Текст книги "Светлые нотки"

Светлые нотки
Дмитрий Кузят

© Дмитрий Кузят, 2023

ISBN 978-5-0060-5681-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СВЕТЛЫЕ НОТКИ

Воспоминания светлых детских дней. Рассказы, реальные истории, происходившие со мной или знакомыми мне людьми.

ДЕТСТВО

Помню себя примерно лет с трёх, четырех, конечно так, как во сне, провалами и какими-то особенными событиями. Первые воспоминания относятся к тому моменту, когда я с родителями и сестрёнкой жил у бабушки в городе, и мы собирались переезжать. Мой папа был военным, а часть находилась в 9 километрах от города Моршанск. Добираться в то время за город было делом нелёгким. В ту сторону ходил один автобус под маршрутом «102». Воинская часть находилась на живописной горе, на трассе Моршанск-Тамбов, с которой город был виден, как на ладони. Папе предложили переехать в жилой военный городок, находящийся там же, и он согласился. Родители начали делать ремонт. Помню, как приезжали мы с папиной мамой, моей любимой бабушкой Леной, привозя родителям обед. Квартира, если так можно её было назвать, находилась в большом одноэтажном кирпичном бараке, поделённом на четыре семьи. Жилище было разбито на две комнаты, маленькую кухню, большую холодную прихожую, маленький туалет и тамбур. В общем-то, папа сразу спланировал всё переделать, из большой прихожей сделали кухню, маленькая кухня превратилась в детскую комнату. Получилось очень даже хорошо. Когда въехали в этот новый дом, моя детская жизнь преобразилась. Это был не город, но и не деревня, а свой, самобытный городок.

С одной стороны трассы были позиции ПВО, локаторы, которые обеспечивали полёты воздушным судам Московского округа. С другой стороны от дороги располагался жилой военный городок, там же находились казармы, столовая, штаб и прочие солдатские постройки. Городок окружали густые заросли посадок, а за ними находились колхозные поля. С одной стороны было поле деревни Крюково, а с другой стороны, деревни Питерское. За обоями полями находились деревенские погосты и только потом начинались сами поселения. С третьей стороны, параллельно трассы находились обширные поля, среди которых был наш излюбленный детворой овраг, в котором летом мы собирали бугровую землянику, а в посадки ходили за грибами. Зимой, там же мы катались на лыжах и санках, по крутым склонам и изгибам природного чуда. В одном из этих оврагом находился пруд, где мы с пацанами любили рыбачить. За позициями росли густые, заброшенные сады, а вниз по обрыву протекала широкая река Цна.

Вот в таком оазисе, вдали от города, я прожил до восемнадцати лет, да и потом ещё долгое время приезжал туда к родителям, пока они не получили военный сертификат на жильё и переехали в другое место.

Летом, на протяжении от мая до конца сентября, мы бегали купаться на речку. Собирались дружной компанией, обязательно с нами должен быть хотя бы один взрослый, иначе не отпустят, и так шли практически на целый день. Играли на воде в догонялки, ловили в маске раков. Самым интересным был путь домой. На нашем пути были густые заброшенные сады, вишни, яблок, груш, а также огороды живущих около реки. Иногда мы с Димариком, моим другом, заворачивали на эти огороды. Димарик был маленьким и юрким, по сравнению со мной. Он, как разведчик пробирался на огород высматривал, есть ли кто в доме или на огороде, а потом давал мне знак, и я на полусогнутых пробирался к нему, чтобы вдоволь наесться вкусной клубники. Насытившись ягод, мы шли дальше, зайдя по пути за белым наливом. Накидав за пазуху ароматных яблок, мы возвращались в городок и раздавали ребятам вкусную добычу.

