Текст книги "Двери в полночь"

11,5 – Лирическое отступление

Не могу сказать, что я никогда не хотела иметь парня. Кто не мечтает о прекрасном принце, посмотрев «Кейт и Лео»?! Я не была исключением. Все мои сверстницы уже обзавелись бойфрендами, и только я все морщила нос. Мне говорили, что я сошла с ума, что у меня требования как у королевы и что таких не бывает. Что надо снизить планку и ждать не Геральта из Ривии, а Васю из соседнего подъезда. Потому что Геральт в книжке, а Вася – в прихожей. С цветами.

Однако со временем выяснялось, что Геральт – рыцарь без страха и упрека, а Вася напивается в стельку со второй бутылки пива, путает «Касабланку» и «косынку» и считает, что два часа знакомства и потраченные на меня сто пятьдесят три рубля – абонемент на мою постель. После такого я с чистой совестью возвращалась к своим идеальным мужчинам: Росомахе, князю Олбанскому, Нео, Тони Старку, наконец… Годы шли, список все расширялся, а окружающие меня мужчины все больше и больше отставали от моих идеалов. Это были такие же, как я, молодые люди с кучей комплексов, возраст которых обязывал их потерять невинность или хотя бы научиться целоваться. Один взгляд на них мгновенно порождал чувство легкой тошноты. Вот стоит какой-нибудь Петя в футболке с надписью на английском, которую он сам прочитать не в состоянии, а мое воображение ставит рядом капитана Джека Воробья… Прощай, Петя, я пошла пересматривать «Пиратов…».

Я не была гордячкой. И оптимисткой тоже не была. Зеркало никогда мне не врало. Я знала, что, случись мне встретить кого-нибудь из моих идеальных героев в жизни, они бы даже не оглянулись. Рядом с ними были сильные, красивые женщины, которые могли обратить на себя внимание, просто войдя в комнату. Когда я куда-то входила, меня разве что просили прикрыть за собой дверь, чтобы не было сквозняка. Пустыми надеждами я тоже не страдала. Надо уметь довольствоваться тем, что есть: возможность просто смотреть на красивейших мужчин планеты – уже счастье. Вот они, всегда тут, под рукой – в стопке DVD.

А потом я просто встретила его на лестнице родного техникума. Как оказалось, он не учился у нас, а пришел встретить свою девушку. Она училась на моем курсе – высокая красивая блондинка модельной внешности. Я вообще не понимала, что она делает у нас, грешных. Входя на занятие, преподаватели невольно забывали, зачем пришли, зачарованные ее ослепительной неуместностью. Она так разительно выделялась среди нас, что нам было как-то неудобно за самих себя. Видимо, преподавателям было тоже неудобно, потому что они стремительно ставили ей отличную оценку и отпускали.

И вот у этой красавицы был Он. Высокий, с черными волосами, собранными во вьющийся «конский хвост», и с бакенбардами. Он одевался всегда чуть необычно. Достаточно, чтобы выделиться на общем фоне, однако не достаточно, чтобы вызвать усмешки или порицания, – ровно на столько, на сколько надо. Они были идеальной парой. Затасканное сравнение «ангел и демон» само приходило на ум, но рядом с ними оно обретало новую жизнь и переставало быть пошлым.

Его звали Марк. И его можно было ставить в один ряд с моими героями. Они даже как-то терялись – ведь они были в книге, а он тут. Проблема была только в том, что рядом с ним была она – Лилия. Вот такая удивительная пара ходила по нашей грешной земле, по моему городу. Рядом со мной. Каждый день рядом. Они меня просто не замечали. Но я не обижалась, я понимала. Каждое утро в зеркале я видела разницу. Кто-то завидовал, а я слепо восхищалась. И любила. Издали, иногда – чуть ближе, когда он ждал ее у входа в техникум. Слепо, истово, глупо, безнадежно и совершенно трезво.

