Текст книги "Капуцины"

– Я на связи, хозяин, – сообщил коммуникатор голосом начальника охраны, но князь проигнорировал его. Он пытливо смотрел на Илуша, задетый за живое его предупреждением.

– Не понравится решение, говоришь? – наконец медленно выдавил он. – И тебе тоже?

– Я буду не в восторге, владетель, – Илуш отчаянно покраснел. Он работал уже с третьим князем и не привык перечить. Но в данном случае ему пришлось сделать выбор. – Капуцины – это талисман для любого, кто связан с космосом.

– То есть, ты хочешь сказать, что мне придется уступить Хаддаду?

– Да, владетель.

– И согласиться на то, чтобы эти оборванцы летели с нами?

– И снова да.

– Не беспокойся, владетель, – Хаддад, видя, что дело вот-вот решится в его пользу, поспешил вмешаться. – Братья не причинят тебе неудобств и постараются не попадаться на глаза. Я размещу их в чрезвычайной каюте.

Резко повернувшись к капитану, Даган хмыкнул:

– Слабое утешение! Хорошо. Пусть в этот раз будет по-твоему. Но наш разговор еще не закончен, капитан.

– Как тебе будет угодно, владетель, – тот почтительно склонил голову, затем, повернувшись к капуцинам, сделал приглашающий жест в сторону судна. – Пойдемте, парни. Покажу вам ваши покои.

Даган, недобро прищурившись, смотрел им вслед.

Хм. Чрезвычайная каюта. Помещение, предназначенное для нежданных пассажиров на всех космических кораблях Сферы классом выше прогулочной яхты. Там размещали спасенных в какой-либо катастрофе, эвакуированных из зоны бедствия, иногда – фельдъегерей центрального правительства. Очень редко – гостей высокого ранга, которым приспичило совершить космическую прогулку неожиданно для самих себя. Что ж, чрезвычайная каюта подойдет в самый раз, чтобы поместить туда этих оборванцев. Один-то плюс в этом точно будет – во время полета Даган их не увидит. Потому что чрезвычайная каюта оборудована всем необходимым для жизнеобеспечения – на то она и чрезвычайная. И у капуцинов просто не возникнет необходимость покидать ее. Это все же лучше, чем ничего.

Долгий полет на Хлойю

1

Гул генераторов, поддерживавших работу антигравитационного поля, затих. Значит, «Шторм» вышел за орбиту Герфы. Сейчас последует марш к ближайшему потоку скрытой материи – и погружение в него. Это ведь только выныривать в пределах внутренних орбит строжайше запрещено, чтобы не напороться на какой-нибудь объект, которых, известно, в обжитых системах Сферы пруд пруди. А входить в поток можно хоть на самом оживленном внутреннем космическом маршруте – если таковой с потоком вдруг будет пересекаться. Все равно состояние материи в потоке таково, что в одной и той же точке могут находиться десятки тел одновременно. Даган не очень понимал, каким образом это происходит, хотя дураком не был, и, сосредоточившись, сумел бы постичь природу сего странного явления. Но он сосредотачиваться не стал – после того, как учитель физики, ученый-маньяк, нанятый отцом на Стратонике, самом свихнувшимся на научной почве миров, туманно намекнул, что эти самые тела могут находиться не только в одной пространственной точке, но и в разных временных. Для сорокадвухлетнего академика сорока двух академий, лауреата сорока двух престижнейших всегалактических премий в области физики такое ненормальное состояние упомянутых выше тел странным не выглядело. Шестнадцатилетний наследник престола, которому предстояло унаследовать крупнейшую торговую державу Сферы, ничего нормального в этом не видел. Если совмещенность в пространстве он еще мог как-то принять и оправдать, то разболтанность материи во времени вызывала недоумение, граничащее с омерзением. А потому он решил плюнуть на физику сверхсветовых потоков, принять действующие в них законы, как данность, вызубрить их – и даже не стараться понять. Чтобы раньше времени не свихнуться. Потоки скрытой материи, движущиеся со скоростями, порой на несколько порядков превосходящими скорость света, остались лишь средством, способом, возможностью доставить какой-то товар из пункта А в пункт В в максимально сжатые сроки. И поиметь с этого наибольшую выгоду. Ибо ничто не должно волновать владетеля больше, чем доходность вверенного ему предприятии. Каковым, по сути, являлось все княжество, вверенное его попечению волею судьбы и по праву наследования.

