Текст книги "Предводитель мух"

Вот что угрожало городу, куда прибыл Иван Иванович. И теперь только от него зависело, случится беда или нет.

Вот почему висел он, вцепившись за КАМаз и сжав зубы ждал, когда к нему придут на помощь.

Но, как часто бывает в подобных случаях, все вокруг растерялись и просто не знали, что делать. Подбежали несколько мужчин водителей. Им бы тоже прыгнуть надо, веса добавить Краснобаеву. Да только слишком высоко. Не допрыгнуть. Попробовали они, да ничего не вышло. Не достали.

– Что там водитель делает? – закричал им тогда Иван Иванович. – Жив?

– Жив, – ему отвечают, – глаза таращит.

– Пусть сюда лезет! Только очень осторожно.

– Не сможет. Там ему уцепиться не за что. Гладкая цистерна, а до люка далеко.

– Жалко, – прохрипел Краснобаев. – Тогда пусть вниз прыгает, в реку.

Стали кричать люди водителю, чтобы он вылез из кабины через верхний люк и прыгнул в реку.

К счастью водитель попался не из робкого десятка. Да и понял он, что другого выхода нет, иначе и он погибнет, и все вокруг тоже. Вылез он через верхний люк, посмотрел вниз. Ох, и высоко! Даже дух захватило. Но выбора не было. Перекрестился он, глаза закрыл, чтобы не так страшно лететь было, и прыгнул. С шумом плюхнулся в воду. Долго его не было. Потом выплыл он на поверхность, и к берегу устремился. Не убился, не ушибся. И то хорошо.

Водитель этот еще и довольно упитанным был. Весил килограммов сто, не меньше. Так что, как только покинул он КАМаз, тот сразу полегчал, и его зад сразу опустился на целых полметра.

– Хватайте меня за ноги! – тут же крикнул Иван Иванович.

Двое здоровяков, не будь дураками, подпрыгнули и схватились за ноги Краснобаева. Один за правую, другой за левую.

И опустился КАМаз еще на целый метр. И сразу еще человек пять схватились за задние колеса, бампер, в общем, кто за что смог, и тоже повисли. Так все вместе и опустили машину и не дали ей в реку упасть. Как раз подоспели работники дорожно-спасательной службы и краном подцепили терпящую бедствие машину и стали вытягивать ее обратно на мост.

В общем, как говорят по телевизору, ситуация миновала свою критическую стадию.

И опять Иван Иванович не стал ждать, когда его все хвалить начнут или награждать. Поправил фуражку, почистил ладони одна о другую, и пошел новый район осматривать.

Так что, когда люди в себя пришли, да вспомнили про его подвиг, и стали искать героя, его уже нигде не было. В суматохе никто даже его лица не запомнил. Он же все время наверху висел, кто же его лицо разглядит в таком положении? Помнили только, что он в форму военную одет, в летную. Да только по городу столько таких вот военных ходит, и все летчики. База же рядом! Поди найди истинного спасителя города.

А Краснобаев уже далеко был и думать не думал о том, чтобы себя на показ журналистам выставлять. Скромный он человек – Иван Иванович.

А в половине двенадцатого с Краснобаевым произошел еще один случай. И связан он был опять с Кирпичом.

Степка Кирпич, после того, как ему не удалось упереть чемодан Краснобаева, сильно удивился. Такого с ним никогда не случалось. А потом, когда удивление прошло, на смену ему пришли ярость и желание отомстить. И пошел на поиски тех, кого бы он мог безнаказанно обидеть.

Но в городе Кирпича знали все, и все его очень боялись, и поэтому когда он шел по улице, то улица мгновенно пустела. Разбегались все – старые и молодые, мужчины и женщины, дети и даже собаки с кошками, не говоря уже о птицах.

Так и слонялся Кирпич по улицам в поисках кого-нибудь, кого можно отдубасить, и не находил. И чем дольше ходил он и не мог найти, тем злее становился.

И тут к своей великой радости увидел он одинокого старика, который брел из аптеки и держал в дрожащих руках пачку лекарств, которую только что купил. Он собрался достать таблетку, как вдруг удар Степкиной ноги, выбил пачку из его рук, и она улетела на несколько метров в сторону, и таблетки из нее рассыпались по всей улице. Несчастный старик кинулся собирать их, но Кирпич поставил ему подножку и громко захохотал.

