Текст книги "Закон торговца"

Их главарь, как и полагается, сидел во главе длинного стола и задумчиво ел, вытаскивая мясо из банки неестественно длинными пальцами. В отличие от остальных на нем не было обрывков одежды. К его телу давным-давно намертво прирос старый экзоскелет самой первой модели. И когда тело хозяина этого раритетного экзо начало расти, металл, не выдержав давления, лопнул во многих местах. Теперь фигура главаря странным образом мутировавших «монументовцев» была облеплена кусками брони, меж которыми проглядывало черно-красное, пульсирующее мясо. Причем большая незатянувшаяся рана в груди мутанта никоим образом не мешала ему жить. Как и его подчиненным, у которых я заметил аналогичные глубокие дыры в туловищах, из которых понемногу сочилась зеленоватая жидкость.

Шлем главаря тоже лопнул, бронестекло отсутствовало – наверно, растрескалось и отвалилось. И теперь можно было рассмотреть лицо того, кого я знал как Перевозчика. Сплошная черная, бугристая маска, с красной щелью безгубого рта, похожей на рану. И глаза без бровей и век. Кровавые жуткие шарики с черными точками зрачков посредине.

– Когда уже горячее будет, хозяин? – проревел один из «монументовцев». – Закуски твои хороши, конечно, но только аппетит разжигают.

– Сначала выберите, кого будете есть, – проскрипел четырехрукий мут.

– А помоложе никого нет? – сморщил уродливое лицо разговорчивый «монументовец». – У этих прожженных сталкеров мясо жесткое, как у старых коров, подохших своей смертью.

– Молодых всех сожрали до вас, – равнодушно отозвался мутант. – Это всё, что есть.

– Берем всех, – глухо проговорил Перевозчик. И, вытащив руку из банки, ткнул измазанным слизью пальцем в Тала. – Мне стейк вон из того. Он посвежее остальных выглядит. Сделай с кровью, только не пережарь.

Как только старший группы закончил, тут же посыпались заказы от остальных. Кто-то руку пожелал в чесночном соусе, кто-то хорошо прожаренные пальцы. После каждого заказа Тал вздрагивал. Когда на него показал пальцем один из «монументовцев» и заказал его сердце, блондин проговорил еле слышно:

– Помню, как у нас в ресторане я так живых крабов клиентам выносил, на посмотреть. Те их разглядывают, прикидывают, годится ли краб им для ужина. А они тихонько так на блюде сидят, будто чувствуют, что их ждет…

Четырехрукий сильно встряхнул Тала, и тот обреченно замолчал.

Наконец, заказчики заткнулись, мысленно расчленив почти всех нас. Кроме меня. Я уж подумал, что отправлюсь обратно в сарай в одиночестве, но тут последний «монументовец» ткнул в меня пальцем и сказал:

– А мне его башку свари. Целиком. И череп вскрой, чтоб мне не возиться. Хочу сначала его фотомодельную рожу обглодать, а потом мозг сожрать. У меня на Большой земле такой же красавчик жену увел, и если б не он, я бы в Зоне не оказался.

– Жалеешь, что ли? – главарь поднял на подчиненного красные глаза.

– Нет, конечно, – немного нервно рассмеялся тот. – Наоборот, всё, что ни делается, – к лучшему! Зачем мне жена-шлюха? Жену-то я, кстати, убил, а вот до того урода так и не добрался, свалил он. Так хоть на этом оторвусь.

– Приятного аппетита, – криво ухмыльнулся главарь, отчего черная корка в уголке его рта треснула, обнажив темно-красное мясо. Впрочем, главаря это ничуть не смутило. Достав из банки чье-то ухо, он принялся его задумчиво жевать. Видимо, принимая вкусную и здоровую пищу, попутно размышлял о нуждах и проблемах личного состава.

– Спасибо, Харон, и тебе того же, – облегченно выдохнул «монументовец».

«Ишь ты, по ходу, Перевозчик погоняло свое сменил, – думал я, пока четырехрукий выволакивал нас из зала. – К чему бы это?»

Странное существо человек. Его на убой тащат, а он думает о том, с какой это стати главарь фанатиков прозвище поменял. Ну, а если разобраться, то чего еще делать-то? Плакать и извиваться, получая за это на ходу увесистые пинки от четырехрукого пониже спины? Товарищ обблеванного мною сталкера как раз этим и занимался. Правда, похоже, от плохого настроения помогало это неважно.

