Текст книги "Иллюзия греха. Последняя иллюзия"

Глава 5

В пятницу в клубе всегда полно народа. Битком, можно сказать.

И обычно за смены перед выходными девчонки буквально дрались, на кону без малого стояла огромная выручка и чаевые, но сегодняшний вечер стал исключением. Три танцовщицы на огромный клуб – это очень мало.

Томас хмуро осмотрел меня, Кэтрин и Сандру и невесело щелкнул языком.

– Клиенты вас разорвут, – отметил он. – На сувениры, потому что не поделят.

Я неуютно поежилась от представившихся перспектив, но тройная оплата заставляла меня взять себя в кулак и настроиться на бесконечно длинный вечер у шеста. Сегодня, можно сказать, мой бенефис. На сцене только я, а Кэт и Сандра в зале.

В гримерку без стука вошел заместитель директора Лайн Хендриксон, хмуро осмотрел наш неровный ряд, а потом махнул кому-то в коридоре:

– Заходите!

В помещение, неловко переступая с ноги на ногу, вошли две девушки – рыжая и блондинка. Одеты прилично, взгляд скромно потупленный, растерянный. Цепким взором я оценила тонкие фигурки каждой, а еще одежду – скромница-стайл. Даже я, с моей тягой быть незаметной, одевалась более броско.

– Знакомьтесь, – представил босс. – Алисия и Джейн, студентки балетного. Сегодня танцуют с вами.

Сбоку очень иронично фыркнула Кэт, сдерживая смешок, и я, пожалуй, была с ней полностью солидарна. Обе девчонки выглядели, мягко скажем, чужеродно этому месту. Еще более чужеродно, чем я.

– Их сожрут, – не побоялась констатировать Сандра.

– Не сожрут, охрана в клубе для этого и существует, – босс был неумолим. – Они будут в клетках, так что трогать их разрешается только глазами. А сейчас займитесь ими, оденьте, накрасьте, чтобы не стыдно выпустить было, – сказал Хендриксон и вышел из комнаты.

Томас с тоской оглядел пополнение, черканул что-то в планшете, пробубнив под нос, что лучше две балетницы, чем вообще ничего, и ушел следом за замдиром, прикрывая за собой дверь.

– Ну, и каким ветром вас сюда занесло? – первой нарушила неловкое молчание Кэтрин.

Девчонки переглянулись, не спеша отвечать, а я вдруг вспомнила себя на их месте. Когда меня точно так же привели в гримерную, поставили перед остальными, словно на растерзание, и бросили, оставив без поддержки. Было хреново, вот и балетницам сейчас не лучше.

– Кэт, выключи мегеру, – тихо произнесла я. – Давай лучше действительно им поможем. Сегодня все равно в одной связке работать.

Меня на удивление поддержала Сандра, чего я от нее совершенно не ожидала. Ее мотивы я поняла минут через пятнадцать, когда, закончив красить Джейн, она тихонько шепнула Кэтрин:

– Эти точно не конкурентки. Классическая школа, будут как деревянные.

Вот вам и крепкий и дружный женский коллектив во всей красе.

Как выяснилось из разговора, что Алисии, что Джейн срочно понадобились деньги (ну, а кому оно не надо?), вот и решили подзаработать. Но если, не дай бог, о подобном узнают в балетной школе, им точно несдобровать. Отчислят тут же.

По моим меркам, у студенточек гулял ветер в голове. Ведь будь я на их месте и имей до сих пор возможность быть в спорте, никогда бы не пошла танцевать в ночной клуб ради быстрых кредитов. Хуже только проституция. Но не мне их судить.

Уже через час я вышла на сцену, и думать о двух балетницах, крутящихся сейчас в импровизированных клетках, мне было некогда. Сегодня Томас сразу сказал, что никакой классической музыки мне в аккомпанемент не включат, танцевать буду под то, что обычно звучало у остальных.

Увы, я не профессионал, чтобы показывать класс под любую музыку, но сегодня действительно постаралась отключить мозг и чувство стыда, чтобы раствориться в мелодии и не чувствовать на себе десятки липких мужских взглядов.

