Текст книги "Третий лишний"

Прошлое в дверь постучало

В пятницу Люда пришла с работы домой пораньше. Мужа Антона дома еще не было. У сына Кости занятия в школе закончились в половине третьего. Люда сняла в прихожей плащ, повесила его на вешалку в стенном шкафу, умылась и заглянула в комнату сына-пятиклассника. Она увидела, что Костя сидит за письменным столом, а перед ним на столе лежат открытая книга и тетрадь, в которой Костя выполняет домашнее задание.

– Как дела, Костя? Какие отметки ты принес нам сегодня? – спросила Люда сына.

Костя обрадовался тому, что мама уже дома. Поднявшись со стула, он подошел к Люде, обнял ее и ответил:

– У меня все в порядке. Меня сегодня вызывала к доске учительница математики Зоя Сергеевна. За ответ я получил пятерку.

– Молодец, сынок! Так держать! – похвалила его Люда.

Потом Люда вошла в другую комнату, быстро переоделась в домашний брючный костюм, посмотрелась в большое зеркало, вставленное в створку платяного шкафа. Из зеркала на нее смотрела молодая, стройная, симпатичная женщина. Большие, широко распахнутые глаза сдержанно улыбались. Губы были немного приоткрыты, как будто хотели сказать что-то интересное.

Люда хотела пойти на кухню, чтобы приготовить ужин. В это время раздался телефонный звонок. Она взяла в руки телефонную трубку.

– Слушаю вас, – произнесла Люда.

– Здравствуй, Людочка, рад, что застал тебя дома, – услышала она как будто бы совсем знакомый голос, но все же не поняла, кто говорит с ней.

– Здравствуйте. Только скажите мне, пожалуйста, кто вы.

– Вот это да! Неужели не узнала? Это же я, Вадим!

– Теперь узнаю.

– Ну наконец-то вспомнила меня! Люда, у меня для тебя важное сообщение. Ты ведь помнишь, что после окончания института все, кто учился в нашей группе, встречались каждый год в квартире Захара Дмитриева. Мы встречались пять лет подряд. Потом эти встречи почему-то прекратились, и мы не виделись вот уже целых десять лет. На днях ко мне на работу пришел по делам Марк Костромин. Он работает в другом НИИ, а тематика работ у нас во многом похожа. Сначала мы выяснили все, что касается работы. Потом мы с ним еще долго разговаривали, вспоминали студенческие годы, вспоминали о встречах нашей группы после того, как расстались с родным вузом. Решили, что было бы хорошо снова начать встречаться. Договорились созвониться со всеми нашими и предложить новую встречу. Так и сделали. Вместе приняли решение собраться, как и раньше, дома у Захара Дмитриева. Договорились о том, что встретимся в следующую субботу в три часа дня.

После этого он взволнованно сказал:

– Мы все просим тебя прийти на эту встречу. Людочка, ты придешь?

– Да, приду, – ответила Люда.

Они поговорили еще немного, и Вадим повесил трубку.

Разговор с Вадимом растревожил Люду. Она села на стоящий рядом диван. В голове пронеслись воспоминания из студенческой жизни. До этого телефонного разговора ей казалось, что все давно забыто, что ничего как будто бы и вовсе не было. А теперь прошлое возникло снова. Неожиданно у Люды в голове зазвучало стихотворение, которое прочитала ей когда-то знакомая девушка:

 
Музыка где-то звучала.
Прошлое в дверь постучало.
Сказало так просто, знакомо:
«Милая, выйди из дома».
 
 
Рассыпались стены столетий,
И бьется о камешки эти
Шальная волна у причала.
Здравствуй, мое начало!
 

Еще некоторое время Люда сидела на диване и никак не могла вернуться в сегодняшнюю жизнь. Она мысленно жила в том далеком уже прошлом, которое вдруг напомнило о себе.

* * *

Люда увидела себя молоденькой восемнадцатилетней девушкой, поступившей сразу после окончания школы в Московский станкоинструментальный институт («Станкин») на технологический факультет.

«Неужели же с того времени прошло целых двадцать лет? – с удивлением подумала Люда. – Как я радовалась тогда, что стала студенткой! И какой мечтательной и наивной девочкой была».

Картинки из студенческого прошлого вставали перед ее глазами.