Протащив нас знакомым коридором, мутант повернул налево, потом еще раз налево, и мы оказались в разделочном цеху.

На самом деле цех – это громко сказано. Небольшое помещение с массивным столом, залитым почерневшей кровью, и крюками под потолком, на двух из которых, подцепленные за нижнее ребро, висели человеческие тела с разными степенями обструганности мяса. У одного вместо ноги белела кость с обрывками плоти на ней. Второму повезло меньше. Или больше. С него было срезано почти все мясо, и оставшееся успело почернеть. Почему больше? Потому что он был мертв. В отличие от одноногого, который и кричать уже не мог, а только слабо скулил, словно покалеченная собака.

Когда четырехрукий ввалился в разделочную, подвешенный разлепил пересохшие губы и прошептал:

– Убей меня. Пожалуйста…

– Всему свое время, – недовольно проскрипел мутант.

– Прошу, смилуйся… Ты же тоже когда-то был человеком… – не унимался калека.

– Это было давно, – бросил мутант. После чего швырнул на пол троих из нас – куда мы связанные денемся? А вот обблеванного перехватил поудобнее и потащил его в угол, к длинному бревну, выдолбленному посредине так, что получилось нечто вроде узкой лодки. Правда, на полпути остановился, обернулся и сказал: – Вздумаете попробовать убежать – будете висеть как он, подвешенные за ребро. Те, кто хорошо себя ведет, умирают быстро.

После чего тут же подтвердил свои слова. Снял со стены длиннющий нож-свинокол, переделанный под мясницкие нужды из штыка от винтовки СВТ-38, подтащил сталкера к колоде и одним мощным движением перерезал тому горло. Едва голову не отсек.

Горячая кровь потоком хлынула в колоду. Мутант наклонился, понюхал ее, поморщился.

– И зачем же вы, хомо, столько водки жрете? – проскрипел он. – Только кровь себе портите.

«И правда, самое время поразмышлять о здоровом образе жизни» – подумал я.

Бежать и вправду было бесполезно. Я уже успел убедиться в том, насколько быстро умеет двигаться эта четырехрукая тварь. Догонит в два прыжка, а потом виси на крюке и жди, когда ж к тебе придет освобождение от мучений в лице Сестры. Поэтому я стоял… и мысленно посылал жар «фотошопа» в свои руки. Представлял, как огонь, бьющий изнутри меня, пережигает кожаные ремни, стянувшие мои запястья…

Между тем четырехрукий, слив кровь, сноровисто разделал обблеванного. Сорвал одежду, вскрыл брюхо, вытряхнул внутренности в большое ведро, срезал с костей то, что заказали «монументовцы», а остальное подвесил на свободный крюк.

И, схватив за шиворот второго сталкера, поволок его к колоде.

Тот уже не дергался и не орал. Ступор напал от увиденного. И когда четырехрукий подвел ему под шею нож, парень зажмурился и сам запрокинул голову назад, подставляя горло. Захотел, чтоб быстрее все закончилось. Смирился.

Четырехрукий одобрительно хмыкнул, резанул от души – и на этот раз перестарался. Отрезанная голова осталась у него в руке, а обезглавленное тело поползло вниз. Правда, мутант не растерялся и, подхватив труп оставшимися тремя руками, наклонил его над колодой, словно жуткую чашу, из которой густым, пульсирующим потоком выливалась кровь…

Я прям кожей чувствовал пламя, полыхающее в моих руках. Было ощущение, что мои кисти сейчас загорятся…

Но проклятые ремни и не думали гореть! Разве что по ощущениям растянулись немного, но явно недостаточно для того, чтобы освободиться. Твою ж дивизию! Неужто «фотошоп» размягчает только живую органику? Похоже на то.

– Ну что, Снар, пора попрощаться, – сказал Тал, наблюдая за тем, как мутант потрошит второго сталкера.

– Хорош ныть, – поморщился я не столько от его слов, сколько от боли – ремни слишком глубоко вре́зались в кожу, но я все равно продолжал их растягивать. – Давай просто сдохнем, и все. Без сантиментов.