– Куда лезешь, старикашка? – злорадно спросил он. – Не видишь что ли, я иду?

– Позвольте, но там мое лекарство, мне надо срочно принять его! – жалобно запричитал старик, ползая по булыжной мостовой, на которую упал.

– А зачем тебе лекарство? Ты же и так разваливаешься на части. Тебе уже ничего не поможет. А ну давай катись отсюда, и чтобы я тебя никогда не видел.

Он взял старика за шиворот, поднял и хотел дать ему пинка, но тут из-за угла вышел Иван Иванович.

Краснобаев никогда никому не позволял обижать слабых и беззащитных. У него было сильно развито чувство справедливости. Поэтому, когда он увидел, что творит Кирпич, то сильно возмутился.

– Отставить! – крикнул он.

И тут случилось такое, что очень сильно изумило тех горожан, кто украдкой выглядывал из окон и видел, что происходит.

Увидев Краснобаева, Кирпич вдруг присел от страха, съежился, позеленел и стал похож на дряблый высохший огурец. Он тут же отпустил старика и униженно забормотал:

– Да, да, сию минуту, конечно. – И даже стал стряхивать с одежды пострадавшего пыль.

– Мое лекарство! – опять застонал старик.

Краснобаев строго посмотрел на Кирпича, тот съежился еще больше, нагнулся и стал подбирать с земли таблетки.

– Счас, счас! – торопливо бормотал он. – Все сделаю. Только не трогайте, господин военный летчик!

Затем Краснобаев велел Кирпичу проводить старика до дома, а самому после этого идти в милицию и просить справедливого наказания. А сам поспешил к комендатуре, потому что уже должен был прибыть с базы дежурный Газик.

И как ни странно, Кирпич отвел старика домой, а потом бегом отправился в милицию, где признался во всех своих преступлениях. Вот какая сила воли и духа была у Ивана Ивановича!

Глава четвертая
ПРИБЫТИЕ НА БАЗУ

А Краснобаев отправился тем временем в военную комендатуру, дождался машины, и в час тридцать уже был на территории военно-воздушной базы под номером… а вот номера я назвать не могу, потому что сам не знаю. Это военная тайна. Секрет.

Командовал этой базой прославленный в прошлом летчик, а ныне генерал Василий Митрофанович Бочкин. Личность в военной авиации очень известная. Можно даже сказать легендарная.

Именно перед ним и предстал наш герой с бьющимся от волнения сердцем.

– Так, – проворчал в усы генерал Бочкин, глядя в его документы. – Краснобаев Иван Иванович.

Отличник боевой и политической подготовки. Что отличник, так это хорошо. У меня двоечников никогда не было. Я и сам всегда хорошо учился, даже в детском саду, и от других требую того же. Куда же мне тебя, милок, направить? Самолетов ведь у меня для тебя свободных нет. Все заняты.

– Как заняты! – воскликнул Иван Иванович. – Товарищ генерал, на чем же я летать буду?

– На чем, на чем? Полетай пока на АНе-2.

– На кукурузнике? – ахнул Краснобаев.

– На нем самом. У нашей базы подсобное хозяйство есть, свиноферма, птичник и даже поле.

Ты на тракторе работать умеешь?

– Никогда не пробовал, – признался Краснобаев.

– Придется научиться. Это нам сейчас важнее, чем самолеты.

– А при чем тут АН-2?

– Забыл, у нас не только свое поле, есть. У нас еще и подшефный совхоз есть. Вот его поля и будешь опрыскиваться удобрениями и ядохимикатами.

Последнее, чтобы обезвредить вредителей сельского хозяйства.

– Товарищ генерал! – взмолился Краснобаев.

– Отставить, товарищ генерал! – Бочкин не выносил, когда его не слушались с первого слова. – Иди, Краснобаев, устройся для начала в общежитии, отдохни с дороги, а уж потом принимай машину у прапорщика Окуркина. Я ему уже позвонил. Завтра с утра он тебя будет ждать на летном поле.

Опять отсрочка.

– Почему завтра? – удивился Краснобаев. – А разве сегодня уже нельзя? Прямо сейчас? Я готов.

– Сейчас нельзя. Прием техники личным составом у нас до обеда. Понятно?

– Понятно.

– Тогда иди. И спи богатырским сном. Выспись, чтобы завтра ни в одном глазу сна не было. А то я сонных мух не потерплю у себя на базе.