ШКОЛЬНАЯ МАШИНА

Жизнь в военном городке поистине отличалась от обычной жизни городского мальчишки. Мой Детский сад находился в городе, да и мамина работа была там же. Каждое утро, просыпаясь в своей комнате с детскими обоями, на которых девочка собирала грибы, я с неохотой вставал и одевался, как на работу, в свой детсад. Сестра старше меня на два года, ходила в тот же «табачный» сад. Так он назывался, потому, что был от Табачной городской фабрики. Мы сонные, как мухи, вылизали из-под своих одеял, шли умываться, чистить зубы и одевшись, садились за стол, чтобы выпить утренний чай с бутербродом. Потом, мы вылетали из дома и спешили к тому месту, где стояла школьная машина. Можно было наблюдать, как каждое буднее утро из разных домов стягивался народ к этому месту. Здесь ехали не только одни школьники, но и их родители, военные пенсионеры, которые уволились со службы и работали теперь в военкомате или ещё где-то на гражданке. Водитель чаще всего был солдат срочной службы, но с ним обязательно ехал старшим, офицер или прапорщик. Школьная машина мне казалось огромной. Это был ЗиЛ-157, в будку которого, нужно было залезать по лестнице. Вдоль стен и посередине, были устроены три лавочки, обитые кожей, а под ними находились печки. Ровно в 7.15 утра, машина выезжала из городка и везла нас в город. Первым делом она ехала в школу, а после уже завозила остальных, высаживая поближе к центру. Все ребята из городка учились в одной школе, и лишь несколько в Крюковской. Приехав в город, мы с мамой выходили из машины и почти бежали в детсад. На ходу мама могла читать мне какую-нибудь сказку, а так же доучивать праздничный стишок или песню. Новый день для меня начинался желанием, чтобы мама поскорее забрала меня из садика, и я смог пойти гулять в городке, с моими новыми друзьями.

ВЕЛОСИПЕД

Наверное, многие помнят советские детские велосипеды «Мишка», они были похожи на подростковый «Орлёнок», но только маленькие и с толстыми колёсами. Так вот и у меня был такой «Мишка», на котором однажды, я попал в яму, и у него треснула рама. Горю моему не было предела. Волоча сломанного коня, я уже пустил слёзы, потому что знал, отец устроит мне сейчас разбор полётов. Дома были гости, приехавшие на какой-то праздник, но папа, не стесняясь бабушек и дедушек, всыпал мне ремня по первое число. Я, конечно, пытался оправдываться, но всё было бесполезно. Хоть это было и прискорбно, но событие послужило к появлению в моей жизни нового велосипеда, уже подросткового. Все ребята моего возраста и чуть старше, уже катались на «Орлёнках», а кто-то и на родительских взрослых велосипедах, таких, как «Украина», «Десна». Таким образом, в моей детской жизни появилась радость под названием «Уралец». От «Орлёнка» он отличался тем, что рама к сиденью у него была ровная, а у того загибалась к низу. Долгое время я ходил возле стоявшего в коридоре велосипеда, рассматривая все его детали, и мечтая, как буду мчаться на нём по дорожкам городка. Почти месяц, я ждал, пока папа освободится от работы и соберёт моё сокровище. И вот настал тот день, когда у родителя был выходной, и мы вытащили с ним «Уралец» на улицу. Надо было подкрутить детали, установить колёса, натянуть цепь, отрегулировать под мой рост сиденье и руль. Собрались ребята из соседних домов, и ждали, когда же я выйду кататься на новом велике. Когда всё было готово, отец скомандовал:

– Ну вот, садись! Пробуй!

Я так мечтал ездить на этом красивом, зелёном велосипеде и тут вдруг оторопел:

– А, пап. А я не умею.

– Как не умеешь? Ты же ездил на маленьком?

– Так то, маленький. А этот… Большой.

– Ну вот. Значит, будем учиться.

Рядом стоявший соседский мальчишка Гарик, старше меня на три года, предложил свою помощь:

– Дядь Володь, давайте мы с пацанами сами его научим?

Отец, вытирая руки о тряпку, серьёзно посмотрел на Гарика, потом на меня, и махнув головой, сказал:

– Давайте! Только не угробьте его!

– Обижаешь, дядь Володь, – смеясь, ответил Гарик, подсаживая меня на велосипед.

– И велосипед тоже…, – шутя, добавил отец.

Пацаны держали велосипед, я залезал на него и оттолкнувшись ехал, держа равновесия, но вот проблема была в остановке. Надо было подъезжать к вкопанной лавке или пеньку, чтобы остановившись не упасть вместе с велосипедом. Так же мне трудно было самому тронуться, если не было с чего забраться на сиденье. Я был низкого роста и потому не доставал до земли ногами. Были проблемы ещё и в поворотах, я мог не рассчитать скорость и прочертить одной стороной руля вдоль забора, оставляя ссадины на руках и ногах. Через неделю таких уроков с Гариком, я уже свободно ездил с пацанами по всем излюбленным нами тропинкам. Где мы только не катались. Конечно, папа запрещал выезжать за «передающие». Они находились за пределами городка, в сторону оврага, там стояло пару машин с антеннами и под землёй находилось несколько бункеров, в которых сидели связисты. Бывали мы и в овраге, ездили по узким тропинкам в посадках, а так же по деревенским полевым дорогам.

