Текст книги "Манипулятор. Глава 009"

ГЛАВА 9

Твердолобость – штука страшная, но жизнь лечит ее настойчиво. Я будто бы сде-лал нужные выводы, забросил алкоголь и фастфуд и неделю после обострения честно пы-тался нормально питаться. Едва на следующее утро я проболтался о случившемся, мать тут же отбросила в сторону все семейные дрязги и принялась ревностно готовить для меня всяческие диетические супы, каши и прочее. Результат появился сразу, я оклемался, и к концу недели дискомфорт в желудке почти пропал. Обострение миновало. Дальше все вернулось на круги своя – я забросил режим питания, гася боли сиропом и таблетками.

Эдик неспешно затянулся, смакуя, выдохнул дым через окно на улицу и уставился на меня масляными глазами. Мы сидели в его машине у гостиницы после моего очередно-го вечера в «Чистом небе». До конца лета оставалось два дня.

– Ну, чего там у вас с Иннкой? Как проводил? – произнес он нетерпеливо.

– Да нормально. Сели в такси, доехали, пригласила домой, посидели, пообщались, попили чаю, да и домой пошел, – не считал нужным врать я, про желудок умолчал, неу-добно, выдумал лишь чаепитие.

– Да ладно!? – уставился на меня Эдик. – Просто попили чай и пошел домой!?

– Ну да, – пожал я плечами.

– Чего-то бред какой-то, – Эдик аж растерялся.

– Да чё бред-то!? А что я должен был сразу на нее залезть что ли? – выпалил я в лоб, и пристально уставился ему в глаза. Эдик смутился. Чего я и добивался. Верный прием – выдаешь вопросом то, что человек хочет услышать и смотришь на него как на дурака. А никто не хочет выглядеть дураком, поэтому и затыкается. Работает безотказно.

– Да не, ну, не залезть, конечно, – озадачился Эдик. – Ну, не знаю, например…

– А вот остальное уже секрет! – расплылся я в улыбке.

Тоже подействовало.

– Ааа…! Вон как! – Эдик облегченно выдохнул и расслабился, получив желаемое. Раз секрет есть, значит, что-то все-таки было, о чем он мог узнать и чуть позже. Я, пере-хватив инициативу, предложил поехать. Мы тронулись.

– А мы с моей жениться собрались, – сказал вдруг Эдик.

– Да ладно!? – уставился уже я на него. – Она беременная что ли?

– Да почему беременная? Нет, – удивился Эдик.

– Ну, не знаю, мало ли, – я дипломатично замолчал. Не скажешь же приятелю, что не можешь найти в голове у себя ни одной разумной причины для женитьбы на такой де-вушке. А причины я не видел. Эдик свою девушку явно не любил. Она была тупа как пробка. Страшная. Тощая. Неряшливая. Я озадаченно глянул на Эдика.

– Ну, просто уже давно живем вместе, – продолжил тот, отвечая на мой взгляд. – Как-то привыкли друг к другу. Пора уже что-то решать.

– Да вы же там сретесь без конца по поводу и без, не? – сказал я, глядя в окно.

– Ну, бывает, ругаемся. А кто не ругается? А так… да меня, в принципе, она устра-ивает, – вяло оправдывался Эдик.

Мне было все равно. Я спрашивал на автомате, не мог понять такого выбора, но признавал право самого выбора за каждым. Выбор сделан – живи с ним, не плачь.

– И когда свадьба?

– Да вот, через неделю. Как раз, отгуляем и на море, свадебное путешествие, типа, – смутившись, Эдик зашкрябал пальцами по коротко стриженой голове.

– А жить-то где будете? Там же, на съемной?

– Да не. У меня есть своя однушка, от тетки досталась, в ней будем жить. Ремонт надо только сделать и можно заселяться.

– Блин! Класс! Своя квартира, круто! Поздравляю! – встрепенулся я, едва разговор зашел о чувствительном для меня моменте.

Свое жилье. Я задумался на долю секунды. «Когда уже у меня будет своя кварти-ра? Не понятно. Денег нет. Вроде и зарабатывать начали с отцом сейчас, но это все равно копейки. Мне двадцать шесть лет, время еще терпит, вот бы к тридцати свое жилье ку-пить! Если куплю, то буду самым счастливым человеком на свете! Обалдеть, своя кварти-ра!», – думал я, провалившись сознанием в мечту.