Что ж, делать нечего. Иван Иванович в первую очередь солдат. А главная обязанность солдата – выполнение приказов вышестоящего начальства. А генерал, это такое высокое начальство, что даже и подумать страшно.

Отдал честь Краснобаев товарищу генералу и вышел из его кабинета.

В приемной на крутящемся кресле сидела секретарша генерала прапорщик Любочка Иголкина и стучала на пишущей машинке.

– Какой симпатичный! – воскликнула она, увидев Краснобаева, и кокетливо посмотрела в зеркальце, поправила прическу и подкрасила губки. – А почему такой грустный? Что кукурузник тебе всучил наш генерал?

– Так точно, – вздохнул Иван Иванович и с тоской посмотрел в окно, мимо которого как раз пошел на взлет реактивный самолет МИГ-27. – Кукурузник. А вы откуда догадались, товарищ прапорщик?

– А это у нас такая традиция, – улыбнулась секретарша. – Василий Митрофанович всегда новичкам кукурузник дает. Для испытания на прочность.

Иван Иванович сразу выпрямился. Ага, так его просто испытывают! Это уже другое дело. На это он готов. У него запас прочности как у танка Т-84.

– Что же, полетаем на кукурузнике, – сказал он и встал по стойке смирно. – Родина всегда знает, где нас лучше всего использовать. Раз надо, значит надо.

Любочка даже зеркальце выронила, так на нее подействовал бравый вид Краснобаева.

– А вы кино любите? – спросила она, как только немножечко опомнилась.

– Люблю.

– А пригласите меня в кино. Сегодня в нашем клубе индийский фильм идет. В двух сериях.

Краснобаев строго посмотрел на секретаршу:

– Не время сейчас кино смотреть, товарищ прапорщик. Страда в самом разгаре. Битва за урожай идет. Жаркая битва. Вредители одолевают наши поля.

Мой кукурузник, то есть АН-2 весь в нетерпении.

Сказал он так и вышел, громко стуча по деревянному полу каблуками своих ботинок сделанных на московской фабрике «Скороход».

– Фи! – возмущенно фыркнула Любочка и снова стала печатать на машинке.

А Краснобаев пошел в общежитие военных летчиков, устроился в комнату, как ему приказал генерал Бочкин, и лег спать.

Все-таки он очень устал. Шутка ли? Всю ночь от волнения не спал, потом с бандитами террористами боролся, затем по городу гулял. Усталость накопилась и свалила Ивана Ивановича. Уснул он богатырским сном. Как ему генералом было приказано.

Глава пятая
КАК КРАСНОБАЕВ НА ТАНЦЫ ХОДИЛ

Так бы он до утра и проспал, если бы поздно вечером к нему в комнату не постучали. Встал Краснобаев, глаза протер, босиком пошел дверь открывать. Открыл дверь, а потом открыл рот от удивления.

Перед ним стояла Любочка Иголкина, смотрела на него огромными глазами и хлопала густыми ресницами. А в руках она держала две кастрюли и стакан компота. Да-да именно так. Две кастрюли. Одна побольше, другая на ней поменьше, а сверху стакан с вишневым компотом.

– Что такое? – пробормотал Краснобаев.

– Это я пришла, – сказал Любочка и вошла в комнату Ивана Ивановича. – Спите?

– Так точно, спал. А теперь вот…

– Что вот?

– Теперь вот проснулся.

– Вот и хорошо, – обрадовалась Любочка. – А то я пришла в столовую на ужин, смотрю, а вас нет. Я так и подумала, что вы спите. Не дело, говорю сама себе, без ужина человеку оставаться. Как-то он наутро самолет принимать отправится с пустым желудком? Верно подумала?

Краснобаев совсем растерялся. Стоит, сказать ничего не может. А Любочка уже стол накрывает. Достала салфетку, постелила ее, затем тарелки вынула, наполнила одну супом.

– Вот, – говорит, – рассольник. Кушайте на здоровье.

Тут у Краснобаева при виде дымящегося рассольника зверский аппетит проснулся. Сел он за стол, ложку взял и начал так есть, что только за ушами у него затрещало. А Любочка стоит, радуется, добавки ему подливает. Три тарелки супа съел Краснобаев.

– Теперь второе, – говорит Любочка и накладывает в другую тарелку макарон с котлетами.

