Текст книги "Пятая Стража"

Глава 2
Я УКОЛОВ НЕ БОЮСЬ,
ДОЙТЕ ДОЗУ – УКОЛЮСЬ!

Делай хорошо! Плохо – само получится!

(Из дневника капитана Нестеровича)

I

Машины сменного наряда стояли у здания объединенного архива комитета по здравоохранению на 14-й линии Васильевского острова. «Наружка» скучала, опера работали. Сначала «мегаэстет» Валентин, сегодня маленький, серенький, неприметный, как мышка, пропадал в пыльных архивных недрах несколько часов кряду. Потом Миробоев, набросив на плечи мятую куртку с погонами капитана милиции, надвинув шапку с кокардой, обвешавшись планшеткой и рацией, пошел внутрь.

– Что они делают? – любопытствовал Лехельт, разминая ноги в тесном салоне. – Хоть бы рассказали что-нибудь…

– Зачем? – по связи отвечал ему из второй машины Тыбинь. – Пусть потеют, чешут «репку». Дадут задание – мы протянем… В «наружке» тем хорошо, что думать не надо.

Вскоре Валентин попросил Лехельта подойти к его машине.

– Вот этого человека, пожалуйста, – ласково попросил он. – Он сейчас выйдет. Саша должен его спугнуть. Только деликатно, пожалуйста.

– Сделаем… – успокоительно двинул рукой Андрей. – Не первый раз. А где вы фотки так быстро взяли?

Вместо ответа опер показал рукой напротив, на вывеску «Цифровая фотография».

– Напечатал. Красиво здесь у вас. Дух города чувствуется. Море.

– Василий – непотопляемый крейсер Питера, – отработанно подтвердил Лехельт, подумав, что восхищаться красотами города становится мещанской привычкой.

– Обязательно приеду на трехсотлетие, – сказал Валентин. – Люблю, когда все красиво и разумно.

Ногти московского опера и впрямь украшал маникюр. Отчего-то Лехельту вспомнились десять сережек в языке своей непутевой родственницы…

Отдав менее удачный снимок сонному Тыбиню, Андрей вернулся в свою машину, по ССН (средство связи носимое) вызвал Морзика.

– Вовка, есть работа! Кончай прохлаждаться!

– Андрюха, десять минут! – попросил недовольно Черемисов. – Сейчас принесут салат из тунца. Я Людке про него давно рассказывал.

Морзик с Людой уже час сидели в подвальном кафе рядом с архивом. Работать большими нарядами хорошо – есть возможность расслабиться.

Не всегда такое расслабление кончается удачно. Не успел Лехельт составить словесный портрет объекта наблюдения по типовой, но действенной схеме «глаза– нос-губы-уши-подбородок», как обладатель всех этих признаков появился в тяжелых старых дверях архива, оснащенных тугой пружиной.

– Идет! – в один голос сказали друг другу Старый и Дональд.

– Морзик, восьмерка (сигнал тревоги по кодовой переговорной таблице)! Объект появился!

Слышно было, как Вовка чертыхается и торопит официанта.

Среди многих приемов оперативной работы, выверенных десятилетиями и вошедших в учебники, есть группа методов, основанная на провокации действия. Пассивное наблюдение может длиться годами – и ничего не принести, но стоит встревожить, насторожить человека – и он начнет проявлять активность, побежит проверять тайник, встречаться с нужными людьми, просто позвонит… Может, конечно, и убить кого-нибудь. Провокация сродни запуску неизвестного устройства, в инструкции по эксплуатации которого уцелела лишь пара несвязных строк, или приему таблетки непонятного назначения, завалявшейся в кармане. Может, виагра, а может, пурген…

Красивый, уверенный в завтрашнем дне мужчина неторопливо щурился на солнце и снег четырнадцатой линии, потом достал из барсетки и одел на крупный нос темные очки. Лицо его приобрело вид загадочный и забугорный. Дональд и Старый, каждый со своей стороны, защелкали фотоаппаратами.

Если операм и удалось его обеспокоить, то совсем незначительно. Вряд ли можно было ожидать от него активных действий.

Уважительно уступив дорогу пожилой, бедно одетой женщине, он прошел пяток шагов к тяжелой серой «вольво», подмигнувшей ему навстречу. Сел, опустил стекло, закурил, выставив в окно темный рукав с белоснежной манжетой рубахи.