– Спасибо, – вернул меня в реальность Эдик.

Мы заехали в мой двор. Тишина. В редких окнах бетонных коробок горел свет.

– Сколько с меня? – сказал я.

– Да как обычно! – Эдик рассмеялся. – Сколько не жалко.

Примерную таксу знали оба. Меньше я никогда не давал, часто чуть больше. Я рас-платился, мы распрощались. Белая «семерка» поползла прочь, подпрыгивая на дырявом асфальте. Я посмотрел ей вслед и полез за ключами в карман. «К тридцати будет у меня своя квартира», – твердо решил я и нырнул в подъезд.

Лето кончилось. И словно в качестве компенсации в первые выходные сентября случился ежегодный День города. Праздное народное гуляние по центральным улицам города продолжалось весь день и плавно перешло к вечеру в алкогольное веселье. Моло-дежь, разгоряченная спиртным, запрудила центр, вытеснив окончательно прочие возраст-ные группы горожан. Все ждали салюта. Я знал, после него вся праздная лавина устремит-ся в ночные заведения, создав у входа каждого столпотворение и давку. Ровно в 22:00, ед-ва загрохотал салют, и зеваки кругом задрали головы вверх и одобрительно загудели, я спустился в «Чистое небо». Расчет мой оказался верным, клуб еще пустовал. Я пообщался с барменом, едва заказал двойную «отвертку», как счастливый ор снаружи стих вместе с выстрелами салюта, и толпа хлынула в клуб. Через десять минут внутри яблоку было нег-де упасть. Сплошная гудящая человеческая масса, густым желе заполнила каждый уголок клуба, принялась курить и требовать алкоголя. Танцпол загрохотал музыкой. Началось!

Безумный вечер! Через час на танцполе от духоты запотели все настенные зеркала. В тот вечер я ожидаемо встретил в «Чистом небе» всех завсегдатаев. Юля продолжала загадочную игру в улыбки, то флиртуя со мной в разговоре, то отстраняясь. Аня, выныр-нувшая из водоворота тел, вдруг оказалась со своими подружками около меня. Я кивнул ей. Аня, как всегда чуть жеманно, принялась рассказывать окруживших ее подружек об успехах в личной жизни. Я потягивал алкоголь, курил и вынужденно слушал.

– Да, девченки, прикиньте, выхожу замуж через месяц! – донесся до меня ее голос.

Я смотрел на Аню – дурочка, она мне нравилась.

– Он весь такой фээсбешный! – сияла Аня широкой улыбкой.

Через секунду человеческая масса колыхнулась и разнесла меня и Аню друг от друга, ее радостный монолог заглушила музыка. Настроение тут же испортилось, мне стало тоскливо. И я, словно протестуя, заказал очередную двойную.

Через час из толпы на меня вывалился подвыпивший вспотевший и всклокоченный Саня, бывший парень Инны. Конопатое лицо Сани сияло чистым и ясным, почти детским взором и такой же открытой улыбкой. «Счастливый дурачок прям», – подумал я, глядя на долговязую покачивающуюся фигуру в распахнутой наполовину взмокшей рубашке. Саня мне обрадовался, пожал руку. Странная штука, вроде как дорогу не перебегаешь парню, не отбиваешь у того девушку, пара сама расходится, а все равно чувствуешь перед ним неловкость, будто действительно так поступил. Дурацкая ситуация. Саня продолжал по-детски улыбаться. «Угораздило же на него наткнуться».

– А ты один, без Инны? – выдал я в лоб, наблюдая за реакцией на вопрос.

– Да, один. Мы расстались! – ничуть не смутившись, продолжал улыбаться Саня.

Его улыбка начинала меня тихо выбешивать. Я не мог понять, он или был рад, что расстались, или ему было все равно, или он реально дурак и потому постоянно улыбается? «Пришибленный какой-то», – решил я про себя.

– Да я знаю, видел Инну, она мне сказала, – не стал темнить я.

– Ааа! – заулыбался тот сильней, смотря мне в глаза ясным открытым взором.