– Можно и без сантиментов, – вздохнул блондин. – Просто страшно очень. А когда говоришь, вроде легче.

– Чего страшно-то? – скривился я. – Видишь, как он работает? Чик – и ты уже в Краю вечной войны.

– Так-то оно так, – кивнул Тал. – А помирать все равно неохота.

Достал, зараза, своим нытьем! Правда, злости от этого у меня слегка прибавилось. И я тянул, тянул, тянул эти проклятые ремни…

И всё без толку.

Вдруг в коридоре послышались шаги, и следом в цеху появился новый персонаж. Тоже мутант, но на этот раз с двумя руками. Кривой, страшный, будто изломанный весь, похожий на мутировавшее дерево, искалеченное радиацией. Но двигался он тоже легко и быстро, как и четырехрукий. И в своих кривых лапках он держал чье-то маленькое тельце. Похоже, ребенка.

– Слышь, Повар, – позвал он.

– Чего? – не оборачиваясь, скрипнул четырехрукий – видать, не любил, когда отвлекали от работы.

– Я тут это… Смотри чего. По ходу, какого-то мутантского детеныша нашел. Ток странный он какой-то. Никогда таких не видел.

– Нашел или поймал? – так же через плечо бросил Повар.

– Нашел, говорю же! Наша команда сталкера-одиночку выслеживала, а тут смотрю, под кустом этот ребятенок валяется. И перегаром от него тащит хуже, чем от запойного алкаша.

– Ребятенок, говоришь? – буркнул четырехрукий. – Блин, и чего я вас каждый раз с собой на ночную охоту беру, показываю, как надо хомо ловить? Показывай, не показывай – один хрен, без меня ваша команда загонщиков всё равно ничего из себя не представляет. Только и можете, что всякую мелюзгу по лесу собирать.

– Может, хоть на тушенку сойдет? – заискивающе предположил корявый.

– Ну ладно, – смилостивился Повар. – Положи его вон там, около колоды. Клиенты как раз нежного мяса просили, сейчас разделаю.

– А сколько за него заплатишь? – уже более смело поинтересовался мутант, воодушевленный тем, что добыча приглянулась Повару.

– По весу, как всегда, – уже раздраженно проскрипел четырехрукий. – Так, принес хабар и вали отсюда. Не мешай работать. Вечером приходи за деньгами, видишь, зашиваюсь.

– Всё-всё, уже ушел, – заискивающе произнес мутант, кладя связанное тельце куда сказали. И смылся, только его и видели. М-да, интересный у них тут бизнес посреди Зоны. Ресторан для мутантов – любителей человечинки. Но, по ходу, этому Повару при случае и своего брата-мутанта скормить клиентам не западло. Вон ребенка какого-то поставщик приволок, от которого и правда перегарищем тащит так, что…

Блин! Неужели?!

Связанный «ребенок» лежал ко мне спиной, но я уже знал, кто это. Только одно «дитятко» в Зоне способно нажраться так, что рядом с ним и пить не надо – можно только нюхать и закусывать.

Это, несомненно, был Фыф. Маленький мутант-шам из вселенной Кремля, который счастливо воссоединился в чернобыльской Зоне со своей любимой, киборгом Настей, после чего они влюбленной парой свалили в закат. Больше я их после этого не видел и не слышал о них, надеясь, что хоть они нашли в Зоне свое счастье…

И вот сейчас Фыф валялся возле кровавой колоды в глубочайшем алкогольном отрубе. Слабость у него такая, буха́ть любит. И, по ходу, через эту его слабость его сейчас сожрут вместе со мной за милую душу.

Четырехрукий же, разделав второго сталкера, подошел к Талу. Скользнул взглядом по тельцу Фыфа, скривился, проскрипел:

– Чего этот недокормыш в Зоне делает?

Подумал немного – и, решив видимо, что сначала основные блюда, а мягкий десерт-сюрприз потом, ухватил Тала за волосы и потащил к колоде.

«Фыф! – послал я мысленный сигнал. – Фыф, твою мать! Просыпайся!»

Как и любой шам-телепат, Фыф умел общаться ментально. Но сейчас, похоже, достучаться до его мозга, отравленного алкоголем, было нереально. Шам бессовестно дрых, даже тихонько похрапывал во сне.