ФУТБОЛЬНОЕ ПОЛЕ

В нашем городке находилось большое футбольное поле, на котором вечерами играли в футбол не только дети, но и взрослые, а иногда собирались все вместе и дотемна бегали за мячом. Начиналось всё так. Среди проживающих военнослужащих, жил такой человек, прапорщик Земцов, для нас он был дядя Володя. Этот человек много сделал для нас, в мире просвещения спортом. Каждый год 1 мая, он собирал всех неравнодушных в городке, взрослых, детей и мы, все вместе этот день посвящали уборке футбольного поля и близлежащей территории. Ставились новые ворота из сосновых брёвен, с натянутой маскировочной сеткой, списанной с позиций. Края посыпались белой извёсткой, отмечая разметку поля. За полем вкапывали турник и длинные лавочки. Работа кипела весь день. Убирали мусор, сжигая огромные кучи веток. Нам нравилось это занятие, тем более что вечером, после уборки мы будем играть с мужиками в футбол.

Позднее, отдохнув, и приведя себя в порядок, все собирались на приготовленном поле. В этом чувствовалось особое торжество. Когда мужики начинали делиться, кто с кем играет, мы мелкие пацаны, ждали, кого возьмут, в ту или иную команду. Некоторых не брали, тех которые еще не имели представления, что такое футбол.

Игра продолжалась дотемна. С того времени поле пустым не бывало. Приезжали мальчишки из окрестных деревень, любящие поиграть в мяч. Летом даже проводились соревнования между личным составом батальона, солдаты, офицеры, прапорщики и гражданские находившиеся на службе, принимали участие в этом турнире. В советское время на поле можно было увидеть игроков разных национальностей. В одной команде бегали игроки солнечной Грузии и Армении, Украины и Белорусии, Узбекистана и Молдавии, и многие другие. После дружной игры, мы с ребятами садились на велосипеды, у кого не было, прыгал на рамку, и мы мчались по знакомой тропинке вниз, к нашей Цне. У нас даже был специальный пляж, называемый «солдатский». Вдоволь накупавшись после пыльного и потного футбола, мы возвращались домой.

БОМБОУБЕЖИЩЕ

На территории нашего военного городка, находилось очень интересное здание. Бомбоубежище. Оно было заброшенным, без электричества, без каких либо признаков жилища там, просто здание под землёй, построенное из бетонных плит и кирпича. Однажды мы с пацанами решили разведать, что храниться в этом страшном месте. Сделав факелы, мы друг за дружкой стали входить в бомбоубежище. Вниз под землю спускалась лестница на уровень одного этажа вниз. У входа висела огромная синяя военная дверь, с большими металлическими ручками, как в бункерах. Собственно говоря, это и был бункер, на время великой отечественной войны. Первая комната выглядела, как прихожая, в следующее помещение вело на два хода, направо и прямо, направо шли две длинные комнаты, метров по пятьдесят каждая, а если идти прямо, то начинались небольшие клетушки. Видно было, что одна из них, туалет, другая душ, потом ещё комнатка, поворот направо в те большие комнаты, которые справа. Нам было очень интересно разведывать это заброшенное здание. В наших воображениях рисовались самые разнообразные картины, происходившие здесь несколько десятков лет назад. Несмотря на жару, внизу было очень холодно. На мокрых стенах пестрело много надписей. В основном это были автографы солдат срочной службы, бывавших здесь. В конце длинной комнаты виднелся свет. Подойдя к нему, мы увидели, что наверх ведёт люк, а под ним стоит большая бочка.

После такой разведки, мы стали играть в войнушку, в этом бункере. Одни должны были прятаться, другие искать и обезвреживать врага. Позже, уже в 2000-х годах, бомбоубежище разобрали на плиты и засыпали землёй, но воспоминания живут в наших сердцах, ведь это было в нашем детстве.

