Текст книги "Жёлтая коробочка для адресата"

– Заблудились, – сказал Егорка, смачно харкнув. – И наших не видно.

Ребята затихли, прислушиваясь. Высоко вверху раздавали «пять» и «десять» широкими своими лапами ели. Откуда-то доносился мерный стук желны, чёрного дятла. С вкрадчивым скрипящим звуком падали комки хвои. Слюна собралась шариками на иглах можжевельника и выглядела как крупные белые ягоды, пузырящиеся от внутренних соков. Никуда не спрятаться от этой тайги, потому что она – везде.

– Эй! – завопила, сложив руки у рта, Даша. – Ау!

Её крики подхватили остальные, на разные лады, тонкими и едва начавшими ломаться детскими голосами. Никому не хотелось быть этой ночью чужеродной иглой в диком зелёном сердце, а ночь между тем спешила на всех парах.

Старый Исай вёл их едва заметными звериными тропами, которые подсказывала ему четверть нганасанской крови. Кто-то из мальчишек на привале рассказывал, что такие люди способны учуять лося за сотни метров, вступить с ним в диалог и убедить, что с рогами он выглядит, как круглый дурак, поэтому лучше бы оставить их хитрому круглолицему егерю, который, уж конечно, найдёт им применение.

– Как сквозь землю провалились, – в сердцах сказала Дашка.

– Мы, – поправил с неуместным оптимизмом Таир. – Мы провалились.

Оттопыривая большими пальцами карманы джинсов, он жевал жвачку и приплясывал, не то от предвечернего холодка, не то от букашек и жучков, что ползали у него в голове и щекотали изнутри черепушку. Даша знала, что его напускная беспечность долго не продержится. Таир будет первым, кто запаникует.

– Да ладно, что вы, – сказал Егорка, достав мятую пачку «Мальборо» и сунув рот сигарету. Перед этим он профессиональным движением отряхнул её от табачной пыли. – Зато мы теперь сами по себе. Можем делать что захотим. И вообще, мы могли уйти хоть вчера и не слушать эти дурацкие охотничьи байки. Да, парни? Есть у кого спички?

– Что-о будем делать? – в своей обычной медлительной манере спросил Данила.

Зажигалка нашлась у Даши. За то, что поделилась с Егором огоньком, она получила сигарету и тут же закашлялась, неумело её засмолив. Лицо её сохраняло озабоченное выражение.

– Нас уже ищут. Они должны заметить, что нас нет.

Несколькими часами ранее в составе группы они вышли к лесному озеру, из которого вытекало несколько ручьёв. Побросав рюкзаки и тюки, ребята принялись играть в «лягушку», соединяя плоские, идеально круглые камешки с водной гладью и, затаив дыхание, наблюдая, как одно упруго рикошетит от другого. Егорка, самый старший из парней, умудрился добросить свой камешек до противоположного берега, вызвав настоящий переполох среди лягушек. А Даша попала своей «счастливой монеткой» по наглому селезню, который улетел под общий смех, подняв тучи брызг.

Потом они вдруг остались одни, четверо детей посреди нескольких тысяч гектаров лесного массива. Что Дашка помнила наверняка, так это то, как они плелись в хвосте группы, весело переговариваясь и делясь содержимым последнего кулька семечек. Далеко впереди доносился шорох приминаемой десятком пар ног травы и звучный голос Исая. Семечки почти кончились, когда Данила, который возглавлял их четвёрку, вдруг спросил: «А дальше-то куда?»

«Как куда, дурень? – переспросил Егорка. – Шевели булками и догоняй остальных».

«Так не-ет же никого», – удивился Данилка.

Остальные сгрудились за широкой его спиной.

«Догоняй, догоняй, туша!», – кричал Таир. Он не на шутку перепугался. За тушу он мог бы отхватить, но Данилка стоял и тупо смотрел в лесную чащу, откуда не доносилось ни звука.

«Они нас разыгрывают, – заявил Егор. – Сидят по кустам. Я вижу твой длинный нос, Стёпа!»

Он подобрал с земли шишку и зашвырнул её в кусты. Длинный нос оказался корягой, лежащей здесь с незапамятных времён.

