Текст книги "Демоны Вальхаллы"

Дмитрий КАЗАКОВ
ДЕМОНЫ ВАЛЬХАЛЛЫ

Я солдат, недоношенный ребенок войны.

Я солдат, мама залечи мои раны.

Я солдат давно забытой богом страны.

Я герой, скажите мне – какого романа?

«5'NIZZA»

Глава 1.

Глаза открывались так плохо, словно их залили клеем, голова гудела, а во рту царила сушь пустыни Сахара.

Вильям поднял веки, огляделся и с ужасом понял, что находится в незнакомом месте и, что самое страшное – не помнит, как сюда попал. Он лежал на нижнем ярусе узкой и очень неудобной койки, а прямо перед носом была стена – серый, изъеденный временем бетон.

Вильям попытался развернуться, и со второй попытки это ему удалось. Напротив, на точно такой же койке, отделенной узким проходом, сидел лохматый дед, похожий на седую обезьяну. Бесцветные глазки на морщинистом лице смотрели настороженно.

– Где я? – спросил Вильям, совершив форменное насилие над языком и губами.

– Где-где, в тюрьме! – ответил дед неожиданно тонким фальцетом и пронзительно расхохотался.

«Тюрьмами» по привычке именовали центры правосудия, сочетающие в себе место заключения, прокуратуру и полицейское управление. Не покидая единого комплекса зданий, человек ожидал результатов суда, получал срок, а потом отбывал его.

С верхней койки свесилась еще одна голова, безволосая и круглая, как футбольный мяч.

– Где ж тебе еще быть, парень, – пробурчала она, – насколько я понял, ты задержишься тут надолго. Привыкай, ежкин кот!

Вильям растерянно потер лоб. Мысли в тяжелой, как чугунок, башке ворочались с трудом. Как он, скромный работник городского архива, мог попасть в тюрьму?

Вчера они отмечали победу «Ливерпуля», пили в «Красном мире», а потом…

Потом был провал, темный и воняющий пивом. Если где-то в памяти и сохранились данные о случившемся после восьмой (или десятой?) кружки, то они были так же недоступны, как и свет, попавший в черную дыру.

– О-ох… – только и мог сказать Вильям.

Стальная дверь у него в ногах издала устрашающий лязг и открылась. В камеру заглянул невысокий черноусый тип в полицейской форме. С пояса его свисала дубинка, а в руках имелась связка электронных ключей.

– Вильям Снарк? – спросил усач.

– Э… я, – ответил Вильям, вздрогнув от ужаса. Краем уха он слышал, что кое-где в центрах правосудия используют пытки.

– Умойся, – брезгливо сказал полицейский, – и идем со мной. Там к тебе адвокат пришел.

Вильям поднялся, с трудом всунул ноги в штиблеты. По пути к санитарному блоку едва не упал от навалившегося головокружения. Ополоснув лицо холодной водой и глотнув из крана, ощутил себя несколько лучше.

Из камеры его вывели в длинный, как туннель метро, коридор. Тут поджидал еще один полицейский. Он деловито надел на Вильяма наручники и пристроился сзади.

Долго шли меж белых стен с такими же белыми дверями. На них ярко выделялись цифры, нанесенные красной светящейся краской. Перекрывающие коридор решетки с негромким жужжанием отъезжали в сторону, чтобы вернуться на место за спиной заднего конвоира.

Вильям послушно шагал, куда велели. Мозг его отключился и внутри черепа попавшей в паутину мухой билась одна мысль – какой ужасный сон, скорее бы он закончился!

Адвокат, высокий и моложавый, восседал за квадратным столом из дешевого пластика так, как будто находился на приеме в королевском дворце. Серебрилась запонка на галстуке, блестели волосы, по последней моде напомаженные и раскрашенные в разные цвета.

– Садитесь, господин Снарк, – радушно сказал он, – я ваш адвокат, мое имя Элайджа Мак-Нил.

– Ага, – Вильям облизал губы и уселся. Наручники чуть слышно брякнули.

– Итак, я буду вести ваше дело, – Мак-Нил извлек из тонюсенькой, в полдюйма, папки проектор размером с ладонь, вставил в щель сканера крошечный диск. – Посмотрим, что тут у вас…

Виртуальный монитор оказался повернут в сторону от Вильяма и тот не мог видеть, что именно появляется на нем, но лицо адвоката с каждым мгновением делалось все серьезнее.