Настроение у князя было препоганое. Он никак не мог отделаться от мысли, что его надули. Хотя, спроси, в чем заключалось надувательство и кто посмел позволить себе такую вольность в отношении его благородной особы – он не смог бы дать внятного ответа. Даган хмурил брови, нервно расхаживая по своей роскошно убранной, хотя и не очень большой, каюте, и пытался докопаться до сути того, что портило ему жизнь в данный момент. Он предпринимал попытку за попыткой, но все время приходил к тому же результату. Оный князя не радовал, но другого не находилось. Все указывало на то, что виновниками его нынешней угрюмости были трое в балахонах, что обживали сейчас каюту Ч. Капуцины.

Юный князь, не смотря на возраст – а может, и благодаря ему, ибо молодости свойствен апломб, особенно если она подкреплена властью – прекрасно понимал, что человеку его положения не пристало впадать в черную меланхолию из-за таких, как эти трое. В своих потрепанных плащах они выглядели эталонными бродягами. Да и вели себя, как бродяги, стремясь на халяву перебраться из одной системы в другую. Позволить себе злиться на них – значило автоматически опуститься до их уровня, как бы добровольно отказываясь от княжеского достоинства. Сделаться таким же мелким, как эти бродяги. Даже в собственных глазах. От осознания этой истины князь злился еще сильнее.

Впрочем, походив по каюте еще с полчаса, Даган не без удовлетворения нашел оправдание своим чувствам. Виноваты были не капуцины. Вернее, не они одни. И далеко не в первую очередь. Главным образом князя злило невероятное упрямство капитана Хаддада, которого неожиданно поддержал Илуш. Именно то, что пришлось уступить непонятному требованию, раздражало чуть не до слез – хотя уж этого-то Даган никак не мог себе позволить. Даже наедине с собой. Во-первых, он князь, а во-вторых, мужчина. Хотя порядок очередности неочевидный.

Но первичны все равно были капуцины. Это из-за них уперся Хаддад и даже советник Илуш отступил от своей обычной политики – оставаться безоговорочно лояльным в любой ситуации. Капуцины стали причиной, повлекшей за собой пусть небольшую, но волну непонятных возмущений.

Непонятных для князя. Но, видимо, имеющих смысл для Хаддада и того же Илуша. Даган хмыкнул. Если смысл есть, его нужно узнать. Быть может, тогда и на его душу снизойдет успокоение.

Вряд ли ему удастся добиться чего-нибудь от Хаддада. В перепалке капитан показал себя упрямым и своенравным человеком. Скорее всего, он даже не станет говорить на интересующую князя тему. А если станет, то нет гарантии, что разговор будет открытым и задушевным. С большей вероятностью следовало ожидать уверток, двусмысленностей и иносказаний. Нет, в смысле информации о капуцинах, безусловно, лучше обратиться к Илушу.

– Внимание всем! – раздался из переговорника вполне будничный и ничуть не строптивый голос капитана. – Занять лежачее положение и прикинуться трупиками. Готовность – десять минут.

Это означало, что через десять минут «Шторм» совершит погружение в поток скрытой материи. По правилам техники безопасности все, кроме вахтенных, в этот момент должны были находиться в своих каютах – непременно пристегнутыми к постелям. Для чего это делалось, уже никто не помнил – возможно, такой же анахронизм, как обязанность капитана лично наблюдать за погрузкой-выгрузкой. Во всяком случае, ослушавшимся и оставшимся на ногах в момент погружения не грозило упасть на пол от сильного толчка или внезапно увеличившегося давления. Даган, к примеру, в точке перехода ощущал лишь приступ тошноты – в первый раз довольно тяжелый, но с каждым последующим ослабевающий.