И вот, спустя два часа блужданий, они всё ещё одни.

– Мы разожжём свой костёр, – сверкнув дыркой в верхнем ряде зубов, сказал Егор. – Огромный костёр, до самой луны, и будем сидеть хоть всю ночь.

– Костёр! – воскликнул Таир. Из-за акцента первый звук у него прозвучал как «кх». Его далёкие предки жили в Казахстане, и только родители Таира знали, каким ветром его занесло в их маленький северный городок. – Мы сожжём к чертям весь этот лес! И тем, кто нас бросил, придётся спасаться бегством.

Он рассмеялся, но в его смехе явственно плясала искорка паники.

Дашка вздохнула, разглядывая мыски грязи на своих походных ботинках. Рюкзак оттягивал плечи, но сейчас она этого не замечала.

– Исай говорил, что с первыми совами мы придём к охотничьему приюту. Это должно быть недалеко, да и не так уж сильно мы сбились с дороги. Давайте попробуем.

Егор упрямо выпятил нижнюю губу, но тут в кустах, совсем рядом, зашелестел глухарь, и осознание того, что они, четверо детей, учеников восьмого класса, одни-одинёшеньки в большом лесу на пороге ночи, набросило на плечи каждому килограмм по двадцать веса, так, что даже земля горестно вздохнула под их ногами.

Самым лучшим вариантом было бы вернуться к озеру и ждать там, но вместо этого они принялись ломиться сквозь кустарник, производя как можно больше шума и предоставляя Исаю и остальным самим найти их.

– Расскажем, что за нами гналась стая волков, – сказал Егор.

– Или что нашли самолёт времён второй мировой, – подхватил Таир.

«Или как отправили на тот свет маньяка, который крадёт детишек», – едва не сказала Даша, но в последний момент передумала. Эта мысль не была пустой фантазией. Она отогнала её от себя. Дело прошлое.

– Рано или поздно Нурлат нас нагонит, – сказала она вместо этого.

Замыкать шествие должен был Нурлат, старый охотник, не расстающийся с двустволкой 12-го калибра. Он подвернул лодыжку и остался в приюте, в котором они провели прошлую ночь.

– Меня оторопь берёт от этого старика, – сказал Таир. – Лучше бы он… постойте, что это там?

Ребята встрепенулись, как воробьи, которым бросили горсть хлебных крошек, но надежда на то, что они вышли к приюту, быстро угасла. Несколько секунд они стояли в молчании, разглядывая правильной формы силуэт, занимающий добрую треть поросшей папоротником и можжевельником полянки.

– Фто что, фарай? – спросил Данила, который втихомолку стащил из рюкзака идущего впереди Егора баранку. Даша мрачно подумала, что если они действительно заблудились, эта баранка, поделенная на всех, могла бы помочь им продержаться ещё один день.

– Автомобиль, дурень, – ответил Егор, отмахиваясь от мошкары, облака которой вдруг затанцевали вокруг них. – И ещё болота. Мне кажется, мы вышли куда-то не туда. Наш браконьер ничего не говорил про болота.

– Идёмте! – Таир приплясывал на месте от нетерпения. Кепку он повернул козырьком назад, по вискам струился пот. – Пока они не уехали! Пускай докинут нас до города.

– Он брошен, – сказал Егор. – Нет там никого.

«И что он вообще делает в такой глуши?» – пробурчал он себе под нос, но Дашка услышала. Она устремилась следом за мальчишками, отгоняя растущее в груди чувство. Как дежавю, только сдобренное изрядным количеством страха. Они не должны здесь быть. Возле разгорающегося костра, над которым дядя Исай торжественно водружал котелок с чаем – да, но не здесь.

Таир, который оказался возле машины первым, издал смешок.

– Надо же, буханка.

– Я как раз проголодалась, – мрачно произнесла Даша, всё ещё неприязненно косясь на Данила.

– Нет же, дурочка. «Буханка». УАЗик.

– Давненько же он здесь стоит, – сказал Егор. – Наверное, когда-то была дорога, но потом её забросили.