Училась она с удовольствием. Первую экзаменационную сессию, которой, как и все ее друзья-первокурсники, сильно боялась, сдала на все пятерки и получила повышенную стипендию. Но не все студенты из ее группы успешно справились с первыми экзаменами в институте. Веселый парень Вадим Кошелев сумел получить в сессию две двойки. Он провалился на экзаменах по высшей математике и по физике. Вадима вызвал к себе декан факультета Андрей Владимирович. Он отругал Вадима за плохую успеваемость и потребовал, чтобы тот в течение первых двух недель после окончания зимних каникул пересдал экзамены, по которым получил неудовлетворительные оценки. Декан предупредил Вадима о том, что если он не ликвидирует свои задолженности, то ему грозит отчисление из института.

Вадим рассказал ребятам из своей группы о предупреждении, которое сделал ему Андрей Владимирович. Староста группы Вячеслав Левашев назначил собрание, на котором предложил обсудить результаты зимней экзаменационной сессии. Собрание провели в тот же день. На это собрание пришла также куратор группы – Елена Дмитриевна.

– Боюсь, что так быстро я не смогу подготовиться к экзаменам по этим двум трудным для меня предметам, – сказал на собрании расстроенный Вадим, – но постараюсь справиться.

Люда вспомнила о своем разговоре с Вадимом после собрания:

– Вадим, я помогу тебе, если хочешь. Приходи ко мне домой, буду заниматься с тобой математикой и физикой.

– Спасибо, Люда. Приду обязательно, – ответил обрадованный ее словами Вадим.

Они сразу же договорились о тех днях, в которые Вадим станет вместе с Людой готовиться к пересдачам экзаменов. Все сложилось замечательно: с помощью Люды Вадиму удалось неплохо усвоить учебный материал и избавиться от двоек.

«За время этих занятий Вадим успел не только разобраться в вопросах, которые нам выдали преподаватели для подготовки к экзаменам, но и влюбиться в меня, – подумала Люда. – Мне он тоже стал намного интереснее».

Воспоминания о том времени наполнили ее какой-то светлой грустью. Мысленно Люда вернулась туда, в далекие студенческие годы. Она снова почувствовала себя той миловидной худенькой девочкой, какой была на первом и втором курсе института, снова думала обо всеми и чувствовала так, как это было раньше.

* * *

У меня стали очень хорошие отношения с Вадимом Кошелевым. Он очень хороший человек, но как парень мне совсем не нравится. Жаль, конечно. А между прочим, этим, наверно, объясняется то, что мне с ним легко, я ему обо всем рассказываю и никогда не задумываюсь над тем, как поступить в разных случаях, что сказать.

Мы обменялись с Вадимом цитатами из книг, которые записываем в своих дневниках. Я отметила крестиками те из его цитат, которые мне больше всего понравились. Он заулыбался и сказал, что теперь окончательно понял меня. Те цитаты, которые я не отметила, подтвердили его выводы обо мне. Нужно будет узнать, какие же он сделал выводы. Вадим также дал мне тетрадь, в которую записывает любимые стихи. Особенно из его записей мне понравилось стихотворение Константина Симонова:

 
Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?
 
 
Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила, —
 
 
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
 
 
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведет с собой.
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
 

Вадим сказал, что это стихотворение мне нравится, потому что его начало – про меня. И еще в дневнике Вадима были эти стихи К. Симонова:

 
Чтобы никогда не думала,
Что ты связан с ней порукою,
Чтоб нет-нет да вдруг и дунуло
Неожиданной разлукою.
 
 
Чтобы так и не увидела
Расставанья невозможности,
Чтобы никогда не выдала
Аттестат благонадежности.
 
 
Чтоб ты был тропою около,
А не мостовою хоженой,
Чтоб могла держать, как сокола,
Лишь на рукавице кожаной.
 
 
Чтоб с тобой, сдержав дыхание,
Шла, как со свечой рискованной,
Чтобы было это здание
От огня не застраховано.
 

Во втором семестре я продолжала заниматься с Вадимом. Наши занятия помогали ему разобраться в математике и в других учебных предметах. Я понимала, что в техническом вузе ему учиться трудно и неинтересно. Вадима интересовала художественная литература, особенно ему нравилась поэзия. Вадим не только любил стихи наших и зарубежных поэтов, но и сам писал стихи. Он давал мне почитать свои стихи. Многие его стихотворения мне очень нравились. Я видела, что он поступил учиться не в тот институт, который ему нужен, и говорила Вадиму об этом. Но он не решался что-нибудь изменить в своей жизни к лучшему.