Поэтому сейчас он даже не подумал выполнять команду капитана. Решительно распахнул дверь и направился к каюте Илуша. Перед ним была цель и не было времени соблюдать нелепые устаревшие правила, которые больше походили на религиозные обряды, нежели на что-то действительно жизненно важное.

Советник оказался более дисциплинированным. То ли сказывались десятилетия, проведенные в экспедициях, то ли привычка подчиняться приказам, но вошедшего князя он встретил, будучи пристегнутым к койке.

Такая безусловная покладистость человека, почти полвека отдавшего космосу, вызвала у князя удивление, если не презрение. Он даже не подумал скрыть кривоватую усмешку – с этого момента Даган утратил львиную долю уважения, что испытывал к старшему советнику прежде. И, начни сейчас Илуш читать наставления о необходимости соблюдения техники безопасности, князя бы это ничуть не удивило. Зато советник, безусловно, лишился бы последних остатков авторитета.

Легко уверив себя в таком развитии событий, Даган приготовился дать нудному старцу достойный отпор, однако тот приветствовал князя лишь почтительным «Что привело тебя, владетель?».

– Информация, – князь не без труда вернул мысли в прежнее русло. – Мне нужна информация, Илуш.

– О капуцинах? – старик был чертовски прозорлив. Да и как иначе, если он смог дослужиться до должности старшего торгового советника?

– Капуцины, – Даган кивнул. – Кто они такие? Откуда?

– Они ниоткуда, – Илуш выглядел безразличным, даже усталым. – В космосе их можно встретить где угодно.

– Космические бродяги?

– В каком-то смысле.

– Прекрати говорить загадками! Из-за этих «в каком-то смысле бродяг» вы с Хаддадом буквально подняли мятеж!

В этот момент картинка перед глазами потеряла резкость, и Даган ощутил легкий приступ тошноты, длившийся не дольше секунды. Погружение в скрытый поток прошло успешно. Впрочем, как всегда. Теперь лишь та же смазанная картинка перед глазами напоминала, что «Шторм» движется со сверхсветовой скоростью, а физические тела находятся черт знает в каком – то ли твердом, то ли жидком, то ли газообразном – состоянии.

Илуш, исполнивший свой маленький профессиональный долг, поднялся на ноги – лежать далее, когда необходимость в этом отпала, не позволял этикет.

– Да, все из-за капуцинов! – повторил Даган, зафиксировавший для себя погружение в поток, как некий рубеж. Хотя даже понятия не имел, чего именно. – И название-то у них какое дурацкое, демоны космоса!

– Не такое уж дурацкое, владетель. Это название из истории Земли.

– Я учил историю Земли. Нет там никаких капуцинов. Макаки такие на Земле водятся – это да.

– Вряд ли ты касался таких мелких деталей, владетель. Они тебе ни к чему, даже для общего развития не пригодятся.

Хотя фраза Илуша предполагала успокоить князя, тот почувствовал резкий приступ раздражения.

– Как видишь, вполне могли бы сгодиться. Что за капуцины из истории Земли? И при чем здесь макаки? Почему я знаю о капуцинах-макаках и ничего не знаю о всяких других капуцинах?

– Потому что макак можно покупать и продавать. А других капуцинов купить или продать невозможно. Это просто монашеский орден. Он существовал на Земле в незапамятные времена.

– Так эти трое – монахи? – Даган поспешил ухватиться за наиболее логичное объяснение. – Поэтому вы с Хаддадом так радели за них? Ну, советник, прежде я за тобой религиозного рвения не замечал!

– Вряд ли они монахи, – Илуш поморщился. – Насколько я знаю, они не орден и даже не секта. И вообще к религии имеют слабое отношение.

– Что-то я не пойму. Ты же сам сказал, что они так называются в честь тех монахов.

– Ну да, в честь. Те тоже носили балахоны с капюшонами и все время мотались с места на место.