Возникла нелепая пауза. Надо мной нависала почти двухметровая детина и улыба-лась. Я же не знал, куда от нее деться. Словно почуяв мое состояние, Саня распрощался, радостно заявил, что пойдет пить дальше и исчез в толпе. Едва он исчез, как я сообразил, что парень был пьян не слегка, а сильно. Все встало на свои места. Парень относился к тому типу людей, которые будучи сильно пьяными, внешне почти никак не проявляли опьянения, но при малейшем превышении дозы принятого алкоголя валились с ног и засыпали. Такие люди не пьянеют постепенно, а разом и как-то вдруг, когда доза уже зашкаливает, и нет никакого шанса остаться слегка выпившими. В Сане жил опасный признак потенциального алкоголика. Очнувшись от мыслей, я вдруг ощутил всю полноту царившей в клубе духоты, захотелось глотка свежего воздуха. Я устремился к выходу, толкнул дверь заведения и глубоким вдохом набрал полные легкие, огляделся. В паре метров слева стояла Аня в окружении «фрейлин».

– Тоже вышли подышать? – сказал я первое, что пришло на ум.

– Да, – чувственно произнесла Аня, оставила губы приоткрытыми и отработанно коснулась кончиком языка передних зубов. Глаза девушки ожили игривыми искорками.

Я вдруг понял, что в глубине души ревную ее к жениху. Продолжать общение и хотелось и не хотелось. Я начал даже немного злиться, все-таки Аня мне нравилась.

– Че, Анют, я слышал, ты замуж выходишь!? – раздался слева за спиной знакомый голос. Я обернулся – Артур стоял за углом входа в клуб, подпирал спиной раму меж боль-ших окон и курил. Закончив фразу, он затянулся, прищурился, театрально красиво выдох-нул дым вверх и щелчком отправил окурок в темноту проулка.

– Да, выхожу… – включила жеманность Аня и добавила весомость ответа поворотом головы, в котором читалось многое – от «вот так вот!» до «отдыхай, парниша!».

Артура задело. Самолюбие записного красавчика тут же натянуло на его лицо дежурную елейную улыбку, голова парня заработала, подбирая ответную колкость.

– Что ж там за жених такой, что смог тебе понравиться!? – воскликнул он.

– Смог… – тем же приемом парировала Аня.

– Красивый? – продолжал Артур щериться.

– Нормальный… – уклонилась девушка, начав заметно нервничать.

– Да причем здесь – красивый? – вступился я за Аню. – Может, у него других дос-тоинств полно?

Артур одним движением глаз глянул на меня и закрутил в руках зажигалку.

– Может, он целуется хорошо! – добавил я шутливо, глянул на Артура. Тот завел руки за голову, будто решив потянуться, замер на секунду в такой позе, изучающе глядя на Аню, произнес: «Хорошо целуется, да, Анют?»

– Хорошо… – продолжала та держать жеманную дистанцию.

– Даже лучше меня!? – вдруг выдал Артур, опустил руки, заиграл зажигалкой.

Возникла неловкая пауза. Меня покоробила бестактность фразы, Аня неуютно задвигала плечами. Артур был доволен собой и продолжал елейно щериться.

– А что, вы…? – вопросительно закрутил я головой, переводя взгляд между ними.

– Дааа… – довольно протянул Артур, вновь задрав руки за голову. – Было дело…

– Есть и получше тебя целуются… – парировала девушка, слегка залилась краской, справилась со стыдом, улыбнулась.

– И кто же? – ехидно произнес Артур, ощерившись в улыбке еще больше и в этот раз действительно потянувшись.

– Ну… – Аня обвела взглядом окружающих, успокоилась, поняв, что из сторонних никто не прислушивается к разговору, решилась и выдала. – Лучше всех он целуется!

Взгляд девушки и кивок предназначался мне. Я на мгновение лишился дара речи, лишь удивленно повернув голову в сторону Артура. На лице красавчика в долю секунды случился калейдоскоп разных чувств – самодовольство слетело разом, удивление смени-лось растерянностью, проступило недовольство, раздражение. Руки его повисли.

– Ооо! Вот это поворот! – зажал в стеснении я рот рукой, прыснул смехом и почув-ствовал, как заливаюсь по уши краской. – Я, пожалуй, пойду!