Где-то за гранью остался страх того, что в клуб может нагрянуть инкуб и начать трепать нервы еще и здесь, но, бросая изредка взгляд на людей в зале, я не находила знакомых лиц и успокаивалась.

Я продолжала танцевать, тело покрывалось потом, и уже сейчас понимала, что завтра у меня будет болеть все от перенапряжения. И наверное, если бы не мое износостойкое сердце, давно бы распласталась по сцене задыхающейся амебой. Хотя дыхание все равно сбивалось, просто происходило это не так сильно. Пару раз за вечер меня ненадолго сменяли Кэтрин и Сандра, этих передышек хватало, чтобы быстро обтереть себя влажным полотенцем, сменить белье на другое и снова идти на сцену.

Зато когда к пяти утра все закончилось, и я тупо сидела в гримерке напротив зеркала, отрешенно разглядывая свое отражение, Кэтрин по-матерински похлопала меня по плечу и похвалила:

– Ну ты монстр! Мало бы кто выдержал подобный марафон.

У меня не было сил даже поднять на нее взгляд, я вяло мотнула головой, кое-как встала и поплелась в душ. Между ног все саднило от пилона, пальцы дрожали от усталости, и казалось, что теперь я даже ключи в руках удержать не смогу. Похоже, я умудрилась выжать из себя все силы без остатка.

Под водой стояла непозволительно долго, душ меня успокаивал и заставлял хоть немного прийти в себя. Хотелось задержаться под теплыми струями еще чуть-чуть, но слипающиеся глаза явственно давали понять, что еще немного, и я окончательно разомлею и усну прямо здесь, свернувшись на резиновом коврике. Когда вернулась в гримерку, там никого не было. Кэт оставила записку на столике, что ждать меня смерти подобно, и она ушла одна, рядом же лежала приятной толщины пачка кредитов уже от Томаса. Все, как он и обещал, в тройном размере.

Переодевшись в городское, я вышла из раздевалки и двинулась к выходу из клуба через основной зал. Сейчас тут оставался только бармен, протирающий стаканы, да уборщица, моющая полы. Бросив им на прощание несколько слов, я вышла на улицу и тут же зажмурилась от непривычно яркого солнца, которое уже давно взошло и теперь светило прямо в глаза.

Закрывшись от света рукой, я невольно подумала, как же удивительно, что в этот час здесь так немноголюдно – несколько припаркованных каров, одинокие прохожие. Я даже позавидовала основной массе людей, которые сейчас наверняка спали в свой выходной день, а я вот была вынуждена плестись на монорельс, даже не поднимая голову, потому что сил не осталось. Уж лучше смотреть под ноги, чтобы не оступиться. Завернув за первый же угол, я нырнула в переулок, через который всегда сокращала путь, прошла несколько метров и вляпалась во что-то липкое.

Чертыхнувшись, я приподняла ногу в кроссовке, по подошве которой растеклось что-то противно-бордовое и густое. Инстинктивно принявшись обтирать ногу об одиноко растущий клок травы, я ругала себя за непредусмотрительность и то, что в рюкзаке не было даже влажных салфеток.

– Поразливают красок, – бурчала я, остервенело пытаясь очиститься, и наконец вскинула голову вверх, а в следующий миг из моих легкий вырывался крик, который я не сумела бы сдержать, даже если захотела.

Меня сковал ледяной ужас.

В паре метров от меня огромными строительными скобами была прибита за руки рыжая девочка-балетница. Она неподвижно висела на стене, как тряпичная кукла, и волосы испачканной паклей колыхались под легкими дуновениями ветерка. Под разодранным свитером виднелась обнаженная грудь, брюк и вовсе не было, а истерзанное тело испачкано кровью из перерезанного горла…

Я бы никогда не подумала, что в человеке столько крови, если бы не видела сейчас ту лужу, что натекла под Алисией на асфальт, и в которую наступила я.

Этой же кровью убийца вывел на стене единственное слово «грешница».

Мой крик превратился в хрип, потому что от ужаса свело горло, и, кажется, я умудрилась сорвать связки. Кто-то примчался на мой вопль, и я слышала их шаги, но была не в силах отвести взгляда от зверски растерзанной девчонки.

Чьи-то руки силком заставили меня отвернуть голову, они же оттащили меня прочь на несколько метров.