«Фыф!!!»

Если б я мог мысленно орать, то от моего вопля у меня б самого уши заложило. Причем я был уверен, что, ментально общаясь с Лютым, неслабо так натренировался посылать и принимать эти беззвучные сигналы.

Но тут – не прокатило. Шам только вздрогнул во сне, пробормотал что-то, похожее на «Настя, мусь-мусь…», и снова захрапел.

Четырехрукий же тем временем невозмутимо подвел нож под горло Тала. Обычная работа, привычная, как у тех, кто на бойне коров режет.

И тут я не выдержал. Была не была, всё равно помирать!

Я рванулся с места, подбежал к Фыфу и со всей дури отвесил ему пинка под зад.

Безвольное тело шама взвилось в воздух, словно футбольный мяч, пронеслось через весь цех и полетело… прямо в рожу Повара. Который от неожиданности выпустил нож из руки, но среагировать успел. Вот бы кому вратарем работать в нашей сборной! Ни одного мяча в ворота б не пролетело.

Фыфа четырехрукий тоже поймал. Тремя свободными лапами. Схватил, глянул – и уронил прямо в колоду. Невыразительные, рыбьи глаза мутанта внезапно побелели. Полагаю, что от ужаса. Оттого, что осознал, кого ему приволок загонщик.

А Фыф наконец проснулся. Изловчился – и, хоть и покачнувшись, поднялся на ноги. После чего громко икнул и сказал:

– Т-твою ж мать, где это я? И чего у меня так задница болит? А это самое… связал меня кто? Ты?

Шам осматривался по сторонам, тремя осоловелыми глазами оценивая обстановку. Цех, трупы на крюках, сам он стоит в колоде чуть не по колено в крови…

И тут до него дошло.

– Ты чо, охренел, рукастый? – свистящим шепотом проговорил Фыф. – Берега попутал, падла?

А у «рукастого» тем временем первый шок прошел. Видать, не понаслышке знал он, кто такие шамы. Скорее всего, Повар сам перебрался сюда через мой портал из соседнего мира, так как о подобных мутантах в чернобыльской Зоне я не слышал. Перебрался – и воочию увидел трехглазого, о которых во вселенной Кремля рассказывали много всяких ужасов. И понял, что сейчас будет.

Был у Повара шанс сразу свернуть голову Фыфу, как только тот попал к нему в лапы после моего пинка. Но упустил его мут. Правда, попытался наверстать упущенное.

Двигался он и вправду потрясающе. Стремительно, аж в воздухе смазался от скорости, рванувшись к Фыфу. Мгновение – и сейчас сомнет его, разорвет своими кошмарными ручищами…

Но – не вышло. Внезапно четырехрукий взмыл в воздух, легко, словно пушинка. И завис в метре над полом, беспомощно хлопая рыбьими глазами. Фыф посмотрел на него внимательно, словно художник, прикидывающий, что бы ему эдакое нарисовать.

И придумал.

Раздался жуткий треск, и я увидел, как мясо Повара стало отрываться от его костей крупными кусками. Один, второй, третий, четвертый. От плеч, рук, ног, обнажая окровавленные кости скелета.

Повар закричал. Неожиданно тонко, протяжно и жалобно. Наверно, это очень больно, когда от тебя отрывают плоть. Примерно так же, как когда отрезают. Я не жестокий человек, но тут – одобряю. Правильную ответку придумал Фыф. Долг платежом красен.

Крик оборвался. Через полминуты на полу цеха образовалась психоделическая картина – куча слегка дымящегося мяса, поверх которой лежал голый четырехрукий скелет.

– Так будет с каждым, кто попытается… – злорадно начал было Фыф, но фразу не закончил. Скривился и сказал: – Снайпер, давай, развязывай меня нахрен. Заколебался я стоять в кровище по самые яйца.

– Не льсти своим тестикулам, – заметил я, подходя ближе. – Крови там ниже колена. Меня б самого кто развязал. Пощупай ногой, там на дне тесак должен быть.

– Сам пощупай чем-нибудь, – посоветовал Фыф. – Своими тестикулами, например. Мне еще порезаться не хватало.

