Текст книги "Дайвер"

ГЛАВА 7
«А ля гер ком а ля гер»

За ужином я решил не тянуть и выложить все сразу:

– Лара, я решился. Я в тюрьме многое переосмыслил, выйду на новый уровень – и если не сейчас, с этой решимостью, то никогда. Вылетаем тридцатого апреля в Дахаб, десятого мая возвращаемся. Я с Ромкой для подстраховки.

– Вот как? – Лара ядовито усмехнулась без улыбки. После нашей с Юрой общей поездки на эту… не скажу… Мальту она как будто получила разрешение быть «не со мной» в плане увлечений. Теперь чуть не ежедневно ходит на йогу в тот же премиальный фитнес-клуб, что Юрец. Зато безопасно и «без отрыва от работы» (для Юры) и «от ухода за собой» (для Лары). Я в таком раскладе выгляжу маньяком-экстремалом в ластах и со скубой, конечно. – У Романа на такое денежки есть? Или ты спонсируешь?

– Он поедет на свои. – Я слукавил, но старался говорить спокойно.

– По-нят-но, – многозначительно и с расстановкой произнесла Лариса. Показательно откинула длинные волосы с плеча, помолчала и добавила: – Знаешь, Тихонов, а мне что с того? Вместо того чтобы на отдыхе в майские уделить мне внимание, ты тратишь время на непонятного Джаза, которого встретил в тюрьме. Ладно бы друг, но ты со школы его не видел и даже ни разу не вспоминал. Во всяком случае, при мне.

– Лара, дай мне самому решить, кто друг, а кто нет. Я хочу ему помочь. Так поехали вместе?

– Вот еще. Ты меня и не спросил, сразу говоришь, что с Ромкой каким-то едешь. Да и в твой этот Дахаб мне даже бесплатно не надо!

– Ты последний год со мной летать на дайвинг не хотела, я и не спросил. Мне вообще-то надежный бадди нужен в погружениях, Джаз в перспективе сможет им стать…

– А кто мне поможет, Тихонов? Я вот, например, тебя из тюрьмы вытащила. Тоже вроде бы не враг.

Тут я решился прояснить, что к чему и почему:

– Давай я тебе расскажу одну школьную историю…

…Влажный ветер пронесся над прудом и охладил мое разгоряченное от бега лицо. Наша компания после уроков добежала до круглого озерца возле школы, хотя пару раз учителя нас уже строжили – разгоняли еще до того, как мы выходили на лед.

Прямая дорога к жилому району шла ровно через этот пруд, и в сильные морозы мы спокойно ее утаптывали вместе с другими школьниками, а вот к весне каждый год начиналось самое интересное. Лед трескался, и перейти озеро можно было, только перескакивая с льдины на льдину. Возможность такого экстрима сохранялась пару недель: от потрескивания льда до его таяния. Так что проверить свои возможности (и, что скрывать, показать свою крутость девчонкам) надо было еще успеть. А сегодня, раз учителя не спалили, заводила Ромка предложил и вовсе перебежать пруд на скорость.

Мы держались втроем – Юра, Ромка и я, – потому что вместе ходили в бассейн и, соответственно, там общались после школы. А вокруг нас уже собирались то одни, то другие одноклассники, которые хотели принять участие в наших «экстримах» – это название мы придумали сами.

У каждого в компании была своя роль. Сложно сказать, была ли это крепкая дружба, но друг друга мы называли друзьями – так что в «экстримах» были «рядом до конца». Ромка – двоечник-заводила, но со своей харизмой, какой-то таинственностью. Мы с Юрой знали, откуда она: от пластинок с джазом и роком, отцовской коллекции, которой Ромка гордился и которую хорошо изучил. Музыка и делала из него Джаза, хотя на вопросы «непосвященных» однокашников о «кликухе» он только отшучивался. Юрка – мажор, всегда «в лейблах», немного высокомерный, с холодком взирающий на окружающих. Блестящий отличник, который с легкостью получает свои пятерки по всем предметам, отсюда снобизм. Любимец девчонок, ибо, по неустаревающему замечанию Пушкина, «чем меньше женщину мы любим – тем легче нравимся мы ей», а представить пылко влюбленного Юрку нельзя было никогда.