– Да, – сказал он через несколько минут. – У нас тут рапорт офицера полиции с видеоматериалами, заключение врача, показания свидетелей… Вас обвиняют в преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой увечье.

– Что? – Вильям ощутил, что пол под ним качается. Сердце на мгновение замерло, будто схваченное когтистой лапой изо льда, а потом бешено заколотилось. – Как? Увечье?

Он захрипел, заморгал. Мак-Нил ловким движением снял со стоящего на столе графина стакан, плеснул туда воды.

– Выпейте, – сказал он. – Вам станет легче.

Вильям ухватил стакан и лишь тут понял, что у него трясутся руки. Зубы лязгнули о пластик так, что тот едва не треснул. Вильям с трудом пропихнул в себя воду и только после этого смог нормально дышать.

– Повторяю, вас обвиняют в преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой увечье, – сказал адвокат, глаза его были холодны и внимательны. – Как следует из предоставленных материалов, сегодня, двадцать второго мая две тысячи девяносто восьмого года, в час десять ночи по гринвичскому времени, вы нанесли тяжелые повреждения гражданину по имени Алекс Ниш. Он впал в кому по пути в больницу и так из нее до сих пор и не вышел. В качестве орудия нападения использовалась ножка от стола, которую вы собственноручно и выломали.

– Йаааа?

– Да, вы, – Мак-Нил кивнул и наклонился к Вильяму. – Вы что, совсем ничего не помните?

– Нет, – Вильям истово замотал головой. – Клянусь четверкой, мы просто сидели и выпивали, а потом, потом…

Он стыдливо умолк.

– Понятно, – адвокат дернул себя за ухо, – что же, закон обязывает меня защищать вас, но если честно, я вижу мало шансов что-либо изменить. Если только удастся доказать, что нападение совершено в состоянии аффекта.

Вильям всхлипнул, он все никак не мог поверить, что это случилось именно с ним. Он всегда честно платил налоги, не нарушал закон, не грешил… ну, разве что по мелочи…

Хотелось во весь голос заорать – за что!? За что!?

– Согласно закону об ускоренном судопроизводстве, по которому будет рассмотрено дело, на все про все у нас есть неделя, – вышел из минутной задумчивости Мак-Нил. – Так что давайте работать. Итак, вы – Вильям Снарк, две тысячи семьдесят пятого года рождения, ранее не судимый? Так?

– Ага, – безнадежно согласился Вильям.

– Наркотики? Проблемы с психикой? Внебрачные дети?

Разговор обещал быть долгим.

– Да ты не трясись, парень. Чего бояться, ежкин кот? – бритоголовый Руфус расхаживал по камере голым по пояс, и по многочисленным наколкам, испятнавшим мускулистый торс, знающий человек мог рассказать все о его богатой преступной судьбе. – Ну, впарят тебе срок за убийство. Ну, влетишь годков на двадцать. И что? С такой статьей как у тебя будешь уважаемым человеком! Падлой буду, ежкин кот!

Вильям только вздохнул. Он знал, что Руфус провел в заключении двадцать пять из тридцати восьми лет жизни и что конура с зарешеченным окном и запертой дверью являлась для него самым настоящим домом.

Сочувствовал бритоголовый сокамернику вполне искренне.

– Я домой хочу, хочу вернуться к Джудит, – негромко сказал Вильям, – и чтобы все было как раньше…

За шесть дней, проведенных в стенах центра правосудия, эта фраза превратилась для него во что-то вроде заклинания, хотя бывший работник городского архива отлично понимал, что прошлое вернуть невозможно.

Соседи по камере, к счастью, его не услышали. Руфус продолжал болтать, а косматый старик, откликающийся на имя Джон, дремал. Их дела не попадали под действие закона об ускоренном делопроизводстве, так что оба пока могли ни о чем не беспокоиться.

– Так вот, ежкин кот… – Руфус прервался на полуслове, вслушиваясь в грохочущий лязг, донесшийся со стороны двери.