Препираться с вредным шамом времени не было. Я заметил, что корявый поставщик свежего мяса связал своего пленника довольно небрежно. Поэтому повернулся спиной к Фыфу и минуты за две вслепую распутал узел веревки, стягивающей его руки.

– Дольше провозиться не мог? – проворчал шам, скидывая путы. – Стой смирно, сейчас развяжу.

– А ментально не судьба была освободиться? – поинтересовался я, пока Фыф, негромко матерясь, развязывал сложные узлы Повара. – Я ж помню, как ты целый сарай силой мысли развалил.

– Так то ж сарай, – проворчал мутант. – Дурная работа, как из пушки жахнуть. А тут свои родные конечности. Если я по ним так хренакну, то вместе с ремнями и меня разнесет на куски. Наверно. Я не пробовал, просто так думаю. Всё, готово. Кстати, здоро́во, я тоже рад тебя видеть. Не расскажешь, что у тебя с харей произошло? Уж больно она мерзкая стала. Хотя и раньше была не очень. Если б не ментальный посыл, хрен бы я тебя узнал.

– На свою рожу давно не любовался? – поинтересовался я, растирая онемевшие запястья. – Потом расскажу, сейчас валить надо. В зале через коридор куча упырей ждут, когда из нас жаркое приготовят.

Когда в кисти вместе с неслабой болью вернулась чувствительность, я подхватил Фыфа под мышки и вытащил из колоды. На ее краю, свесив руки в кровавую ванну, лежал Тал, из перерезанного горла которого медленно и тягуче текла кровь. Всё-таки Повар успел резануть Итальянца по шее прежде, чем уронить нож.

– Чего уставился? – поинтересовался Фыф. – Кореш, что ли?

– Нет, – качнул я головой. – Просто хороший парень.

– Ну и чего он в Зону полез, если хороший? – поморщился мутант, которому после жестокой попойки явно нездоровилось. – В Зоне одни мутанты, уроды и подонки выживают, вроде нас. А хорошие дохнут как мухи. Не место тут для хороших. Ну чего, валим, что ли?

– Погоди, – сказал я. – Без снаряги и оружия недалеко мы свалим. Вот только понять бы, куда их сложили…

– Чо тут понимать-то? – со снисходительной ноткой в голосе сказал Фыф. – Твоя «Бритва» фонит так, что через три стены не ошибешься. Пошли, покажу, где чего…

Мы направились было к выходу из цеха, но внезапно в коридоре послышались тяжелые шаги.

– Какой-то серьезный урод сюда направляется, – сказал Фыф, наморщив лоб, что при наличии в нем хорошо развитого третьего глаза выглядело довольно необычно. Причем под его третьим глазом синел существенный фингал, что необычности добавляло изрядно.

– Один? – быстро спросил я.

– Один. Щас я его…

– Не надо, – сказал я, шагнул к колоде и, засучив рукав, сунул руку в кровь. – Знаю я твои «щас». Уже нашумели порядком. А нам по-тихому надо.

Я видел, куда упал нож Повара, и практически сразу выудил его за рукоятку. Блин. Скользкая от кровищи. Удержу ли?

Фыф стоял рядом, нагнувшись и пытаясь крохотными ладошками отжать пропитавшиеся кровью штанины. Камуфла на нем была та же самая, в которой я его видел в последний раз, – правда, порядком драная и грязная. Ну и пока мутант стоял согнувшись буквой «Г», я об его камуфлу нож и вытер. Можно было бы и об свою, конечно, но не хотел я вонять свежей кровью, словно только что зарезанный бык. Мало ли что предстоит впереди, а мутанты кровищу чуют за километр. И руку измазанную тоже об шама вытер.

Фыф разогнулся, посмотрел на меня всеми тремя глазами, включая подбитый, и тихо спросил:

– Слышь, сталкер, ты вконец охренел?

– Тихо! – сказал я, отступая к стене. Шаги в коридоре приближались. – Ложись на пол.

– Чего?

– На пол ложись, блин!

Фыф бросил не меня красноречивый взгляд, но подчинился. В случае серьезных проблем он обычно меня слушается. Хотя в другое время вредность из него так и прет.

– Повар, мать твою четырехрукую за хвост! – раздалось в коридоре. – Сколько ждать-то можно?