Воспользовавшись паузой, я шмыгнул за дверь внутрь клуба. Оставаться в той ком-пании уже не хотелось, я лишь использовал повод. Сбежав вниз по лестнице и переведя дух, я понял, что злюсь на Аню. «Как она могла целоваться с этим…?» Я не подобрал нуж-ного слова, мысленно запнулся. «Хотя… понятно же как», – вспомнил я лукавый прищур Артура.

Водоворот клуба крутил меня до трех часов ночи, отпустив лишь с закрытием. Центральные улицы города представляли собой ужасное зрелище. Почти сплошь ровным слоем лежал мусор: битые и целые стеклянные бутылки, пластмассовые «полторашки» из-под пива, жестяные пустые банки из-под коктейлей, рваные пакеты, бумажные упаковки из-под еды, мятые пустые сигаретные пачки и прочее. Содержимое всего этого было вы-пито, съедено, скурено. Коммунальные службы готовились к уборке, чтобы успеть к утру. Щетки на барабанах тракторов завертелись и принялись сгребать мусор к обочинам улиц. Эдика у гостиницы не оказалось, я поймал случайную машину и доехал домой. Долго не получалось уснуть, сознание крутило от выпитого и выкуренного. Через час стало легче, я провалился в сон и там целовался с какой-то девушкой до изнеможения, отметив про себя, что вкус ее губ, как у Ани.

Весь следующий день дико болела голова и мучила жажда. «С сигаретами вышел перебор», – решил я, вспоминая опустошенную за вечер пачку и принимая таблетку.

В самом конце сентября у той же тетки мы купили и второй киоск на рынке. Тетка сильно хлопотала за продавщицу, и мы ее оставили. При одном взгляде на Полину стано-вилось ясно, почему за нее просили. Полина оказалась неряшливой невзрачной сутулой теткой невысокого роста и непонятного возраста, сильно прихрамывающей на одну ногу и, судя по лицу, иногда выпивающей. Она так жалобно смотрела в нашу сторону из-за прилавка киоска, что ее увольнение стало бы равносильным оставлению котенка на улице в зиму. Второй киоск достался нам дороже первого. Тетка запросила за него сорок тысяч и уступать отказалась наотрез. Ее можно было понять – последнюю собственность хотелось продать подороже. Надежда Петровна, исправно поставлявшая нам любую информацию с рынка, тут же во всех подробностях сообщила уровень выручки второго киоска. Тот тор-говал заметно хуже нашего. Если Надежда Петровна в среднем сдавала в день две-три ты-сячи рублей, то Полина никогда не сдавала больше двух, в среднем полторы. Но даже и такой киоск нам был нужен для прокачки бартерного товара. Мы с отцом, недолго сове-щаясь, выложили сорок тысяч. Вечером того же дня я посчитал, что в самом худшем слу-чае второй киоск окупится за год. За первый киоск я вообще не волновался, к концу сентя-бря он себя уже окупил.

Удвоение рабочей нагрузки почувствовалось сразу. Теперь через день я получал и обрабатывал на компьютере две заявки, вместо одной. Товарные запасы на складе для двух розничных точек увеличились. По утрам тратилось в два раза больше времени на сборку товара для киосков. Темп работы вынужденно возрос, и тут сильнее стали видны особенности наших с отцом характеров, из-за которых на меня легли функции кладовщи-ка, а на отца – грузчика. Рассудительному и спокойному отцу требовалось много времени для принятия любого решения. Каждое свое действие он тщательно обдумывал. Неплохое качество, но не для быстрой работы. У нас же, с появлением второго киоска, времени для сборки накладных не стало больше, по-прежнему нужно было уложиться в час-полтора и выезжать со склада. Иначе, задержавшись, мы уже везде начинали опаздывать. Моя при-родная расторопность решала все за двоих. Я, желая сделать любую работу быстрее, авто-матически брал почти каждое принятие решения на себя. Я выдавал предложение или готовое решение, отец просто соглашался и все. Так мы двигались дальше. Размещением и движением товара на складе занимался я. Весь товар мы таскали вдвоем, но куда и что класть говорил я. Отец лишь машинально носил и клал коробки туда, куда я указывал. Из-за этого он не запоминал где и что лежит, собирать товар приходилось тоже мне. Не мог отец запомнить или не хотел, я не знаю. Но он путался в товаре сильно. Если я его просил принести что-то, он некоторое время стоял молча, а после спрашивал где же товар нахо-дится на складе? Я стал конкретно говорить какой товар, в каком количестве и откуда на-до принести. Отец шел и приносил. Пока он выполнял очередную просьбу и приносил од-ну товарную позицию, я успевал собрать их три или четыре. После чего все повторялось. Из-за темпа набора товара я иногда ошибался в количестве или пропускал в накладных одну-две позиции. Недостача выявлялась обычно уже вечером при закрытии киосков и снятии выручки, о ней нам сообщали продавщицы. Отец делал недовольное лицо и начи-нал мне нудно выговаривать, что я опять плохо собрал товар, снова спешил и вот резуль-тат – киоски остались без товара, и мы не досчитали каких-то ста рублей выручки. Я воз-мущался его претензиям, мы ругались. Наши мелкие стычки с ростом объемов работы участились, выросла и напряженность. Первое время я терпел обвинительные реплики отца, позже начал огрызаться. Бесконечные претензии отца по любому поводу незаметно подтачивали мое терпение.

