Боюсь, что вы понапрасну теряете время.

– Я бы не назвал знакомство со столь восхитительной амазонкой напрасной тратой времени. – У него хватило наглости, произнеся эти слова, улыбнуться ей и подойти поближе, так, что она почувствовала тепло его тела и отметила, что их разделяют какие-нибудь несколько сантиметров; однако Седина сжала зубы и заставила себя стоять на месте, когда он взял её за подбородок своей горячей рукой и, глядя в кипящее золото её глаз, спросил мягко:

– Не могу понять, откуда такое враждебное отношение?

Он пытается использовать своё неотразимое мужское обаяние, чтобы взять над ней верх – это уж слишком! Она ещё больше презирает его за это. Она дёрнула головой, освобождаясь от его прикосновения, и разметала при этом по плечам свои роскошные волосы Её глаза пронзили его взглядом, полным возмущения и гнева:

– Не сомневаюсь, что вам прекрасно известно, откуда! – Однако она решила, что нельзя терять самообладания и продолжала, стараясь говорить ледяным тоном:

– Как я вам уже сказала, его нет дома. Пожалуйста, уходите.

– Ничего, я подожду. – Возмутившее её движение плеч под этим дорогим костюмом привело её в ярость, тем более, что он спокойно прошёл к одному из кресел и уселся а него, протянув длинные ноги к огню Что же, придётся кое-что объяснить ему, и она не будет мямлить и бормотать что-то нечленораздельное, но и из себя выходить тоже не будет Она уверенно встала перед ним и, набрав в лёгкие воздуха, произнесла:

– Мартина сегодня не будет. И не только сегодня – Больше она ему ничего не скажет. Ни за что на свете она не скажет ему, почему Если он узнает, где он сейчас находится, то пулей помчится туда и будет предъявлять свои требования у постели больного!

– Где он? – Впервые она смогла ясно увидеть, что это за человек. Его насмешливые глаза сейчас были холодны и неподвижны, как замерзающее озера, черты лица непроницаемы, его великолепное мужское тело излучало мощную ауру спокойной силы Ясно было, что он явился сюда не за грошовой подачкой.

– Представления не имею, – солгала она, слегка раздвинув губы в фальшивую улыбку и усаживаясь с естественной грацией в кресло напротив него.

– Я вам не верю – Голос его звучал спокойно и жёстко. Она бросила на него выразительный взгляд: ей наплевать, верит ли он ей, но в глубине души она чувствовала безрассудное возбуждение, понимая, что игры с этим дьяволом могут оказаться весьма рискованными – Это ваше дело. Но вам придётся ждать очень и очень долго – Опять вы говорите не правду, – отметил он со спокойным презрением, сопровождая свои слова движением мощных плеч. – Вы передали ему то, что я просил? Вы объяснили, что это действительно важно?

– Да. – Это слово было горьким признанием того, какую реакцию вызвала её записка, однако Адам спокойно продолжал, как будто не замечая резкого изменения её тона.

– Тогда я просто отказываюсь поверить, что он мог спокойно уйти, не повидавшись со мной – Да? Я смотрю, вы достаточно самоуверенны, – поддела она его с холодной язвительностью, тщательно скрывающей её бурное негодование в ответ на его невозмутимость и высокомерие Доминик говорил, что этот посетитель является врагом Мартина, и Ванесса подтвердила это. И теперь она тоже начинала понимать, почему они таким образом восприняли известие о его визите – как будто им сообщили, что в их доме обнаружена спрятанная бомба. Адам Тюдор совсем не был тем жалким, опустившимся попрошайкой, которого она представляла по рассказу Доминика. С тем бы она справилась. В действительности все было намного иначе.

Она почувствовала, как холодок пробежал по её спине, когда она заставила себя посмотреть ему прямо и спокойно в глаза своими золотистыми миндалевидными, но сейчас чуть сонными, глазами, которые мало говорили о её остром, как бритва, уме, и спросила как бы между прочим:

– Ну и насколько вы собираетесь растрясти Мартина? – По его элегантному виду, по той одежде, которая была на нем, было видно, что он привык к дорогим вещам. Так что вряд ли он ограничится небольшой суммой.

– Вижу, что Доминик с Ванессой успели вас обработать. – Его красивый рот скривился в лёгкой усмешке, и в слегка прищуренных зелёных глазах заиграли далёкие огоньки, из-за которых у Селины перехватило дыхание. Она быстро повернулась в сторону камина, глядя на огонь, и её чёткий надменный профиль освещался мягким светом, высвечивая очаровательное несовершенство чуть коротковатой верхней губы, весь её пухлый чувственный рот, как бы созданный для поцелуев. Он же продолжал своим грудным бархатным голосом, как будто вопрос был чисто риторическим:

– Как я понимаю, ваш двоюродный брат и тётка тоже были неожиданно вынуждены покинуть дом?..