Он с сомнением огляделся. Сразу за полянкой начинались болота в оправе из стелящейся по земле клюквы, кое-где уже кроваво-красной. Следы, что оставались за Данилой, который обходил автомобиль по кругу, заполнялись мутной влагой. Воздух затхлый и стоячий, деревья выглядели изнурёнными. Они опирались друг на друга, напоминая дженгу на той стадии, когда ладони у игроков потели, и любой кирпичик мог положить начало раздаче «выигрышных» щелбанов.

– Ищите колею, – сказал Егор. – По ней мы сможем выйти к людям.

Это была здравая мысль, только вот колея нигде не просматривалась. Деревья иногда стояли так плотно, что между ними можно было протиснуться только боком, и выглядели всяко старше, чем УАЗик, который, правда, тоже не блистал новизной.

Автомобиль стоял, уткнувшись капотом в сосну, на сгнивших и расползшихся покрышках. Он был ржаво-коричневого цвета, с ярко-зелёными островками мха, неведомо как гнездящимися на металле. Из-под днища торчали пучки сочной жёсткой травы. Задние дверцы чуть приоткрыты, как будто кто-то или что-то выскользнуло из машины и спряталось под большими листьями лопуха.

Откуда-то налетел ветерок, и петли дверей застенали. Ребята поёжились, переглядываясь. «Уйдём, – подумала Даша. – Куда угодно, лишь бы подальше отсюда».

Она только плотнее сжала губы. Крутая девчонка не могла себе позволить сказать такое вслух.

– Заночуем здесь, – решил Егор, запихав руки глубоко в карманы. Он горбился и выглядел в своей камуфляжной охотничий куртке нахохлившимся грифом. – Если эти сволочи решат нас бросить, это будет на их совести. Мы выберемся самостоятельно. Но не ночью.

– Точно! – завопил Таир, махнув рукой и едва не засветив по затылку Даниле. – В этой штуке мы прекрасно выспимся! Блинский фиг, мы можем жить там неделями!

Он подскочил к кузову УАЗа и распахнул дверцу.

В ноздри ударил странный запах. Такой появляется в туго завязанном пакете, в котором кто-то хранил давно просроченные продукты. Такой может возникнуть в давно заброшенном непроветриваемом помещении… «Такой может быть в могиле, – подумала Даша. – В гробу, где черви и маленькие жучки с выпуклыми спинами полностью уничтожили человеческие останки».

– Отойди, – взвизгнула она и прижала ладони ко рту. Потому что было уже поздно. Потому что полчища насекомых, что рванулись из тёмного кузова, мошек, комаров, огромных мух с зелёными и коричневыми брюшками, не окончили свою трапезу: они, как будто, только к ней приступили.

Ребята бросились врассыпную. Накрытым цунами из летающей мошкары оказался только нерасторопный, неповоротливый Данил; когда позже он открыл рот, Даша увидела на языке чёрные точки мошек.

Прислонившись к рифлёной перегородке, отделяющей передние сиденья от кузова, там в сидячем положении находилось человеческое тело.

– Чур меня! – заорал Егор, и эхо подхватило его вопль, вспугнув стаю птиц с крон деревьев.

Таир, едва бросив внутрь машины взгляд, рухнул на землю и забился в беззвучной истерике. Даша шлёпнулась на задницу и, елозя, отползала к краю полянки, пока не ткнулась спиной в гнилой пень. Данил остался на месте, зато резко изменился в цвете лица.

– Что это значит? – глаза Егора были натурально бешеными.

– Значит, что кто-то уже выспался в «этой штуке», – сказала Даша, тут же прикусив язык. Она не ожидала от себя такой чёрствости.

– Кто этот мужик? – спросил Данила едва слышно. Он старался не смотреть в кузов и созерцал свои руки: рабоче-крестьянские, руки мальчика, карманные деньги которому выдаются исключительно за работу на огороде. – Какой-то охотник? Он заблудился?

– Это не охотник, – сказал Егор, по дуге приближаясь к машине. В воздухе перед раззявленной пастью кузова бестолково жужжали три или четыре мухи. – Гляньте-ка на его прикид!