По ступенькам кафе на улицу поспешно поднялась Пушок, жмурясь на свет. На обеих руках она несла перед собой прикрытый салфетками фарфоровые порционные тарелочки с тунцом. Морзик выскочил следом, пятясь задом, отбиваясь ладонями от официанта и охранника.

– Да привезу я вашу посуду! – кричал он. – Я же задаток оставил! Пятихатку вам выложил, ексель-моксель! Ваши лоханки стольника не стоят!

Рослый, тяжелый, по-боксерски увертливый, он смирял наступательный пыл противников мягкими, но ощутимыми толчками в грудь. Щелкнув дверцами, Дональд и Старый одновременно выглянули из машин. Более опытный охранник тотчас сориентировался, остановился, придержал официанта за рукав модной белой курточки. Пушок поспешно юркнула на заднее сиденье машины Дональда и Андрюха принял у нее аппетитно пахнущие тарелочки. Морзик влез следом, ворча:

– Выходных не дают – пожрать по-человечески не когда!..

– Эй, молодежь! – забасил по связи Тыбинь. – А мне?! Я тоже люблю морепродукты!

– Оставим, оставим… – пообещал Морзик, поспешно запуская пальцы в тарелочку. – Где объект, Андрюха?

Лехельт кутузовским жестом указал на серую «вольво», из окна которой еще торчала крупная холеная кисть с дымящимся окурком между толстых пальцев. Потом взял фотографию, укрепил ее в машине под зеркалом заднего вида.

– Изучайте! Миша, засними его машину, чтобы номера были видны. С твоей стороны удобнее.

– Обижаешь, начальник! Уже снял давно… Вы там с тунцом не увлекайтесь! А то даже отсюда видно, как Морзик жрет!

– Тебе не может быть видно! – потянувшись к микрофону, промычал набитым ртом Вовка Черемисов. – И вообще – салатики маленькие, на халявщиков не рассчитаны!

– На всех хватит! – успокоила Людочка. – Я уже наелась!

– Я иду!

Не успел Старый выбраться из машины, как объект докурил, щелчком послал окурок далеко на обочину, под ажурную решетку и покатил в сторону Среднего проспекта. Дональд тотчас двинул свою машину за ним. Тыбинь, чертыхаясь, поспешно влез обратно в салон, круто развернулся и устремился следом.

Меняясь, они протянули «вольво» по Съездовской, по Университетской набережной, через Дворцовый мост на Гороховую. Здесь мужчина припарковался в тесной подворотне и пошел обедать в кафе, где, видимо, столовался часто.

Найти стоянку на запруженной машинами улице было непросто. Тыбиню, мастеру оперативного вождения, удалось зацепиться на краю тротуара неподалеку от кафе, у входа в магазин музыкальных инструментов «Камертон», а Дональд вынужден был проехать дальше, свернуть на узкую Казанскую и тащиться почти до самого Невского, чтобы развернуться и встать в устье Казанской, перед перекрестком, метрах в ста от Старого.

– Высылаю пехоту! – сообщил Андрей.

– Пусть тунца захватят, если не сожрали, – мрачно и безнадежно молвил Тыбинь.

Морзик с Пушком под ручку направились гулять по Гороховой. Людочка несла салат для Старого.

Тем временем из магазина музыкальных инструментов выглянул, прищурился и, вихляя тощим задом, подошел к Тыбиню кучерявый молодой человек с выражением лица, претендующим на богему. Оттопырив губу на неказистые серенькие «Жигули» сменного наряда, молодой человек придурашливо улыбнулся и постучал оперуполномоченному майору Тыбиню в стекло желтым ногтем.

– Му-у-зи-ик! Ты сего тут ста-ал? Вали отсю-даа… Здесь у нас стоянка только для свои-их…

– Место не купленное, – ответил Старый сквозь припудренное специальным составом стекло. Впрочем, здесь скрывать лицо не было смысла. Он открыл дверцу и вышел.

– Хочу – стою, – ответил он прямо в рожу несколько отрезвленному его габаритами приставале и, перестав обращать на него внимание, сосредоточился на наблюдении подворотни и входа в кафе напротив. В кафе обычно назначают встречи; следовало отсмотреть и отснять всех входящих. До подхода «пехоты» он один держал объект под контролем.