Зимой и весной мы с Вадимом стали встречаться чаще, чем это было раньше. Конечно, я помогала ему в учебе. Кроме этого, Вадим приглашал меня пойти с ним в кино, или же на выставку, или же погулять в парке. Постепенно он становился мне все дороже. Мы обсуждали интересные книги, кинокартины, говорили о его стихах. Особенно мне понравились стихи Вадима про ромашки:

ЛЮБИТ – НЕ ЛЮБИТ

 
Сколько вас, ромашечек-подруг,
Скольким людям служите приметой!
Белые листочки, желтый круг,
Сорванные чистом поле летом.
 
 
Оторви, гадай. И коль счастливый,
То тебе, пожалуй, повезет.
Совершится сказочное диво:
Лист со словом «любит» упадет.
 
 
Вечер день тихонько к ночи клонит.
Если любит, значит, обоймет.
Ну а может, плюнет, взглядом отодвинет,
Не всегда ведь в жизни всем везет.
 
 
Сколько раз, листочки обрывая,
Этот круг придется обойти,
Не шагами, сердцем вымеряя,
Все этапы трудного пути.
 
 
Осыпаются листки календаря.
Я не знаю, любит иль не любит.
Может, все-таки, надеюсь я не зря,
Может быть, прижмет и приголубит.
 

Но я продолжала относиться к нему как к хорошему другу, не более того.

* * *

Подошла весенняя сессия. Я сдала все экзамены на отлично, мне дали повышенную стипендию. Вадим сумел не получить ни одной двойки и перешел на второй курс. Это была его победа (при некотором моем участии).

«Где отдохнуть во время летних каникул?» – задумалась я. Узнала, что в профкоме института можно купить путевку в дом отдыха. Купила путевку и поехала отдыхать в дом отдыха «Лунево». Вместе со мной туда поехали еще три девочки из моей группы: Вероника, Майя и Лариса. Дом отдыха «Лунево» находится в Костромской области, на берегу Волги. Природа здесь замечательная, Волга совсем рядом. Только сам дом отдыха мне не понравился. Домики, в которых живут отдыхающие, старые. Комнаты большие, в каждую комнату поселяют по 8-10 человек. Часто отключают электричество, воду, радио. Потолок протекает. Но это ничего, главным было то, что у нас с первого же дня жизни в доме отдыха образовалась дружная, веселая компания. К нам, студенткам из «Станкина», присоединились еще две молодые женщины, Вика и Женя, и два брата – Сеня и Вилли. Оказалось, что Сеня тоже учится в нашем институте, только на другом факультете, а Вилли учится в МВТУ им. Баумана. Сеня, как и я с девчатами из моей группы, перешел на второй курс, а Вилли был старше нас на один год. Мы вместе гуляли, а по вечерам вместе ходили на танцы. Танцы устраивали почти каждый день после ужина. Танцплощадка находилась на территории дома отдыха под открытым небом, недалеко от корпуса, в котором я жила, и ее можно было видеть прямо из окна нашей комнаты.

Ребята часто приглашали меня танцевать вальс, танго и фокстрот. Сеня и Вилли соперничали друг с другом: на один танец меня приглашал Сеня, а на следующий – Вилли. Мы все время шутили, рассказывали смешные истории, веселые анекдоты, смеялись.

* * *

Шел к вечеру четвертый день моей жизни в доме отдыха. Я зашла в нашу комнату, чтобы переодеться перед ужином в столовой. Вдруг в дверь постучалась и затем к нам вошла незнакомая женщина.

– Люда, какой-то незнакомый мне молодой человек просил передать вам, что приехал к вам в гости. Выходите, пожалуйста, из корпуса, он ждет вас у входа, – сказала эта женщина и ушла из комнаты.

«Кто бы это мог быть? – удивилась я. – Ведь никого в гости я не звала и не ждала».

Все же я решила посмотреть, кто приехал ко мне. Вышла из корпуса и увидела стоящего невдалеке от входной двери Вадима. Сильно растерялась от неожиданности.

– Какими судьбами, Вадим? И вообще, почему ты сюда приехал? – испуганно спросила я.