– Нужно вызвать полицию, – говорил кто-то за кадром моего сознания, пока вокруг развивалась настоящая суета, а меня трясло и колотило. – Кто обнаружил убитую первым? Девушка, это были вы?

Меня тронули за плечо, явно пытаясь обратить на себя внимание, но я лишь больше вжалась в того, кто все это время удерживал меня и не давал смотреть на труп дальше.

– Отойдите от нее, – раздался сверху голос, от которого сковавший тело ужас треснул, будто вековой лед, и превратился в миллионы осколков с острой кромкой. – Она не будет ни с кем разговаривать!

Наверное, ничто не могло бы отрезвить меня в этот момент больше, чем ЕГО голос. Я уперлась руками в мужскую грудь, отстранилась и уставилась в лицо проклятого инкуба. Абсолютно равнодушное ко всему происходящему, словно маска робота. Хотя не ко всему, меня он изучал внимательно, скользя цепким взглядом.

Герберт Сакс смотрел придирчиво, чуть сощурившись, и продолжал отгонять от меня каких-то людей.

Вот только что он тут делал? Совершенно случайно проходил мимо?

С еще большим визгом я вырвалась из его объятий и отскочила в сторону, готовясь бежать как можно дальше.

Он зыркнул на полного мужчину, который продолжал стоять над душой, и одним взглядом заставил его убраться подальше, а после произнес:

– Напомню, что я все еще могу читать твои мысли, Виола. И нет, я не убивал эту девчонку, не нужно вешать на меня все ужасы этого мира. Я ждал, когда ты выйдешь из клуба, чтобы поговорить.

Остатки здравого смысла, перечеркнутые паникой, все же воспряли и подсказали, что Герберт вряд ли мне врет. Не станет инкуб убивать с подобной жестокостью, он слишком безэмоционален, чтобы терзать жертву вот так… Как бы сказала моя мать, подобный психотип скорее изящно свернет шею, лишь бы рук не марать.

– Нам не о чем говорить, – сиплым голосом произнесла я, когда где-то позади раздались звуки сирены и подъехала полиция.

– А я считаю, что есть. – Он скрестил руки на груди. – Мое предложение слишком важно, чтобы ты могла так просто от него отказаться.

Если бы мое душевное состояние сейчас было иным, я бы, наверное, закатила глаза к небу, но сейчас могла только поразиться бездушности этого существа. Даже человеком язык не поворачивался назвать.

– Вы что, не понимаете? – Я попыталась обернуться в сторону, где все еще находилась Алисия, но Герберт в два шага миновал расстояние между нами и удержал за руку, пока я договаривала: – Там же мертвая девушка! Как можно быть таким черствым?

– Предпочитаю формулировку – деловым. – Он даже глазом не моргнул.

Ко мне тем временем спешили полицейские, и я начинала смотреть на них, как на спасителей. Сейчас меня наверняка уведут давать показания, впрочем, как и Герберта. Ведь сидя у клуба, он мог что-нибудь видеть и помочь следствию.

Но едва рядом возник офицер, инкуб посмотрел на него так хмуро, что я даже не удивилась, когда почувствовала волну внушения, исходящую от него:

– Ни я, ни девушка ничем не можем вам помочь, – твердо произнес полицейскому. – Я ничего не видел, а она ничего не знает.

Человек в форме глупо кивнул, как деревянный солдатик, развернулся на месте и ушел в сторону своих коллег.

– Вы что, с ума сошли? – Я, конечно, подозревала, что у Герберта комплекс бога и он может с ноги пинать все законы и правила общественности, но чтобы так. – Мы ведь могли помочь!

Я была искренне возмущена. И пусть Алисию я знала всего несколько часов, но ведь… При мысли, что я могла вполне оказаться на ее месте, к горлу подкатывал липкий комок страха и тошноты.