Однажды я решила прогулять пару и вышла раньше обычного. Я услышала, как они ссорятся, как кричат друг на друга. Мне это показалось диким – такие прекрасные создания не могут вести себя так. Я замерла, спрятавшись за перилами. Разобрать, что они кричат друг другу, было невозможно, только голоса становились все громче, а интонации – все жестче. Наконец я услышала звук пощечины и стук ее каблуков.

Какое-то время было тихо. Я боялась дышать и даже моргать. Я боялась, что он поймет, что я подслушивала. Как могла неслышно, я опустилась на ступени и судорожно закурила.

– Угостишь?

Он стоял надо мной, заслоняя солнце. Я подняла голову. Только черный силуэт на фоне бирюзового неба и голос, который я не забуду никогда.

– К-конечно, – я протянула ему пачку.

Мы сидели на ступенях и молчали. От него ощутимо несло вином, хотя прежде такого не случалось. Он курил, невидяще смотря куда-то вперед, а я откровенно любовалась им. Так же, как и весь остальной техникум, будь он на моем месте: Марка любили все. И вдруг он заговорил. Он говорил долго и сбивчиво, явно не думая, что его кто-то слушает. Он говорил не для того, чтобы его кто-то услышал вообще, а просто чтобы слова перестали жечь изнутри. Оказалось, что это не первая ссора. Оказалось, что он хочет на ней жениться, а она хочет свободы. Оказалось много всего, что спустило ангела, которым она была, на землю.

Я зачарованно слушала его. Мне было все равно, что он говорит, – лишь бы слышать звук его голоса. Я не встревала, только иногда кивала и протягивала ему быстро пустеющую пачку, когда он докуривал сигарету и пытался затянуться фильтром. А потом он повернулся ко мне, безучастно окинул меня равнодушным взглядом, обнял за шею и поцеловал. Встал и ушел.

А я еще долго сидела на ступенях, оторопело трогая пальцами свои губы, которые еще хранили сладковато-горький запах его дыхания. Я никогда не забуду этот запах и этот голос. И этот день.

А потом они все-таки поженились.

Не знаю, как мне удалось доучиться рядом с ней. Видеть ее каждый день и знать, что он также целует ее – только любя. Искренне и сильно. Мне хотелось убить ее за то, что она не ценит его. Не ценит то сокровище, которым так легко обладала. Но я улыбалась, здоровалась и, как и все, передавала приветы.

На выпускной я не пошла. Потому что знала, что он там будет. И знала, что не смогу видеть их вдвоем – и молчать. Я просто не смогу.

Дни летели за днями, я становилась старше, мои идеалы менялись, а воспоминания блекли, и только этот день оставался ярок и четок, будто все случилось вчера. Сегодня. Полчаса назад. Иногда я подходила к зеркалу и рассматривала себя. Неужели это была я? Пусть на одно мгновение, пусть не по-настоящему, но это была я. Там. Другая я, та, которая могла вызвать…

Я отворачивалась от зеркала. Этого не могло случиться со мной. Такого просто не бывает.

Мои герои, спасавшие меня столько лет, перестали быть идеальными. Они вообще перестали для меня быть. Был только он – в плаще до полу, в черной рубашке. Я читала про ведьмака-альбиноса, а видела его. Везде и всегда. В каждой мужской фигуре, в чьей-то мимолетной улыбке…

Шли годы. Дышать становилось легче. Сначала понемногу, потом все больше и больше. И однажды я поняла, что могу вспомнить его – и не задохнуться, а жить дальше.

Я старалась жить в полном смысле слова. Тогда я узнала, что напиваюсь не до счастливого забытья, о котором рассказывали подружки, а до рвоты, о которой никто не предупреждал. Что мужчина может быть отвратителен, когда он нелюбим, а когда пьян – так еще и бесполезен. И что даже нелюбимый мужчина может быть приятен. Я познавала жизнь шаг за шагом, стараясь новыми ощущениями выбить из головы старые, и они постепенно теряли цвет.

Но только не звук. И только не запах.