Я в нашей компании всегда был кем-то вроде медиатора, связующего звена. «Правильный», я учился с увлечением, однако над какими-то предметами приходилось старательно сидеть, не давалось; отличником во всем я не был. Однажды учительница назвала мою роль в классе «альтернативный лидер», чем развеселила Ромку с Юрой, но в чем-то верно определила мой вектор. Мне не хотелось быть все время на виду, однако я старался быть первым в «экстримах» (чтобы доказать свои способности самому себе), вкладывать лепту в идеи нашей компании и, конечно, мирить и уравновешивать безалаберность Ромки со снобизмом Юры. Все складывалось идеально.

До того самого весеннего дня, когда в походе через озеро к нам присоединилась Лена, признанная красавица параллели. Черные волосы, карие глаза, резкие черты лица и яркий стиль «хиппи» – она походила на цыганку Раду из фильма «Табор уходит в небо», неприступную и одновременно манящую каждого. Парни по ней умирали. Я же тайком писал стихи, надеясь однажды прислать их письмом – а она бы догадалась, кто ради нее готов на подвиги, поняла и разделила мои чувства… Знаю, что и Рома, и даже Юрка имели к Лене чувства. Вот почему ее присутствие в тот день всех особенно вдохновило, и Ромкино предложение мы сочли вызовом.

– Пусть Лена засекает время, кто сколько бежит от одного берега до другого! – провозгласил Джаз.

Секундомер он стащил у физрука. Лена любила быть в центре внимания, так что она не заставила себя уговаривать, а с улыбкой забрала секундомер и пошла к дальнему берегу озера в сопровождении подруги. Мы разминались: я, как учил тренер в бассейне, сделал упражнения и подышал, чтобы результат был лучше. Юрка лениво, как кот, тянулся – похоже, больше красовался перед нашей красавицей судьей. Ромка с другими парнями просто стоял на старте. Тут Лена подняла руку и нажала на кнопку:

– Мальчики, не подведите, я здесь!

Джаз, конечно, рванул первым, а Юра и остальные – за ним по цепочке. Так хотелось, чтобы Лена заметила, что я тренируюсь, что могу быстрее всех! Я доделал последнее упражнение и побежал последним: важнее не покрасоваться, а сделать как надо. Родительское «надо» в школе меня часто выручало, но тут оказалось, что мой «номер последний» сыграл злую шутку.

Ромка бежал по рядом стоящим льдинам и, перепрыгивая на новую, отталкивал их от себя. Юра, Жека, Димка по очереди успевали прыгать на льдины и меняли траекторию их движения по озерцу, так что я передвигался уже по совершенно хаотичному положению льда! Следующая, треугольная льдина показалась далековатой, но достаточно близкой для прыжка, и… мои кеды – весной, конечно, позорно ходить в зимних ботинках, – скользят вниз, а льдина встает перед глазами вертикально, заслоняя и ребят, и Лену!

Ледяная вонючая и мутная вода!.. Боль в пальцах, я хватаюсь за льдину и царапаю ее, чтобы вылезти туда, к небу, к солнцу, а глаза все заливает водой, ноги сводит холодом… Кричу! Еще раз кричу! Ухватился за край льдины, дышу – не утону, я же занимаюсь плаванием, – опять пытаюсь вылезти, но лед бесконечно скользит под моими пальцами! Вновь болтаю ногами в кедах под водой, мокрая одежда становится свинцовой, сбрасываю с себя рюкзак, сил все меньше, но дышу – и вижу, как одноклассники бегут от пруда. А Юра хватает за руку Лену, что-то ей говорит и тащит за руку вверх по склону. Она легко, не оборачиваясь, устремляется за ним. Мне становится и стыдно перед девушкой, и страшно от предательства друга! А лед все скользит и скользит…

И тут прямо сзади меня ор:

– Палку! Палку держи, дебил!

Ну Ромка никогда не отличался деликатностью. Зато мужества ему не занимать. Пока компашка разбегалась, он подполз ко мне прямо по льду и теперь тянул спасительный шероховатый сук березы, отломанный здесь же, на берегу.