– Вильям Снарк? – вопросил заглянувший в камеру могучий негр в форме. – Собирайся и пошли.

Вильям ощутил, как залязгали зубы.

– Иди, парень, и смотри, не облажайся, – проговорил Руфус и хлопнул Вильяма по спине. Джон открыл глаза и проворчал нечто одобрительное.

Вильяма заковали в наручники и вывели из камеры. Пока шли по коридорам и поднимались в лифте, невольно вспоминалось прошлое: детство в Халтоне [1]1
  Район Ливерпуля


[Закрыть], закончившееся после гибели родителей во время орбитальной экскурсии; обучение в Глазго, поездки в горы; последний год – работа в архиве, встречи с Джудит, походы на матчи «Ливерпуля» и в «Красный мир»…

С внезапным холодком осознал, что сегодняшний приговор уничтожит все это с легкостью пресса, дробящего камни, останется на биографии Вильяма Снарка огромным черным крестом. Перечеркнет надежды на успех, карьеру и благополучную семью.

В похожем на крошечный театральный зал помещении Вильяму благодушно улыбнулся Элайджа Мак-Нил.

– Не стоит так переживать, – проговорил адвокат, когда подзащитного усадили рядом с ним. – Я сделаю все, что смогу.

– Клянусь четверкой, мне кажется, что сегодня этого не хватит, – уныло сказал Вильям.

– Встать, суд идет! – объявил судебный пристав. Мак-Нил, Вильям, а также сидящий через проход обвинитель поднялись и сквозь боковую дверь вошел судья. Седой парик сидел на нем криво, а морщинистое лицо напоминало мордочку разгневанного мопса, но это вовсе не казалось смешным.

В черном балахоне судья выглядел зловеще, как ангел смерти.

– Садитесь, – заняв место на возвышении, он махнул костлявой лапкой, – смотрю я, зрителей сегодня немного…

Его честь изволил пошутить. Насколько Вильям знал, на ускоренные процессы зрители не допускались.

– Итак, начнем, – проговорил судья, и взгляд его крошечных, блестящих, как металлические шарики, глаз, остановился на Вильяме.

С этого момента бывший сотрудник архива утратил всяческую способность мыслить связно. Его о чем-то спрашивали, он отвечал, потом адвокат и обвинитель некоторое время пикировались, пока судья не грохнул молотком так, что гул прокатился по залу.

Изучение материалов – полицейского рапорта и медицинского заключения – сменилось опросом свидетелей. На неудобном даже на вид стуле чуть в стороне от судейского помоста один за другим появлялись собутыльники Вильяма по «Красному миру».

Все они, как один, краснели и путались в речах, пугливо отводили глаза, натыкаясь взглядом на Вильяма. Затем пошли какие-то незнакомцы, эти говорили более уверенно.

Мак-Нил старался вовсю. Он задавал каверзные вопросы, пытался сбить особо рьяных свидетелей с толку, то и дело апеллировал к каким-то законам и актам еще времен короля Ричарда Львиное Сердце.

Судья наблюдал за происходящим с олимпийским спокойствием.

А потом все закончилось. Вильям обнаружил, что стоит мокрый, как искупавшаяся мышь, что все молчат, а судья, величественный и грозный, поднялся с места.

– Сегодня, двадцать девятого мая две тысячи девяносто восьмого года, – начал он, прокашлявшись.

Перечисление статей каких-то там кодексов и законов увенчалось тяжелым, как одна из плит Стоунхенджа, словом «ВИНОВЕН». Вильям пошатнулся, ноги стали как ватные.

– Виновен в преднамеренном нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой увечье, – повторил судья, буравя подсудимого взглядом, – и приговаривается к десяти годам каторги на рудниках Соргирана.

Элайджа Мак-Нил вздохнул и сгорбился. Десять лет на приисках ледяной планеты, вращающейся вокруг чахлой, но активно излучающей звезды означали смертный приговор.

Молоток ударил, точно вбивая в гроб последний гвоздь.

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – закончил судья и тут в его речи появилась едва заметная пауза, – но… Но, как вам, скорее всего, неизвестно, три дня назад Федеральное Министерство Юстиции ввело в действие «Закон об экстренной амнистии»…

Вильям поднял голову, адвокат встрепенулся.