Я старалась не вспоминать – и образы блекли. Я вернулась к своим идеальным мужчинам – и они снова приняли меня, такие же прекрасные, как раньше. Теперь я заново училась их любить, и голова моя снова наполнялась мечтами о Нео, Алексе Роу и мистере Старке. Я начала жить, и жизнь эта хоть и не была интересна и весела, но больше не причиняла мне боли.

А потом я пошла на работу, а очнулась в больнице. И рядом со мной сидел самый удивительный и самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела. Я вздохнула и записала его в раздел героев – существ прекрасных, но недостижимых. А он оказался рядом. Он был со мной почти все время, что я не спала. Он учил меня, оберегал и наставлял. Поил кофе, стыдил, учил драться и спасал… Я так отчаянно старалась уцепиться за свою новую жизнь и не потерять голову, что перестала понимать, что со мной происходит. А когда поняла, почему так слежу за каждым его движением, почему так остро реагирую на его безразличие или раздражение, было уже поздно. Впервые за семь лет я снова могла чувствовать и была в этих чувствах беззащитна и уязвима. Я снова любила. Бессмысленно, безразлично. Безответно.

Я настолько привыкла, что он есть в моем новом мире, что мне даже в голову не приходило, что его там может не быть, просто не оказаться. Я настолько к нему привыкла, что без него стало невозможно дышать.

«Никакой романтики здесь нет».

Что ж, я уже проходила этот путь. Через пять лет мне должно стать легче.

Раз…

12

Наверное, я очень смешно смотрелась. Обтрепанная девушка со спутанными, давно не видевшими расчески волосами, садящаяся в шикарный черный «мерседес» с водителем. Наверное, и правда пора было уже привести себя в порядок, а то позорю родной Институт.

Я захлопнула за собой дверцу и погрузилась в расслабляющую тишину. Шум машин был где-то там, в другом мире, вместе с другими проблемами. Я прикрыла глаза и растеклась по серому бархатному сиденью.

– Поехали? – спросил меня водитель. Что он был за человек (и человек ли?), разобрать я не могла. Стриженные под машинку светлые волосы, на лице – темные очки. Он даже не обернулся, когда заговорил со мной, и я поняла, что общается он через зеркало заднего вида.

– Если вы знаете куда – то поехали. Потому что я не в курсе.

Затылок кивнул, и машина мягко тронулась с места.

За тонированными окнами мелькали дома и торопились куда-то забавно медленные люди. Был август, и томительная питерская жара плавила все вокруг. Я успевала различить пунцовые лица мужчин в костюмах и веселую молодежь в шортах и подвернутых футболках.

Мы ехали быстро, и мне стало интересно, куда же он меня завезет – Невский не настолько длинный. Я соскребла себя с сиденья и усадила прямо, пытаясь разглядеть дорогу через лобовое стекло. Места я опознала. А еще – небольшой флажок, бьющийся на капоте. Если бы не Затылок, я бы все же высказала свое удивление в той форме, которая вертелась на языке.

– Любезнейший, разрешите полюбопытствовать, мне мнится или и правда у нас на капоте флаг нашей необъятной родины? – В плохом настроении я начинала изъясняться безумно выспренно.

– Вы совершенно правы, мадемуазель, – Затылок подхватил установленный мной тон. Кажется, я раздражала его примерно так же, как он меня. – У нас на капоте можно наблюдать один из символов государства. Наша дорогая организация пользуется особыми привилегиями, так же как и ее транспорт, сотрудники и вообще все, что с ней связано.

Я присвистнула и упала обратно назад. Однако. Мне казалось, что я уже осознала масштабы НИИДа, но, похоже, впереди еще было много всего интересного.

Наконец машина затормозила, Затылок вышел и галантно открыл дверь. Да, с лица он выглядел примерно так же, как и со спины: захочешь – не узнаешь из десяти таких же. Я подняла голову, приставив руку к глазам «козырьком». Передо мной был старинный пятиэтажный дом в розовых тонах с лепниной, балконами и всем прочим. У резных дверей стоял швейцар, милый седой дядечка, который тут же бросился мне навстречу.