В понедельник 29 сентября приключился детектив.

Утро началось привычно – мы подъехали к складу на погрузку.

– Так, что у нас там загружать? – сказал отец, стоя рядом уже в надетых на руки рабочих перчатках. Я привык работать голыми руками и никогда не пользовался такими перчатками. Лишь зимой, когда руки мерзли, я надевал их.

– Сейчас закинем «Меркурий», за ним «Арбалет» и в конце киоски, – озвучил я по памяти.

Мы начали. Загрузили по накладным все, кроме хозяйственного мыла. Оно лежало стопками тяжелых упаковок на поддонах в самом низу у задней стены склада. Пыхтя и ругаясь про себя, я успел вытянуть из разных стопок и отдать отцу несколько упаковок, прежде чем увидел пробивающийся сквозь стену снаружи внутрь полутемного склада тонкий лучик света. «Странно, раньше я его не замечал», – задумался я и присмотрелся.

– Ого! – сказал я громко и добавил не оборачиваясь. – Хочешь, прикол покажу!?

Сзади раздалось тяжелое дыхание отца, подошедшего за очередной коробкой.

– Ну, чего там, – отец присел, вглядываясь в глубину ниши стеллажа.

– У нас гости! – сказал я, разглядывая стену.

Тонкий пробивающийся луч был венцом проделанной работы. Сомнений быть не могло, снаружи готовился лаз через заднюю стену склада. От дырки в стене, размером с горошину, расходились трещины. По соседству с ними на кирпичной кладке виднелись свежие сколы. Характерные сколы, возникающие от ударов снаружи. В доли секунды я все понял, опыт пробивания кувалдой кирпичной кладки не пропал даром.

– Какие гости!? – кряхтел позади отец, все еще не понимая о чем я.

– Стену снаружи долбили, вот посмотри! – я встал и отошел в сторону.

Отец присел. Несколько секунд из-под стеллажа доносилось кряхтение и сопение.

– Нда… ты знаешь, так и есть, – раздалось снизу. – Ты прав.

– Да понятное дело, что прав! Только слепой этого не поймет, – заволновался я.

«Кто копал, зачем, хотя понятно, мы же въехали недавно, пока узнали про нас, пока разнюхали, решили сделать дыру и ночью вынести склад, какие-то мелкие жулики. А если не мелкие? Надо осмотреть дыру снаружи», – заплясали в моей голове мысли.

– Надо с той стороны посмотреть, что там и к чему! – произнес я.

– Да, надо, – отец, отдуваясь, встал. – Надо же, хм, как интересно. Ну, пойдем.

Мы вышли из склада, продрались через поросший кустами пролом в заборе и ока-зались снаружи заводской территории, осмотрелись. Вниз к реке уходили, заросшие дикой травой, бывшие заводские поля. Вдоль забора шла хорошо натоптанная тропинка. Пошли по ней. Приблизительное место нашли сразу, ориентируясь по секциям складской крыши. Мешал густо растущий плющ. За время упадка завода он так густо разросся по задней сте-не всего складского здания, что скрывал ее наполовину, а стену нашей секции полностью.

– А неплохо замаскировали, а!? – сказал я, раздвигая жгуты плюща.

В стене красовалась выбоина с полметра диаметром. Свежая кирпичная крошка заметно припорошила землю и траву под ней.