ЛЕСНОЙ ШТАБ

Как дети военных, мы естественно любили боевые действия, эмитируя их, как могли. На территории военного городка частенько проходили учения. Солдаты и офицеры бегали в ОЗКа (общевойсковой защитный костюм) и противогазах, на окружной дороге стояли по обочинам ЗПУшки (зенитно-пулемётный комплекс) и долбили из обоих стволов вверх. Горели подожжённые колёса, на полосе препятствий тоже всё было в огне. Полоса обмазывалась каким-то специальным горючим жиром и поджигалась. Бойцы бежали через огонь и дым, карабкаясь на стены и лестницы, перепрыгивая через рвы и окопы, стремясь к финишу, стреляя на ходу. А в это время, мы при полном своём обмундировании ползли через футбольное поле к полосе препятствий, участвуя в этих военных действиях. Нам казалось, что это взаправду. Когда впервые спросил ребят постарше:

– А почему ЗПУшки стреляют куда-то вверх, ведь там никого нет?

Тогда Марик серьёзным тоном ответил мне:

– Враг высоко в небе, за облаками его не видно. Им сообщают с передающего пункта координаты, и они стреляют по целям.

Я был ошеломлён знаниям Марика. Другие пацаны тоже с серьёзными лицами перебегали от одного гаража к другому, ныряя в белый снег. Всё это мы проделывали, копируя солдат, бежавших по огненной полосе препятствий. Здесь, каждый из нас мог увидеть своего отца, но не сразу его узнать, если на нём был надет «слоник», то есть противогаз. После проведённых учений, военные отдыхали, но только не мы. Ребята уже летели наперегонки, чтобы тоже пробежаться по остывающей полосе препятствий, или найти отлетевшие гильзы от карабинов. Мы были захвачены этими событиями и ещё долго после обсуждали то, в чём удалось самим участвовать. Однажды старшие ребята решили построить в посадках штаб. Настоящий штаб, как в партизанских фильмах, из брёвен и досок, с настоящими гвоздями и дверью. Мы ещё мелкие, могли только наблюдать, как продвигается стройка. Когда она была закончена, ребята часто собирались в своём штабе и стреляли там из пугачей и «дихлофосок». Что такое пугач, наверное, объяснять не нужно, но всё же, это трубка, загнутая с одной стороны, запаянная внутри свинцом, а сверху к ней подходил гвоздь с резинкой. Сера из спичек очищалась внутрь трубки, и с натяга нажималось на резинку, гвоздь соскакивал, ударял внутрь о серу и сплав, таким образом, производился хлопок. А вот «дихлофоска», это банка из-под яда для мух «Дихлофос», дезодоранта или лака для волос, чаще всего дихлофоса, она была крепче. Из банки вынималась верхняя часть, где был распылитель, и внутри образовывалась большая дыра. Банка, как банка, но сзади просверливали или пробивали гвоздём не большое отверстие. Работало это так: в части, мы, раздобыв карбид, засыпали пару кусков в эту банку, плевали туда, на эти куски, заткнув, изрядно трясли банку, потом поджигали, поднося спичку к маленькому отверстию и раздавался такой хлопок с пламенем из банки, что на какое-то время закладывало уши.

Все эти свои игрушки, старшие оставляли в «штабе». Однажды играя в войнушку в посадках, мы набрели на этот штаб. Среди нас был Димарик, так мы его звали, хотя у него было много прозвищ. Иногда его называли шахтёром, а я почему-то по жизни его называл Петром, от уменьшительно-ласкательного Петюнчик. Пётр, и всё тут.

Так вот, Димарик, был самым отчаянным из нас, хотя и был младше меня на два года. Он вырос в такой семье, где сам себе был воспитателем, по большому счёту. Он залез в этот «штаб» и разыскал опасные игрушки старших пацанов. Вот тогда то мы и настрелялись на всю жизнь. Мне обожгло руку, кому-то заложило уши на весь день, а ещё у кого-то разорвался пугач в руке и поранил до крови. Я решил больше не заниматься этими опасными делами, а посвящать день более безопасным занятиям.