Из судейской речи стало ясно, что под амнистию попадают осужденные, давшие согласие на вступление в Звездный Легион. А этот самый легион спешно формируется для защиты одной из дальних колоний, подвергшейся атаке чужих.

После такой новости лицо удивленно вытянулось не только у Вильяма, но и у Мак-Нила, и даже у обвинителя. Первый контакт людей с чужими состоялся двадцать лет назад и с тех пор все ограничивалось обменом посольствами и небольшой торговлей. Ходили слухи о столкновениях в дальнем космосе, но о том, что дело настолько серьезно, не знал никто.

– Итак, – проговорил судья, – выбирайте, господин Снарк. Десять лет на копях Соргирана или тот же срок в армии.

Вильям нервно облизал губы. Сдохнуть от лучевой болезни и истощения, работая по двадцать часов в сутки или быть разорванным на куски шальной пулей – из таких вариантов он выбирать не хотел.

– Выбирайте амнистию, – шепнул на ухо адвокат, – на войне шансов выжить больше, чем на Соргиране. Никто не протянул в тамошних рудниках больше трех лет. Я знаю, я видел статистику.

– Ну… эх, – проговорил Вильям, – как бы… клянусь четверкой. Ваша честь, я согласен на ваше предложение.

– То есть выражаете согласие завербоваться в Звездный Легион? – судья наклонился вперед, напоминая старого грифа, завидевшего дохлую овцу.

– Да.

– Распишитесь внизу, – велел судья, отдав приставу лист пластика, – и помните, господин Снарк, что если вы дезертируете или иным образом нарушите заключенное с армией соглашение, то приговор вступит в силу таким образом, как будто никакой амнистии не было…

Вильям обреченно кивнул и приложил ребро идентификационной карточки к собственной фамилии, стоящей под «Прошением об амнистии». Коснулся пальцем расположенного на карточке миниатюрного сканера. Зашипело и на пластике осталась подпись – тонкая выжженная полоска, под микроскопом видимая как ряд крошечных цифр и букв.

– Ах, дорогой, я так за тебя волновалась! – Джудит влетела в комнату свиданий словно маленький черноволосый ураган. Глаза ее блестели, а рельефная грудь под обтягивающим комбинезоном часто-часто вздымалась. – Мне так никто и не сказал, чем закончился суд! И ты ничего не объяснил, когда звонил!

И девушка выжидательно надула губки, и так достаточно пухлые.

Вильям вздохнул – после завершения процесса ему сообщили о положенном свидании и дали минуту на звонок. Естественно, это время он потратил на перечисление того, чего нужно привезти.

– Меня не осудили, – сказал он, – но зато мне придется отслужить в армии. Ты ничего не забыла?

– В армии? – выразительные черные глаза Джудит наполнились удивлением и страхом. – В какой?

Изумление девушки выглядело понятным. Сорок лет назад пара безумных русских открыла гиперквантовый скачок, а еще через десять стало ясно, что ни одна страна не сможет использовать его в одиночку. Постепенное слияние государств привело к тому, что национальные армии вымерли, остались только гвардейские части и войска ПКО – на случай приближения к Земле опасных метеоритов.

– В космической, – ответил Вильям. Согласно «Прошению об амнистии» он не имел права раскрывать подробности. – Давай, выкладывай, чего принесла…

Джудит всхлипнула, а потом разрыдалась и бросилась ему на шею.

– Ой, как же… – причитала она. – Как же… тебя там убьют!

– Ну, нет, – Вильям знал, что за ними наблюдают и ощутил неловкость. – Не должны. Я обязательно уцелею, клянусь четверкой! Ты только жди меня!

– Я буду! Буду! – девушка разжала руки. Глаза ее покраснели, а голос дрожал. – Вот все, что ты просил…

Зашуршал распотрошенный пакет и на столе оказалось все, что Вильям посчитал нужным с собой взять – белье, голография самой Джудит, универсан – хитрый комплекс расчески, бритвы и зубной щетки, носовые платки.

– Вроде я ничего не забыла, – сказала девушка. – Проверь.