– Именно это мы сейчас и делаем – помогаем. Если офицеры не станут тратить время на наш бесполезный допрос, займутся чем-нибудь более нужным. – Герберт говорил сухо и уже тянул меня за руку в сторону центральной улицы, я упиралась, но как-то вяло. Все же мне очень хотелось убраться отсюда поскорее. Он же продолжал:

– Напомню, что я читаю мысли, и могу утверждать, что ты ничего не знаешь, а мне у клуба было видно почти всех уходящих посетителей. Если бы кто-то из них задумал убийство, я бы не продолжал сидеть в каре дальше. Из этого я делаю вывод, что убийцы в клубе либо не было, либо он поджидал жертву в подворотне. Следовательно, пусть расследованием занимается полиция, потому что мы им помочь ничем не можем.

Вот так, все просто и по полочкам. Герберт решил все и за всех.

– И вы ничего не слышали? – не поверила я. – Она ведь наверняка кричала.

– Слышал, но не крики, а адажио из первого скрипичного концерта Брамса.

Мы добрались до черного кара с полностью тонированными стеклами. А ведь я видела эту машину, когда выходила с работы, но даже внимания не обратила.

Герберт распахнул передо мной заднюю дверцу и вполне услужливо указал садиться.

– Нет, – замотала я головой.

– Да, – отрезал он. – Я не собираюсь продолжать разговор на улице.

– Мне еще раз повторить, что нам не о чем разговаривать?

– А как насчет твоей сестры? О ней и ее коме.

Я нахмурилась, вспоминая слова Ричарда не соглашаться на предложения его братца, что бы тот ни обещал.

– Насколько помню, эта тема закрыта. Мне звонили из больницы, счета оплачены, и я ничего вам не должна.

– Ничего, – согласился мужчина. – Но что, если я скажу, что твоя сестра не в коме, и никаких повреждений мозга у нее нет? Ты передумаешь?

Звучало бредом. Полнейшим, вот только это моя болевая точка, после которой я, как кошка, которую подвело любопытство, сую свой нос куда не следует.

– Вы знаете другой диагноз?

– Для того чтобы ответить на твой вопрос, нам нужно поехать в одно место.

Я приготовилась отступить еще на шаг, потому что с этим типом в одной машине никуда не собиралась, но он закончил фразу:

– В музей Аластара Фокса. Там хранится одна вещь, которая может пролить свет на произошедшее с твоей сестрой в аварии.

Мне вспомнилось здание недалеко от центральной больницы, вот только ума не приложу, что могло найтись среди пыльных экспонатов такого, что решило бы проблемы Тиффани.

– Ты, конечно, можешь отправиться своим ходом и дойти до монорельса, но хочу напомнить, что по пути тебе придется преодолеть оцепление полиции, так что на моем каре будет быстрее.

Он продолжал сыпать аргументами, а я вдруг поразилась собственной трусости. Боюсь, как маленькая девочка, словно мне пять лет, а я потерялась одна в большом городе. Инкуб ведь мне ничего не может сделать, разве что мысли прочесть.

Герберт устало потер переносицу, пробормотав себе под нос:

– Как же с тобой сложно. Было бы проще, будь ты как все.

– Хорошо, что я не как все, – буркнула я и все же села в салон.

Кожаная обивка, мягкая подсветка, люксовая комплектация и шторка, отделяющая задние сидения от водителя. Герберт захлопнул дверь с моей стороны, обошел кар и сел рядом. Тут же опустил шторку, назвав андроиду-шоферу адрес, и задернул ее обратно, можно подумать, тот мог подслушать.

– Вы сказали, что у моей сестры не кома, тогда что?

– Есть догадки, но они требуют подтверждения. Потому что я слышал ее мысли, когда был в клинике, и нечто подобное уже было описано…

– Стоп! – перебила его я, в одно мгновение осознавая перспективы его дара. – Вы слышали ее мысли?!

– Да! Очень тихие отрывочные слова, не связанные между собой фразы, а потом я попытался вмешаться в них, и твоей сестре, похоже, это не понравилось. Так что поломку приборов в этот раз, скорее всего, спровоцировал я. Произошел очередной скачок ее мозговой активности, и все оборудование в палате мгновенно вышло из строя.

Меня затрясло. Со стороны звучало так, будто он ставил эксперимент над Тиффани, и какое счастье, что она после этого выжила.