– Людочка, как я рад, что снова вижу тебя. Мне без тебя стало невыносимо грустно. Захотелось поскорей тебя увидеть. Давай пойдем куда-нибудь, посидим и поговорим обо всем, – сказал он смущенно.

– Хорошо, Вадим. Иди вон в ту дальнюю беседку, стоящую в конце территории дома отдыха. Садись там на скамейку и жди меня. Сейчас я пойду в столовую, поужинаю и сразу же приду к тебе. Там и поговорим, – сказала я.

Во время ужина друзья начали расспрашивать меня:

– Кто это к тебе приехал, Люда?

– Потом расскажу, – ответила я невеселым голосом.

После ужина я пришла в дальнюю беседку. Вадим сидел там на скамейке, облокотись на стоявший перед ним стол. Я села на другую скамейку. Она стояла рядом со столом напротив той, на которой сидел Вадим.

– Вадим, ты же собирался поехать в институтский спортлагерь. Зачем ты приехал сюда? И как нашел меня? – спросила я его. – Ведь я не давала тебе своего адреса, и мы не договаривались с тобой о встрече здесь.

– Ты ведь сказала, что едешь отдыхать с девчонками из нашей группы в дом отдыха «Лунево». В профкоме рассказали мне, где он находится. Поэтому найти тебя мне было нетрудно, – сказал Вадим.

Помолчав немного, он продолжил:

– После твоего отъезда я стал готовиться к поездке в спортлагерь. Мама помогла мне собрать вещи для спортлагеря, дала немного денег на дорогу. Но мне захотелось поехать к тебе. Сказал маме, что еду в лагерь, а сам купил билет в Кострому. Доехал до Костромы, а оттуда недалеко было уже и до твоего дома отдыха. Люда, я узнал, что в вашем доме отдыха есть свободные места. Хочу купить путевку и пожить здесь. Ты не будешь против того, чтобы я остался?

Этот вопрос сильно смутил меня. Конечно, я была против. Мне совсем не хотелось, чтобы он оставался здесь. Обидеть его я тоже не хотела. На душе стало тревожно и тяжело. Начала говорить, с трудом подбирая нужные слова.

– Ты хороший парень, Вадим. Мне с тобой интересно. Но я не люблю тебя. Поэтому не хочу, чтобы ты здесь оставался. Не хочу, чтобы знакомые думали, что у меня есть любимый парень. Уезжай, пожалуйста.

Услышав это, Вадим помрачнел. Медленно сказал:

– Ну что ж, я уеду. Только сейчас уже очень поздно, скоро ночь. Мне даже переночевать негде.

– Хорошо, мы найдем тебе на одну ночь место в доме отдыха, – ответила я.

Вместе с подругами я пошла к знакомым ребятам. Попросили их устроить Вадима на одну ночь. В их комнате оказались две свободные кровати. На одной из них они разрешили переночевать Вадиму, не сообщая об этом администрации дома отдыха. Так и поступили.

Ночью я долго не могла заснуть, было такое чувство, что кто-то больно меня ударил. Когда, наконец-то, заснула, видела ужасные сны.

Рано утром Вадим вышел из корпуса. Я пошла проводить его. Мы попрощались и договорились, что останемся просто друзьями.

В этот день после ужина снова устроили танцы. По всей территории дома отдыха разносилась веселая танцевальная музыка. Я пришла на танцплощадку, друзья из моей компании уже были здесь. Прислонилась к загородке танцплощадки, ожидая приглашения на танец. Стояла, стояла, но никто не приглашал. Объявили белый танец, и я пригласила на танго Сенечку.

– Сеня, вчера ты много раз приглашал меня танцевать, а сегодня ни разу не пригласил, – сказала я. – Может быть, я тебя чем-то обидела?

– Так к тебе ведь жених приезжал, – ответил Сеня.

Я стала рассказывать ему, что вчера приезжал вовсе не мой жених, что никакого жениха у меня нет и что появившегося неожиданно студента из своей группы я попросила немедленно уехать назад. Сенька выслушал меня и, как только танец закончился, проводил меня на мое прежнее место у загородки танцплощадки. Больше меня ни он, ни Вилли ни в этот вечер, ни в другие вечера танцевать не приглашали.