– Мадемуазель Черненко? – поинтересовался он, расплываясь в искренней улыбке.

– Угу, – я ошалело продолжала таращиться на дом. Могу биться об заклад, да хоть собственную голову поставить – нет на Невском такого дома! Ну нет – и все!

– Мы предупреждены о вашем появлении, – продолжал дедуля, распахнув передо мной дверь, – и очень рады видеть вас среди наших жильцов.

– Спасибо, – я улыбнулась – так искренне он говорил. За спиной прошуршали шины возвращающейся в офис машины.

Я прошла внутрь, где меня тут же подхватил другой мужчина: полный, в темно-малиновом, совершенно диком костюме с ярко-алым галстуком. Объемная лысина, окаймленная мелко вьющимися темными волосами. Он вызывал расположение с первого взгляда, несмотря на свой нелепый наряд. Он излучал готовность костьми лечь за благополучие жильцов.

– Мадемуазель Черненко, – произнес он, улыбаясь, – меня зовут Ипполит Анатольевич, я управляющий. Вся компания в лице меня безумно рада вас видеть! Александр Дмитриевич предупредил о вашем приезде, но, к сожалению, мы не все успели подготовить…

– Ничего страшного, я подожду, – я улыбнулась в ответ, – Шеф у нас человек внезапный, так что вы тут ни при чем.

– Прошу, располагайтесь, – Ипполит подвел меня к глубокому бордовому креслу со столиком и усадил. – Мадемуазель пожелает кофе? Или, может быть, чай?

Я по привычке попросила кофе и предложила ему присоединиться. Пообещав лучший кофе с молоком в Питере, управляющий унесся куда-то воодушевленным аллюром. Я огляделась. Просторный холл, в глубине – стойка администратора, как в отелях, по бокам от него – два лифта, замаскированные ажурными позолоченными решетками. Там и тут – цветы и пальмы, среди которых прятались такие же, как у меня, кресла и низкие коричневые столики. Рядом со входом, справа и слева, журчали в стеклянных цилиндрах искусственные водопады. Сновали туда-сюда аккуратные женщины в изумрудной униформе, откровенно напоминавшие горничных.

Тут подоспел Ипполит с серебряным сервизом.

– Прошу, – он поставил передо мной поднос и самолично разлил кофе.

– У меня такое чувство, что это не дом, а отель, – поделилась я своими наблюдениями, следя, как ловко он вливает кофе в молоко. Ипполит кивнул:

– Александр Дмитриевич, когда отдавал распоряжение об обустройстве этого дома, выразил весьма четкие пожелания, – управляющий заулыбался, будто воспоминания о Шефе доставляли ему искреннее удовольствие. – Он объяснил, что жить здесь будут люди весьма занятые на работе, со сложным и ненормированным графиком. И что им, в большинстве своем, некогда будет ходить по магазинам за продуктами и готовить. Кстати, у нас внизу есть ресторан, многие там постоянно питаются… У нас есть штат прислуги, которая доставляет почту в квартиры, прибирает, исполняет поручения и круглосуточно дежурит у телефона на случай непредвиденных ситуаций.

Мое бурное воображение тут же нарисовало парочку волков-оборотней, среди ночи вваливающихся домой и небрежно просящих ключи от квартиры и новую смену одежды.

– Как… предусмотрительно… со стороны Александра Дмитриевича, – согласилась я. – Получается, это и правда отель, только без сроков проживания?

– Совершенно верно, – улыбнулся управляющий, с удовольствием прихлебывая из чашки и держа ее тремя пальцами, отставив мизинец. – Небольшой частный отель. Только для своих, – добавил он, и глаза его лукаво блеснули.

Похоже, этот милый полноватый мужчина знал или хотя бы догадывался, кто тут обитает. Не робкого десятка оказался дядя.

– Частный? – вдруг дошло до меня. – И кто же…

– Так Александр Дмитриевич же! – Ипполит поставил чашку на столик. – Он выкупил здесь два этажа, все устроил…

– Два этажа? Ничего не понимаю! – Я помотала головой. – А как же тут уживаются… свои… с не своими?