Забияка, играющий роль бедной овечки, попятился – и тотчас с низенького крыльца магазина повалила толпа поклонников «хэви-метал», человек шесть в черном, с заклепками, в банданах на бритых или, наоборот, лохматых головах. Странным было то, что музыканты все оказались не первой молодости, каждому далеко за тридцать. Эдакая джаз-банда в стиле ретро.

– Лева, он не хочет уезжать! – радостно завопила «бедная овечка», предвкушая расправу над непокорным.

– Не хочет? – удивленно прогудел старый хулиган с косичкой, протягивая толстые татуированные руки к Тыбиню. – Может, он передумает?!

Не успели пальцы его коснуться куртки оперуполномоченного, как Старый схватил и свернул их левой рукой. Послышался сухой треск костей. Бессильно царапая его второй рукой, рокер повалился на колени. Тыбинь проворно забежал в узкий проход между машинами, где достать его могли только спереди. Он все еще старался хоть краем глаза посматривать за входом в кафе, куда как раз входили новые посетители. Никакого азарта драки не было в нем, одна досада на случайную помеху работе.

– Как вы достали, блин! Работать мешаете!

Возникшие из-за соседнего джипа Морзик с Людочкой оторопели.

– Михаил Иванович! – крикнула Пушок, привставая на цыпочки, стараясь разглядеть невысокого коренастого оперуполномоченного за спинами бестолково сгрудившихся рокеров.

Тотчас один из забияк в раздражении пошел на нее, расставив лапы. Навыки кандидата в мастера спорта по толканию ядра не были потеряны: Люда попятилась – и, взвизгнув, встретила его с правой руки, держащей фарфоровую тарелочку с тунцом. Ей ничего лучше не пришло в голову. Напрасно Морзик, оказавшись чуть сзади в образовавшейся вдруг толчее, орал, пытаясь удержать ее крепкую руку:

– Я сам! Сам! Тарелку береги! Моя пятихатка!

Разворот корпуса, отточенное годами движение – и осколки тарелки вместе с кусками тунца разлетелись по сторонам. Ошеломленный рокер грохнулся на крыльцо, а в образовавшийся просвет ворвался, подвывая от досады, разгневанный чемпион Петербурга по боксу в полутяжелом весе. Тотчас на пятачке перед машинами стало свободнее – старые хулиганы, вскрикивая, а некоторые даже посмеиваясь, разбегались кто куда, чтобы знакомыми подворотнями вновь собраться в магазине. Не смеялся только тот, с косичкой: Тыбинь сломал ему палец – и он убрался, опустив глаза, скрипя зубами, прижимая руку к животу.

– Мой тунец… – вздохнул Старый.

– Мои деньги! – окрысился Морзик. – Говорил же – я сам!

– Он меня чуть не схватил! – оправдывалась Людочка.

– Потерпеть секундочку не могла? Молотобоец! Кувадцометр! А если бы ты его убила?

– Ты, действительно, соизмеряй силу, – поддержал Морзика многоопытный, видавший виды Тыбинь. – А то припаяют превышение пределов необходимой самообороны.

– Я испугалась! – оправдывалась Пушок.

– Кого?!

Слышно было, как Дональд по связи запрашивает машину Тыбиня.

– Сядь, отзовись, – кивнул Вовке Старый. – Я схожу в кафешку. Раз тунец пошел не по назначению, надо пожрать что-нибудь взять. И объект наш проконтролирую заодно.

Они поменялись местами. Тыбинь ушел. Людочка боязливо косилась на магазин: через стеклянную дверь кто-то в черном корчил ей страшные рожи, делал неприличные жесты.

– Что там у вас? – обеспокоенно спросил их Дональд.

– Ничего… Людка тарелку с тунцом разбила!

– Вот раззява!

– Прикинь! Ты хоть вторую там сбереги. Может, хоть половину залога отдадут…

II

Тыбинь вернулся быстро, на ходу дожевывая пирожок.

– Там все дорого, – пояснил он. – Объект кушает один… нет, не один. С аппетитом. Не похоже, что опера его спугнули. Он там прямо по расписанию обедает: пять ложек съест – рюмочку пропустит… Целая наука. Сто лет жить собирается. И не боится, что за рулем.

– Богатый, откупится… Есть же такие счастливые мужики – и деньги у них, и здоровье…

– И на свободе! – подхватил Тыбинь.