Домой мы шли живописной парой: я в Ромкиных куртке, ботинках, шапке и штанах, он – в кальсонах, водолазке и носках. Мою мокрую одежду тащили в пакете из-под физры; рюкзак с дневником, учебниками и сменкой покоился на илистом дне озера. Там, где мог остаться и я, если бы Ромка свалил вместе с остальными: у нас в тот день было восемь уроков, вряд ли кто-то из учеников оставался в здании школы, а учителя чаще выходили черным ходом…

Юра же на следующий день пришел в школу вместе с Леной – это потом рассказал Джаз, ибо мне ночью поплохело. Неделю я отлеживался дома, а потом из-за температуры меня на месяц увезли в больницу с пневмонией. Они хорошо смотрелись и на выпускном, который я чуть не пропустил: белозубые улыбки, алое платье в пол у Лены и алая роза в петлице у Юры. Я с ним не разговаривал, подготовка к экзаменам после болезни и так была тяжелой, на разборки не было сил. Но в ресторане на выпускном спросил прямо: не кажется ли ему, что он повел себя как подлец?

Однако Юра недаром собирался поступать на адвоката. Он ответил так, что мне стало неудобно самому:

– А ты что, думал, Лена тебя спасать должна? Она так испугалась, мне пришлось ее буквально тащить от озера, – просто в шоке была!

– А сам что? Я про тебя говорю!

– Я же должен был Лене помочь – видел, что Ромка к тебе пополз. Что ж, нам вдвоем надо было помогать?

– Ну… было бы легче… И вообще ты, получается, так с Леной стал встречаться. Как-то за счет моего несчастья.

– Слушай, она в меня влюбилась. Ну вот да, я красавчик, заполучил такую девушку. Ты просто завидуешь, что она меня выбрала.

И что тут скажешь? Я чувствовал, что я все равно имею право за возмущение, но доказать ничего не смог…

Погружаться в воспоминания было непросто, но мне хотелось, чтобы Лара знала: Ромка не просто раздолбай, которого я забыл после выпускного и резко вспомнил, а важный в моей жизни человек. Я еще в школьное время после того случая на озере стал относиться к нему иначе. А он стал меня как-то ценить за стойкость: мол, тонул, но не разнылся. Общение с Юрой, в свою очередь, пришлось продолжить: мы учились в одном университете на разных факультетах и часто пересекались в коридорах, а после его «доходчивого объяснения» я словно бы и не имел причин не общаться.

– Ну вот, видишь, Юра – настоящий рыцарь, первым делом подумал о девушке… А твою первую любовь, значит, звали Лена?! Как Ленку Зайцеву, да? Это совпадение или как?

То есть все, что Лара услышала из самого страшного впечатления моего детства, – это созвучие имени девочки, которая мне нравилась, с именем своей подруги. И даже сторону Юрки приняла. Я сделал мысленно глубокий вдох, постарался не вестись на провокации и смириться со сменой темы:

– Лар, ну тут другое. Знаешь, возвращаясь к нашей с Джазом поездке – я благодарен тебе за продажу недвижки, за помощь. Производство налаживается, мы скоро сможем жить на том же уровне, что и до проблем с бизнесом. И я буду двигаться дальше. Будем. Что изменилось бы, поедь я один? Ты все равно останешься недовольна, и причина не в Ромке, а в моем образе жизни. Когда ты выходила за меня замуж, ты знала, что я не просто хорошо зарабатываю, а люблю активный отдых. Надо уметь работать и уметь отдыхать.

– Ты меня эскортом обозвал?! – взвилась Лариса. – Я что, за деньги твои вышла?! Я вышла замуж за мужика, который несет ответственность за семью, вот и все! И я, и любая нормальная женщина не должна думать о том, что есть и на что делать маникюр! А ты должен был сократить свои увлечения ради семьи и думать, как вкладывать в дом, в производство, в наш… этот… капитал!

Глубокий вдох… Медленный выдох… Злость Ларисы была еще тяжелее, чем драки в тюрьме. Там – демагогия и понятия, здесь – манипуляции и стереотипы, только они исходят от самого близкого, как кажется, человека…

– Лара, миллионы людей во всем мире занимаются дайвингом и катаются на горных лыжах. Я не виноват, что ты не разделяешь мои увлечения. Я тоже не разделяю твои, не хожу, как Юрец, на фитнес, йогу и мужской маникюр, но оплачиваю их и тебя поддерживаю. А Джаз…

– Джаз, рэп, рок – да ты в первую очередь должен новые ресурсы отдавать своей семье, мне! А тебе неинтересны мои чувства и мое мнение! Никогда и ничего мое тебя не интересует!