– Сегодня ночью долбили! – сказал я. – Вчера дыры в стене не было.

– С чего ты решил? – отец присел и стал осматривать в место работы.

– Сегодня понедельник, в пятницу мы привозили как раз мыло на склад, и я его там укладывал, помнишь? Дыры там не было, я бы заметил. Значит, долбили как раз на выход-ных. В субботу и воскресенье. Как раз, два дня. Очень удобно. Нас нет, можно долбить не спеша две ночи. Не знаю, вряд ли хотели и продолбить, и вынести за один раз. Поэтому и пробили только до маленькой дырочки, поняли, что прошли стену и оставили до следую-щего раза. А долбить дальше пробитую уже стену очень легко! Я долбил же там, на том складе, очень легко, главное пробить первую дыру насквозь. Что они и сделали…

– Ну да, похоже, так и было, – отец задумчиво мял подбородок ладонью. – Значит, воровать собирались…

– Значит, воровать собирались на следующих выходных, ну, самое позднее, через выходные! Ведь дыру мы можем заметить и тогда все. Так что, на следующих выходных и собирались выбить дыру окончательно и вынести товар. Много бы не унесли, конечно, но что-то бы вынесли. Интересно кто это? – я посмотрел по сторонам. Почему-то было ощу-щение, что те, кто покушались на наше добро, сидели где-то недалеко в кустах или в бли-жайшем леске и внимательно за нами наблюдали. Я посмотрел в обе стороны тропинки и добавил: «Кто здесь шастает регулярно, тот и мог присмотреть наш склад. Хотя, он может быть только наводчиком. Да, без разницы! Надо плющ весь срезать и все! Стена будет го-лая, а на открытой стене не решатся дальше долбить!

Я тут же представил ночь и заднюю стену нашего склада уже без плюща. На фоне светло-серой силикатной кирпичной кладки копошатся двое. Почему двое, не знаю, одно-му же страшно и скучно. Они озираются, их видно издалека. Один подельник пролезает через дыру внутрь склада, второй стоит на шухере. Когда первый полностью скрывается внутри, на второго из ближайшего леска начинается облава. По полю бегут к стене склада милиционеры. Силуэт второго подельника мечется в ночи вдоль светлой стены, его ловят такие же силуэты милиционеров. Все происходит с криками, воплями. Когда один из во-ров скручен и лежит на земле со связанными за спиной руками, милиционеры начинают вести переговоры со вторым, оказавшимся в западне.

– Да, надо расчищать, – сказал отец, спугнув из моей головы криминальный сюжет.

Я дернул за ближайший сноп плюща, тот с шелестом оторвался от крыши и упал на землю. За десять минут очистили стену. Плющ у корней подрубили и откинули от стены за тропинку на пару метров. Начатая дыра теперь зияла на всю окрестность.

– Все! Пошли! – сказал я. – Теперь не полезут.

– Думаешь, не полезут? – отец задумчиво застыл.

– Не полезут, конечно! Придут ночью, а скорее всего даже днем проходить будут мимо, увидят, что стена голая, поймут, что лаз заметили хозяева склада, и не сунутся. Вообще-то надо быть кончеными идиотами, чтоб после такого полезть в склад! А вдруг засада!? Они ж не знают. Не, не полезут! В тюрьму никому не охота! Пошли! – я развер-нулся и зашагал по тропинке к пролому. – Сейчас изнутри еще закроем дыру и все, можно не беспокоиться!

Я дошел до пролома, обернулся. Отец все еще возился около дыры с какой-то бу-мажкой в руках. Я вспомнил о железных решетках, пылившихся у нас на складе – реше-ние было найдено, я нырнул в пролом. Решеток таких было с десяток, все, кроме двух пригодились при сборе стеллажей как полки. Я раскидал упаковки с мылом, освободив пространство напротив недоделанной дыры, и прислонил к стене решетку. Теперь луч, пробивавшийся снаружи, светил точно по центру решетки. Я нашел два куска отличной толстой проволоки, прикрутил ими решетку к вертикальным столбам стеллажей. Дернул за решетку, проверил. Держалась она крепко. Я завалил обратно стеллаж мылом, подперев на всякий случай тяжелыми коробками саму решетку. «Если решатся долбить дальше, раз-долбят дырку, а там железные пруты решетки, сюрприз будет, их уже пилить надо, а это долго, а за решеткой еще и мыло навалено, в общем, работы на несколько дней, даже если решатся, но не должны, не совсем же дебилы», – думал я, стоя напротив решетки.