Он никогда не узнает, насколько неожиданно. Она презирала себя за то, что его голос, его внешность, его мужское звериное обаяние вызывали у неё внутреннюю дрожь. Ведь этот человек был дядиным врагом! Одно известие о том, что он собирается прийти, свалило пожилого человека с сердечным приступом! Так отчего же её жалкое тело реагирует на него так, как будто она всю жизнь ждала этого человека, хотя умом она понимает, что он негодяй?

К горлу подступит комок от отвратительного смешанного чувства физического влечения к нему и ненависти к самой себе, так что она не могла произнести ни слова, лишь кивнула головой, не в состоянии, однако, удержаться от того, чтобы не бросить на него быстрый взгляд, мгновенно встретившийся с его взглядом.

– Тогда у меня нет выбора. Предстоит иметь дело с вами, однако никаких возражений не будет, поверьте мне. – Волнующая проникновенность его голоса заставила её сердце бешено колотиться. Она непроизвольно подняла было руку к груди, но заметила, что его жгучий взгляд уловил этот жест, и вся вспыхнула.

С некоторым опозданием она взяла себя в руки и выдавила:

– Прекрасно. – Он прекрасно знал о своей мужской привлекательности, о том, какое впечатление производит на женщин, и использовал это своё оружие по мере необходимости. Но если он считает её лёгкой добычей только потому, что она женщина, тогда у неё есть преимущество. Он будет уверен в том, что она не устоит против его чар, перейдёт на его сторону баррикады, увлечённая силой исходящего от него магнетизма. Он ещё не знает, что за Мартина, за его благополучие она будет бороться всеми доступными ей средствами.

Ну вот опять – это фальшивое неискреннее обаяние, прозвучавшее в мягком голосе:

– Я очень много необыкновенно интересного слышал о вас…

Это была наглая ложь. Её положение в компании было не таким уж значительным; она, разумеется, работала в полную меру своих немалых способностей, однако до того, чтобы стать знаменитостью, ей было далеко. И с каких это пор мужчины, тем более такого склада, стали интересоваться ассортиментом модных дамских магазинов? Он не мог получить о ней какие-то сведения от отца или от семьи. Они и имени-то его слышать не могли, и уж тем более не стали бы откровенничать с ним.

Поймав его на явной лжи, она несколько успокоилась, почувствовала уверенность для дальнейшей борьбы. Проигнорировав его утверждение, отнеся его на счёт мелкой лести, она спросила ледяным тоном, стараясь обличить его фальшь и неискренность:

– Так чего же вы хотите? – и тут же пожалела о неудачном выборе слов, потому что одними глазами он отдал должное её фигуре, затем его губы слегка дрогнули в лёгкой улыбке, от которой у неё просто все смешалось в голове, и она подумала о том, что бы она почувствовала, если бы ощутила его губы на своих… И он не дал ей времени вернуть себе душевное равновесие, настроить себя на ненависть к мужчинам его типа, погасить то отвращение к себе, которое она испытывала, и перевёл свой безмолвный комплимент в слова:

– Поужинаем с вами завтра вечером?

– Вы с ума сошли! – гневно вырвалось у неё, она вспыхнула и краска залила ей и лицо, и шею. Он, не торопясь, встал, не отводя заворожённого взгляда от пульсирующей жилки у неё на шее.

– Сошёл с ума потому, что хочу поближе познакомиться с красивой женщиной? – Он с деланным удивлением покачал головой, бесенята прыгали в его глазах. – Даже если она дикая кошка. – Он обратил на неё всю мощь своей неотразимой улыбки. – Но возможно, это и привлекает больше всего?

Она не обратила внимания на вею эту чепуху и строго спросила:

– Почему вам так важно повидать Мартина? Расскажите мне, но я все равно отвечу, что вы ничего не получите, а потом можете убираться. – И никогда больше не возвращаться, добавила она мысленно, стараясь придать своему лицу бесстрастное выражение.