– Скоро уже, – крикнул я в рукав, стараясь подражать скрипучему голосу мертвого мутанта.

– Скоро я тебе башку сверну, если так долго телиться будешь! – продолжал яриться один из приспешников Харона, явно посланный поторопить медлительного хозяина ресторана. И, перешагнув порог цеха, остановился, уставившись на неподвижно лежащего Фыфа. – О! А говорил, молодого мяса нет! Себе, что ль, ребятенка приберег на обед?

Внезапно измазанный кровью Фыф поднял голову и выдал:

– Вы явно льстите моему возрасту, уважаемый мутант.

Вошедший громила замер на месте от неожиданности. Понятное дело. Увидеть рожу Фыфа впервые – это ж можно заикой стать. Лысая башка. Три глаза. Один во лбу, фингалом синеет, а под двумя, расположенными там же, где и у нормальных людей, маленькие щупальца шевелятся, выросшие из нижних век.

Вот подручный Харона и подвис ненадолго. Впрочем, этого мне хватило, чтобы отлепиться от стены и прыгнуть, одновременно вонзая в глаз «монументовца» длинный клинок.

Он лишь на половину длины вошел, внутри черепа упершись острием в затылочную кость. То есть мозг прошил насквозь. Я по привычке провернул нож в ране и попытался его выдернуть, уверенный, что мертвый «монументовец» сейчас рухнет на пол. Потому что с продырявленным мозгом не живут.

Но не тут-то было!

Подручный Харона перехватил мою руку и сжал, словно клещами. Не захочешь, а рукоять ножа выпустишь… Блин, ну и силища у этого мутанта! Я попытался двинуть противника коленом в пах. Не вышло. Двинуть-то я двинул, только реакции никакой не воспоследовало. Первый раз такое вижу! От даже не особо сильного удара по колоколам человек падает и сворачивается на полу в бублик. А тут что бил, что не бил. Причем, судя по ощущениям, защитной «раковины» у этого громилы не было. Тогда почему ж он стоит, сволочь, как ни в чем не бывало и, судя по адской боли, вот-вот раздавит кости в моей руке?

А он бы и раздавил. В кашу. Через мгновение.

Если бы Фыф не ударил!

Я прям почувствовал эту упругую ментальную волну, которая саданула «монументовца» в грудь.

Тот покачнулся и отпустил мою руку. В нескольких местах на его теле треснула кожа, обнажив зеленовато-черное, словно наполовину сгнившее мясо…

Но на этом всё и закончилось. Ну да, один раз ударив как следует, шам теряет силы, и следующий удар уже будет намного слабее. Тем более Фыф с жесточайшего бодунища. Когда он просто пьяный, силы у него возрастают. А вот если с похмелья, то сильно наоборот. Пожалуй, только в этом шамы похожи на людей. Ну да, еще вот Фыф, оказывается, любить умеет, от Насти своей без ума. Но это, скорее, редчайшее исключение, подтверждающее правило.

В общем, удар шама сильных повреждений «монументовцу» не нанес, но оглушил изрядно. Тот стоял столбом, соображая, что ж это такое с ним произошло – с продырявленным мозгом наверняка занятие затруднительное. Короче, у меня была секунда. Может, две до того, как этот урод придет в себя и тонким слоем размажет нас обоих по полу.

И я той секундой воспользовался, вновь схватившись за рукоять ножа, все еще торчащего из глазницы, и с силой рванув его книзу.

Послышался треск лицевых костей, из полуоткрытого рта моего противника вывалились два зуба, вывернутые клинком из верхней челюсти. И совсем уже было я собрался воткнуть нож во второй глаз…

Но не успел.

Стремительным движением, которого я даже не увидел, «монументовец» опять перехватил мою вооруженную руку. И ощерился, заранее празднуя победу. При этом я увидел, как из его рассеченной десны уже лезут два зуба, только что выпавшие оттуда. Потрясающая регенерация, которой позавидует любой ктулху.

Нож выпал из моей руки, которая от стальной хватки потеряла чувствительность.

– Ни хрена ты мне не сделаешь, сталкер, – прошипел «монументовец». – Будь вежливым, скажи дяде «до свидания» перед тем, как он отправит тебя в лучший мир.

Я почувствовал, как стальные пальцы легли мне на горло.