Через день я получила два письма. Первое письмо было из Москвы от моей мамы. Она написала, что дома все в порядке, все здоровы и спрашивала, как я провожу время на отдыхе. Второе письмо меня удивило. Оно было из Костромы. Написал это письмо Вадим. Развернув письмо, я прочитала: «Здравствуй, Людочка! Я приехал в Кострому и решил, что мне нужно пожить здесь некоторое время. Я сказал маме, что уезжаю в спортлагерь на две недели. Сейчас возвращаться домой в Москву не могу: мама расстроится и будет меня сильно ругать, я боюсь этого. Жить в Костроме мне негде. Ночевал на железнодорожном вокзале, спал на лавочке, подложив под голову свитер и накрывшись спортивной курткой. Проснувшись утром, пошел гулять по городу. Денег у меня совсем мало, поэтому на завтрак у меня был только чай с черным хлебом (тарелки с черным хлебом стоят на столах в столовых). Обед и ужин были такими же, как завтрак. Мне нужно продержаться в Костроме хотя бы еще неделю. Деньги на билет до Москвы в плацкартном вагоне у меня есть, эти деньги я не истрачу. Очень обидно, что ты не разрешила мне остаться пожить в доме отдыха. Ну ничего, как-нибудь переживу это. Напиши мне, пожалуйста, на главпочтамт до востребования. Жду твоего письма. Вадим».

Я расстроилась, прочитав это. Зачем только он приехал? Навредил и мне, и себе. Почему этот мальчишка остался в Костроме вместо того, чтобы вернуться в Москву? Отправила ему письмо, в котором написала, что он должен немедленно возвращаться домой.

Письма от Вадима из Костромы приходили еще несколько дней. Настроение у меня было отвратительное. Было жалко Вадима, но в то же время его поступки мне не нравились.

Потом из Костромы пришло последнее письмо. В этом письме были стихи:

ЗАЧЕМ?

 
…Пароходом я мерил версты,
Зная, что где-то в Луневе
Живешь на отдыхе ты.
 
 
Меня ругала на чем свет:
«Зачем, к кому пришел?»
Комок обиды проглотив,
Я снова в дождь ушел.
 
 
Зачем нужно ехать было?
Чтоб встретить колючий взгляд?
И жить в Костроме неделю,
Не решаясь уехать назад.
 
 
Рвануть из Москвы,
Приехать сюда, почти на кулички к черту.
В награду за все получить тоску,
Как будто ножом в аорту.
 
 
Ввалился в темную комнату,
Вырвавшись из-под дождя,
И сразу попал под холод,
Веющий от тебя.
 
 
Под холод сквозной, колючий,
Как будто за этим шел.
Но слов для меня привета
Никто тогда не нашел.
 

В этом письме Вадим написал, что решил наконец-то поехать домой и уже купил билет на поезд. Я успокоилась.

* * *

В конце июля мой отдых на Волге закончился, и я вместе со своими сокурсницами вернулась в Москву. До начала занятий в институте оставалось еще больше месяца. На следующий день после того, как я приехала домой, ко мне в гости пришел Вадим. Потом стал приходить почти каждый день. После того как он приезжал ко мне в «Лунево», в наших отношениях что-то изменилось. Мы договорились, что будем только друзьями. Вадим написал даже целую поэму «Про это». Особенно запомнились мне из этой поэмы такие строки:

 
Люда! Ты знать не можешь,
Что такое любовь.
Увлечение разве:
Пришло и уходит вновь.
 
 
Это не псих и не бешенство,
Это все вновь и вновь,
Горит, не найдя покоя,
Моя большая любовь.
 
 
Ты скажешь:
«Откуда большая у этого разгильдяя,
Когда за девчонками бегает,
За каждой юбкой стреляет».
 
 
Но я отвечу тебе:
«Знаешь, это все ерунда,
Все это проходит быстро,
Не оставляя следа.
 
 
Только с одной тобою
Это не зря прошло.
В хорошую, крепкую дружбу
Увлечение перешло».
 

Мы ходили гулять, ходили в кино, много разговаривали обо всем. Больше всего обсуждали прочитанные книги. Мы давали друг другу читать свои дневники, в которых записывали свои мысли, мнения о прочитанных книгах и цитаты из них. Вадим читал свои новые стихи. Они мне очень нравились. Стихи были искренние, чистые, в них были его мечты о настоящей любви. Я записывала их в свой дневник, чтобы они никогда не потерялись. Вот хотя бы это:

 
Вечер, в звезды усыпан засыпающий пруд.
Ива тихо склонилась,
Тропинка змеилась,
Словно брошенный кем-то пастуший кнут.
 