– Лариса, ну как я могу узнать твои чувства и мнение, если ты со мной практически не разговариваешь?

– Ну знаешь, Тихонов, это уже верх… верх свинства… – Лара громко зарыдала, выкрикивая: – Ты каждый вечер приходишь, тебя ждет ужин… Я весь день красоту навожу ради тебя! Ты эсэмэсками уже со мной общаешься, как будто я никто… я уже не интересна тебе как женщина, ты вообще в гостиной спишь!..

Ну кто устоит против искренних женских слез? Или не совсем искренних – большую часть дня Лара, конечно, отдыхала, а не трудилась над ужином и прической… да и в гостиной я спал только из-за ее же каприза… Разбираться уже не было сил, так что я просто обнял свою красавицу, чтобы успокоить, – однако решение лететь в Дахаб не изменил.

ГЛАВА 8
«Рвется ввысь моя душа,
Где есть звездные орбиты…»

На следующий день я с утра собрался в «Руки помощи». Снял в банкомате десять тысяч – адекватную для первого знакомства сумму. Фонд расположился на окраине, где аренда дешевле; заметно, что люди экономят деньги на дело, работают не напоказ. Через двадцать минут я уже подъехал к приземистому двухэтажному зданию и зашел через стеклянные двери внутрь. У небольшого ресепшена подошел к охраннику, на форме которого красовался самодельный значок фонда:

– Не подскажете, с кем из администрации я могу поговорить? Хочу обсудить помощь вашему учреждению.

Тот оживился:

– Это вам лучше к Елене Петровне, она и директор, и главврач. Пойдемте, я вас провожу, у нее как раз обход закончился.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж и подошли к кабинету с табличкой «Гимова Е. П.». Охранник вперевалку пошел обратно на пост, а я постучался и, приоткрыв дверь, увидел приятную темноволосую женщину лет пятидесяти, поднимающуюся мне навстречу. Я представился:

– Добрый день. Меня зовут Егор Ильич, хочу предложить фонду помощь.

– День добрый! Давайте сюда, – Елена Петровна без обиняков указала на небольшой столик для переговоров, мы присели. – Что готовы делать? Волонтерская помощь или?..

Я вздохнул:

– На самом деле у меня к вам два вопроса. Первый – чем помочь? Второй – можете ли вы помочь мне? – Елена Петровна, видимо, не была шокирована такой постановкой темы. Когда работаешь с проблемами людей, всегда готов услышать новую просьбу. Я на секунду запнулся, но продолжил: – Я и правда хочу помочь. Но спонсором меня называть не стоит. В моем представлении это слово для тех, кто готов оказывать глобальную поддержку, а я лишь предприниматель, у которого небольшое производство…

– Помощь не всегда стоит измерять в денежном эквиваленте, – мягко возразила Елена Петровна. – Важнее само желание протянуть руку. А чем мы можем помочь вам? Ваш ребенок или кто-то из знакомых нуждается в операции, в реабилитации?

– Нет-нет, то есть нуждается, но не ребенок… Во-первых, я хотел бы ежемесячно перечислять фонду сумму и привез с собой десять тысяч рублей наличными, – тут я собирался было достать деньги, но она, смущаясь, выставила руку вперед и перебила:

– Мы рады стабильной поддержке, спасибо. После нашего разговора я вас отведу в бухгалтерию, там примут. И?..

– И еще я неожиданно встретил друга детства. Он учился на врача, был лучшим на потоке. Но с третьего курса… ушел и сейчас без работы. Я готов оплачивать его ставку, если вы, конечно, найдете ему применение. То есть если вам нужны люди.

– О, спасибо большое! Люди в благотворительности всегда нужны. Особенно с оплачиваемой не фондом ставкой. Но серьезной должности я ему предложить не смогу. Ресепшен, санитар, координатор волонтеров – ну если есть организаторские способности и ответственность…

– Просто если вы в целом не против, можете с ним поговорить и решить сами. Я не претендую на свое участие. Только прошу, не говорите ему, что ставку буду финансировать я.