Ну, вот и всё. Одно движение кисти, и он просто разорвет мне шею. Если, конечно, у меня не получится то, что внезапно пришло мне в голову.

Мои руки все еще «горели». Огонь продолжал изнутри жечь мою кожу, хоть и немного слабее, чем тогда, когда я при помощи него пытался справиться с путами. Видимо, они медленно остывают после того, как в них направишь слишком много энергии. И ее еще там, под моей кожей, оставалось достаточно для того, чтобы выбросить вперед руку, которая легко прошла сквозь плоть «монументовца», протолкнулась через податливые ребра и достигла сердца.

Я взял его в руку и сдавил. На ощупь оно было похоже на плотный резиновый шар, бьющийся в размеренном ритме. Я почувствовал, как замер «монументовец», осознав то, что сейчас происходит внутри него…

И это было ошибкой.

Ему нужно было просто сдавить мне горло, тогда б у него, возможно, появился хоть какой-то шанс. Правда, я парень упрямый и, думаю, даже умирая, смог бы сделать то, что сделал, – выдрать из груди врага его еще бьющееся сердце.

Хватка на моей шее ослабла. «Монументовцу» стало не до меня. Сейчас он стоял и тупо смотрел, как из его груди свободно, как из открытого крана, льется зеленовато-черная густая жидкость. И я смотрел на то, как словно разорванные змеи трепыхаются в груди врага вены и артерии, выплескивая из себя кровь моего противника.

«Монументовец» постоял еще мгновение, после чего рухнул на колени и завалился на бок. По его телу прошла мощная судорога, после чего оно вытянулось – и замерло в неестественной позе. Навечно.

– До свидания, дядя, – сказал я, потирая горло.

– Ну чо, естественная тема, – сказал Фыф, поднимаясь с пола. – С дыркой в мозгу многие живут. И без мозга – тоже. А вот если мотор удалить, то тогда проблема. Хрен проживешь без мотора-то.

– Мудро ты сейчас отжёг, – сказал я. – Прям, сука, до слез. Сердце будешь свежее?

– Не, нахрен, – скривился Фыф. – Я с бодунища жрать не могу, брюхо крутит. Хотя в следующий раз не откажусь. Ладно, хорош тут зависать. Пойдем на склад этого больного на голову Повара, заберем твой шмот и снарягу. А то не ровен час набегут сюда дружки вон того бессердечного козла, замаешься в них копаться своими шаловливыми ручками. Кстати, расскажи по пути, где это ты так намастырился в тушках ковыряться? Японец, что ли, своему карате научил? Или ты на Янове, в баре Жилы целыми днями стриптизерш мацал, пальцы качал, пока я семейные проблемы решал?

– Кардана только за смертью посылать, – недовольно произнес один из «монументовцев». – Сколько ждать-то можно?

– Повар готовит небыстро, как в хорошем французском ресторане, – хмыкнул его сосед, растянув губы в слишком широкой, неестественной улыбке.

– А ты, Леший, бывал во французском ресторане? – ледяным, мертвым голосом поинтересовался Харон. Наверно, так мог бы говорить Монумент, если б ожил и принял форму человеческого тела.

– Бывал, – кивнул «монументовец». – Когда служил во Французском легионе. Вместе со Снайпером.

– Со Снайпером? – прищурился Харон. – И почему молчал об этом?

– Не люблю трепаться, – пожал плечами Леший. – Да и не спрашивал никто.

– А ты расскажи, – негромко произнес главарь группировки, да так, что у Лешего слегка мурашки по спине пробежали.

– Нечего рассказывать, – отозвался он, взяв себя в руки и поборов внезапный приступ страха перед начальством. – Больной на голову ублюдок. В командировках его посылали на самые сложные ликвидации. Всегда один ходил, даже без прикрытия. Уйдет – молчит, вернется – тоже молчит. Только зарубки на прикладе прибавляются. Многие снайперы опасаются так свои приклады метить: если в плен возьмут, каждая зарубка ой как аукнется. А этому всё по барабану было. Как не от мира сего. Не человек – машина для убийства. Поэтому все его сторонились…

– Машина, говоришь? – задумчиво произнес Харон. – Может, и машина. Всё, ждать больше не будем. Встали.