– Ааа! – Ипполит воздел указательный палец к потолку, довольно ухмыляясь. – К дому есть два подъезда. Этот – для своих. Второй – обычный дом. Этажи для своих расположены через один – второй и четвертый, – а остальные заселены обычными людьми. Но лестницы разные, жильцы не пересекаются.

Я задумчиво замычала, впитывая информацию. Да Шеф просто Великий Комбинатор – так все продумать. А дом, значит, частично принадлежит ему… Ощущение было странное. С одной стороны, я испытывала невольную гордость за то, что у меня такой сообразительный начальник. С другой – я чувствовала себя будто бы обязанной ему, будто бы жила не просто в принадлежащем ему доме, а в его собственной квартире.

– Ипполит Анатольевич, я уверена, что не видела этого дома на Невском, хотя исходила его вдоль и поперек, – заметила я, глядя ему прямо в глаза.

Он снова улыбнулся, от чего глаза его совсем потерялись за уютными щеками, а по лицу пошли морщинки.

– Не волнуйтесь, вы найдете этот дом снова.

– А если мне письмо кто-то захочет написать? – не унималась я.

– Я дам вам официальный адрес. Вся корреспонденция бережно передается жильцам.

Я задумалась. Похоже, система налажена и работает без перебоев уже давно.

К Ипполиту подошла блондинка в форменной одежде и, чуть поклонившись, сказала, что моя квартира готова. Я с готовностью вскочила и оглянулась на управляющего, который, покряхтывая, вынимал себя из кресла.

– Ох, говорил мне Александр Дмитриевич, что худеть надо, ох, говорил… – Он сокрушенно покачал головой, провожая меня к лифту. У стойки администратора он взял резной золотистый ключ. Ничего общего с привычными серыми штамповками – чеканное произведение искусства с переплетающимися в неясный вензель линиями.

– Прошу. – Ипполит протянул его мне. – Четвертый этаж. Квартира 88.

Я даже не могла бы толком объяснить, почему так волновалась, стоя на красном ковре перед шоколадного цвета дверью с золотой табличкой, на которой было выбито «88». Но руки мгновенно вспотели, и ключ заскользил в пальцах. Это было первое жилище, которое действительно было мое. Я могла делать здесь что хотела. Могла разнести всю мебель на кусочки, выкинуть из окна или сдвинуть в кучу и спать на полу. Самостоятельность и независимость пьянили, и даже голова немного кружилась.

Легкий щелчок – и дверь распахнулась. Я невольно ахнула. Все было сделано именно так, как хотелось бы мне самой: минимум аккуратной темной мебели, черные тяжелые шторы на панорамных окнах, мягкий белый, под цвет стен, ковер на полу и огромная кровать, на которой можно было спать поперек.

У меня перехватило дыхание. Я бродила по своей квартире, представляя, кто еще в моем возрасте может похвастаться такими апартаментами. Комнат как таковых не было, все было соединено в одно пространство, условно разделенное арками, – моя давнишняя мечта. Кажется, я так и ходила с открытым ртом, и челюсть волочилась за мной из помещения в помещение. Больше всего меня радовало, что убирать это все не мне!

Запиликал мобильник.

– А-а? – откликнулась я, продолжая разглядывать свою жилплощадь.

– Судя по отсутствующему голосу, ты уже осматриваешься, – усмехнулся Оскар.

Я подскочила как ужаленная. Трезвость сознания мгновенно вернулась, я прислонилась к ближайшей арке и попыталась сосредоточиться.

– Ага. Вот только что вошла.

– Нравится? – заботливо спросил он, и мое сердце прибавило в ритме раза в два.

– Не то слово, – честно сказала я.

– Я рад. У Шефа везде курс на современность, а у меня древность, и мы подумали, что тебе больше понравится…

– Не поняла, – прервала я его, – у тебя что, тоже есть дом?!