Есть у людей слабости в еде. Почти у всех есть. У Краснобаева слабостью были макароны. Он их так любил, что готов был есть сколько угодно, где угодно и когда угодно. А уж котлеты он просто обожал, еще с раннего детства. Так что и второе он съел тоже две порции. Съел, даже вспотел от удовольствия. Сидит, отдышаться не может.

– Спасибо, – говорит, – товарищ прапорщик, за заботу.

Любочка смутилась, личико платочком прикрыла, руками замахала.

– Да что вы, да что вы! – кричит. И потом как воскликнет. – Ах!

Краснобаев даже испугался. Со стула вскочил.

– Что такое? – спрашивает.

– А компот? – говорит Любочка. – Вы компот забыли выпить!

– Компот? – засмеялся Краснобаев и погладил свой округлившийся живот. – Да он в меня и не полезет. Я так сильно наелся.

– Что же делать? – расстроилась Любочка. – Он такой вкусный.

– Вкусный?

– Вкусный.

– Тогда знаете что?

– Что?

– Выпейте его сами!

– Сама? – удивилась Любочка.

– Ну да. Я вас угощаю.

– Раз угощаете, тогда выпью. А то ведь отказываться будет невежливо. Не так ли?

– Конечно.

И Любочка Иголкина залпом выпила компот из высокого стакана. И губы у нее стали от компота еще краше. Краснобаев даже засмущался.

– А знаете что, – говорит Любочка. – Давайте все же куда-нибудь сходим!

Краснобаев смутился и покраснел как вареный рак.

– Куда же, – спрашивает, – мы пойдем? В кино?

– Нет, в кино мы уже опоздали.

Краснобаев облегченно вздохнул. Но Любочка загадочно улыбнулась и подняла вверх указательный палец.

– Мы пойдем на танцы!

– На танцы! – ахнул Иван Иванович, и покраснел в этот раз уже как свекла.

Тут надо рассказать о том, как Краснобаев относился к танцам и вообще к девушкам.

Дело в том, что Краснобаев очень стеснялся девушек и совершенно не умел себя с ними вести. Смущался, краснел, не мог выговорить ни слова, а если говорил, то заикался и глотал слова. Над ним смеялись, и тогда он смущался еще больше. Кончилось тем, что он вообще стал избегать общения с женским полом. Когда он учился в летном училище, то только и делал, что учился. Сидел над учебниками, писал конспекты, учил теории, а когда уходил в увольнительную в город, то шел не на свидания, ни в кино, ни на танцы, как это делали его товарищи, а в центральную библиотеку, где тоже читал и повышал свои знания.

И танцевать он тоже совершенно не умел, о чем сейчас и признался Любочке. Сначала он хотел просто наотрез отказаться, но потом подумал, что это с его стороны будет свинством, после того, как человек для него так старался, накормил ужином, а теперь вот и о досуге его печется.

– Ничего в этом трудного нет, – сказала тогда Любочка. – Пойдемте, я вас научу.

И ничего не оставалось бедному Краснобаеву, как поплестись за ней на танцы.

А танцплощадка была в сельском клубе, который находился в трех километрах от базы в деревне Силкино. Вот туда-то и пошли Краснобаев и Любочка.

Пришли они в клуб, а танцплощадка полна народу. И все офицеры почти здесь, кто свободен от дежурства, и много деревенских парней и девушек. Танцы в самом разгаре. Аппаратура, радио и магнитофоны всякие, гремят, цветомузыка огнями разноцветными сверкает, барабаны набивают современные ритмы, а голоса популярных певцов и певиц поют о не разделенной любви, и еще много о чем и о ком.

Не очень-то любил все это Иван Иванович. Серьезный он человек, не ветреный.

Любочка как оказалась на танцплощадке, так обо всем забыла, и прежде всего о Краснобаеве. Пригласил ее вихрастый тракторист в высоких кирзовых сапогах на танец, она и убежала. А потом ее другой тракторист пригласил, затем комбайнер, и так далее.

А Краснобаев встал у забора и скромненько стал за всем наблюдать.

Силкинские девушки его сразу заприметили. Да как такого на заметишь? Иван Иванович молодой человек, видный, представительный, и интеллигентность в нем какая-то есть, мягкость во взоре. На таких девушки как воробьи на просыпанный горох слетаются. И стали они его наперебой приглашать. А Иван Иванович стесняется, отказывается, руками машет, мол, неохота мне, в следующий раз. Но силкинские девчата бойкие, не отстают. Налетели все вместе и вытащили его в круг.