Подчиненные синхронно подчинились, на то они и подчиненные. Особенно когда тобой командует существо, которое ты ощущаешь как часть себя. И жутковато – с одной стороны, и в то же время кайф. Словно один организм шел сейчас по коридору здания к разделочному цеху Повара. И каждому члену группировки передалось некоторое напряжение, исходящее от Харона. Тот словно почувствовал что-то. И чем ближе подходили к цеху «монументовцы», тем больше охватывала их странная тревога, замешанная на боли. Не физической, нет. Внутренней. Словно от тебя, живого, кусок мяса отрубили без наркоза. И ощущается это как холодная, вибрирующая пустота внутри тебя, когда каждый нерв сигнализирует: ты с твоими товарищами больше не единое целое. Как минимум с одним из них – точно.

Харон вошел в цех, сделал пару шагов – и остановился. Следом вошли члены группировки, мгновенно рассредоточившись вдоль стен и держа оружие на изготовку.

Но стрелять было не в кого. Мясо вокруг рубленое да человеческие трупы. А на полу, держась руками за развороченную грудь и глядя в потолок единственным глазом, лежал Кардан. Мертвый. Часть единого организма, которую от него отделили. И которую уже никак не вернуть обратно.

Харон постоял над трупом, вглядываясь в него, словно хотел рассмотреть что-то особенное в мертвом теле. Потом медленно встал на одно колено и положил ладонь на лицо трупа.

– Покажи мне, – закрыв глаза, еле слышно прошептал Харон. – Покажи того, кто это сделал…

Темная, вязкая энергия, идущая от руки главаря «монументовцев», коснулась мертвых клеток организма – уже погибшего, но еще не успевшего остыть. Эта энергия легко просочилась сквозь кости черепа и, коснувшись поврежденного мозга, заполнила его, как вода заполняет губку.

И случилось чудо! Жизненные процессы, казалось, навсегда прекращенные в мертвом организме, внезапно возродились. Не в полную силу, нет. Лишь некоторые участки мозга, ответственные за память, активизировались для того, чтобы поделиться записанной в них информацией с темной энергией, на несколько мгновений вернувшей их к жизни.

И Харон увидел. То, что, умирая, видел его ученик. Кровь, хлещущую из страшной раны в груди Кардана. И человека, держащего в руке его живое, бьющееся сердце.

Что-то в лице этого типа показалось Харону неуловимо знакомым. Нет, он никогда раньше не видел этого человека, лицом похожего на голливудскую звезду. Но форма черепа… Рост… Фигура… А главное – бесстрастное выражение лица. Даже у закоренелого убийцы должно было что-то отразиться на нем, ведь не каждый день приходится выдирать сердце из живого тела. А тут стоит себе эдакая биологическая машина для убийства и как ни в чем не бывало что-то говорит странному, жуткому существу с тремя глазами.

Машина…

Харону больше не нужно было тратить энергию, темную силу, которой наделил его Хозяин Зоны. Главарь «монументовцев» разорвал контакт с трупом и, оторвав ладонь от его лица, поднялся на ноги.

– Это сделал Снайпер, – сказал Харон. – У него теперь другое лицо. Но это неважно. С новым ли лицом, со старым ли, но мы найдем его. Ведь этого хочет Хозяин Зоны.

***

На складе Повара царил Бардак с большой буквы. Это была большая комната квадратов на тридцать, заваленная барахлом, снятым с убитых. Понятное дело, в большинстве случаев окровавленным. Поэтому воняло тут на редкость мерзко. Тухлой кровищей и лежалыми, потными тряпками. Хорошо хоть трофейное оружие валялось отдельно от тряпья. Но тоже в куче.

Впрочем, сталкеры народ привычный к грязи, крови и вони. А уж когда видим стволы, то вообще больше ни на что внимания не обращаем.

Мой «Вал» лежал на самом верху кучи. Понятное дело, что последним взято, то и лежит ближе всего. Жилет с магазинами, пистолетом в скрытой кобуре и «Взмахом» тоже валялся неподалеку, в куче шмотья и драных разгрузок. Никто не удосужился его как следует обшмонать, швырнули как был, за что им большое спасибо – не пришлось искать всё по отдельности. Как и мой рюкзак со снедью и всем необходимым.