– Вы в своем уме? – прошипела я. – Хоть немного отдаете себе отчет, что могли натворить? Она ведь могла погибнуть, если бы приборы не запустили заново. Это ведь требует времени…

Я мысленно поблагодарила докторов центральной клиники за быструю реакцию. Ведь если учесть, сколько приборов было подключено для поддержания жизни сестры, каждая секунда была на счету.

– Времени, и немало. – Его голос даже не дрогнул, ни капли раскаяния в поступке. – Десять минут сорок четыре секунды, я засек. И твоя сестра по-прежнему жива, что уже удивительно, если она не аквалангистка-ныряльщица, умеющая задерживать дыхание.

– Я вас убью…

– Это вряд ли, потому что, скорее всего, только я догадываюсь, что с твоей сестрой, и даже если от нее отключить все эти электронные побрякушки, она вполне сможет протянуть без них пару месяцев.

После этой фразы я поняла одну очень важную вещь. Герберт Сакс – псих! Самый натуральный!

– И чтобы подтвердить мою догадку, мы едем в музей, – закончил этот ненормальный.

* * *

– Хорошо, в музей так в музей, – сказала, понимая, что спорить бесполезно, да и в машину я уже села, поэтому, отвернувшись к окну, уставилась на городские улицы.

Мы ехали по Фелс-сити, по городу, названному в честь изобретательницы самолета, в музей имени ее мужа, а по совместительству еще и какого-то там пра-пра-прадеда всех инкубов.

Я никогда особо не задумывалась, кому подчинена вся жизнь вокруг. По умолчанию весь уклад воспринимался чем-то самим собой разумеющимся, теперь же, когда нервы были натянуты до предела, а рядом сидел Герберт Сакс, я невольно начала подмечать ранее незаметные детали. Сквозь все вокруг, через предметы и названия проступал силуэт семьи Сакс. Ничего, в принципе, удивительного. По сути, это их мир, который они сами выстраивали поколение за поколением. Наверное, даже неплохой, но уж точно не идеальный.

– У тебя занятные мысли, – нарушил молчание Герберт. – Считаешь нас теневыми владельцами планеты?

– А разве это не так? Хотя вам уже и планеты мало. – Я неопределенно махнула рукой в сторону космодрома в сотне миль отсюда.

– Кому нам? Инкубам? – мужчина зачем-то переспросил, хотя и так прекрасно знал ответ.

Я смерила его тяжелым взглядом. Конечно же им.

В день в небо взлетали десятки шаттлов, засоряя выбросами воздух, зато принося владельцам космической программы миллиарды кредитов.

– Какие же вы иногда, люди, глупые. – Если бы Герберт умел оскорбляться, наверное, сейчас именно это чувство было бы самым близким к его состоянию. – Не видите дальше собственного носа. Инкубам не нужны деньги, нам вообще в этом мире мало что нужно. Большинство из того, что мы делаем, делается ради вас. Обычных людей.

Из моей груди вырвался ироничный смешок.

– И какая же выгода обычным людям от того, что натуральное молоко практически невозможно купить, а воздух с каждым годом все гаже?

– А какая выгода обычным людям, когда из-за перенаселения планеты начнется голод и вспыхнут новые войны? – ответил вопросом Сакс. – Ты винишь инкубов, мы же слишком хорошо помним свою историю, чтобы не допустить ее повторение. Мир уже знал две войны из-за ресурсов, наша задача не допустить третьей.

– Звучит очень благородно, что неправдоподобно! – Верить этому типу было бы крайне глупо. Возможно, он просто старался казаться мне лучше, чем есть на самом деле.

– Мне нет смысла тебя в чем-то убеждать или разубеждать, но ты казалась мне неглупой девушкой, чтобы понять: через пару десятков лет человечество выйдет в космос окончательно, освоит Марсус, полетит к новым звездным системам. А воздух очистят специальные станции. Уже существуют разработки…

Это он меня сейчас дурой так назвал? Да?

– Очень рада, что вы усомнились в моих умственных способностях, – не удержалась я, напрочь игнорируя сказки про великий космос. – Надеюсь, это поможет вам передумать заводить от меня глупых детей…

Но, судя по его лицу, нет. Не передумает.

Глава 6

Машина остановилась у музея, водительская шторка опустилась, и механический голос шофера сообщил:

– Пункт назначения – музей Аластара Фокса. Приятной экскурсии, мистер Сакс.