 
Стало грустно, обидно,
Словно выронил что,
Нагибаясь к пруду, —
Но не видел никто.
 
 
Словно где-то в дороге
Талисман потерял,
Тот, который, на счастье,
Друг на вечере дал.
 
 
– Что ж тоскуешь?
– Да так…
Говорят, что хороший
Вадька милый чудак.
 
 
Перестань, не грусти,
Ведь вся жизнь впереди!
Еще будут заветные
Тропки-пути
 
 
Те, что в сердце лежат
У тебя уж давно.
– Ну а сбыться мечтам
Будет ли суждено?
 
 
…Я не знаю.
Луна в звездном небе одна,
Навалилась на мир
Темноты тишина.
 
 
Тихо.
Ветра уж нет.
Над прудом засыпающим
Звезд мерцающий свет.
 

* * *

Первого сентября начались занятия в институте. Мы уже были второкурсниками. С Вадимом я продолжала встречаться. Постепенно начала привыкать к тому, что он всегда рядом со мной, что смотрит на меня влюбленными глазами. Переживала, если между нами возникала какая-нибудь размолвка. Скучала без него. Вадим тоже скучал без меня. Он продолжал писать грустные стихи.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

 
Сердце растревожено в груди,
Я опять забыл про тишь и гладь.
Снова вижу счастье впереди,
Так зачем сегодня тосковать?
 
 
Прояснился мыслей кучный рой,
Я нашел причину вдруг простую.
Ты пойми – тебя ведь не было со мной.
Оттого тоскую.
 
 
Оттого зеленая тоска,
Знаешь, та, что ходит тихой сапой,
Скучная, как школьная доска,
Положила мне на сердце лапу.
 
 
Это со мной в первый раз,
Что затосковал, тебя не видя.
Без твоей улыбки, карих глаз
Я ходил, как будто кто меня обидел.
 

Потом у Вадима появилось еще одно невеселое стихотворение:

ПРОПАВШЕЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

 
Институт. Чертежный зал.
Воскресенье.
Жду с одиннадцати,
Не теряя терпенья.
 
 
Лиля и Виктор
Физику учат.
Я один.
Нетерпение мучит.
 
 
Второй час —
Кончилось
Ожидания нетерпение.
Полетело
Ко всем чертям
Хорошее настроение.
 
 
Понял,
Что ты не придешь.
Я ощетинился,
Словно колючий еж.
 
 
Вот и все.
Трудно без тебя
Мне день прожить.
Если хочешь мучить,
Можешь
Каждый раз
Не приходить.
 

Такое же настроение бывало и у меня. Как-то в воскресенье мне снилось, что Вадим целовал меня. Всю ночь одно и то же. Даже не скажешь словами. Такое замечательное, большое, светлое чувство. Утром проснулась, вспомнила, что сегодня воскресенье, значит, Вадим не придет. Вдруг стало страшно, что не увижу его целый день. Что делать? Побежала звонить. К телефону подошла его мама, сказала, что Вадима нет дома. Это был для меня настоящий удар. Пришла домой, легла на диван и провалялась на нем целый день. Лежала и все ждала, ждала, когда же кончится это проклятое воскресенье! А оно, как назло, тянулось долго-долго, а на душе – невыносимая тяжесть.

Я чувствовала, что Вадим стал для меня очень дорогим человеком. Наступило замечательное время. Началась радостная, счастливая жизнь. Я считала, что это чувство – мое самое лучшее в жизни, поэтому его нужно беречь, дорожить им, чтобы не растратить, не растерять своей и его души. Главное, это чтобы ничто не входило в привычку, чтобы ничего не делать равнодушно, чтобы все было праздником. Если нет – лучше не надо совсем. Привычка и равнодушие – самые страшные враги человека.

Вот интересно. Сразу же мне вспомнилось стихотворение К. Симонова, которое было написано в моем дневнике рукой Вадима:

 
Чтобы никогда не думала,
Что ты связан с ней порукою,
Чтоб нет-нет да вдруг и дунуло
Неожиданной разлукою.
 
 
Чтоб с тобой, сдержав дыхание,
Шла, как со свечой рискованной,
Чтобы было это здание
От огня не застраховано.
 