– О! Классно как! – раздался сзади голос отца. – Крепко держится?

– Намертво! – отрезал я.

– Отлично.

– А чего ты там ковырялся-то так долго?

– Письмо писал!

– Кому!? – я обернулся удивленно и уставился на отца.

– Гостям нашим, – ухмыльнулся отец.

– И где письмо оставил, там что ли прям!?

– Ну да, положил прям напротив дыры, камнем придавил, так чтоб сразу заметить можно было, – обстоятельно рассказал отец.

Я заулыбался его врожденной основательности, спросил: «А чего написал-то?»

– «На воле лучше», – сказал отец.

Я рассмеялся.

Мы пошли грузить «газель» дальше. Больше к нам никто не наведывался.

Начался октябрь. Зима еще не чувствовалась, но летнее тепло безвозвратно оста-лось в сентябре. Световой день сокращался, беззаботное летнее настроение замещалось легкой хандрой. В работе наступил период интенсивной монотонности. Новых событий не происходило. Вся торговля была отлажена, оставалось лишь без устали перекидывать ко-робки с товаром и зарабатывать деньги. Киоски заметно повысили общую прибыль. Но самое важное, к осени 2003 года я уже ясно почувствовал – к нам привыкли, с нами счи-тались, с нами общались и вели дела более-менее на равных. Мы прошли важный этап становления и признания в кругу себе подобных, мы выжили.

Едва я вышел из офисного здания «Пеликана», как на мои плечи сзади с разбегу запрыгнул Вовка, повис и, оттолкнувшись руками, отскочил вбок, пошел рядом.

– Вот ты чучело! – сказал я по заведенной нами традиции грубого юмора.

– Хы-хы-хы! – защерился тот, довольный своей выходкой, и тут же гаркнул чуть ли не в ухо мне. – Какие дела, буржуи!?

– Нормальные дела! Разгружаться надо, вот! – махнул я перед его носом накладной.

– А ну, че привезли-то!? – Вовка цапнул бумажку из моих рук, внимательно изучил за долю секунды и тут же сунул мне ее обратно. – Как всегда, говно всякое!

Я промолчал, улыбнулся, понимая и принимая корявые шутки Вовки.

– Ладно, пошли, побуду с вами, пока выгрузите свое говно в склад! – подтянул тот отвисшие джинсы. – А то скучно в офисе, делать нехер, всю жопу отсидел! Пошли!

За полчаса мы выгрузились. Рабочий день заканчивался. Пока отец докуривал, мы привычно терлись с Вовкой подле «газели».

– Слушай, а куда ты там вечно ходишь!? Как эта дыра называется? – Выпалил он.

– Какая это тебе дыра!? Самое лучшее заведение города! «Чистое небо»!

– Название-то, блять, дурацкое какое-то, «Чистое небо», «Небеса» какие-то! Значит, туда ты ходишь!? Все с вами понятно, молодой человек! Девок, значит, там сымаете и тра-хаете, да!? – Вовка изобразил нравственную строгость, заломив взлетевшие вверх брови.

– Фу, Владимир! Вы говорите как животное! Где ваша мораль!? – дурачился и я.

– Хы-хы-хы… – засипел смехом тот. – Кароче! Я намерен посетить это, как его там, это ебучее «Чистое небо» и самолично убедиться что там и как!

– Ты потусить что ли собрался!? – удивился я.

– Рамзес, ты на редкость сообразительный молодой человек! – воскликнул Вовка.

– Ладно, ладно, так уж и быть, свожу я тебя туда, проведу экскурсию! – засобирался я, едва отец докурил. – Ботинки начисть и трусы не забудь чистые надеть!

– Ого! А чего, там в грязных трусах не пускают!? – выкатил глаза Вовка.

– Фейсконтроль! Слышал про такое? Там с ним очень строго! – я открыл дверь «га-зели», сел на свое место. – Таких как ты проверяют серьезно.

– Ну чо, когда пойдем-то в твой этот сраный кабак!? – схватился Вовка за дверь ма-шины, и начал ей несильно мотать туда-сюда.