Даган вспотел от раздражения. Он пришел к советнику именно потому, что рассчитывал услышать более внятные ответы, чем от капитана. Однако то, чем потчевал его Илуш, оказалось куда хуже того, что – как предполагал князь – следовало ожидать от Хаддада. Все, что было озвучено советником, решительно не подлежало ни осмыслению, ни пониманию.

– У меня такое ощущение, Илуш, что ты держишь меня за идиота! – прорычал Даган. – При чем здесь эти бродячие монахи?!

– Абсолютно не при чем, владетель. Ты заговорил о дурацком названии – я тебе ответил. Только и всего.

– Тогда соберись с мыслями и ответь мне, что из себя представляют те трое, которых вы, вопреки моей воле, определили в каюту Ч?

– Талисманы, владетель, – тоскливо проговорил Илуш. – Космические талисманы. Я не знаю для них более правильного определения.

– Хороший ответ, – едко похвалил Даган. – Мне сразу все стало понятно. И что – они все втроем талисманят? Или их можно разделить и на три разных корабля приспособить?

– Каждый капуцин – в отдельности талисман. И все вместе они – тоже талисманы, – смиренно ответил Илуш.

– Кретин! Может, ты мне скажешь, наконец, чем они занимаются? Чем на хлебушек зарабатывают? Отчего это они вдруг все такие талисманистые? Илуш, ты вообще соображаешь, о чем говоришь? Талисман – это суеверие, это оберег! Защита от несчастного случая. Если мы на выходе из потока напоремся на метеорит – чем нам смогут помочь твои капуцины?

– Ничем.

– Тогда какой от них прок?

– Метеориты – не единственная возможная проблема в космосе, владетель. Тем более для торговца.

– Для защиты торговцев существует космический флот Сферы!

– Он не всегда может успеть вовремя. И не всегда имеет возможность вмешаться.

– Только не говори об этом правительству Сферы! А то они решат, что мы хотим отвертеться от оборонного налога… Кстати, что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что мы можем попасть на планету с дурацкими законами. И по незнанию нарушить их. Это, между прочим, не такая уж редкость. Чаще всего недоразумения происходят на планетах с негуманоидным разумом. Но встречаются и гуманоидные миры. Даже человеческие. Сфера огромна, владетель.

– Спасибо. Без тебя я этого не знал. Мы не о Сфере речь ведем, а о капуцинах. Что с ними?

– Вот в таких ситуациях они и приходят на помощь.

– Да в каких ситуациях?! Ты можешь хотя бы пример привести?

Илуш задумчиво почесал лоб. Не то, чтобы вопрос его озадачил – видно было, что он просто собирается с мыслями.

– На Гардарике мы с твоим дедом слышали, – наконец медленно заговорил он, – что одного шкипера арестовали за то, что курил. Там курить вообще нельзя – много торфа. А местные термиты свои города из дерева ваяют… Короче, не дай бог – искра попадет не туда, куда надо, и любой город за считанные минуты выгорит. Поэтому на Гардарике под страхом смертной казни курить запрещено. А шкипер закурил. И его арестовали. Поэтому я и говорю, что флот Сферы не всегда может помочь, когда у торговцев проблемы.

– Дурацкий пример, – хмыкнул Даган. – Шкипера-то казнили?

– Нет, – Илуш глянул на князя исподлобья. – Там оказался капуцин.

– Он немного поколдовал, и шкипер чудесным образом перенесся на родную планету, – с серьезным видом докончил Даган.

– Нет. Шкипер отправился назад на своей шхуне. Казнили капуцина.

– Капуцин тоже курил?

– Нет. Капуцины знают о законах больше, чем любой юрист Сферы. И очень уважают их.

– Тогда за что его казнили?

– За шкипера.

– То есть как – за шкипера?!

– Шкипер не мог знать законы всех планет, на которые его занесут торговые дела. У него голова совсем другим забита. Он нарушил закон Гардарики не по злому умыслу, а по незнанию. И его казнь была бы не очень справедлива, правда? А капуцины – они потому и считаются талисманами, что улаживают такие неприятности.