Моего имени робот не знал, поэтому я обошлась без вежливых пожеланий.

– Здесь хранится история моей семьи, – зачем-то сообщил Герберт, и в его голосе впервые послышалось нечто, похожее на гордость.

– Могли бы хранить в личной кладовке.

– Это было бы неправильным. Те люди многое пережили, и нынешнее поколение обязано знать о них, чтобы не совершать ошибки сегодня.

Примерно те же слова говорила нам учительница еще в школе, когда приводила сюда на экскурсии. С этим было сложно не согласиться. Все же история знавала ужасные вещи. И гонения суккубов, до которых сейчас никому даже дела нет, только у меня в классе учились две иллюзорницы. И мирные изобретения, использованные в качестве оружия, и кровопролитные войны, государственные перевороты.

Герберт решительно направился вперед, а я осталась рассеянно стоять и смотреть ему вслед. Пришлось даже догонять. Из-за этого я почувствовала себя неправильно и глупо, это он меня сюда привез, а не я его.

– Так зачем мы сюда приехали? – произнесла ему в спину, когда наконец оказалась на площадке перед большими двустворчатыми дверями под старину.

Герберт потянул одну из тяжелых створок, пропуская внутрь, в большой холл, где каждый шаг отдавался эхом.

– Для начала за дневниками Лорейн Сакс, и, если я прав, то и еще за одной вещью.

– Она вела дневники? – удивилась я, потому что впервые слышала.

– В горах, где они скрывались после побега из Панема, было весьма скучно, – поведал инкуб. – Чем еще ей было заняться длинными вечерами?

Он уверенно двигался куда-то вперед, делая один большой шаг там, где я едва успевала сделать два. Сейчас в музее было еще слишком рано для экскурсий, и мне казалось – я иду по пустынному кладбищу, только вместо надгробий витрины с экспонатами и портреты давно умерших людей.

Женщины в основном блондинки: Торани Фокс, ее родная дочь Лизабет и приемная Лорейн, а вот мужчины разные. Аластар Фокс – темноволосый брюнет, Деймон Сакс – шатен в очках и с тростью в руках. Предметы, кстати, лежали тут же, под стеклом. Блестели стеклышками и сверкали серебром набалдашника, и, кажется, время совершенно не трогало их.

После шла целая плеяда портретов, а затем и снимков детей и внуков этих людей. Я видела их десятки раз в учебниках, потому взгляд скользил мимолетно, нигде не задерживаясь.

Герберт дошел до дверей с кодовым замком в конце залы. Набрал какую-то комбинацию, дождался одобрительного писка и потянул за ручку.

– У вас в любое помещение страны такой беспрепятственный доступ? – все же не сдержала удивления я.

– Нет. Но конкретно в музей я запросил допуск сразу после посещения твоей сестры. И мне его оперативно предоставили.

Действительно, о чем я спрашиваю. Кто же ему откажет? Даже охрана сгинула в неизвестности.

Мы оказались в коридоре, длинном и пустынном, и я уже вновь приготовилась бежать за спешащим вперед инкубом, но он открыл ближайшую к нам дверь и поманил внутрь.

Здесь было заметно холоднее, чем в основных помещениях, и я зябко поежилась в своей кофточке, которая вдруг оказалась не по температуре легкой.

– Тут специально поддерживают особую температуру и влажность, чтобы экспонаты чувствовали себя хорошо. – В голосе Герберта послышались отголоски эмоции. С непривычки я даже удивилась этому, ведь он говорил о неживых вещах так, словно те умели чувствовать.

Одна за другой в помещении загорались лампы, подсвечивая предметы в витринах. С удивлением я уставилась на ближайшую ко мне коробочку-артефакт, создавшую защитную завесу вокруг объектов, чтобы посторонние не могли проникнуть за периметр.

– Но ведь она же там, – я указала себе за спину. – В основном зале.

– Там подделки. Все настоящие хранятся здесь. Стареют, доживают свой век.