– Да оставь ты дверь в покое! – хлопнул я его по руке. – Домой придешь, откроешь входную дверь, станешь на площадке и мотыляй ей хоть до утра!

– Хы-хы-хы… – понравилась Вовке шутка.

Мы с отцом собрались уезжать.

– Ты меня не сбивай с мысли! Когда пойдем, я спрашиваю? – не отставал Вовка.

– Да без разницы, Вов! Там пятница и суббота самые жирные дни! Можно в пятни-цу, можно в субботу. Выбирай! – сказал я.

Машина завелась.

– Так, когда лучше-то? Я чего-то не пойму, кто из нас профессиональный тусовщик, я или ты? – развел руки в стороны Вовка и сделал брови удивленным «домиком». – Я только развелся недавно, семейный человек, можно сказать!

– Был, – уточнил я, подняв указательный палец руки.

– Был, – поправился он.

– Ну, давай, в субботу сходим. Я тебе позвоню в обед и на вечер договоримся.

Вовка задумался.

– Все! Иди, давай! Работай! – отпихнул я его по-дружески и захлопнул дверь.

– Не, лучше в пятницу, – сказал Вовка.

– Хорошо, позвоню в пятницу, часов в шесть, – подытожил я. – Давай, пока.

– Поехали? – раздался голос отца слева.

Я кивнул. Машина тронулась. Я поднял руку, прощаясь с Вовкой. Тот тоже. Мы проехали несколько метров, и я привычно глянул в боковое трясущееся зеркало.

– В пятницу!!! – заорал Вовка вдогонку.

Я кивнул в зеркало.

В пятницу третьего октября в девять вечера Вовка уже косолапо прохаживался на остановке у гостиницы, когда я вышел из автобуса. Он был в той же одежде, в какой хо-дил на работу – бесформенная толстовка цвета хаки, темно-синие затертые джинсы и стоптанные пыльные коричневые туфли.

– Ну чо, показывай, где этот твой бордель!? – выпалил требовательно Вовка.

– Там, – махнул я рукой через дорогу, и мы побрели к пешеходному переходу. – Интересно, Эдик сегодня работает или нет?

– Чо за Эдик!? Сутенер какой-нибудь!? – в предвкушении потер руки Вовка.

– Да не, таксист, – я всматривался в ряд машин, выискивая знакомую машину, ее не было. – Студент, подрабатывает извозом, вон там все время стоит на своем тарантасе.

– А чо у него за тачка? – Вовка семенил рядом по пешеходному переходу, не поспе-вая за моими шагами, и шарил глазами по ряду припаркованных машин.

– Белая «семерка», – сказал я, переходя на тротуар.

– А зачем он тебе?

– Да возит он меня домой все время после клуба.

– Ниче се, ты буржуй!! Личного водителя уже завел! – почти заорал Вовка, выпучив глаза. – Вы гляньте на него! Буржуй!! Продает какую-то херню и гребет деньги лопатой.

– Да хорош тебе! Какой водитель? – удивился я воплям, испытывая неловкость. – Мы с ним случайно познакомились, теперь и езжу с ним всегда домой, так удобнее, чем каждый раз ловить нового.

Дурацкая привычка Вовки громко разговаривать, почти орать, привлекла внимание нескольких прохожих. Я к ней уже почти привык. Издержки воспитания.

– Вы гляньте на него! – продолжал тот. – Познакомился с мальчиком, каким-то Эдиком! Нормальные мужики знакомятся с девками, а этот с таксистом.

– Да хорош тебе, Вов! У меня денег просто не было, а он выручил, – раздраженный дискомфортом, ответил я. – Орешь как потерпевший, вон, народ оборачивается уже.

Вовка вмиг стушевался, заморгал часто и глупо глазами, залился краской, вжал го-лову в плечи, виновато зажал рот рукой и, наконец, заткнулся.

– Вот ты олень, – сказал я тихо, с сарказмом глядя на друга.

– Хы-хы-хы… – засмеялся тот.

– О! Чис-то-е не-е-бо-о! – прочитал нарочито по слогам и с видом умственно отста-лого Вовка, едва оказался перед вывеской кафе. – Это и есть что ли твои «Небеса»!? Сей-час зайдем, посмотрим! Давай, веди! Ты тут уже свой в доску!