Стоит Краснобаев, топчется, с ноги на ногу переминается. Совершенно его движения на современный танец не похожи. Вернее ему так это казалось. На самом же деле современные танцы – дело демократичное. Это тебе не кадриль и не вальс и не гопак. Что умеешь, то и делай. Главное, чтобы в такт попасть. А с этим у Краснобаева все в норме было. Он же военный. И музыка как раз два на четыре звучала. Так что он представил себе, что на плацу стоит и на месте марширует. Ать-два! Ать-два! Только мышцы на руках постарался расслабить, чтобы они посвободнее болтались. Так что девчата даже довольны остались.

– А говорил, что танцевать не умеет! – подбадривали они его.

А Краснобаев во всю старается. Покраснел весь, вспотел, глаза выпучил. Да только в темноте, да при красных фонарях никто этого и не видит. Да и не до Краснобаева всем. Каждый собой занят, собственными движениями. Современные танцы они демократичные.

Так до трех часов ночи и промаршировал Иван Иванович. А потом танцы кончились, все разбились на пары и разбрелись в ночи.

Собрался и Краснобаев в общежитие возвращаться. Тут его Любочка и окликнула.

– Лейтенант! – кричит. – Куда же это вы без меня?

– Так я думал, что вы с комбайнером ушли, – стал оправдываться Иван Иванович.

– Я бы с удовольствием, да только завтра рано вставать. Мы ведь с вами люди военные.

– Это точно, товарищ прапорщик.

Прошли они немного в темноте, а потом Любочка говорит:

– Все!

– Что все? – удивился Краснобаев.

– Все, говорю. Дальше идти не могу.

– Это почему же?

– Ноги болят и идти отказываются. Слишком много я танцевала. Эти парни силкинские такие ветреные и буйные. Танцуют и танцуют, танцуют и танцуют, прямо спасу нет. Всех сил лишили. Ах я бедная! Ну вот, не дойду теперь до дома, завтра на службу опоздаю, выговор получу. А могут и в отставку отправить. Наш генерал он ведь такой строгий.

И Любочка расплакалась.

Краснобаев совсем растерялся.

– Ну что вы смотрите? – вдруг накинулась на него Любочка. – Вы же мой кавалер. А настоящий кавалер он ведь такой, такой…

– Какой такой? – Бедный Краснобаев прямо не знал, что делать.

– А такой, что возьмет да и на руках свою девушку до дома донесет.

Делать нечего. Вздохнул Иван Иванович, взял Любочку Иголкину на руки и понес. Так три километра и нес ее на руках. А Любочка девушка отнюдь не худенькая, а даже наоборот, взбитенькая, что кулич пасхальный. Тяжелая.

Но не из тех Краснобаев, кто перед трудностями сдается. Даже не пикнул, взглядом недовольства не выказал, а донес Любочку до дома, где все высшие офицеры жили и родители Любочкины. И лично вручил ее отцу, полковнику Крылату Кружегетовичу Иголкину. Прямо сонную и отдал ему. Почему сонную? Да потому что в дороге Любочка уснула, да так крепко, что даже сейчас не проснулась, а только что-то пробормотала во сне про то, что она летчика любит, а какого именно не сказала. Ни фамилии, ни имени, ни звания.

– Донес? – спросил Крылат Кружегетович Краснобаева.

– Донес.

– Не ты первый, – вздохнул полковник. – Носят вот ее все, носят, а почему-то никто не женится. Может, ты женишься?

– Нет, – сказал Иван Иванович. – Мне сначала поля обработать надо, а потом МИГ-29 получить и освоить. До свидания.

Сказал он так и ушел.

Только с тех пор Краснобаев на танцы больше не ходит, и девушек тоже опасается. А когда к нему пристают с вопросами, почему это он ни с кем из женского пола не общается, он отвечает словами из популярной среди летчиков песни:

 
Первым делом, первым делом самолеты!
Ну а девушки? А девушки потом!
 

Глава шестая
«КУКУРУЗНИК» И ПРАПОРЩИК ОКУРКИН

Утром проснулся Краснобаев, смотрит на часы, уже семь часов.

– Да меня же мой АН-2 дожидается! – воскликнул Иван Иванович, и забыв про усталость и про почти бессонную ночь, побежал на летное поле.