– Ну – это временно! Это мы поправим!

Примерно еще через полчаса неизвестный разведке счастливчик, утирая сочные губы платочком, подставляя розовые, налитые, выглаженные «Жиллетом» щеки холодному сырому воздуху, с непокрытой головой вышел из кафе. «Без шапки – сейчас сядет в машину», – машинально отметил про себя Старый. «Пешеходы все в шапках, свежо».

– Молодежь! Пойдете в другой раз пешим дозором – шапки на головы, чтобы не демаскироваться!

Человек, ставший на сегодня по воле оперов объектом их пристального внимания, покатил набережной Фонтанки к Невскому. При въезде на проспект Счастливчик вежливо пропустил застрявший на перекрестке троллейбус, подмигнув фарами.

– Надо же, какой культурный! – раздраженно сказал Морзик. – Ничего мы по нему не наработаем. Он спокойный, как удав. Слышь, Андрюха! Опера напутали что-нибудь, а на нас, как всегда, свалят!

– Наше дело не рожать – подсмотреть и убежать! – ответил Дональд по связи из задней машины.

Счастливчик встал у театральных касс.

– Пушок, вперед! – скомандовал Лехельт, проезжая подальше. – Типаж бестолковой туристки!

– Если он будет брать билеты в театр – мне брать?

– Бери два! Деньги есть? Вовка, дай ей!

– Еще в театр за ним тащиться! – забурчал Морзик тоном хронического язвенника, не без оснований полагая, что в театр придется идти ему и раскошелиться за билеты тоже. – Может, он их не себе вовсе будет брать! Людка, дорогие не бери! Бухгалтерия не оплатит! Мне до сих пор за прошлогодний ночной клуб не все оплатили!

– А ты тоже хорош! Надо было додуматься – требовать в казино товарный чек за фишки!

– Без товарного чека вообще бы ни копейки не вернули! Сами идите в другой раз, если такие умные! А то чуть что – Вовочка, сходи, Вовочка, надо!

– Просто надо было выигрывать! – ухмыльнулся Старый, почесывая щетинистый подбородок. – Не было бы проблем!

– А мне не катило в тот вечер!

В прошлом году Морзик действительно проиграл в казино «Гудвин» месячное жалованье. Зато ему удалось отснять всех спускавшихся по неприметной лестнице из закрытых номеров и таким образом вскрыть сеть юных наркоторговцев, промышлявших среди школьников, а главное – установить ее босса.

– Эх, хоть бы не в оперу… – отчаянно вздохнул он, глядя вслед убегающей разведчице. – Взял бы этот тип вот на Задорнова, – Вовка ткнул пальцем в афишу, – или на другого какого-нибудь юмориста! Так нет же – сейчас на «Красную Жизель» залечу…

Людочка прибежала скоро, сразу следом за тем, как объект покинул кассы. Ей нельзя было задерживаться.

– Взяла! – запыхавшись, доложила она. – Михаил Иванович, скажите Андрею – взяла! В пятнадцатом ряду, правда! Но это Выборгский Дом культуры… там хорошо видно!

– А он?

– Он тоже взял два билета… только в третий ряд! Дорогущие! Такой вежливый дядечка… приятный…

– А куда взял? – с надеждой в голосе спросил Морзик.

– Я же говорю – в Выборгский ДК!

– Я спрашиваю – что смотреть будем?! Галкина?

–Нет! Ансамбль песни и танцев Саакадзе.

Вовка взялся за голову.

– Андрюха, я не пойду! – крикнул он по связи. – Хоть режьте меня – не пойду! Иди ты… или пусть Миша сходит!

– Еще чего! – проворчал Тыбинь.

– А сколько стоит? Танцы должны быть недорогие…

– По пятьсот пятьдесят… а что?

Отчаяние Морзика не имело границ. Он продолжал сетовать и возмущаться еще полчаса, пока любитель плясок народов Кавказа, аккуратно соблюдая правила дорожного движения, следовал привычным маршрутом к месту жительства в Новой Деревне. Его педантичность еще пуще выводила Морзика из душевного равновесия.

– Тюлень толстощекий! Ему, конечно, ничего не стоит вывалить пару кусков за лезгинку! А я бедный разведчик! Даже не старший разведчик! Холостяк, к тому же… у меня расходы большие!