Сколько раз я читала это стихотворение! В первый раз вообще ничего не поняла. Но весь смысл его почувствовала душой лишь в те дни. Это то, о чем я подумала именно в то время. Это, конечно, не значит, что надо быть расчетливой и играть, держаться на расстоянии. Просто надо все беречь, чтобы не стать «мостовою хоженой».

Мы с Вадимом стали встречаться еще чаще, чем раньше. Ходили на концерт в Большой зал консерватории. Были на выставке французской живописи в Музее изобразительных искусств им. Пушкина. Двадцатого декабря Вадим приходил ко мне домой в гости и в первый раз поцеловал меня.

«Людочка, не забывай никогда этот день», – сказала я себе.

Стали сниться прекрасные сны, в которых Вадим обнимает и целует меня.

Мы ходили по улицам и в метро, взявшись за руки. Прохожие оглядывались на нас, наверно, завидовали нам и думали: «Какие они счастливые!»

Вадим прочитал мне еще одно свое новое стихотворение. Я переписала эти стихи в свой дневник. Помню его наизусть. Такое ласковое, трогательное:

20 ЛЕТ

 
Людочка, милая, хорошая моя,
Давай присядем вместе у огня.
Сядем тихо, как мыши,
Нас никто не услышит.
 
 
Будем рядом сидеть – вспоминать
То, что прошло, и что будет – гадать.
Нашалившие дети, убежавшие от расправы,
Только мы не дети – на нас нет управы.
 
 
Большие, веселые, грустные – иногда,
А сколько нам лет? – Небольшие года.
Можно шалить, чтоб весело всем,
А можно убежать от людей совсем.
 
 
За руки взявшись, большие дети,
Идут, нет счастливее их на свете.
Пусть, что угодно, люди говорят:
Молва не пугает нас, ребятят.
 
 
Мы не боимся, что будут смеяться,
Скажут: «Дети лет под двадцать».
Что ж двадцать. Самые года
Любить и влюбляться, грустить иногда.
 
 
Пройдут года, будем вместе иль нет,
На это никто нам не даст ответ.
Но вспомним всегда, что было нам двадцать
И можно было любить и влюбляться.
 

Мне тоже хотелось говорить и писать ему пусть очень неумелые, но такие ласковые слова:

 
Вадик, дорогой,
Подойди сюда,
Обними, родной,
Поцелуй меня.
 
 
Будь моей звездой
Средь солнечного дня.
Так хорошо с тобой,
Тоскливо без тебя…
 

Я вместе с Вадимом стала пропускать лекции и другие занятия в институте. К практическим занятиям вообще перестала готовиться.

* * *

Подошла зимняя сессия. Все экзамены я сдала на отлично, но пятерки мне достались с большим трудом. Особенно мне запомнился экзамен по сопромату. Я не была ни на одной лекции по этому предмету и выучила все входящие в экзаменационные билеты вопросы за те четыре неполных дня, которые нам дали на подготовку к экзамену. На экзамене теоретические вопросы билета я знала, а задача показалась мне очень трудной. На ее решение потратила много времени, но, в конце концов, смогла решить. За ответ получила пятерку, но вышла с экзамена бесконечно измученной.

Все было бы прекрасно, но возникли неприятности с Вадимом. Он провалил в сессию три экзамена: физику, сопромат и математику, да еще у него был хвост по черчению. Сопромат, правда, Вадим быстро пересдал. Ему снова грозило отчисление из института.

Мама Вадима Инна Игнатьевна забила в набат. Она приехала в институт, пришла в деканат и разговаривала с заместителем декана Алексеем Константиновичем Климовым. Потом Инна Игнатьевна поехала домой к куратору нашей группы Елене Дмитриевне. Мама Вадима была возмущена. Она считала, что во всех неудачах ее сына виновата я.

Елена Дмитриевна передала нам с Вадимом весь свой разговор с Инной Игнатьевной. Разгневанная мама рассказала нашему куратору, что ее сын часто ездит домой к Люде, а эта девушка сбивает его с правильного пути. Инна Игнатьевна говорила, что куратор группы должна потребовать от Вадима, чтобы во время зимних каникул и после них, он не виделся с Людой, пусть сын забудет ее.