Прикид был весьма занимательным. Насколько Даша, которая к тому времени уже поднялась на ноги, могла разглядеть, мужчина был одет в клетчатую выцветшую до грязно-коричневого цвета жилетку, в высоко подвёрнутые брюки, открывающие вульгарно-красные носки, и по-идиотски выглядящие коричневые туфли с квадратными носами. Поверх жилетки был накинут плащ, а под неё надета рубашка, которую Даша почти не могла разглядеть. Светлый воротник пятнали капли крови. Голова его лежала на левой части груди, губы оттопыривались, как будто мертвец говорил «У-у-у», брови напоминали шарики с кровью, которые иной раз возникают на прищемлённом пальце. Волосы были прикрыты небольшой чёрной шапочкой.

– Просто бродяга, – Егор издал смешок, за которым Даша разобрала нотки облегчения. – Заблудился и склеил ласты. Возможно, ждал, что кто-нибудь будет здесь проходить и спасёт его от голодной смерти… или чего там. Не повезло.

Никто из них не подумал: «Что, если та же судьба ждёт и нас?» В тот момент мысли о собственном бедственном положении начисто вымело из их голов.

Дашка сделала шаг вперёд, присмотрелась повнимательней, и в следующий момент шапочка превратилась в корку высохшей крови. Девочка во второй раз за этот вечер прижала ко рту руки.

Голова мужчины была разбита, сквозь слипшиеся волосы просматривалась глубокая рана. Это заметили и другие ребята.

– Кто-то убил его и увёз в лес, – прошептал Таир. Он крутился на месте, как волчок, пытаясь глядеть сразу во все стороны. В глазах читался ужас. – И этот кто-то может быть ещё здесь.

– Ерунда, никого здесь нет, – сказал Егор. Он подошёл к водительской двери, взявшись за ручку и откинувшись всем телом назад, распахнул её. На ботинки ему вылилась какая-то неприятная жижа, да выпала пустая стеклянная бутылка. – УАЗик стоит здесь уйму лет, а если хочешь поспорить, то покажи мне дорогу, тропу, что угодно. Не с неба же он свалился…

– Кто-то идёт, – прервал его Данил. – Вон там, на болотах. Слышите?

– Это наши! – обрадовано сказал Таир. – Только наши могут так ломиться через лес! Эй, сюда!

– Нет, не они, – сказала Даша, прочувствовав всеми фибрами тишину, которая сгустилась вокруг них, будто пойманная в паутину листьев папоротника. Выжидательную тишину… кровожадную. – Это кто-то большой.

Она вскинула голову, ноздри раздувались, как у молодой оленихи.

– В машину, быстро! – рявкнул Егор.

– Я не полез бы туда даже за пачкой пятитысячных, – Таир скрестил на груди руки, и лапы ёлок зааплодировали его храбрости. Мелкий грызун с шорохом, похожим на сухой смешок, нырнул в груду хвои и опавших листьев, а потом из кустов высунулась косматая звериная голова. Она была похожа на свиную голову, какую Дашка видела в мясной лавке на рыночке рядом с их домом, только у этой не было застывшего, холодного на ощупь пятака, а был живой подвижный нос и глаза, которые ворочались в глазницах, разглядывая четверых ребят.

Пасть медведя открылась, и бледно-розовый язык свесился оттуда, будто рука, приглашающая к знакомству.

– В маши-и-ину! – завизжала Дашка и бросилась к УАЗу. Таир опередил её на доли секунды, Егор на доли секунды отстал, втолкнув девушку внутрь. Данила, который в этот момент оказался у правой, передней двери автомобиля с неожиданным для него проворством распахнул её и забрался внутрь. Егор позаботился о задних дверях. Даша испугалась, что они не закроются, просто не смогут, потому что отвисли на петлях, потому что вылезли резинки, потому что давно проржавел замок… но они закрылись. И сразу же машина затряслась от удара, который мог бы отправить любого прямиком на тот свет.

– Все живы? – Егор уставился на всех, блестя глазами, выпятив кадык, а потом вдруг расхохотался.

– Что ты ржёшь, как конь? – спросил Таир голосом осипшей мыши. – Господи, мы же здесь как в банке консервов.