Герберт двинулся вперед, но теперь я за ним не спешила. Наоборот, шла медленно, разглядывая каждую диковинку под стеклом. Обветшалые книги, поцарапанный мундштук, какие-то кольца, а вот и очки Сакса. И выглядели они намного более плачевно, чем те, в основной экспозиции.

До Герберта я добралась спустя пару минут, он уже расположился за большим столом и теперь очень осторожно тонким пинцетом и руками в перчатках перелистывал листы тетради.

– Вот, – наконец произнес он, останавливаясь на одной из страниц. – Лорейн описывает, как ее муж выжил при покушении во время переворота. «…Стазис – странное состояние, при котором человек не дышит, а его сердце не бьется, но при этом он продолжает жить. Деймону очень повезло с дворецким, который не просто сумел выкрасть его тело из морга, но и привести в действие медицинский артефакт.

И как же теперь жаль, что следы Ричарда потерялись где-то в Панеме. Нам с Деем очень бы хотелось знать, что со стариком все в порядке, и он выжил».

– О каком артефакте речь? – спросила я, когда Герберт закончил чтение.

– Трость с серебристым набалдашником. – Инкуб встал из-за стола и подошел к одной из витрин, там на специальных подставках действительно лежала трость, вот только набалдашник почернел от времени. – Я читал дневники Лорейн еще в детстве. Через несколько страниц она расскажет, что металл потускнел после активации стазиса. Вещица была полезной, но одноразовой.

– И к чему вы это ведете? – склонившись над витриной и разглядывая артефакт так близко, что по стеклу расплывался туман от моего дыхания, спросила я.

– Состояние Тиффани похоже на этот самый стазис. И если она артефактор, а все говорит именно об этом, то в момент аварии какая-то вещь рядом с ней стала аналогом этой трости. Таким же активатором. Вопрос только, какая именно? И как ее теперь найти, чтобы этот самый стазис снять.

Я резко выпрямилась и посмотрела в глаза Герберту. Мне постоянно казалось, что он надо мной шутит и издевается, вот только лицо абсолютно серьезное. Он не просто верил в то, что говорил, – он утверждал.

– Допустим! Но это может быть ЧТО угодно, хоть обломок кара, который давно сгнил в утиле. Что в таком случае?!

– И здесь мы возвращаемся к моему предложению, где ты помогаешь мне, а я помогаю тебе.

Кажется, скрип моих зубов раздался эхом по всему помещению.

– Даже боюсь предположить, чем вы можете помочь? Вызвать шаманов и станцевать с бубном вокруг моей сестры?

– О нет, глупая девочка. Я могу достать книги по артефактологии. Те самые, с помощью которых артефакторы учились создавать настоящие чудеса, и ты сотворишь такое же чудо для своей сестры. Спасешь ее своими руками. А взамен сделаешь то, о чем я тебя просил.

– Вы точно ненормальный, если решили, что я – артефактор и сумею сделать что-то подобное.

Герберт неожиданно сделал шаг ко мне, и я тут же отошла подальше, но он без зазрения совести загнал меня в ловушку между собой и ближайшей стеной.

– Ты уже это сделала, только не поняла как. – Он коснулся рукой пространства под моей грудью, там, где под кофтой прятался шрам и билось искусственное сердце. – Вначале я решил, что артефактом стала одежда или украшение, но сегодня на тебе нет ничего из того, что было вчера. Зато есть сердце, которое я не сумею вынуть из тебя при всем желании заставить тебя подчиняться…

Внутри меня все похолодело… то бишь он рассматривал подобные варианты. Язык онемел, и я даже не могла пискнуть, пока Герберт продолжал: – Пойми же ты, я не злодей, не чудовище, я – инкуб, которому нужен наследник. Мне чуждо многое из того, что ты называешь человеческим, но так же, как и ты, я цепляюсь за любые возможности. У тебя цель – спасти сестру, у меня – получить сына. Я дам тебе все! Положение в обществе, деньги, слуг. Если надо, женюсь на тебе, куплю машину, дом, привезу кусок настоящей Луны…

Что-то щелкнуло в сознании от последних слов, и я отмерла:

– Купите себе душу, – процедила я и, упершись руками ему в грудь, оттолкнула, просто чтобы высвободиться.

Сакс отступил на шаг и произнес:

– Она не продается.