– Ну не дом, – Оскар засмеялся, – а всего один этаж.

Ну почему, почему меня заселили сюда?!

– Тебе бы там не понравилось, – будто услышав мой внутренний вопль, заметил мой босс, – у меня живут те, кому уже перевалило за первую сотню.

Я мысленно махнула рукой. В любом случае, насколько я могла заметить, Оскар постоянно пропадал в Институте, и, даже живя в его доме, я бы не видела его чаще.

– Как закончишь ахать и ползать по квартире, дуй в НИИД, – продолжал он, – пора тебя познакомить кое с кем – займешься, наконец, физической подготовкой…

– А ты? – вырвалось у меня против воли. Я тут же прикусила язык, но было поздно.

Оскар замолчал на минуту.

– Прости, я не могу всегда быть рядом, – сказал он мрачно. – Я довел тебя до того момента, где был действительно нужен. Теперь тобой займутся другие. Подготовка полноценного оборотня – дело непростое…

Я не слушала. Глаза застелила муть, и моя прекрасная квартира расплылась в легком тумане. Ну конечно, Шеф предупреждал меня. Но его слова – это было одно, я все же надеялась, что он ошибается. А вот услышать все то же самое от Оскара – это совсем другое…

Я осторожно вздохнула, надеясь, что он не различит через телефон, что я плачу. Буркнула: «Угу!» – и повесила трубку. Плюхнулась на свой изумительный белый ковер и как следует разревелась.

– Тук-тук! – позвал чей-то веселый женский голос, и я поспешно отерла глаза. Я уже успела успокоиться и искренне надеялась, что веки у меня не красные, а нос не разбухший. – Есть кто дома?

– Ага, секунду! – Минуту поплутав по аркам и переходам, я вышла к двери. Оказалось, она так и осталась открытой, как я в нее вошла. На пороге стояла одна из сестер-лис.

– С новосельем! – радостно улыбнулась она. Рыжие кудри, веснушки и ореховые смеющиеся глаза – в жизни бы не поверила, что передо мной оборотень! – А я смотрю, дверь открыта…

– Да, – я потерла лоб рукой, как всегда делала в замешательстве. – Я, признаться, настолько обалдела от этого великолепия, что забыла закрыть дверь.

– Бывает, – подмигнула мне девушка, – мы тоже поначалу не могли своему счастью поверить. После улицы-то…

– Улицы? – переспросила я ошеломленно. И тут сообразила, что совершенно ничего про них не знаю.

– Да, как-нибудь расскажем… – туманно пообещала лисичка и тут же оживилась: – Кстати, я Алиса! А моя вечно опаздывающая сестра – Алина.

– Очень приятно, – искренне призналась я и протянула руку. Пожатие у Алисы оказалось отнюдь не женское – крепкое, чуть не сломавшее мне кости. Я охнула.

– Ой, прости! – Лиса испуганно прижала руку к губам. – Я как-то забыла… Давно не общалась…

– Ничего страшного, – я ободряюще улыбнулась, хотя рука все еще болела. – Вы куда сейчас, не в Институт?

– Именно туда, – кивнула внезапно появившаяся из-за спины сестры Алина, – можем подбросить. А вы, я смотрю, уже познакомились?

Мы церемонно раскланялись со второй сестрой, на этот раз обойдясь без рукопожатий. Тараторя без умолку, сестры прошли со мной по коридору и спустились вниз на лифте, где нас тут же встретил Ипполит.

– О, рад видеть, что мадемуазель уже познакомилась с соседями, – расцвел он.

– Еще бы, – звонко рассмеялась одна из лис, кажется Алиса, – мы же работаем вместе!

К моему удивлению, мы пошли не к выходу, а в угол холла, к широкой стеклянной двери. Створки расступились перед нами, и я увидела подземный гараж. Сестры целеустремленно шли вперед, а я только успевала крутить головой и ахать: «БМВ-кабриолет», «лексусы», пара «хаммеров» («Это наших медведей», – небрежно заметила Алиса), «мазды» – я даже не знала всех названий, но все они, безусловно, стоили астрономические суммы.