Елена Дмитриевна старалась успокоить расстроенную женщину. Она сказала:

– Инна Игнатьевна! Я хорошо знаю Люду. Она очень хорошая девушка. Учится Люда на отлично, студенты из ее группы уважают и любят Люду. Они выбрали ее комсоргом группы, она хорошо и с интересом работает комсоргом. Я никогда не поверю в то, что Люда может плохо влиять на Вадима. Да ему просто повезло, что он дружит с этой девушкой!

Эти слова Елены Дмитриевны не произвели на маму Вадима никакого впечатления. Она продолжала стоять на своем. Инна Игнатьевна говорила возбужденно:

– Если вы, Елена Дмитриевна, не поможете мне, то я заявлю в комсомольскую организацию!

Мама Вадима была почти в истерике.

Вадим молча выслушал все, о чем рассказала Елена Дмитриевна. Мне он тоже ничего не сказал.

Как же он повел себя потом? Вадим полностью подчинился маме. Вместо того, чтобы доказать ей свою правоту, вместо того, чтобы объяснить ей, как я ему помогла в учебе.

Еще до начала экзаменов я купила билеты в театр на спектакль «Дело о разводе». Мы договаривались пойти с ним в театр вместе. После разговоров Инны Игнатьевны в деканате и с Еленой Дмитриевной и после беседы Елены Дмитриевны с нами я спросила Вадима:

– Вадим! Что же мне теперь надо продавать билеты?

– Зачем продавать? Пойдешь со своей мамой, – ответил он.

Как будто камнем по голове ударил!

«Просто он совсем безвольный! Кисель какой-то, раз мог мне так ответить», – подумала я.

У меня в голове все время толпились беспокойные мысли о Вадиме, о том, как ему жить дальше. Вадиму не нравился наш институт и учиться в нем ему было трудно. Зато у него были большие способности к гуманитарным наукам, интерес к литературе. Стихи он писал неплохие, некоторые из них мне казались просто замечательными. Поэтому я считала и всегда говорила Вадиму, что ему нужно поступить в другой институт.

Постоянно я мысленно разговаривала с Вадимом: «– Вадим, милый! Спасибо тебе большое за твои замечательные стихи. Я буду помнить их всю жизнь, они помогут мне в трудную минуту.»

В его стихах – все самое лучшее, что есть в нем, за что Вадим мне всегда нравился. Только в последнее время мое отношение к нему сильно изменилось.

Я хотела, чтобы он стал человеком, чтобы сам себя уважал и чтобы его уважали другие люди.

– Вадим, переходи в другой институт! Ты не должен страдать из-за того, что учишься хуже других! – говорила ему я.

Но я поняла, что его мама так сильно любит своего сына, что вовсе не интересуется тем, что у него в душе. Она считает, что ему не нужна любовь, не нужен никакой другой институт, ему нужно здесь тянуть свою лямку, а нравится ему это или нет, это ее не касается.

«Что ж, она его погубит, – думала я, – его мама убьет в нем все, что у него есть лучшего. Я бы могла за него побороться, если б очень сильно его любила. Но этого ведь нет. Поэтому я не могу начинать борьбу, не зная, во имя чего, тем более что не очень-то уверена в победе. Ведь влияние матери сильно, а мой союзник – слабый, совсем безвольный. Была бы у него воля, он бы не допустил такого положения. Мама была бы уже давно в курсе дела, он мог бы рассказать ей, какой я ему друг. Но этого ничего нет, он сам первый сдается. Что же остается делать мне? Меня возмущает пассивность Вадима.

Можно помогать другу, если видишь результат своей помощи. А я действительно вижу результат, но только совсем противоположный тому, которого ожидала: оказывается, я ему враг и сбиваю бедного мальчика с пути!»

Вадим сразу же опустил руки. Говорит:

– Стреляться неохота и жить неохота. Мне все равно. Буду поступать так, как хотят мои родственники. Проживу как-нибудь… А ты, Люда, отвыкнешь от меня постепенно.

– Что ж, я могу отвыкнуть, только кому от этого будет хуже? Эх, герой!

 
Любить – это значит не только
Нежным и ласковым быть.
Любить меня надо настолько,
Чтоб силы иметь победить.
 
 
Возможно, мечтаю напрасно,
Возможно, наивно мечтать,
Но все же сегодня мне ясно:
Счастья с тобой не видать.
 

…Да, все-таки мне было очень, очень, очень хорошо! Было! А после того как мама Вадима испугалась за него, все кончилось. Осталась пустота. Одни воспоминания.