– Ага, – Вильям даже не глянул на вещи. Во все глаза смотрел на подругу, с тоской понимая, что снова увидит ее не скоро, если только увидит… Он понимал, что десять лет – невероятно долгий срок, так что надеяться оставалось лишь на то, что война быстро кончится и Звездный Легион распустят за ненадобностью… – Я вернусь, обязательно!

– Свидание закончено, – дверь распахнулась и на пороге объявился усатый полицейский, тот самый, что конвоировал Вильяма в первый день.

– Обязательно, – Джудит вновь заплакала, на этот раз беззвучно. Слезы оставляли мокрые дорожки на ее щеках.

– Да, и проследи за моей коллекцией! – крикнул Вильям, когда девушка оказалась у двери. – Перевези книги к себе!

Она кивнула, сделала шаг назад и дверь захлопнулась, чтобы тут же открыться.

Вильям приподнялся в надежде, что Джудит позволили вернуться, но наткнулся на суровый, холодный взгляд и тяжело опустился обратно на стул.

– Я – лейтенант Кампински, – с лязгающими интонациями проговорил вошедший в комнату пожилой офицер в темно-синей форме странного покроя, – и должность, которую я занимаю, можно назвать просто – вербовщик Звездного Легиона.

– Ага, – Вильям кивнул. – Что я должен сделать?

– Для начала – подписать договор.

Лейтенант сел, из папки того же темно-синего цвета с застежкой в виде золоченой львиной головы на свет появились два одинаковых бланка. Вильям просмотрел договор, согласно которому он оказывался в распоряжении Министерства Обороны Земной Федерации на десять биологических лет, тяжко вздохнул и приложил снизу идентификационную карточку.

– Отлично. Добро пожаловать в Легион, сынок, – Кампински убрал один из бланков назад, – теперь еще одна формальность…

Короткая полоска в его руках, напоминающая древние часы, обвилась вокруг запястья Вильяма. На крошечном экране красовался ряд чисел, последнее все время изменялось в сторону уменьшения: 9:364:23:59:43… 42… 41…

– Это – индикатор легионера. Ты будешь носить его постоянно, – сообщил лейтенант, – он показывает, сколько тебе осталось до окончания контракта. Сломать или снять индикатор не пытайся – будешь наказан. Понятно?

– Ага.

– Не ага, а так точно, сэр! – Кампински ободряюще улыбнулся, показав желтые зубы. – Ты теперь в армии, сынок. Помни об этом. Понятно?

– Аг… то есть, так точно, сэр, – вовремя поправился Вильям. – А…

– Чтобы задать вопрос старшему по званию, ты должен попросить разрешения обратиться, – лейтенант поднялся одним пружинистым движением, – но сейчас у нас нет времени на болтовню! Собирайся и следуй за мной!

Под нетерпеливым взглядом лейтенанта Вильям свалил принесенные Джудит вещи обратно в пакет. Универсан брякнулся мимо, с грохотом ударился о пол. Ощущая себя последним недотепой, Вильям подобрал его.

– Иди за мной, легионер, – Кампински повернулся и шагнул к двери.

Несмотря на возраст, лейтенант шел так быстро, что Вильям едва поспевал за ним. Они поднялись на скоростном лифте, в небольшом холле чужаков подозрительными взглядами проводили двое полицейских. Широкая дверь отъехала в сторону, и свежий ветер растрепал волосы на голове Вильяма.

Они оказались на крыше центра правосудия. Чуть дальше рядами стояли флайеры, похожие на отлитые из блестящего пластика скульптуры громадных ласточек. Большинство было выкрашено в полицейские цвета – белый и алый, но с самого края расположился темно-синий, как грозовая туча.

Как форма вербовщика Звездного Легиона.

– Залезай, – приказал Кампински, когда в борту открылась дверца и с негромким жужжанием выдвинулся трап. – Надеюсь, ты любишь летать?

– Э… нет, клянусь четверкой, – Вильям нервно облизал губы. Для того, чтобы забраться внутрь флайера, ему пришлось пригнуться. Люк не оказался рассчитан на столь высоких людей.

– Тогда привыкай, – лейтенант забрался следом, люк захлопнулся. – В будущем тебе предстоит это делать неоднократно!

Когда нечто теплое коснулось затылка, Вильям невольно вздрогнул. Он видел в зеркало, что это всего лишь лазерная машинка для стрижки волос, но ощущение все равно было гадкое.