ДИМАРИК

Этому парню, стоит посвятить отдельную историю. Дмитрий рос в многодетной семье, он был самым младшим. Отец его был офицером радиосвязи, талантливым, умным мужиком. Когда он служил ещё на Севере, стала проявляться в нём, та самая, алкогольная зависимость. Как не прискорбно, но коснулась она и его супруги. Вскоре перевели их в наш городок, это был последний шанс для дяди Коли, который он упустил и был уволен. Устроился на работу где-то в городе, тётя Галя не работала, но занимаясь огородом, обеспечивала на зиму закрутки. У Димарика была большая разница в возрасте с его средней сестрой Мариной и старшим братом Виталием. Помню, как его брат пришёл из армии, а Димка даже ещё не ходил в школу. Идя по дорожке городка, можно было увидеть Димарика, сидящего на подоконнике и машущего рукой прохожим. Мы с Димариком были тёзками и как-то сразу подружились. Мы вместе играли в машинки, в войнушку, катались на велосипедах, позднее ходили на рыбалку. Однажды, морозной зимой мы вышли гулять, но на улице кроме нас никого не было. Зайдя за несколькими пацанами, и не дождавшись их, пошли на плиты. За футбольным полем были сложены в несколько рядов бетонные плиты, достигавшие в высоту примерно трёхэтажный дом. Раньше мы часто бывали на этих плитах, играя в догонялки, а зимой в снежки, вот и в тот день, взяв черенки от новогодних ёлок, мы залезли на самый верх. Черенками мы эмитировали пулемёты, стрелявшие в солдат, то и дело проходивших мимо. Я захотел поменять позицию и нечаянно уронил своё оружие в щель между плит.

– Димарик, я сейчас его достану, а ты потом, подай мне руку.

– Давай.

Надо сказать, что наряжали нас на улицу, как медвежат. У меня была круглая шапка, черная шубка, подпоясанная отцовским парадным жёлтым ремнем и валенки. Такой карапуз становился очень неповоротливым. Я спустился вниз, в это зловещее ущелье между плит, схватил черенок и стал подниматься. Но, не тут-то было. Мой парадный ремень зацепился за железный крючок, и я не мог сдвинуться с места. Димарик кричал мне сверху:

– Диман, надо снять ремень. Попробуй снять шубу.

Представьте, мне было лет семь, а моему другу пять с половиной, но он не убежал, не испугался, но до конца был со мной, спасая мою жизнь.

Я пытался вылезти выбраться из этого плена, но меня всё плотнее сковывало в движениях. Шуба собралась под руками, и я буквально висел на ней. Почувствовав, что начинаю замерзать без движений, я сказал моему другу, чтобы он позвал на помощь, кого-то из взрослых. Димарик, на минуту исчез, потом появился с длинной верёвкой. Он пытался вытащить меня, но куда там, он метр с кепкой, а я упитанный парень, плотно застрявший между плитами. Вдруг его голова встрепенулась, присмотревшись, он улыбнулся, словно увидев спасателей и начал кричать, что есть силы:

– Эй, солдаааты! Эгегеееей! По-мо-ги-те! Пацан замерзает!

Он так пронзительно кричал, что у меня в этом тоннеле заложило уши, а может, это было от холода и неподвижности.

По окружной дороге из части на позиции, шли два солдата, неся обед в переносных солдатских баках. Увидев мальчишку, они бросили еду и помчались на плиты. Они были нерусские и плохо понимали, что там кричит ребёнок. А Димарик прыгал на самом верху плит, истошно вопил, и показывал пальцем на меня. Солдаты, забравшись наверх, увидели меня с уже посиневшими губами. Бросили мне ремень, но я не мог уже ухватить за него, чтобы зацепившись выбраться наверх. Тогда один из них лёг на плиты, и головой вниз стал спускаться за мной, а второй крепко ухватив за ноги, держал и тащил нас обоих. Слава Богу, я был спасён из коварного плена, благодаря моему верному другу Димарику. Прошло уже более тридцати с лишним лет, а мы всегда вспоминаем с ним этот случай, и я, как всегда благодарю его от всего сердца, спасшему мне жизнь.

