Текст книги "День сосульки"

Дмитрий Казаков
День сосульки

© Дмитрий Казаков

* * *

Наш бар, «Красная роза», находится в самом центре города, около метро «Кузнецкий мост».

Надо выйти со станции, оставить позади арку, и повернуть налево. Проделав этот нехитрый маршрут, вы увидите светящуюся вывеску в виде большого алого цветка, а под ней – дверь из темного дерева.

Тот, кто повернет золоченую ручку и переступит порог, обнаружит небольшой – на четыре столика – зал. Лампы под багровыми абажурами, стены, отделанные под кирпич, стойку с табуретами, а за ней – меня.

Ах да, чуть не забыл представиться…

Зовут меня Рожер, и откуда взялось это имя – длинная и интересная история, и когда-нибудь я ее обязательно расскажу. Во всем, кроме имени, я выгляжу довольно обычно – две руки, две ноги, светлые волосы, серые глаза, и иногда, под настроение – русая бородка.

«Красная роза» принадлежит мне и Велу.

Вел – мой компаньон, но в зале он появляется редко. Большую часть времени он проводит в крошечной темной комнате, которую называет кабинетом. Именно там Вел занимается делами. Договаривается с поставщиками, с «крышей» и всеми остальными, кому есть дело до «Красной розы».

И делает это он отлично.

Моя задача – обслуживать посетителей, наливать пиво, вино или что-нибудь покрепче, а еще – выслушивать их истории.

Ведь люди, и вообще любые живые существа чаще всего приходят в бар, чтобы не просто выпить, а еще и поболтать. И бармен обязан уметь не только смешивать коктейли, а также слушать.

Если это, конечно, хороший бармен.

Ну а я себя плохим не считаю.

Но обычные люди, желающие рассказать о том, как их обижает жена, и какой козел – начальник, в «Красную розу» не приходят. Наше заведение прячется от их взглядов, и обладатели банальных рассказов идут в другие бары, кафе и рестораны, которых в Москве сотни, на любой вкус и кошелек…

К нам заходят только обладатели оригинальных, необычных историй.

Ну и еще завсегдатаи. Но о них разговор особый.

Хмурым декабрьским вечером, когда погода никак не могла определиться, осенняя она или зимняя, у нас было пусто, точно в заброшенном склепе. За окном сыпалась помесь дождя со снегом, редкие прохожие шагали, уткнув носы в воротники, и шансов на то, что кто-то зайдет, было очень мало.

В такую погоду может явиться тот, кому нужно срочно выпить или завсегдатай, живущий в двух шагах.

Но в понедельник и те и другие возникают редко.

Я читал газету, негромко подпевая Тарье Турунен, чей голос доносился из динамиков нашей аудиосистемы.

Скрипнула дверь, я повернул голову.

Вошедший в «Красную розу» мужчина выглядел так, словно только что бежал. Волосы его намокли, капли влаги блестели на лбу. Дорогое пальто из темной ткани было расстегнуто, под ним виднелся темно-синий костюм, из-под шарфа торчал узел голубого галстука.

В руке гость держал портфель из настоящей кожи.

– Прошу, заходите, – сказал я, отложив газету. – Если хотите поесть, то это не к нам. Зато насчет выпивки – полный порядок.

И я указал себе за спину, на полки, где рядами стоят разноцветные бутылки.

Чего тут только нет – ликеры, водка, коньяк, вина со всех концов Земли, текила, мескаль, кальвадос, абсент, граппа, ракия, арака…

Для завсегдатаев имеется еще неприметный шкаф с особыми напитками, но его я демонстрировать не собирался.

Мужчину в пальто я видел впервые.

– Э… да… – сказал он, подходя к стойке. – Выпить? Это можно. Это то, что мне сейчас нужно.

Его серые глаза полнило беспокойство, в голосе ощущалось напряжение, а руки он сжимал в кулаки.

– Если вы замерзли, могу сделать глинтвейн, – предложил я.

– Нет. Лучше чего-нибудь покрепче. Водки.

Он уселся на один из табуретов перед стойкой, а я потянулся за бутылкой «Хлебной слезы». Эту водку производят в Нижнем Новгороде и мало ценят за его пределами.

И совершенно зря.

– Пятьдесят? Или сто? – уточнил я.