Затылок щекотало, потом там стало холодно. Пряди светлых как солома волос падали на пол, где их тут же абсорбировало антимусорное покрытие. Если бы не оно, каждое помещение учебной базы «Инферно-1» мало чем отличалось бы от бархана.

База располагалась в самом центре пустыни, Вильям даже не гадал – какой.

Он прибыл сюда час назад, успел пройти через администрацию, где лишился идентификационной карточки, склад, на котором получил обмундирование, медосмотр, где его признали годным, и вот теперь подвергался процедуре, на военном языке именующейся «санитарной обработкой».

– Готово, – проговорил стригший Вильяма парикмахер и отступил на шаг.

Голая, как бильярдный шар, голова в зеркале весело поблескивала. Вильям осторожно поднял руку и провел, не встречая сопротивления, ото лба до самого затылка.

– Красавец, – одобрительно кивнул парикмахер. – Иди, не задерживайся.

База напоминала лагерь римских легионеров – окруженный невысокой стеной прямоугольник с четырьмя воротами и свободной площадью в центре. Вот только вместо палаток стояли вытянутые бараки. Расположенные на крышах солнечные батареи нестерпимо сверкали, жадно впитывая падающий с небес свет.

Вильям шел между бараками, время от времени вглядываясь в нарисованные черной краской номера на белых стенах. База выглядела мертвой, только на взлетно-посадочной полосе кипела суета. Из нутра большого флайера один за другим выбирались ошеломленно моргающие, помятые и пока еще не лишившиеся волос новобранцы.

Казарма номер семь оказалась крайней в ряду. За ней виднелась стена, а еще дальше – шеренги громоздящихся барханов. Под сильным ветром вершины их «курились».

Вильям сунул карточку пропуска в щель около двери, та заскрежетала и открылась. Он шагнул вперед и оказался в небольшой комнате. На стенах висели плакаты с бодро улыбающимися парнями в военной форме старомодного покроя, в углу стоял кофейный автомат.

– Новенький? – сидящий за столом пожилой сержант поднял голову. – Фамилия? Так, отлично. Ты у нас в отделении последний, так что выбирать место тебе не придется. Койка тридцать девять, у самого санитарного блока. Проходи.

За второй дверью открылось длинное помещение, заполненное двухъярусными койками. Приглушенный свет падал на поблескивающий пол, аккуратные одинаковые тумбочки, освещал лысые головы сидящих и лежащих парней.

Кое-кто повернулся, глянул на вошедшего без особого интереса.

Проходя через казарму, Вильям рассматривал будущих сослуживцев. В Легион собрали людей со всех концов Земли – черных и белых, азиатов и вообще непонятно кого.

Тридцать девятая койка замыкала ряд и была нижней. С верхней, под номером сорок Вильяму чуть напряженно улыбнулся круглолицый узкоглазый тип.

– Привет, – сказал он с легким восточным акцентом. – Меня зовут Ли. Ты мой сосед?

– Ага. Я – Вильям.

Протянутую руку пожимал осторожно, но маленькая ладошка оказалась на удивление сильной.

Едва Вильям разобрался с устройством рассчитанной на двоих тумбочки, как дверь казармы с грохотом распахнулась.

– Смирно, срань Господня! – рявкнул кто-то голосом таким злобным, что при его звуках тиранозавр умер бы от разрыва сердца.

Вильям от неожиданности вздрогнул.

Казарма огласилась скрипением и торопливым шуршанием. Новобранцы спешно вскакивали с коек, выстраивались вдоль идущего между ними прохода. Ли ловко спрыгнул на пол.

Вильям сунул универсан в тумбочку, вытянулся рядом с соседом.

– Так, срань Господня! – стоящий у двери высокий чернокожий мужчина, похоже, просто не умел говорить тихо. – Команда «смирно» должна выполняться не дольше, чем за три секунды! Даже если вы сидите на толчке или дрочите, через мгновение должны стоять навытяжку! Ясно?

– Так точно! – ответ прозвучал нестройно и тихо.

– Громче! – рявкнул чернокожий. – Где я, в казарме или в детском саду? А ну повторяйте за мной, засранцы! Так точно, сэр!