СЕНОКОС

У меня в детстве с поездкой к бабушкам было всё наоборот. Одноклассники ездили к бабушкам в деревню, а я ездил к бабушкам и дедушкам в город. Мамин папа, мой дед Владимир Павлович, работал в животноводстве. Сейчас этого уже не встретишь в городе, да и в деревне, наверное, тоже, а вот раньше по городу ездили лошади, запряжённые в телеги, занимаясь перевозками в сетях «горпищкомбината». В животноводстве было несколько лошадей, постоянно курсировавших по городу, на одной из которых был кучером мой дед. Первая лошадь, на моей памяти, был вороной мерин тяжеловоз Моряк. Красавец конь частенько стоял около бабушкиного дома, когда дед заезжал на обед. Мы с ним сразу подружились, ведь я постоянно выходил к нему, чтобы покормить сухарями. Дед иногда брал меня с собой, и вскоре научил управлять повозкой. Однажды, я таки угнал Моряка, пока дед угощался пивом. Он забыл привязать коня, а я сидя на телеге понукал его, ну, как бы играя с ним. Моряк, недолго думая сделал два шага в сторону от столба, и тронулся, он знал куда идти, в это время он уже направляется к себе в конюшню. Дед частенько так делал, бросал поводья и конь сам, на автопилоте шествовал до дома. Я схватил поводья, но со страха совсем забыл, как тормозить. Так мы и ехали целый квартал, пока дед не нагнал нас на перекрёстке. На меня он не ругался, но досталось Моряку, он замахнулся на него и обложил трёхэтажным матом, мол, куда прёшь без меня. Когда я повзрослел, мы часто вспоминали этот случай и смеялись.

Когда настало лето, дед предложил мне подработать денежку у них в животноводстве. Я конечно, с радостью согласился. Работать надо было на сенокосе. Ранним утром мы шли на конюшни, я выводил Моряка напиться воды, после мы запрягали нашего вороного, и друг за другом выдвигались на сенокос. Приехав на луг, распрягали наших любимцев, но оставляли хомут, привязывая к нему верёвку, чтобы обвязав копну сена, подтаскивая её к скирде (стогу). Под дубом стояло ведро со специально разведённым в нём клейстером, которым мы мазали лошадей от укусов овода и других насекомых. Они настолько сильно прокусывали их спины, шеи и бока, что раны обильно кровоточили и начинали гноиться. Бедные лошади могли лишь мотать головой и смахивать с себя насекомых длинным хвостом. Мы, как могли так же отгоняли от них огромных кровопийц, ветками. Кроме меня, на сенокосе было ещё трое ребят, чуть постарше, так же хотевших заработать. Работа наша заключалась в том, как я уже говорил, в подталкивание сена собранного в копны к большой скирде. Одна лошадь была запряжена в железную упряжку, называемую грабли. Сзади этой установки располагались длинные загнутые полукругом прутья. Опущенные, на ходу они собирали скошенное сено в кучу, и наполнившись, человек управлявший колесницей, поднимал рычаг и сваливал сено в копны. Мужики с граблями ровняли эту копну, а потом уже подъезжали и мы. Так целый день на жаре, мы работали и что интересно, нам ведь нравилось. Нет, не из-за денег, а просто в удовольствие, побыть с лошадьми, покататься на этих благородных животных, кормить, поить их, ухаживать за ними, вместе работать. В час пополудни привозили обед, первое, второе и компот. Мужики не могли трапезничать без бутылки, потому уже заранее приобретали в магазине и непременно выпивали. После вкусной еды, работники располагались в тени или под телегами, и мирно почивали. Мы же с ребятами, не желавшие дрыхнуть, брали наших лошадок и шли дальше работать. Так я впервые попробовал работать на граблях. В первый год, скажу честно, мне было тяжело и неудобно, а вот на следующий, я подрос, и у меня ловко получалось управляться с этой техникой. После первого дня, я совсем не мог идти, так сильно натёр ноги, сидя верхом на лошади. После уже было привычно. В конце дня, мы нагружали на телеги огромные стога свежей травы, залезали на самый верх и медленно ехали в конюшню. Разгрузив телеги, поставив в стойло лошадей, мы с дедом возвращались домой.

Интересно было, когда мы приходили за зарплатой к председателю. В тот раз, я получил больше, чем дед. Оказывается, мне зачлись трудодни, которые я работал на граблях, там была двойная ставка. Мальчишкой двенадцати лет, я заработал свои первые деньги. Сорок рублей, четыре красных червонца лежали в моем кармане, и я уже думал о том, что я куплю на эти честно заработанные. Отдал маме, и был рад тем, что сделал свой первый вклад в семейный бюджет.