Раздался ещё один удар, и ребята в ужасе повалились друг на друга. Даша почувствовала, как что-то холодное коснулось её. Что-то, похожее на кусок холодца или пиявку из болотистого водоёма, вроде той, что позавчера она собственными руками (и при помощи щепоти соли) сняла с ноги Егора. Её штанина задралась, выбившись из походного сапога, и кто-то будто пробежал пальцами без костей по оголившейся лодыжке. Она вспомнила про мёртвое тело. Хотела вскрикнуть, но Данил, который начал перебираться назад, к остальным, увидев, что медведь решил попробовать на прочность сталь «буханки» с передней стороны, потерял точку опоры и придавил её собой.

Эти же самые пальцы вдруг зажали ей нос и рот, обрывая даже слабый хрип. От них пахло тиной и болотной землёй. От них пахло улитками и трухой. Где-то, наверное, были живые существа, которым мог понравиться такой запах, холоднокровные, квакающие или шипящие живые существа, но Даша себя к ним не относила. Не имея возможности дышать, она брыкалась и барахталась. Боролась за жизнь как могла, потеряв разум от осознания того, кто хочет забрать её жизнь.

– В кармане у меня белые зубы, – прошептал ей на ухо совершенно не сдавленный голос. – Запасные зубы в фольге, без них я никуда. У меня есть глоток воздуха, как раз для тебя. Мне-то он уже не нужен.

А потом раздался тихий смешок, который звучал как хруст раздавливаемой яичной скорлупы.

– Ты же мне все глаза выцарапаешь! – раздался крик Егора. Он донёсся до Даши откуда-то издалека и вернул её в реальный мир. Мир, в котором можно допустить стоящий в глухой лесной чаще УАЗик, можно заблудиться и остаться всеми брошенной, мир, в котором бывают медведи, что нападают на ватагу школьников… но в котором никогда, никогда не бывает оживших трупов, вещающих про зубы в кармане.

Она стряхнула с себя морок, перестала махать руками и тут же была возвращена в вертикальное положение. С одной стороны её поддерживал Егор, с другой – Данила, который по-прежнему находился большей частью на водительском сидении.

– Ну ты и орать, – сказал последний, сдув упавший на глаза вихор. – Я ничего тебе не сломал?

– Кажется, нет, – сказала Даша, – я…

Она отпрянула в сторону и скосила глаза. Труп, давно остывший, с пробитой головой, по-прежнему лежал в том же положении. Его руки, похожие на клешни дохлого рака, были совершенно неподвижны.

– Конечно, блин, она кричала, – Таир суетился рядом. – Вы повалили её на жмурика! Он не хватал тебя за попу?.. И всё же мне кажется, что нам стоит о нём на время забыть.

Теперь стук раздался со стороны правой задней двери. Прямоугольное стёкло было заляпано грязью изнутри, будто кто-то шлёпал по нему испачканными в земле ладонями, но Даша всё равно видела свалявшуюся шерсть и блеск глаз… осмысленных глаз. Она пребывала в полной уверенности, что они разумные.

– Похож на хряка, только обросшего… и живого, – она всё ещё не могла отделаться от образа отрезанной головы, лежащей на мясном прилавке.

– Скорее уж на снежного человека с Камчатки, – откликнулся Таир. – Я видел такого в документальном фильме.

– Большой, как автобус, – встрял Данила.

– Это просто блинский медведь, – хмуро ответил Егор, достав из кармана перчатку, чтобы стереть приставшую к рукаву Дашкиного жёлтого дождевика зеленоватую грязь. И… кровь, там была засохшая кровь. О, Господи! – Пусть это наша самая большая проблема, но она остаётся всего лишь блинским медведем.

Чуть погодя он прибавил:

– Пока он не выбил окно, он не опасен. Чтобы открыть дверь, нужно повернуть и потянуть на себя ручку. Зверь на такое не способен.

Даша подумала, что очень даже способен. Он умный и может достать их хоть прямо сейчас. А если не делает этого, значит, хочет развлечься. Понаблюдать, как за рыбками в аквариуме.

– Мы не можем здесь вечно сидеть, – сказал Егор, – или ждать, пока нас спасут. Давайте искать выход. Надо посмотреть внутри, в машине, должно быть мы найдём что-то, что нам поможет.

– Давайте искать, – сказала Дашка и первая подала пример, нагнувшись и заглянув под остовы сидений, металлические каркасы, под которые намело чёрной листвы и пустых, бесполезных шишек.