А он засмеялся, просто закинул назад голову и разразился весёлым смехом; за одно это она готова была убить его на месте. Но то, что произошло дальше, было ещё хуже, намного хуже этого. – Выходя из комнаты, он произнёс:

– Я уже сказал вам. Я хочу познакомиться с вами ближе. Намного ближе. – Озорные огоньки в его насмешливых глазах подчёркивали двусмысленность этих слов. Голос его звучал глубоко и проникновенно, когда он продолжил:

– Для начала поужинайте со мной завтра вечером. Будьте готовы к восьми. А если вам придёт в голову увильнуть, то предлагаю вам вытащить Доминика оттуда, где он сейчас прячется, и спросить его, не знает ли он случайно, почему вам нужно отказывать мне в этой просьбе.

– Домми, на что он намекал? – недоумевала Седина, когда они под пронизывающим ветром шли от больничной двери к запаркованной машине. Она подняла воротник и с тревогой взглянула на двоюродного брата:

– Почему я должна встречаться с ним сегодня? Почему я должна делать то, что он требует от меня?

Доминик пожал плечами, стараясь не смотреть ей в глаза. И хотя она накануне пересказала ему суть своего разговора с Адамом Тюдором, включая последнюю просьбу-приказ, тем не менее чувствовала, что брат что-то скрывает от неё, что-то крайне неприятное для него.

– Ты уверена, что он даже не намекнул на то, почему хочет встретиться с отцом?

Вид у Доминика какой-то напуганный, отметила Селина и внутренне поёжилась. Но кто будет винить его в этом? Неожиданная болезнь Мартина, сиротливо лежащего на больничной койке с измождённым серым лицом и опутанного какими-то проводками и трубочками, расстроила её невероятно. Кроме того, эта угроза в лице Адама Тюдора… Так что понятно, почему Доминик выглядит таким напуганным и, по всей вероятности, он не сможет ей чем-либо помочь.

Но с Тюдором необходимо разделаться, и она сделает это, потому что этой семье она слишком многим обязана, размышляла она, дрожа от порыва ледяного ветра. Она ещё глубже засунула руки в карманы и покачала головой:

– Нет, ничего. Я спросила, но он не ответил. – Её золотистые глаза потемнели, лицо нахмурилось:

– Только пригласил поужинать, скорее угрожая, чем приглашая, и ещё предложил спросить тебя, не знаешь ли ты, по какой причине я должна отказать ему в этом. Разумеется, я никуда не пойду. Никакими силами меня не заставить это сделать.

– Думаю, тебе стоит это сделать, – быстро проговорил Доминик.

Её миндалевидные глаза непонимающе сощурились:

– Почему?

– Чтобы узнать, что ему действительно нужно. Для чего ещё? – Лицо у него было бледным и измученным. Неудивительно, подумала Седина с неожиданным сочувствием. Он тоже страшно волнуется за отца, а кроме того, эта отнесённая так далеко стоянка, серое январское небо, этот неприятный разговор заставит любого выглядеть так, будто все горести мира легли на его плечи.

Она осторожно предложила:

– Ему что-то нужно, здесь я с тобой согласна. И нам необходимо выяснить, что именно, но не говорить этого Мартину. Для нас лучше, если мы будем вместе. Мы сможем встретиться с ним сегодня вечером. Он сказал, что придёт в восемь.

– Это невозможно. – Он посмотрел на неё так, словно она предложила ему пройтись колесом по центральной улице. Вынув из кармана ключи и перекладывая их из руки в руку, он раздражённо сказал ей, как будто разговаривал с неразумным ребёнком:

– Теперь, когда мы знаем, что отцу опасность уже те угрожает, я должен вернуться в свой офис. Кому-то ведь надо руководить компанией. Я пробуду в городе до конца недели, если, конечно, положение отца не ухудшится, – поспешно добавил он.

Видно, на её лице отразилось недоумение – неужели он оставит её одну со своим сводным братом – так что он добавил ледяным тоном:

– Сама разделайся с этим мерзавцем. Ты ведь многим обязана моим родителям, не так ли? – и быстро направился к своему красному «порше».

Седина сжала зубы и откинула назад растрёпанные ветром волосы одетой в кожаную перчатку рукой. Ей не надо напоминать, скольким она обязана его родителям – особенно дяде. И она, если нужно, возьмёт на себя Адама Тюдора, просто ей было бы легче, если бы рядом с ней был Доминик, тем более, что доводы насчёт его решения немедленно вернуться в офис звучали неубедительно.

В настоящее время все прекрасно работало и без него. У них хватало квалифицированных специалистов, которые вполне могли вести дела по управлению магазинами, по крайней мере уж один-то день они вполне могли без него обойтись. Было похоже, что он просто боится встретиться со своим сводным братом, выслушать его требования и дать ему отпор.