– Давайте сто. И соку стакан, – сказал мужчина и, вздрогнув, нервно оглянулся на входную дверь.

Стопку он схватил жадно, точно утопающий – спасательный круг. Проглотил водку и принялся за сок.

– Еще? – спросил я.

– Нет, не надо… не надо пока, – мужчина покачал головой, потер лоб и вопросительно глянул на меня.

Все понятно – клиент созрел для того, чтобы поговорить. История распирает его изнутри, и если не выпустить ее наружу, то она, того гляди, разорвет кожу, или вылезет через какое-нибудь отверстие.

– Вы знаете, – не очень уверенно сказал мужчина, – на меня сегодня упала сосулька…

Я покачал головой.

– В самом деле?

– Да, когда я вышел из офиса, чтобы пообедать…

Я вздохнул и приготовился слушать.

Оттепель подкралась к Москве вчера, когда горожане дружно решили, что в город пришла настоящая зима. Но мороз сменился мерзкой сыростью, зазвенела капель, с крыш свесили острия первые сосульки.

Слишком большими они вырасти не успели, и коммунальные службы не обратили на них внимания.

Но Василий Ильич Фомин, тридцати семи лет, хозяин сети из четырех химчисток, заметил, что крыша дома, где он снимал помещение под офис, ощетинилась ледяной порослью. Потом закрутился, погрузился в водоворот дел, и забыл про то, что собирался позвонить в ЖЭК.

А сосульки напомнили о себе, когда он вышел на обед.

Едва сделал шаг с крыльца, сверху донесся треск. Василий Ильич не успел и вздрогнуть, как его ударило по макушке тяжелым и холодным. Он взмахнул руками, перед глазами все закружилось.

Когда очнулся, понял, что сидит, прислонившись спиной к чему-то твердому, что голова страшно болит, и кто-то бьет по щекам.

– Жив, Ильич? – спросили голосом мощным, точно рев водопада, а носа коснулся запах перегара.

Голос и «аромат» Василий Ильич знал. Они принадлежали Петровичу, дворнику, следившему за чистотой около их офисного здания. Тот работал здесь чуть ли не с начала девяностых, был на короткой ноге со всеми, от топ-менеджеров до секретарш, и любил рассказывать старые анекдоты.

– Вижу, что жив, – сказал Петрович. – «Скорую» вызвать?

– Нет, не надо…

Головная боль уходила, а в остальном Василий Ильич чувствовал себя неплохо.

Открыв глаза, он нервно всхлипнул и подумал, что к врачам все-таки стоит обратиться.

Петрович сидел рядом на корточках, сине-оранжевый комбинезон его, как обычно, покрывали грязные пятна. Торчала черная борода, вот только глаза на смуглом лице были желтыми, словно у кота, а зрачок – вертикальным.

Из густой шевелюры дворника выпирали багровые рожки в мизинец длиной.

«Контактные линзы, – подумал Василий Ильич, – а рога можно в магазине купить, на проволоке».

– Ты что, на маскарад вырядился? – спросил он.

– Какой маскарад? – Петрович удивленно мигнул и поднялся. – Ильич, ты что, головой ударился?

Василий Ильич почувствовал, что краснеет. Поспешно встал, переждал легкое головокружение и принялся отряхивать брюки.

– Э… да, наверное, – сказал он. – Я долго валялся?

– Пару минут. Я сразу подошел, – голос дворника сделался удивленным. – Только я не понял, чего ты шлепнулся? Лед-то я еще утром счистил…

– Сосулька, – Василий Ильич огляделся, но крыльцо и тротуар рядом с ним были чисты. То, что упало с крыши, исчезло без следа. – Она точно была… упала мне на макушку… честное слово…

– Да? – Петрович ухмыльнулся, лицо его на мгновение стало обычным, потом вновь вернулись красные рожки и желтые глаза. – Как скажешь, Ильич. Давай, я расскажу тебе…

– Нет, извини, но я пойду. Тороплюсь.

В этот момент Василию Ильичу было точно не до бородатых анекдотов.

Раздраженно дернув плечами, он кивнул дворнику и заторопился прочь от места собственного позора.

Деловой человек, солидный мужчина, а валялся на земле, точно пьяный бомж!