На летном поле его встретил крепкий здоровячек в военной форме, с погонами прапорщика, сигаретой в одной руке и соленым бочковым огурцом в другой.

– Окуркин, – сказал он, протягивая Краснобаеву руку.

– Вообще-то я не курю, – растерялся Краснобаев. – И окурки не бросал.

Прапорщик захохотал:

– Это моя фамилия такая, Окуркин!

– Ах фамилия! – воскликнул Краснобаев. – Тогда понятно. А я Краснобаев Иван Иванович.

– Значит к нам на службу?

– Так точно.

– Вот и ладненько! – Окуркин довольно потер руки, затушил в ухе сигарету и окурок положил в фуражку. – Тогда принимай самолетик.

И щедрым жестом руки указал на стоящий за его спиной АН-2.

Посмотрел Иван Иванович на самолет и вздохнул. Перед ним стоял неуклюжий самолет, который и в самом деле напоминал собой пухлый кукурузный початок. Он хоть и был старенький и скорость больше ста восьмидесяти километров в час не набирал, все равно был бодренький, чистенький и недавно покрашенный в белый цвет. Кабина и хвостовая часть его были выкрашены в голубую краску, и вдоль всего корпуса, а также по всем четырем (Двум длинным сверху и двум коротким снизу) крыльям тоже проходила голубенькая полоска.

А на борту яркая красная надпись «Воздушно-военные силы России».

Не об этом мечтал Краснобаев, не об этом. Но делать нечего. Жизнь такая штука, что не всегда преподносит то, что хочется. Все надо заслужить.

Даже право летать на реактивной машине.

Стал он во все вникать и все рассматривать. При приемке самолета иначе нельзя. Это ведь теперь его самый главный друг и соратник. Если что не усмотришь, подведет в самый ответственный момент.

– Самолет системы АН-2, – объяснял ему Окуркин. – Год выпуска одна тысяча девятьсот восьмидесятый. Место выпуска Воронежский авиационный завод. Грузопассажирский вариант.

Осмотрели они самолет снаружи, забрались внутрь. Сначала оказались в салоне. Небольшой такой салон, вдоль бортов откидные сиденья прикреплены.

– Вместимость пассажиров четырнадцать штук, – продолжал экскурсию Окуркин. – К сиденьям приспособлены пристежные ремни. Все как полагается.

Они уже подошли было к кабине, как вдруг прапорщик остановился.

– А вот здесь, – указал он, – мы установим бак для удобрений и гербицидов.

Краснобаев уныло кивнул.

– Бак, так бак, – сказал он. – А теперь пошли в кабину.

Хотел он подойти к двери, что в кабину вела, как вдруг Окуркин ему путь загородил.

– А вот в кабину не велено.

Краснобаев растерялся:

– Как так не велено?

– А вот так вот, не велено. Пока бак не будет установлен, в кабину вход запрещен.

– Это кем же запрещен? – возмутился Краснобаев и даже попытался силой в кабину пробраться. Мало того, что его на современный самолет не сажают.

Так теперь вот еще и в небо подняться не дают. К штурвалу не пускают. Попытался он Окуркина отодвинуть в сторону.

Но Окуркин был малый крупный, такого не отодвинешь.

– Кем не велено? – переспросил он. – Генералом! Ясно?

– Бочкиным?

– Им самым. Василием Митрофановичем. Он мне так и передал. «Новенького к штурвалу не подпускай, пока он лично на самолете сельскохозяйственный бак не установит». Понятно?

И тут Краснобаев понял, что это его испытание продолжается. Сжал он кулаки, губы от злости закусил. И на Окуркина.

– Давай сюда свой сельскохозяйственный бак!

– Вон он, в ангаре валяется. Сказал так Окуркин, ухмыльнулся и захрустел соленым огурцом.

Пришлось Ивану Ивановичу самому за дело приниматься. Взял он лебедку, взял инструменты, и стал бак в самолете устанавливать. Самостоятельно.

А Окуркин вокруг ходит, усмехается и советы дает.

Тут, наконец, вспомнил Краснобаев, что по званию он старше Окуркина и как прикрикнет на него:

– Товарищ прапорщик, быстро в строй по установлению сельскохозяйственного бака!

Да так это у него лихо получилось, как у самого настоящего генерала. Окуркин аж весь вытянулся, как струна. Грудь так колесом вперед выгнулась, что чуть гимнастерку не порвала. Отдал он честь Краснобаеву и сам не понял, как принялся ему помогать.