– Маладая грузинка! Патеряла резинку! – пропел ему в тон по рации Дональд. – Хватит бухтеть! Тебе понравится! Танцы бывают интересными! Я летом ходил на танцы живота – очень даже ничего!

– Сравнил палец с пистолетом! Ты, чем насмехаться, лучше тарелку мою береги! Хоть немного денег вернуть! Что за день сегодня! Сплошная непруха! А так все хорошо начиналось…

Прождали час, внимательно наблюдая за выходом, перегороженным белым шлагбаумом. В середине часа Дональд насторожился, сказал:

– Не будем лохами. Наблюдайте, не выехал ли он на другой машине.

– Ты запарил! – отвечал Морзик. – Их тут полета выехало, у половины стекла тонированные… А если он в багажнике?

– Значит, будем снимать.

– Что – каждую?!

– Нет, через одну! Вовка, не гони волну. А другого выхода здесь нет?

– Нет, – ответил Тыбинь. – Я запрашивал базу, Волан проверил по плану.

В штате оперативно-поисковой службы Шубин содержал специального человека, обязанностью которого было ежедневно отслеживать и корректировать специальный детальный топ-план города, корректируемый по данным аэрофотосъемки, и схемы движения транспорта, находившиеся в распоряжении оперативных дежурных отделов.

Снегопад кончился. Выглянуло блеклое желтое солнце, веселые блики заиграли на стеклах окрестных домов. В кармане Лехельта запищал мобильник. Мама жаловалась, что Вика не слушает ее, ушла с утра и вот уже пятый час не показывается.

– Приеду – вырву ее сережки… отовсюду! – пообещал Лехельт. – А пока не звони, пожалуйста. Нельзя. Только если что-то случится. Ребята, надо идти на стоянку, – обратился он по связи своему наряду.

– Давно пора, – отозвался Тыбинь. – До начала представления два часа. Так не бывает. Не машину же он ремонтирует.

– У таких предусмотрительных всегда все работает как часы! – поддержал Морзик. – А как идти? Там, на входе, пропуска какие-то спрашивают…

– Учись, студент, пока я жив… – успокоил Тыбинь. – Бери ССН, потопали!

Заколов булавки со связью под воротники, они вышли из машины, велев Пушку запереть дверцы и никому не открывать. Тыбинь взял из багажника домкрат, насос и сумку с инструментами, Морзик – две запаски. Машины «наружки» всегда комплектовались богато.

– Что нам теперь с этим – по всей стоянке таскаться? – спросил Вовка, потряхивая в вытянутых руках колеса.

– Будь оптимистом, как говорит Шубин. Радуйся, что не аккумулятор тащишь!

Загруженные, надвинув кепки пониже, они уверенным спешным ходом прошли к стоянке. Тыбинь кивнул охраннику, извинительным жестом показал занятые руки. Пройдя вдоль линии машин вправо, они разделились и начали прочесывать дорожки в поисках знакомой серой «вольво».

– Круто живут!.. – бормотал себе под нос в микро фон ССН Морзик. – Крутые тут тачки стоят, Миша! Нам с тобой на такие за сто лет не наслужить! Грабануть, что ли, одну?

– Не болтай!.. – сопя от натуги, отозвался Старый, одолеваемый приблизительно такими же мыслями. – Смотри внимательнее, не прозевай!

Пройдя до дальней от въезда дороги, Морзик рассудил, что таскаться с колесами в руках нет никакого смысла. Богатые автовладельцы не позарятся на пару поношенных запасок к «Жигулям». Не тот уровень. Это же не простой гаражный кооператив. Поэтому Вовка аккуратненько прислонил надоевшие запаски к сияющему бамперу трехсотого «мерседеса» и бодрой рысью заспешил дозором по линиям обширной, изрядно заполненной автостоянки. Проволока, прожектора и дозорная вышка у входа заставляли его чувствовать себя неуютно.

– Какой-то концлагерь… для автовладельцев…

Довольно скоро он обнаружил искомое средство

передвижения, припаркованное на отведенном ему месте – запертое, темное, безо всяких следов насилия на внешности. Хозяина вокруг не было видно. Не проявляя особого внимания, Морзик протрусил мимо, остановился возле ярко-синего «рено» и сказал в ССН:

– Миша, есть! Четвертая линия, у дальнего забора. Хозяина только нигде не видно…

– Ничего не перепутал? – одышливо спросил Тыбинь, утомленный грузом инструментов, не слишком далеко ушедший от исходной точки.