Меж тем последствия удара по голове проявляли себя довольно странным образом. Окрестности офиса, знакомые до последней пяди, выглядели чудно. Клубились облачка серого, непонятно откуда взявшегося тумана, дома казались больше, чем раньше, тускло горели причудливо изогнутые вывески.

На мгновение Василию Ильичу показалось, что он угодил в какое-то другое место.

Он остановился и оглянулся.

Дворник стоял на том же месте и смотрел вслед, и глаза его пылали желтым, точно автомобильные фары.

Почесав в затылке, Петрович щелкнул себя по правому рогу и пошел себе прочь. Василий Ильич нервно вздрогнул и зашагал дальше. Протиснулся меж припаркованными машинами, перешел улочку, и оказался у входа в «Винный бутик».

Магазин, где торговали элитным алкоголем, тоже изменился. Рядом со знакомой дверью из белого пластика появилась вторая, черная, глухая и массивная, из непонятного материала, похожего на камень.

Прямо на ней виднелись горящие буквы, образующие слово «ОТКРЫТО».

– Неужели это мне кажется? – Василий Ильич облизал пересохшие губы. – Тогда мне надо срочно… к психиатру…

Он вздохнул, сделал шаг и толкнул черную дверь, ручки на которой не было. Та неожиданно легко подалась, стала видна уходившая вниз лестница, грязные и потертые ступени. Василий Ильич вступил на первую из них, удивляясь связности собственного бреда.

Спустившись, оказался в полутемном подвальчике, напоминавшем винный магазин советских времен. Тут царил кисловатый запах, стояли штабеля ящиков с бутылками, пол выглядел настолько грязным, словно его не мыли никогда. На маленьких окошках странно смотрелись занавески из плотной ткани.

– Чем могу служить? – шепнули Василию Ильичу в ухо, и тот с трудом отогнал искушение подпрыгнуть и закричать.

Юноша-продавец мог похвастаться бледной кожей и огромными черными глазами. Одет он был в длинный темный балахон с прорезями для рук, а на пальцах носил кольца из бронзы. Они тускло поблескивали в полумраке, чернели нанесенные на них уродливые значки.

– Э, что? – ошеломленно спросил Василий Ильич.

– Вижу, вы впервые в нашем заведении, – продавец улыбнулся, не размыкая губ. – И вы не из моих сородичей. Но наш товар нужен многим. У нас отличный выбор. Имеется свежий продукт, из Ирака, Сомали, с Балкан… Если предпочитаете выдержанный, то есть смысл взглянуть… Прошу за мной.

Чувствуя себя внутри фильма Дэвида Линча, который сколько ни гляди, все одно ничего не поймешь, Василий Ильич пошел за продавцом. А тот привел его к прилавку и стал вынимать из-под него запыленные бутылки без этикеток, бормоча при этом всякую ерунду:

– Галиция, тысяча девятьсот шестнадцатый год. Очень рекомендую. Для обрядов – самое то. А вот это – Испания, тридцать шестой…. Вот Германия, сорок пятый, но это очень уж банально…

Во всех бутылках плескалась густая багровая жидкость.

– Я, пожалуй, пойду… – слабым голосом проговорил Василий Ильич. – Я не уверен, что… не определился…

– Конечно, – кивнул продавец, и на бледной физиономии отразилось легкое сожаление. – Но если что – заходите. Мы всегда рады клиентам. Сделаем вам дисконтную карту…

Василий Ильич кивнул и заторопился к лестнице.

Выбравшись на улицу, он с наслаждением глотнул свободного от кислой вони воздуха.

Мимо проехал огромный, точно катафалк на колесах, «Мерседес», а затем сверху упало неяркое свечение. Василий Ильич задрал голову, чтобы посмотреть, что сверкает, и замер с открытым ртом.

Между домами, неспешно взмахивая белоснежными крыльями, летел ангел.

Он был хорошо виден на фоне блеклого зимнего неба. Лыжная шапочка, длинное белое пальто, из-под которого торчали ноги в туфлях. Задумчивое молодое лицо, улыбка, и кейс, наручниками пристегнутый к тонкому запястью.

Свет испускали крылья, огромные, золотистые.

– Ой, – сказал Василий Ильич.

– Чего замер, папаша? – буркнул кто-то рядом, е

...

конец ознакомительного фрагмента