– На улице такое богатство и ставить некуда, и заметно слишком, – пояснила Алина, – так что все тут, под землей. А выезд есть со второго входа.

Мы в очередной раз повернули, и я не смогла сдержать полусдавленный писк под дружный смех сестер – передо мной замерли, готовые сорваться с места, два ослепительно-красных «феррари». Я так и стояла столбом, пытаясь рукой нащупать рядом хоть какую-нибудь опору. Продолжая смеяться, одна из сестер, кажется Алиса (я уже начинала различать их: Алина была чуть худее и капельку серьезнее), подтолкнула меня вперед:

– Садись давай, в столбняке будешь стоять в офисе.

– Я такие машины видела только на картинке, – попыталась я оправдаться, чем вызвала новый громовой раскат хохота.

– Ничего, пройдет несколько месяцев, купишь себе машинку, – подмигнула мне Алина, открывая заднюю дверь.

«Феррари» рванули с места в мгновение ока.

Мы не ехали, мы летели. Нет, правда, мне казалось, что шины вообще не касаются земли, – я не чувствовала неровностей асфальта, не чувствовала ничего вообще. Алина только посмеивалась, глядя на мою ошеломленную физиономию, да хихикала в мобильник, который прижимала к левому плечу, – она не могла расстаться с сестрой ни на минуту.

– Мы близнецы, – пояснила она, на секунду отрываясь от телефона и перестраиваясь в правый ряд на такой скорости, что я даже зажмурилась, – а близнецы всегда вместе. Мы просто не можем иначе.

Они по очереди выезжали вперед, то одна, то другая, а я даже не успевала следить, где вторая машина. Только мелькала рука на рычаге коробки передач, позвякивая толстым золотым браслетом, да меня вжимало в сиденье. Такая гонка должна была приковывать взгляды, и мне оставалось только гадать, почему нас еще не остановили.

В офисе мы были минут через десять. Я вылезла у входа на подгибающихся ногах, а сестры поехали ставить машины в гараж.

– Ну как? – подмигнула мне Мышь на проходной. – Жива осталась?

– С трудом, – созналась я. – Это просто что-то.

– С ними всегда так, – она шагнула в свою будку, нажимая какую-то кнопку, – проходи.

– Ой, а у меня же пропуска нет! – спохватилась я.

– Ничего, Оскар предупредил. К тому же тебя уже ждут, – она кивнула вперед, в направлении лестницы, ведущей наверх. И, незаметно наклонившись ко мне, добавила: – Держись.

Я миновала турникет и подняла голову. Там, замерев, словно статуя, стояла девушка. Камуфляжные брюки, заправленные в берцы, майка защитного цвета. На шее – пара металлических жетонов, как в армии. Темные волосы коротко острижены, лицо жесткое и неприветливое: губы сжаты в одну линию, серые глаза смотрят исподлобья. Ноги расставлены на ширину плеч, как в стойке, руки сложены на груди, вырисовывая неженскую мускулатуру. Я нервно сглотнула и подошла ближе.

– Привет, я…

– …Черна, – оборвала она меня, беззастенчиво изучая с головы до ног, – знаю. Я – Жанна.

В животе как-то противно заныло.

Она обошла меня кругом и разочарованно цокнула языком:

– Работы предстоит много.

Можно подумать, она с рождения стены кулаком прошибала!

– В общем, так, сейчас у меня времени нет, начнем завтра. Встретимся в шесть вечера у третьего коридора. Знаешь где это?

Я кивнула. Коридоры вели вниз, к тренажерным залам, которые ветками метро расползлись под всем Институтом. Ну правильно, пыточные камеры всегда располагались в подвалах.

– Тогда все, – она крутанулась на месте и стремительно исчезла в дебрях НИИДа, только прямые волосы взметнулись.

Я постояла на месте пару секунд и решительно направилась к Шефу – я жаждала информации. И чем хуже она оказалась бы, тем лучше.