– Так точно, сэр! – грохнуло отделение. У Вильяма заболели уши.

– Неплохо, – кивнул негр. – Я – сержант-наставник Джордж Фрезер, и с сегодняшнего дня вы отданы в полное мое распоряжение. Вам надлежит именовать меня «сэр» и выполнять все, что я ни прикажу. Ясно?

В ожидании громогласного ответа Вильям сморщился заранее.

– Надеюсь, что все из вас понимают, куда именно попали, – Фрезер пошел вдоль ряда. – Так, что это у тебя торчит, рядовой? Брюхо подтяни! Почему пуговица не застегнута? Еще раз увижу – отправишься пылесосить пустыню… Вы – в Звездном Легионе, и это, срань Господня, значит, что вы должны стать чертовски аккуратными, умелыми и бравыми… засранцами!

Сержант-наставник остановился, не дойдя до Вильяма нескольких шагов. Седые волосы на его затылке курчавились, как покрытая белесым налетом проволока, а вытаращенные глаза неистово сверкали.

– Вас собрали сюда из тюрем со всего света, – Фрезер огляделся, – чтобы вы могли искупить совершенные проступки. И я надеюсь, что вы этим шансом воспользуетесь! Ясно?

– Так точно! – гаркнул Вильям вместе с остальными, с тоской вспоминая о родном архиве, где так тихо и спокойно.

– На сегодня все свободны, – кивнул сержант, – а завтра, завтра я за вас возьмусь…

Печатая шаг, он прошел к двери. Та хлопнула и слитный вздох облегчения пронесся по казарме.

– Говорят, что он на самом деле воевал, – негромко сказал Ли.

– Кто? – не понял Вильям.

– Фрезер, – китаец сноровисто забрался на койку. – Участвовал в последней крупной войне лет тридцать назад. Где-то в Африке.

– Клянусь четверкой! – Вильям облизал губы. Вспомнилось, что и лейтенант Кампински, и сержант на входе в казарму – все выглядели никак не молодо. Учить легионеров собрали тех, кто нюхал пороху и знал, что такое убивать. – Ох и задаст он нам!

Ли тяжело вздохнул. Похоже, его одолевали такие же мысли.

Сирена выла, точно потерявшая мужа и детей женщина. Вильям резко вскочил, едва не шарахнувшись макушкой о верхнюю койку, только после этого смог открыть глаза.

Едва соображая, что делает, натянул форму, впихнул ноги в ботинки. Вместе с остальными поспешил к выходу.

Над пустыней царило столь раннее утро, что его можно было смело назвать поздней ночью. Небо выглядело не голубым, а каким-то палевым, кое-где виднелись булавочные уколы самых ярких звезд. Восток светился, намекая на предстоящее днем солнечное неистовство.

– Стройся! Быстрее, засранцы! – сержант-наставник Фрезер прямо-таки лучился бодростью, как искупавшийся пингвин. – Плететесь, как больные коровы!

Строиться полагалось по росту. Вильям замер в самом начале строя, втянув живот, выдавив на лицо отсутствующее выражение и про себя молясь, чтобы сержант не обратил на него внимания.

– Так, рядовой, – молитва цели не достигла. – Это что за срань Господня? Почему у тебя шнурок не завязан!

– Виноват, сэр! – ответил Вильям, по-прежнему не глядя на начальство.

– Смотри мне в глаза! – Фрезер заорал, как ужаленный в пятку гиббон.

Вильям осторожно глянул в черное лицо сержанта. Ноздри того раздувались, и выглядел ветеран как типичный клиент психбольницы.

– Слушай сюда, – сказал он чуть спокойнее, – такие большие белые парни, как ты, всегда почему-то считают, что лучше других. Но для меня – ты такое же дерьмо, как и все прочие, и я буду пинать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь быть дерьмом или не сдохнешь. Ясно?

– Так точно, сэр.

– Вот и отлично, – Фрезер хищно усмехнулся.

Он двинулся вдоль строя, и каждый из новобранцев замирал под его свирепым взглядом. Досталось почти всем – за расстегнутые пуговицы, торчащий живот или согнутые плечи. Стоявший последним Ли пострадал за то, что «хитро щурился», что при его глазах получалось само собой.