– Чушь! – возмущенно протянул Даган. – По-твоему, это называется улаживанием неприятностей? А, по-моему, это крайняя степень кретинизма, помноженная на врожденное слабоумие!

Он развернулся, собираясь уходить, но Илуш схватил его за локоть:

– Владетель, я…

– А ты вдвойне кретин, если думаешь, что я поверю в эти бредни!

Даган вырвал руку и покинул каюту советника, громко хлопнув дверью.

Цель, ради которой он шел сюда, не была достигнута. Ощущение, что его надули, никуда не делось после беседы. Больше того, оно дополнилось неприятным открытием: его продолжают надувать! Даган в грош не ставил рассказ советника. Это же как низко нужно ставить умственные способности князя, чтобы попытаться купить его на дешевое «мы слышали»? «Нам рассказывали…». «Знакомый знакомого троюродного деда двоюродной жены божился кому-то, что…». И ведь Илуш, подлец, такую планету выбрал, что не придерешься. Гардарика – планета настолько обособленная, что даже преподаватели юного князя, хоть и старались вложить в него максимум знаний о мирах Сферы, с которыми возможны торговые отношения, упоминали о ней вскользь и походя. Да, планета негуманоидная, населенная огромными зелеными муравьями, которые торгуют кислотой собственного производства и червем вахаха. Червь примечателен тем, что полностью усваивает почву, но отсеивает песок. Очень удобный для строительной промышленности зверь. Но из этого минимума информации невозможно было почерпнуть ничего, что подтвердило бы или опровергло рассказ Илуша.

Но больше всего Даган был возмущен наглой ложью советника относительно казни капуцина вместо набедокурившего шкипера. У князя в детстве был слизень с Аиши-9, абсолютно безмозглая тварь, сплошной желудок со всеми свойственными желудку инстинктами. Сдох, кстати, очень логично – каким-то образом пробрался во дворцовые кладовые и жрал разные вкусности до тех пор, пока в буквальном смысле слова не взорвался. Так вот, даже этой безмолвной твари было совершенно ясно, что никто, будучи в здравом уме и твердой памяти, не примет добровольно смерть за чужие грехи. Такое только в священных книгах возможно. А Илуш уверял – пока еще окончательно в ложь не скатился, – что капуцины к религии отношения не имеют.

Раздраженный, князь вернулся в свою каюту и бросился на кровать. Во всей этой истории был момент, которого он никак не мог понять. Зачем Илушу понадобилось так нагло и откровенно лгать? Если не хотел открывать истину, мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное. Но выдал почему-то именно эту версию. Чтобы еще раз продемонстрировать пренебрежительное отношение к умственным способностям Дагана? Но в таком случае разум самого советника находился в крайне плачевном состоянии – играть в подобные игры с владетелем, от которого, как ни крути, зависело его благополучие, было не очень разумно.

Взъерошенные мысли, казалось, топорщились из головы князя, как колючки из шишки бальбуса, и не давали спокойно лежать. В конце концов, хозяин он на своем судне, или нет? Если его мучает какой-то вопрос, то нужно пойти и выяснить, почему он его мучает. Коль скоро от Илуша правды добиться не удалось, то нужно идти к капуцинам. В конце концов, кто лучше них самих знает, кто они такие? И Даган совсем было собрался встать и отправиться прямиком во вражеский стан, когда в дверь постучали.

– Кто? – угрюмо спросил он.

– Это я, владетель, – раздался вкрадчивый голос начальника охраны. Когда нужно, он умел говорить на удивление подобострастно. Что, признаться, никак не вязалось с его могучей фигурой. – Бахал. Можно войти?

– Входи, – Даган принял сидячее положение. Голос князя оставался так же угрюм, но в нем прорезалась и властность.