И похоже, она тоже боится встретиться с Адамом Тюдором наедине, – насмешливо прозвучал её внутренний голос. Боится его непреодолимого, мощного мужского обаяния. Боится своей реакции на него.

Все это чепуха, резко прервала она свои мысли и, расправив плечи, зашагала к тому месту, где стояла её «вольво», решительно стуча каблуками по асфальтовой дорожке. Она уже не глупая девчонка, чтобы позволить смазливой физиономии и стройной фигуре обмануть её. Даже этот бархатный голос не поможет ему увлечь её в свой гарем!

Как она решилась сообщить Мэг, что ожидает гостя, Седина и сама не могла до конца понять. Даже то, что она будет чувствовать себя в большей безопасности, устраивая этот нежелательный ужин у себя дома, все равно рождало страх. Но ведь она уже убедила себя, что не боится его. И когда на худом лице домоправительницы возникло удивление, что она вообще принимает гостей в такое время, она холодно заметила:

– Это деловая встреча. И не нужно ничего особенного; я не собираюсь устраивать пир.

Значит так. Просто деловая и весьма неприятная встреча, напомнила она себе, тщетно пытаясь укротить свои пышные волосы и собрать их в скромный пучок, однако, не справившись с этой работой, так и оставила их лежать по плечам. И встречу эту надо провести по её правилам.

Хотя она специально оделась очень скромно, стараясь не подчёркивать свою женственность и вообще принадлежность к женскому полу, темно-синее шерстяное платье, которое она выбрала, казалось, подчёркивало стройность её фигуры, выделяя те округлости, которые ей хотелось бы замаскировать. Странно. Морщинка на минуту пролегла на её гладком лбу. Раньше она никогда не замечала, как это простое строгое платье подчёркивает её фигуру или как на фоне этого тёмного, почти чёрного цвета смотрятся её волосы – они горели живым огнём.

Однако времени переодеваться уже не было. Было около восьми, а гордость не позволяла ей заставлять его ждать. Если он будет болтаться и гостиной в ожидании её выхода, то, чего доброго, подумает, что она специально старается подготовиться к его приходу и навести лоск, чтобы понравиться ему.

Когда она услышала звонок, сердце её подпрыгнуло в груди. Мэг уже шла по мягко освещённому холлу, чтобы открыть дверь. Седина ещё никогда не чувствовала себя столь одиноко, но была полна решимости не показывать этого и, спускаясь по лестнице, высоко держала голову, глядя куда-то вдаль чуть выше его левого плеча, когда он входил. Бесцветным голосом она обратилась к домоправительнице, прежде чем он успел открыть рот:

– Мэг, возьмите пальто у мистера Тюдора. Мы сядем за стол через полчаса. – Его мягкая дублёнка была запорошена снегом. Она проводила глазами Мэг, когда та несла её к резной дубовой вешалке у входной двери, и решила использовать холодную погоду в качестве предлога для того, чтобы, не глядя ему в глаза, заявить:

– Мы будем ужинать здесь. Погода не располагает куда-то ехать. – И тут же мысленно обругала себя за то, что вообще стала искать какой-то предлог.

Она почувствовала унизительное смущение, когда он протянул своим бархатным голосом, в котором слышалась насмешка:

– Успокойтесь. Эта идея мне нравится. Меня не приходится уговаривать поужинать с красивой женщиной наедине.

Значит, этот самоуверенный нахал считает, что она решила принять его у себя, чтобы побыть с ним наедине! Наглость его безгранична!

Она быстро отвернулась, чтобы он не заметил, как вспыхнуло её лицо, и направилась в столовую. К тому времени, как Селина прошла туда, велев предварительно Мэг подложить дров в камин и задёрнуть темно-красные бархатные гардины, чтобы отгородиться от вьюжной темноты, она уже успела взять себя в руки. И в её глазах была холодная насмешка, когда она поставила его на место, отрезав:

– Не обольщайтесь. То, что я хочу вам сказать, лучше сказать без свидетелей. Кроме того, я не собираюсь утруждать себя, отправляясь с вами невесть куда. Хересу?

Она заметила, как сузились и потемнели его глаза, гневно сжались губы и напряглось все его тело. Значит, её намеренная грубость задела его за живое, и в это мгновение она почувствовала неожиданную радость от возможности уязвить его.