– А теперь, срань Господня, побежали! – проговорил Фрезер. – За мной!

Легкой трусцой миновали западные ворота и выбрались в пустыню. Под тяжелыми ботинками заскрипел песок.

Сержант-наставник бежал первым и все время увеличивал темп. Видна была его прямая спина, равномерно двигающиеся под серой майкой лопатки.

Они миновали бархан за барханом, спускались в ложбины, поднимались на песчаные гребни, похожие на спины исполинских ящериц. Вслед за легионерами оставалась цепочка следов. Когда из-за горизонта высунулось солнце, в груди Вильяма хрипело, а ноги казались деревянными.

Соображал с трудом, перед глазами все плыло. Из последних сил пытался не отстать, краем уха слышал, как впереди что-то орет Фрезер.

Потом звуки куда-то пропали, а вокруг сгустилась колючая темнота. Разлепив глаза, Вильям обнаружил, что лежит мордой в песке, а голова раскалывается от боли.

– Встать, рядовой! – тяжелый ботинок ударил под ребра. – Немедленно!

Вильям попробовал двинуться, но тело было мертвым, как мешок цемента. Сердце колотилось в груди глухо и тяжко, а сознание затопило мерзкое чувство – стыд.

– Сэр, он без сознания, – проговорил кто-то.

– Молчать, срань Господня! – рявкнул сержант. – Если он не поднимется, то вы, засранцы, потащите его на своих плечах! Ясно?

– Я могу, – прохрипел Вильям. Вторая попытка встать оказалась более успешной. Он уперся руками и подтянул ноги, оказавшись на четвереньках, а потом нашел силы привстать.

– Это что еще? – прорычал сержант. – У нас не школа монахинь, а учебная база! Если ты задержишь отделение еще на десять минут, то вы все останетесь без завтрака!

Кто-то выругался, стоящий за спиной сержанта высокий легионер скривился.

– Да, я… – Вильям сплюнул набившийся в рот песок. – Я готов, сэр…

С ненавистью глядя в черную, лоснящуюся от пота физиономию, он выпрямился. Ноги дрожали, но держали тело.

– Так-то лучше, – проговорил Фрезер. – За мной!

Вильям бежал, загребая ногами песок и не отрывая взгляда от маячащего впереди сержанта. Зубы сжимал так крепко, что начинало сводить челюсти, а в голове пульсировала одна мысль – «не упасть, только не упасть…». Он догадывался, как соседи по казарме поступят с тем, кто лишит отделение завтрака.

Солнце зашло, в фиолетовой мгле на востоке одна за другой появлялись звезды, но от пустыни несло жаром, как от исполинской сковородки. Ноги жгло даже сквозь толстые подошвы.

Лопата входила в песок с противным хрустом. В очередной раз отбросив в сторону примерно килограмм песчинок, Вильям остановился и вытер пот со лба.

– Клянусь четверкой, – пробормотал он, – я тут сдохну…

Обморок на утренней пробежке ему припомнили после ужина. Фрезер лично выдал «барышне» лопату, отвел за пределы базы и велел до наступления темноты вырыть ростовой окоп на троих. Информация о том, как именно будет наказан Вильям, если не справится, была сдобрена большим количеством неординарных идей относительно сексуального экстрима.

Вильяма эти идеи почему-то не заинтересовали.

– И дернул же меня черт тогда пить, – буркнул он, разглядывая ладони, на которых появились мягкие бугорочки мозолей.

Ничего тяжелее перестановки мебели Вильям Снарк дома не делал, так что мозоли оказались для него в новинку, как и гудящие от усталости мышцы. С тоской вспоминалась прежняя жизнь, которую он считал такой скучной – работа в архиве, субботние походы в бар, Джудит…

– Это что такое, срань Господня? – Фрезер ухитрился подкрасться незаметно и его окрик заставил Вильяма вздрогнуть. – Он тут мечтает, а работа стоит!

– Виноват, сэр, – Вильям спешно ухватился за лопату.

– Да, – сержант подошел к краю того, что окопом назвали бы только в качестве извращенного комплимента. – По-моему, я не приказывал тебе, рядовой, выкопать могилу.