В её голове стучало: «В кармане у меня белые зубы… белые зубы…»

– Это он убил этого бедолагу, – сказал Данил медленно. – Наверное, раскроил ему голову когтем. А теперь хочет сделать то же самое с нами.

«Почему бы и нет? – подумала Дашка, чуть успокоившись. – Это тайга. Медведь вполне мог его убить. А значит, в этой и без того сложной ситуации исключается как минимум одно неизвестное. Убийца».

– Не он это, – сказал Данил. Звякнуло что-то металлическое, и он поднял над головой кусок арматуры, витой прут, конец которого был испачкан в чёрной крови.

Егор нахмурился и отвёл взгляд.

– Это часть автомобиля? – спросил Таир.

– Не думаю. Это…

Подростки уставились друг на друга.

– Набережная! – выдохнули они.

Набережная их родного городка, Тимирязева, змеёй тянувшаяся вдоль безымянного канала. Этот канал нёс бурые воды из одного водоёма в другой, он жил собственной жизнью, то мелея почти полностью, то превращаясь в бурный поток, и все мальчишки и девчонки, жившие по его берегам, умели предсказывать по интенсивности течения погоду, пробки в центре города, судоходную проходимость ближайшей крупной реки, Ангары, и много чего ещё.

Затейливая ограда смотрелась очень хорошо на старых фотографиях родом из восьмидесятых, где родители, а иной раз бабушки и дедушки этих ребят прогуливались под руку по мощёным цветным камнем дорожкам и сидели на типично советских скамейках, поедая типично советское мороженое из картонных стаканчиков.

За прошедшие годы всё, что могло развалиться, развалилось, всё, что можно было сдать на металлолом, было оприходовано и переплавлено. Скамейки в девяностые пустили на дрова, оставив только бетонные столбики, плитка вспучилась, будто там, под землёй, ползали крокодилы. Витым прутьям ограды находилось множество применений: их вкапывали на огороде, чтобы подвязать помидоры и чахлые огурцы северных широт, из них делали сварные решётки в окна первого этажа частных домов. Они попадались на глаза тут и там, так, что местный житель вскоре и вовсе переставал их замечать.

Но невозможно было не заметить этот прут здесь, в брошенном посреди тайги автомобиле.

– Тот, кто его порешил, мог быть твоим соседом, – сказал Даниле Таир. Задумчиво прибавил: – Или моим…

– Ты что, хочешь сказать, что дядя Миша – убийца? – Данил выглядел потрясённым. Он приложил ко рту руку и шёпотом сказал: – Я видел, как он разделывал барана на заднем дворе, но я бы никогда не подумал…

Он с подозрением уставился на Таира.

– А с чего ты вообще взял, что…

– Замолкните! – вскрикнула Даша, поразившись тому, как странно высоко звучит её голос. Медведь, который затих было снаружи, с новой силой забарабанил по корпусу машины. Листовой металл дрожал, но не сдавался. – Это орудие убийства, разве вы не понимаете? И это не игра. Этого мужчину действительно кто-то убил.

Прут глухо зазвенел об устланный опрелыми иголками пол. Данил вытер руки об одежду, а Егор посмотрел на Дашу с лёгким осуждением. Она никак не могла взять в толк почему. Он ей нравился, этот мальчишка. Он, с его всегда непроницаемым лицом, с его едкими шутками, от которых краснеешь или давишься от смеха. Но почему теперь он смотрит на неё так, будто она подняла запретную тему?

– Это просто вшивый бродяга, – сказал он, не отрывая от неё насупленного взгляда. – Разве не так?

– Я не уверена, что…

– Разве не так? – повторил Егор, шагнув к ней. На мгновение Даше показалось, что сейчас он схватит её за запястье.

– Так, – признала она.

Егор расслабился, на губах его появилась рассеянная улыбка.

– И у нас есть проблемы посерьёзнее. Эта зверюга хочет поиграть в кошки-мышки. И чтобы не проиграть слишком уж быстро, нам стоит придумать план. У кого какие идеи?

В этот момент Таир, который сначала заглянул в лежащую на боку канистру (на дне её была только тухлая вода) и потом зачем-то заполз под одно из сидений, крикнул:

– Нашёл что-то ещё!