Он недолюбливал Бахала за пресмыкание перед сильными мира сего, хотя для начальника княжеской охраны таковым являлся только сам Даган. Тем не менее, было очевидно, что, будь над Бахалом больше начальства, он с такой же готовностью пресмыкался бы перед всеми. Даган никогда не задавался вопросом – а, по молодости лет, не мог знать наверняка, – как его охранник сделал карьеру. Впрочем, не задавался именно потому, что ответ был очевиден. При своем характере Бахал мог выбрать лишь один путь для подъема по служебной лестнице. И надо отдать ему должное – к тридцати пяти годам он достиг пика. Теперь ему приходилось склонять голову лишь перед одним человеком. На всех остальных он мог смотреть свысока и поплевывать. И смотрел. И поплевывал.

Охранник осторожно ступил через порог – высокий, сильный. И вместе с тем – смиренно-настороженный.

– Что у тебя? – отрывисто бросил Даган.

– Пришел доложить, что обход постов завершил, никаких нарушений не выявил.

Чтобы не дробить зря людские ресурсы, а заодно и из экономии, Даган отказался от традиционной экспедиционной охраны, возложив ее обязанности на своих людей. Предварительно посоветовавшись с Илушем, который поддержал князя, похвалив его идею – дескать, весьма благоразумное решение. Тогда, с грустью подумалось Дагану, советник еще не стремился запудрить ему мозги, рассказывая нелепые бредни о капуцинах. Тогда, помнится, даже Бахал какое-то время испытывал к Илушу нечто, похожее на благодарность. Еще бы – зона ответственности возросла, а значит, возросли и полномочия. Для Бахала это означало одно – у него появилась возможность помыкать новыми людьми. Целую неделю он ходил, выпятив грудь колесом.

– Закрой дверь, – неожиданно даже для самого себя, потребовал Даган. Охранник, подозрительно стрельнув в князя глазами, повиновался. – В баре стоит вино. Достань бутылку куатанского. И два бокала.

Это уже было нечто из ряда вон. Два бокала – значит, Бахалу придется пить с князем. С князем! Мощная грудь охранника снова выпятилась от гордости.

– Тебя что-то гнетет, владетель? – осторожно спросил он, наполнив бокалы.

– Гнетет? – хмыкнул Даган. – Пожалуй, что да. Что ты думаешь об этой троице?

– Троице?

– Да! О тех оборванцах, что сейчас занимают каюту Ч.

– Не знаю, владетель. Я их не видел.

Даган задумчиво опустошил свой бокал. Вообще-то, князя нельзя было назвать пьющим – что для человека его возраста и возможностей было довольно странно. Не будь перед глазами примеров отца и деда, так или иначе принявших смерть от спиртного – и кто знает, может быть, Даган переплюнул бы их обоих. Но юный князь в плане алкоголя был весьма сдержан. Что позволяло ему сохранять ясный ум – насколько он может быть ясным у семнадцатилетнего парня, и без того опьяненного почти безграничной властью.

– Значит, ты их не видел, – проговорил он. – Хаддад провел их мимо тебя… А кто-нибудь из твоих людей видел?

Бахал, припавший было к своему бокалу, поперхнулся.

– Не знаю, владетель. Я не спрашивал. Ты ведь не отдавал распоряжений.

Он явно боялся, что допустил промашку и сейчас испытает на себе всю силу княжеского гнева.

– Все в порядке, – небрежно обронил Даган. – Охрана и не должна была их останавливать. Они же пришли с капитаном… Налей-ка мне еще. Да… Значит, как Хаддад и сказал, сидят в каюте и носа наружу не высовывают. Не нравится мне все это, Бахал.

– Что именно, владетель? – Бахал, обрадованный тем, что гроза миновала (в чем бы она ни состояла), одним большим глотком опустошил бокал и потянулся к бутылке.

– Эти трое не нравятся. Да и поведение Хаддада с Илушем доверия не внушает. – Даган почувствовал, что в голове у него загудело, и протянул охраннику бокал. Тот наполнил его, с деланным подобострастием удивившись:

– Как? И Илуш туда же?

– И Илуш туда же. А ты хоть знаешь – куда же?

– Нет. Но я буду следить за ним в оба глаза. И за Хаддадом тоже.

– А вот это правильно. И распорядись, чтобы пара твоих людей постоянно наблюдала за каютой Ч.