– Да нет же… все путем! Марка, цвет, номер… даже собака плюшевая на заднем стекле.

– А Счастливчика нет? Значит, смылся. Андрюха, смылся наш объект! Усыпил наше внимание – и ушел… через проволоку где-нибудь перелез или в другой маши не выехал. Может, у него их тут несколько стоит. Хороший метод ухода, кстати. Надо обсудить на инструктаже… для обобщения опыта.

– Неужели мы его грохнули? – ахнула из своей машины Пушок. – Вот Константин Сергеевич разозлится!

– Наплевать нам на Константина Сергеевича… хотя, конечно, нехорошо. Дональд, свяжись с операми. Может, они знают, где его искать. Может, у них адрес домашний есть. Выходит, они его все-таки спугнули… да так спугнули, что он нас вычислил и оборвался. Молодцы… они свою работу сделали.

– А мы свою – завалили! – обиженно отозвался Лехельт. – Возвращайтесь! Выхожу на связь с базой!

– Идем… Морзик, где ты там? Я тебя у входа жду.

– Сейчас… минутку!

– Что тебе – в кусты сходить приспичило?

– Что-то вроде того… живот схватило…

– Ну, все не слава Богу! Сейчас опера нас в театр пошлют и на квартиру к этому счастливчику! Поживее да на и! Раз-два – и готово!

– И все в штанах… – буркнул озабоченно Морзик, оглядываясь.

Он высматривал не укромный уголок для отправления естественных надобностей. Полный недоумения, он топтался у сияющего прежним светом в лучах заходящего солнца «мерса». Место в округе оставалось былинно пустынным, припорошенным снегом, – а вот запасок на месте не было. Морзик протрусил туда-сюда, заглянул мод машину и под две соседние – ничего. Он, как ищейка, склонился над следами на грязном заезженном насте – но, кроме отпечатков подошв собственных теплых кроссовок, ничего не сумел распознать.

Черемисов в ярости сжал кулаки, оглядываясь покрасневшими глазами. Линии вокруг были девственно чисты. Только крыши сияющих дорогих авто.

– Вот ведь гады! – изумленно, вслух сказал Вовка. – У самих тачки по десять штук баксов – а колеса все равно уперли! Ну на хрена они ва-ам?! – заорал он так, что эхо покатилось, и заоглядывался. Никого!

Впрочем, через десять секунд он услыхал топот тяжелых шагов и увидал Тыбиня, несущегося вприпрыжку с пистолетом в кулаке. Насторожившись, Вовка тоже достал пистолет и побежал навстречу. Старый на ходу махал ему рукой, чтобы пригнулся и ушел влево, с линии стрельбы. Они присели за лоснящиеся капоты напротив друг друга по обе стороны пустынной линии.

– Сколько… их?!. – задыхаясь от бега, выглядывая, спросил оперуполномоченный.

– Не знаю! – ответил Морзик, тоже внимательно оглядываясь вокруг. – А ты сколько видел?!

– Я никого не видел! Услышал, как ты орешь, – и побежал! Ты чего? Чего ржешь, я спрашиваю!

Подавив грустную улыбку, Вовка убрал пистолет, приблизился и обнял коренастого, низкого, как танк, недоумевающего Старого.

– Спасибо, Миша. Значит, ты меня спасать примчался? Век не забуду!

– Ты что – дурака валял?! – обиделся Тыбинь, тоже пряча оружие. – Пошел ты!.. – оттолкнул он хохочущего Морзика. – Нашел время! Потопали скорее! Опера дали наводку на домашний адрес! Надо проверить – и в театр! Потопали, бери колеса! Там у меня инструменты без присмотра лежат! Чего ты?! Что за дела?!

И под взглядом Тыбиня улыбка сошла с широких сочных губ Морзика…

После короткого совещания в эфире, уснащенного энергичными фриоритурами, решено было, что Тыбинь с Пушком отправятся проверить домашний адрес Счастливчика, Дональд пасет выход с автостоянки, а Морзик ищет колеса, за которые начальник гаража три шкуры спустит.

– Только пулей, Миша! Вам, если что, надо будет еще в театр успеть!