Он выпрямился и продемонстрировал кирпичик из синего пластика. В верхней половине его располагался экран, в нижней – жёлтые и зелёные кнопки. На экране Даша разобрала надпись: «Нажмите start, чтобы начать новую игру». Надпись медленно плыла из левого нижнего угла экрана в правый верхний.

– Всё ещё работает, – сказала она.

– Игровая приставка, – со знанием дела сказал Таир. – Геймбой позапрошлого поколения. У моего старшего брата был такой, только белый. Он иногда давал мне поиграть в Принца Персии или танчики. Как она сюда попала?

– И как нам это поможет? – хмуро спросил Егор. – Или ты думаешь, что медведь захочет поиграть в игрушки, а мы ускользнём из-под его носа и затеряемся в лесу?

Даша увидела, что Данил что-то хочет сказать, однако встретившись с ней взглядом, опустил голову и уставился на свои испачканные в глине коленки.

– Данилка, у тебя есть какая-то идея? – услышала она свой голос. – Скажи нам.

– Нет, – он покачал головой и, не глядя на нее, забрался обратно на переднее сиденье. Даше был виден только его затылок. Она услышала, как он пытается вращать руль, но тот не поддавался. – Ой!

В лобовом стекле вдруг появилась лохматая морда. Таир выронил игровую приставку. Данил отпрянул назад и перекатился через спинку сидения, которое откинулось назад под его весом. Он едва не свалился на покойника. Оставляя носом влажные следы, медведь совсем по-человечески нахмурил кустистые брови, пытаясь разглядеть излишне шуструю пищу. Пищу, которая так близко, которая так сладко пахнет и так аппетитно шевелится, но всё ещё недосягаема. Пока не досягаема. Разглядев кого-то из ребят, он… вдруг улыбнулся.

– Ну и клыки! – зашептал Таир.

«Зубы в фольге… – вдруг вспомнила Даша. – Зубы в фольге у меня в кармане».

Таблетки! Вот, что это такое!

Она колебалась ровно секунду. А потом упала на колени и принялась шарить по карманам жилета усопшего. Она вытащила несколько мягких цилиндров, на поверку оказавшихся отсыревшими хлопушками, сдутые воздушные шарики, бумажник, канареечно-жёлтую прямоугольную коробочку, смятую с одного боку, прочный синий шнурок, завязавшийся в узел и похожий на внутренности какого-то мелкого животного. Наконец извлекла из левого кармана сложенный пополам блистер на двенадцать ячеек. Две из них были пусты.

Даша вдруг осознала, что уже почти ночь. Угасающего света едва хватило, чтобы прочитать название лекарства. Одно-единственное незнакомое слово, повторяющееся раз за разом. И больше ничего. Ни компании-производителя, ни рецепта… хотя Даша не могла припомнить ни одного лекарства, рецепт к которому писали бы прямо на блистере. И конечно (на всякий случай девочка ещё раз проверила карманы), несчастный не носил рецепт с собой.

– Мы можем попробовать его усыпить, – сказала она, почти неосознанными движениями выдавливая на ладонь таблетки. – Или отравить.

– Не думаю, что это сработает, – парировал Егор. – Это может быть что угодно. Средство от поноса. Или для печени: мой старик такие принимает, когда выходит из запоя.

– Мы можем попробовать, – веско повторила Даша. В её голосе была непоколебимая уверенность, причины которой она не знала, однако подумала, что, может, тот же голос, что сказал ей про таблетки, нашептал на ушко и принцип их действия. Возможно, своим шумом ребята смертельно (вот каламбур-то!) надоели мертвецу.

Хрипло, сквозь сжатые зубы, она втянула воздух.

– Ну хорошо, – сдался Егор. – Поскольку других идей нет, давайте попробуем. И как, скажи мне, ты надеешься заставить его их съесть?

Даша посмотрела на свою ладонь. Десять таблеток. Скажем, у них есть несколько банок консервов – гречневая каша с тушёнкой, – только вот она не смела даже надеяться, что зверюга позарится на столь скромный обед, при наличии четырёх вполне здоровых и в отдельных случаях весьма мясистых человеческих особей.