– Слушаюсь! Еще по одной?

Бахалу вино тоже ударило в голову. Куатанское – довольно крепкий напиток, недаром во многих ресторанах его предпочитают не подавать женщинам.

В бутылке оставалось совсем немного, и они допили вино. Даган распорядился, чтобы Бахал достал вторую, ибо чувствовал неодолимую потребность напиться. Ему, прежде никогда не практиковавшему подобный способ ухода от проблем, вдруг показалось, что это вовсе не уход. Напротив – новый путь к решению, ибо легкость в голове предполагала такую же легкость мысли. А начальник охраны, суетящийся с бутылкой перед столиком с бокалами – он, конечно, нехороший человек, но только в смысле характера. Что до личной преданности, то, несмотря на все негативные качества, Бахал остается единственным, на кого князь может полностью положиться. И, принимая из рук охранника полный бокал, Даган спросил:

– Что ты знаешь о капуцинах, Бахал?

– Капу… Кто? – удивился тот.

– Капуцины.

– Я в первый раз слышу про таких. Это банда?

– Возможно, – Даган спрятал усмешку в бокале. Разумеется, Бахал ничего не знает о них. Так же, как и сам князь. Ведь Илуш обмолвился, что капуцины – бродяги космоса, а Бахал всю свою жизнь провел в Угарите, сперва делая карьеру в дворцовой охране, затем – в личной княжеской. Для него, как и для Дагана, нынешняя экспедиция была первой.

– Если эта банда работает против тебя, владетель, я ее собственными руками задушу! – внушительно, хоть и довольно пьяно пообещал начальник охраны.

– Разумеется, задушишь, – величаво кивнул Даган, чувствуя, что в нем нарождается неодолимая потребность действовать. Крепкое вино и злость, терзавшая душу несколько последних часов, смешались, породив гремучую смесь.

Даган жаждал действия. Больше того – он примерно мог предсказать, каким это действие будет. И его ничуть не пугало то, что он собирался сделать. Грань, за которой он мог бы сам себя одернуть, останавливая, осталась позади.

– Тебе доводилось когда-нибудь развязывать человеку язык? – спросил он.

– Э-э, – сказал Бахал. Угарит считался цивилизованным государством, и пытки там были запрещены.

Официально. Так что вопрос владетеля мог быть провокацией. Хотя Бахал и не мог себе представить, для чего такая провокация понадобилась. Тем более что неофициально допросы с пристрастием все-таки практиковались. Кому же об этом и знать, как не представителю правящего дома? Так что, крякнув, охранник рискнул: – Да, бывало. Помните растрату в казначействе три года назад? Нам тогда пришлось здорово попотеть, чтобы узнать, где наворованное. Но этим скотам из казначейства пришлось попотеть гораздо больше. Трое запотели насмерть.

– Та-ак! – удовлетворенно протянул Даган. – Значит, с людьми ты умеешь работать. Прекрасно. Бери вино и пошли.

Бахал не стал спрашивать, куда. Князь точно просчитал его собачью преданность. Охраннику было неважно, что задумал его хозяин. Главное, что отмашку давала рука кормящая.

Поднявшись, Даган пошатнулся и вынужден был опереться на переборку левой рукой. В правой у него был полупустой бокал, из которого тут же благополучно пролился пьянящий напиток, чего князь даже не заметил. Вино проникло глубоко в его кровь, о чем он даже не подозревал, пока не случился этот конфуз. А тут вдруг и каюта поплыла перед глазами, и даже икнулась пару раз. Но решимость, – с гордостью отметил князь, – решимость-то никуда не делась! До пролившегося ли вина? И, покачиваясь при каждом шаге, он вышел из каюты. Следом, забыв закрыть за собой дверь, но не выпуская из рук бокала, – который, в отличие от княжеского, был полон, – поплелся Бахал.

Капуцины, впрочем, тоже не сидели взаперти. Дверь в каюту Ч была приоткрыта, и из нее в полумрак коридора лилась полоска яркого света. Сия вольность, как бы мизерна она ни была, неприятно поразила князя.