Морзик, уныло матерясь, поземлемерил вдоль периметра стоянки, подозрительно присматриваясь к редким автовладельцам, попадающимся ему на пути, пугая людей своей внушительной фигурой и злобной физиономией. Тыбинь торопливо прокосолапил мимо вахты в воротах, с облегчением сложил надоевший груз в багажник и сел за руль.

Сбежавший Счастливчик обитал в длинном многоподъездном доме напротив. Увидав на дверях подъезда кодовый замок, Старый с помощью несложных технических манипуляций тотчас вскрыл его.

– Подъезд – это еще не частная собственность.

– А какая, дядя Миша?

– Это… кондоминимум!

Оставив озадаченную темным смыслом слова Людочку размышлять в машине, он вошел в дом и вскоре вернулся.

– Нет никого. Я поставил «сторожку» на дверь сверху. Поехали назад. Андрюха, вызывай нашего театрала! Пусть валит в ДК!

– Любитель лезгинки, ответьте! – подал голос по связи Лехельт. – Любитель лезгинки, в театре обещали давать бесплатный шашлык тем, кто станцует сам! Морзик, отзовись! Ты нашел колеса?

– Нашел… – сдавленно сказал в ССН Морзик. – Дональд! Можно не спешить в театр… Он никуда не сбежал. Он здесь, под «КамАЗом», лежит.

– Как?! – воскликнули Лехельт и Старый. – Кто?!

– Счастливчик… Очень даже спокойно. Как положено трупу. С пулей в затылке, если я правильно понимаю…

– Счастье бывает обманчиво… – в наступившей тишине философически промолвил Тыбинь. – Ему теперь только на Серафимовское кладбище… оно тут рядом.

– Значит, мы его не «грохнули»? – уточнила Людочка, радеющая, в первую голову, за честь службы. – Он не сбежал?

– Нет, это сделали другие. Как ты его нашел, Морзик?

– Молча! Колеса высматривал, думал, может, под машины запрятали. Смотрю – в одном месте снег взрыт, будто тащили что. Я туда! Обрадовался… думал, резину нашу спасу. А там ноги… Кровищи-то совсем мало… и мозгов не видать. Может, у него не было мозгов?

– Мамочка… – пропищала Людочка. – Меня сейчас стошнит… заочно!

– Ничего не трогай, понял?! – крикнул Дональд. – Вызываю оперов, пусть едут! Давненько у нас такого не было…

– Я-то понял… – шумно вздохнул Морзик. – Вот только резины нигде нет… Вычтут? Андрюха! Может, сгоняем, сдадим билеты по-быстрому? А Миша «жмурика» попасет? Это уже спокойный клиент, холодный. Не сорвется никуда. Жалко денег-то… ведь не оплатят!

– Ладно… – повинуясь долгу дружбы, после минутного колебания неохотно согласился Андрей. – Выходи. Нарисуешь Мише схему, где тело лежит, – и сгоняем.

– Лечу!

Тяжелой трусцой, посматривая на часы, Вовка Черемисов выбежал за ограду и шлагбаум. На бегу погрозил кулачищем удивленному охраннику:

–У-у!.. Жулье! Колеса верните!

Когда он плюхнулся, не глядя, на переднее сиденье, машина жалобно скрипнула и раздался странный сухой треск – будто кости кому переломали.

– Там же твоя тарелка! – вскричал Лехельт. – Бегемот несчастный!

– Уже все равно… – махнул рукой Морзик, выгребая из-под точки опоры на снег острые осколки фарфора.

– Обивку не порви!

–Мне моя обивка дороже! Гляди – воткнулось даже… И тут из динамика закашлял, забухтел встревоженный голос оперативного.

– Всем постам! Всем постам! Нападение на сменный наряд! На Глухарской улице четвертая машина просит помощи! Всем постам!..

– Это же наши! Клякса с Кирой! Здесь, в конце Комендантского проспекта! Погнали, Андрюха! Жми! Пятая – базе! Принял! Прем на всех газах!!!

III

Константин Сергеевич Зимородок был человеком основательным, из тех обреченных на трагические переживания натур, которые любят, чтобы все в мире шло «как положено». Кем, когда и почему «положено», они не задумываются. Положено – и баста! Такие люди составляют здоровый костяк любой нации и в эпоху крушения старого миропорядка чувствуют себя, мягко говоря, неуютно… пока не уверуют в новые «положенные» правила.