Это поняли и все остальные. Никто не предложил использовать их провиант в качестве приманки.

План созрел быстро и в своей абсурдности не уступал плану, автором которого могли быть герои комиксов, которые запоем читал Таир. Это был план, придуманный детьми, и только дети могли поверить, что он сработает.

Медведь ходил кругами вокруг их убежища, его нетерпение становилось всё более явным. Потом они услышали, как он забирается на крышу микроавтобуса, и на головы им посыпались ручейки пыли. Таир вздрогнул и хлопнул себя по шее: ему показалось, что сверху на него спустился огромный паук. Крыша прогибалась под весом зверя.

– Наверное, он весит под тонну, – сказал Данила.

Раздался сухой треск, какой иногда бывает в разболтавшейся электрической розетке, и лобовое стекло пересекла трещина.

– Действуем, – решил Егор, который сидел на месте водителя.

Таир, трясущейся как банный лист, повернул ручку и толкнул одну из створок задней двери. Она приоткрылась ровно настолько, чтобы вызвать повышенный интерес зверюги, но Таир этим не удовлетворился. Он всегда был выскочкой и теперь хотел показать друзьям, что может задирать не только ребятишек из младших классов.

– Эй, слюнявая харя! – крикнул он. – Попробуй-ка меня достать!

Медведь упал сверху, уподобившись атакующему коршуну, и маленький казах оказался быстрее лишь на доли секунды. Он захлопнул дверь. «Буханка» наклонилась, задрав морду, будто собиралась пойти на взлёт. Даша взвизгнула и схватилась за единственный уцелевший подголовник переднего сидения. Труп сполз на пол и теперь не сидел, а полулежал, растопырив локти, как ощипанный курёнок. Сидя рядом и истерично хохоча, Таир, кажется, не хотел понимать, что эти мгновения спасли ему жизнь.

– Зачем ты так его разозлил? – спросила Даша, слушая, как ревёт медведь, как он раз за разом наваливается на дверь, вызывая локальное землетрясение. Казалось, ещё немного, и он перевернёт автомобиль… или всё-таки разобьёт стекло. – От тебя требовалось всего-то навсего его отвлечь. Ведь Егору сейчас нужно будет…

Она не договорила, потому что услышала, как Егор открыл водительскую дверь. Руки его не дрожали, но Даша видела, как сильно, до боли, до крови, прикусил он нижнюю губу. В правом кулаке были зажаты таблетки, которые за пару минут до этого перекочевали туда из Дашиной потной ладони.

Оставшиеся в машине подростки приникли к окнам – Таир и Даша к одному, Данила к другому, вытерев с него рукавом грязь. Если бы медведь не производил столько шума, он бы, конечно, услышал, как скрипнули петли. Поэтому когда Егор (он стоял на болотистой земле, но левой рукой крепко держался за ручку двери) крикнул: «У меня для тебя кое-что есть!», наступила такая полная изумления тишина, что Даша чуть не рассмеялась. Какие-то секунды они слышали трель какой-то птахи далеко в чащобе, а потом шерсть медведя зашуршала о металл. В окне, в которое смотрел Данил, померк свет и он в ужасе отпрянул, а Даша и Таир, держась друг за друга, чтобы не свалиться, увидели за стеклом косматую морду. Они могли сосчитать складки, которыми собралась кожа возле носа – ровно как у собаки.

В тот момент, когда нижняя челюсть зверюги подалась вниз, Егор швырнул в пасть пригоршню таблеток и, не теряя больше ни секунды, не смотря, попал он или нет, рыбкой бросился в кабину. Он ударился о рычаг переключения скоростей, зашипел от боли, но всё же успел развернуться и захлопнуть за собой дверь.

Медведь закрыл пасть, неуверенно чавкнул. Между вялыми губами, напоминающими протухшую говяжью вырезку, возник язык, и Даша увидела, что одна из таблеток прилипла к нему. Но остальных не было видно.

– Надеюсь, это сработает, – сказала она, сползая по стенке. Она оказалась рядом с трупом, так, что нога в туфле почти касалась её бедра. Голова жмурика завалилась на бок, натянув болезненно-блестящую, белую кожу на шее.