Однако это недостойное чувство длилось совсем недолго, потому что его сменило нечто совсем другое: что-то тёмное и мучительное вдруг ожило в ней, вцепившись кривыми ядовитыми когтями в каждую её жилку, в каждый нерв и заставив её содрогнуться всем телом, когда он произнёс сквозь зубы, чётко и грозно:

– Черт побери, ты напрашиваешься на это. – Два энергичных шага, и он оказался рядом с ней; испугавшись его горящего гневного взгляда, она отвернулась и стала нервно поглаживать тонкими длинными пальцами прохладный шершавый хрусталь графина с хересом. Он схватил её за плечи сильными руками и резко повернул к себе, в голосе его послышалась неприкрытая насмешка:

– Существует много способов укротить дикую кошку, – и доказал это, прижавшись к её рту своими твёрдыми и грубыми губами.

Неистовство его поцелуя заставило её отпрянуть, однако она была сжата железным обручем его рук. Каждая клеточка её тела горела огнём при соприкосновении с этим мощным мужским торсом. Ранее она не испытывала ничего подобного, и когда его язык проник во влажную мякоть её рта, её разум полностью отключился, работали только чувства, она испытывала мучительный восторг, отвечая на его поцелуй, тело её, ставшее гибким и податливым, сливалось с его телом по мере того, как его губы становились мягче и нежнее, все ещё оставаясь неистовыми, но уже другими, пьянящими и дурманящими.

Ей пришлось прильнуть к нему, чтобы не потерять равновесия, руки её проникли под его пиджак, сквозь накрахмаленную рубашку она ощущала тепло его тела, и оно тревожило и волновало её…

Так сильно, что, когда он оторвался от неё, она с трудом дышала, делая короткие судорожные вдохи. Сердце её бешено заколотилось, глаза затуманились, и она с трудом различала его горящие зеленые глаза, обрамлённые густыми ресницами, когда его взгляд оторвался от её раскрытых опухших губ и скользнул к шее, на которой учащённо билась жилка, затем ещё ниже – к двойному холмику груди, соблазнительно поднимающему мягкую ткань её платья.

Затем его пальцы медленно проследовали по тому же маршруту, который только что проделали его глаза; её целиком захлестнула безудержная бурная волна возбуждения, когда его длинные умелые пальцы, вызывая огонь во всем теле, скользнули вниз по шее в вырез платья и стали мягко и медленно очерчивать круги вокруг напрягшихся сосков, совершенно лишив её способности рассуждать; она вся превратилась в комок делания, полностью забыв о том, где находится. Впрочем, это было ей сейчас безразлично.

Позже она и сама не могла честно признаться себе, куда завела бы её чёрная магия его натиска, если бы дверь не отворилась и в комнату не вошла Мэг со словами:

– Мисс Седина, через минуту подаю ужин. Она полностью потеряла ощущение места и времени и была чрезвычайно благодарна ему за то, что он так повернулся к двери, что заслонил её от взгляда домоправительницы, пока она торопливыми неловкими движениями пыталась привести в порядок своё платье. Когда он отступил в сторону, она заметила устремлённый на неё взгляд Мэг, и её и без того разгорячённое лицо покрылось пунцовым румянцем; она пробормотала что-то, не помня себя, пытаясь побороть в себе прилив этого позорного и совершенно ей не свойственного сексуального возбуждения, призвав на помощь разум, который никак не хотел ей повиноваться и реагировать на угрюмые слова Мэг:

– Там валит такой снег – вы просто не поверите. Я решила, что мне следует вас предупредить.

– Спасибо, – вовремя взял на себя инициативу Адам, спасая ситуацию, которая могла превратиться в кошмар, что наконец дошло до Селины. – Мы идём. – И поддерживая её за локоть, он повёл её в столовую, пока она пыталась привести в порядок свои мысли и вычеркнуть из памяти своё позорное и непростительное поведение.

Ей почти удалось это: как только Мэг вышла, она остановилась как вкопанная, вырвала руку из его цепких пальцев и, не глядя на него и не заботясь о том, что он может ей кое-что напомнить, выпалила:

– Я вас не просила об этом. И больше никогда до меня не дотрагивайтесь!

Подняв подбородок, она направилась в столовую, слегка покачивая бёдрами. Селина чувствовала, что он идёт за ней следом и не могла успокоиться, а когда она, замедлив шаг, повернулась к нему, то её гибкое тело и твёрдое и напряжённое тело Адама соприкоснулись; она задохнулась от возмущения, когда он с непринуждённым высокомерием прошептал;

– Киска, не шипи. Один из своих методов приручения я тебе продемонстрировал. Так что убери коготки и помурлычь для меня, потому что ты ещё не все видела!