Вдвоем дело быстрее пошло.

Они уже почти полностью бак установили, как подняв чуть не до неба пыль, подъехал к ним газик. Взвизгнул шинами и прямо у самолета остановился. Вылез из него потный лысый мужичок с портфелем в руках и платочком, которым он все время голову вытирал, то ли пот вытирал, то ли таким хитрым способом голову от солнца уберегал, непонятно.

Только подбежал он к Краснобаеву и закричал:

– Это вы пилот этого самолета?

– Да я. Краснобаев Иван Иванович.

– Очень приятно. А я Колосков, агроном совхоза «Крылья урожая». Наконец-то! Наконец-то! Наконец-то вы прибыли. Мы вас так ждем. Так ждем! Ведь урожай гибнет. Самым натуральным образом гибнет. Без удобрений, да еще сорняки пошли и саранча одолевает. Так одолевает. Спасайте, товарищ! Вас нам сам бог послал.

– Не бог его послал, а товарищ генерал! – заржал Окуркин.

– Товарищ прапорщик, перестаньте смеяться, – сделал ему замечание Краснобаев. – Тут урожай гибнет, а вы со своими шуточками.

– Да Василий Митрофанович действительно Бог в наших краях. Мы на него буквально молимся. Своей авиации у нас нет. Вся надежда только на военную.

– Колосков так разволновался, что даже запыхтел и стал на месте прыгать.

– Ничего, ничего, – стал успокаивать агронома Иван Иванович. – Спасем мы наш урожай. Обязательно спасем. Сейчас вот с товарищем прапорщиком кончим сборку и прямо в воздух.

– Сейчас не получится, – махнул рукой Окуркин. – Вечер уже. И баки пустые. Оба. И тот, что для удобрений, и тот, что в самолете. А вот утром заправимся, возьмем пару курсантов из сержантской школы и поступим в полное ваше распоряжение.

– Благодарю вас, – стал им жать руки Колосков. – Благодарю!

Прыгнул он в машину и укатил, подняв еще больше пыли, чем когда приехал.

А Краснобаев понял, какая на него ответственность возлагается, какая важная задача ему предстоит, что заработал еще быстрее. Окуркину ничего не оставалось делать, как последовать его примеру. Солнце еще на зашло, как все было готово.

Конусообразный бак, в который загружаются удобрения или ядохимикаты, был установлен прямо за пилотской кабиной, закреплен, и проверен на исправность. А вместе с ним и две трубы под самолетом прикреплены, из которых удобрение сыпаться должно. Эти две трубы называются «Распылитель гранулированного удобрения». Они торчат в разные стороны и похожи на брюки, которые, развеваясь по ветру, летят за самолетом. Летчики так их и называют «штаны». Полюбовался на сделанную работу Иван Иванович, удовлетворенно вымыл руки, голову, переоделся и побежал генералу докладывать, что дело сделано.

– Молодец! – похвалил Краснобаева Бочкин. – Обычно у меня ребята больше недели с этим возились. А тебе как это удалось?

– Один бы я ни за что не успел, – признался Краснобаев. – Мне прапорщик Окуркин помог.

Брови генерала полезли вверх.

– Неужели? Обычно Окуркин сам ничего не делает, только других заставляет. Как же тебе это удалось?

– Так я ему приказал, товарищ генерал.

– Приказал? – засмеялся Бочкин. – Ладно иди. Завтра приступишь к полетам.

– Есть, приступить к полетам!

И бодро стуча каблуками, Краснобаев вышел из кабинета, прошел мимо Любочки и покинул командный штаб.

– Выйдет из парня толк, – покачал ему вслед головой генерал. – Или я не генерал Бочкин. Это ж надо. Окуркина заставил работать.

А к ночи уже вся база знала, что новичок заставил самого прапорщика Окуркина работать. Сельскохозяйственный бак собирать и штаны крепить. Так после этого прапорщику прохода не стали давать.

– Как же это так? – спрашивали его. – Как это тебя салага заставил работать? Говорят, что он тебе приказал? Неужели? Вот это герой!

Прапорщик только отмахивался, да прятал свою ухмылку. Отмалчивался. Только в душе затаил он обиду на Ивана Ивановича и даже поклялся, что отомстит ему при случае.