Костя резонно полагал, что операция только разворачивается, до активной фазы еще далеко, и потому, как положено, выделил на рутинное оперское задание сменный наряд из трех человек на одной машине. Три в одном, как говорят в разведке. Впрочем, для подстраховки он придал этому сменному наряду в составе Киры и Ролика более опытного и надежного разведчика – самого себя.

С утреца, еще по сумеркам, они заняли позицию вблизи ангара автосервиса «Баярд», а когда рассвело, принялись методично фотографировать и снимать на видик все машины, появляющиеся в тяжелых серых воротах мастерской. Ночью техническая служба составит отдельную картотеку, выяснит владельцев, введет сведения в соответствующее поле базы данных по разрабатываемой фирме. Во второе поле будут помещены списки сотрудников, в третье – посетителей и т. д. Через месяц—другой такой разработки достаточно будет ввести фамилию человека или номер машины – и компьютер информационно—аналитической службы выдаст список организаций, в которых засветились означенный гражданин или автотранспортное средство, и даты, когда это произошло. Выводы по таким списками напрашиваются сами собой, а фактуру для них по крохам, день за днем, добывают сменные наряды «наружки».

Такая работа, в отличие от слежки за выделенным объектом, называется «стоять на якоре». При всей своей рутинности, она в оперативном смысле сложнее и тоньше, нежели динамичные скачки по городу. Попробуйте проторчать где-нибудь от рассвета до заката, все и вся видеть, фиксировать – и оставаться незамеченным! Это сложно даже тогда, когда добропорядочная фирма, ничего не опасаясь, не выставляет «секъюрити» и не ведет внешнего наблюдения. А у «Баярда» внешнее наблюдение было. В будочке у ворот сидел весьма внушительных размеров малый и время от времени протирал грязной тряпкой запотевающие оконца на три стороны света.

Оттого Клякса со своим сменным нарядом хитрил и каждые два часа менял позиции. Поначалу они снимали справа от ворот, через лобовое стекло, спрятав машину за длинным панелевозом на обочине. Потом – слева, через заднее стекло, едва выставив багажник из-за киоска. Еще два часа Кира лениво ковыряла лопатой снег неподалеку, а сейчас Ролик в ее грязном бушлате, скверно матерясь и подвывая от холода, накалывал железным прутом бумажный мусор и стряхивал его в пластиковый мешок. В мешке заодно стояла и камера.

Машина «наружки» скрывалась рядом, во дворе многоэтажки на Глухарской улице. Клякса, попинав сапогами тугие шины «Жигуля», по-хозяйски заглянув под капот, отправился размять ноги, высмотреть места для оборудования ППН – пункта постоянного наблюдения. На чердаке, в подсобке, в пустующей квартире, в подъезде… На худой конец, всегда можно было поставить камеру на крыше ближайшего дома и пасти автосервис, не выходя из машины. Зимой это особенно актуально. Зимородок не любил необорудованных позиций. На них долго не продержишься, и разведчикам холодно. А Константин Сергеевич всегда заботился о своем личном составе.

Кира Алексеевна отогревалась в салоне, дремала вполглаза. Она сегодня встала рано, успела приготовить поесть Зайчику и мужу и приехать на базу к сроку. В зеркальце заднего вида отражалось ее усталое, нервное и несколько озлобленное лицо. Свет мой, зеркальце, скажи… Кира сместилась на сиденье так, чтобы не видеть собственного отражения. Сегодня оно ей не нравилось.

Ее Зайчик через несколько месяцев будет поступать в университет. Муж даже в редкие минуты трезвого взгляда на мир не был в состоянии что—нибудь решить… Кира нервничала и ругала себя дурой. Ей не на кого оставить ребенка. Ей нельзя рисковать. Разведчик со стажем, она не зря имела оперативный позывной Кобра и обладала свойственным русским женщинам беспросветным бесстрашием отчаяния. Но оставить Зайчика без прикрытия… Кира слишком хорошо знала жизнь.

Ролик ныл в ССН, сетуя на судьбу-злодейку, приведшую его в разведку, на этот холодный и голодный пост, в то время как оперативники налоговой полиции сейчас снимают пенки с торговых точек и пользуются уважением и почетом. А здесь, даже если и выпасешь коммерческий секрет – все равно ССБ (служба собственной безопасности) продать не даст! Ни себе, ни людям, блин!..