– Интересно! – проворчал он.

– Ага, – с готовностью поддакнул Бахал, хотя вряд ли понял, что так заинтересовало Дагана. Но на всякий случай испугался и сделал приличный глоток вина.

Князь на своего спутника внимания не обратил. Что, кстати, было несложно – Бахал только маячил за спиной, поскольку давно усвоил, что власть имущим нужно как можно реже показываться на глаза, оставаясь при этом как можно ближе. За спиной – самая удобная позиция. При случае, кстати, и нож под лопатку всадить можно. Хотя до столь крамольной мысли Бахал еще не дорос.

Решительно распахнув дверь, Даган шагнул через порог и остановился, изучая обстановку. Бахал тоже вошел в каюту, но затормозить не успел, толкнув князя в спину. Несильно, но при его габаритах юношу все равно изрядно пошатнуло. Охранник поспешил пробормотать «Извините, владетель!», и снова утопил свою неловкость в вине. На сей раз проступок был так велик, что бокал пришлось осушить до дна. При том, что Даган на оплошность своего спутника внимания опять не обратил. Потому что пребывал в том состоянии, когда для качки посторонней помощи не требуется. Одним покачиванием больше, одним меньше – какая разница? Тем более что он пришел сюда совсем с другой целью. И отвлекаться на всякие глупости было никак нельзя. Нужно сосредоточиться на главном. А то своенравные мысли, щедро спрыснутые вином, так и норовили расползтись в разные стороны.

Каюта Ч была не особо велика, но оборудована прекрасно. Лучшими апартаментами могли похвастаться только сам князь – поскольку пребывал в должности начальника экспедиции, да капитан Хаддад. Впрочем, это касалось лишь удобств. Что до функциональности, то ей и вовсе равных не было. На то она и чрезвычайная каюта. Порой в нее приходилось помещать не только высокопоставленных гостей (для которых романтика космических полетов без удобств не в радость), но и эвакуировать людей из инфицированных районов. Тут уж не до удобств. Тут возникала необходимость в обеспечении строгого карантина. А значит, даже мини-лазарет должен быть под рукой. Что ни говори, а инженеры верфей планеты Грабб действительно знали свое дело. Они постарались учесть максимум нюансов, с которыми могло столкнуться в космосе грузовое судно класса «Шторм». Собственно, лучших условий не было даже на спасательных кораблях – просто там все каюты наделялись функциями каюты Ч.

Про спасательные корабли Даган знал очень мало. Но о функциях каюты Ч, как и любой, кого готовили к длительным полетам, был осведомлен прекрасно. И трое нынешних обитателей каюты никак не вписывались в привычную, усвоенную еще в детстве, схему. Сидели перед ним, двое на кроватях и один – в угловом кресле – и не вписывались. А виной всему – четвертый, тоже сидевший в кресле и с любопытством (в отличие от первой троицы; лица тех надежно скрывали надвинутые капюшоны, из-за чего эмоций было не разобрать) смотревший на вошедшего князя и высившегося за его плечом Бахала.

– Замечательно! – просуммировав увиденное, заявил Даган. – Значит, и глубокоуважаемый капитан Хаддад здесь.

Капуцины поднялись еще до того, как он закончил говорить. С некоторым запозданием поднялся и Хаддад. Нормы этикета были соблюдены.

– Приветствуем тебя, князь, – глухо проговорил один из балахонов. Остальные в знак поддержки молча склонили головы. – И благодарим за предоставленную каюту.

Наверное, будь Даган потрезвее, он не нашел бы ничего крамольного в этих словах. Но куатанское вино было такое крепкое, а выпито было аж по бутылке на человека. В общем, Даган был невыносимо, гнусно пьян. Поэтому он злобно оскалился на говорившего:

– А зачем это ты меня благодаришь? Ты вон его благодари, – он ткнул пальцем в капитана. – Это он из-за вас мятеж поднял. Почему ты сам-то молчишь, Хаддад?