Елена Петровна поняла мою щепетильность, так что мы обменялись визитками, чтобы Роман мог ей позвонить и договориться о собеседовании.

– А почему именно наш центр? Есть детские дома, больницы…

– Если честно, случай, – признался я. – Недавно встретил на улице девушку, которая собирала деньги для вашего центра прямо возле цветочного павильона. Не знаю ее имени, но, знаете, она мне показалась человеком искренним. Так необычно: было видно, что она помогает людям и организации – неважно, как и где…

– Это Лиза, – улыбнулась Елена Петровна. – На нее похоже.

Улыбка была доброй. Тут же встало перед глазами лицо девушки, кланявшейся в пояс, этакая современная юродивая… И я безошибочно почувствовал, что улыбка адресована ей.

Мы вышли из кабинета – и почти нос к носу столкнулись с пресловутой Лизой, уже в белом халате и зеленых кедах. Она катила по коридору малыша со странно вывернутыми ручками и ножками – похоже на ДЦП, – сидевшего в забавной коляске с разукрашенными мультяшными «дисками». Елена Петровна как раз заканчивала фразу, ориентируя меня на бухгалтерию:

– …В конце коридора справа последняя дверь.

Лиза подняла глаза, на мгновение задержала на мне взгляд и вдруг вспыхнула, подняла руку и отвела за ухо выбившиеся волосы:

– Что, пришли проверить, отдала ли я деньги?!

Когда до меня дошло, что это упрек, я растерялся и принялся неловко оправдываться:

– Да нет, что вы, я не думал ничего такого. Я, чтобы…

– Егор Ильич пришел помогать. Постоянно помогать, – строго глядя на девушку, закончила за меня Елена Петровна и ушла к себе в кабинет.

Румянец на щеках Лизы заалел еще ярче, теперь она принялась приглаживать волосы обеими руками:

– Простите! Я не хотела вас обидеть и… – Ребенок нетерпеливо завозился по игровому полю, установленному прямо в коляске, поэтому Лиза прервала сама себя, немного виновато склонила голову и покатила коляску дальше.

А я как-то автоматически пошел в бухгалтерию отдавать деньги.

Пока мне официально оформляли пожертвование, пока улыбались и благодарили, я сумел пережить неловкость, восстановить спокойствие – хотя, казалось бы, что такого?.. – и пошел вслед за Лизой. Хотелось успокоить и ее. Пообщаться с добрым человеком и еще… восстановить свою репутацию в ее глазах. Потому что мысленно я все время спорил с ней, еще даже не зная по имени: девушка, у меня есть время на добрые дела! И людей я слушаю, и жизнь! И вообще я не такой, как все…

ГЛАВА 9
«Я хочу хоть с одним человеком обо всем говорить, как с собой»

– Извините, я не нашел сразу, что сказать. Рад вас снова видеть, – начал я, переступив порог палаты, где Лиза подворачивала пуховое разноцветное одеяло под мальчика. Она в одиночку успела пересадить его из кресла на кровать.

– Ничего. Сашенька, ну все, успокаиваемся, посмотри на звездочки, как они танцуют… – Девушка выпрямилась, поправила изящный металлический модуль над кроватью ребенка и – пф-ф! – сдула прядь с покрасневшего лица.

– Жаль, что я не успел помочь его пересадить. Я могу помогать. И еще наша первая встреча получилась такой неловкой. Я… могу вас угостить обедом?

– В смысле, зачем?

Видали вы таких? Девяносто из ста девушек и женщин уже бежали бы переодеваться, еще бы и заранее неверно истолковали мои намерения. Было впечатление, что в Лизе совсем нет кокетства, позы. Нужно – стоит с плакатом, просит деньги на детей; на себя – не нужно, справится сама.

– Ну… хочу вас поблагодарить за храбрость и преданность детям.

– Да не за что, это моя работа, мое служение.

– А хотелось бы больше узнать. Не только о вашей, о работе центра. Буду делать хорошие рекуррентные платежи, – решил я использовать красивое слово, подсказанное в бухгалтерии и означающее благотворительную помощь по постоянной подписке. – И еще нужно помочь моему знакомому в беде, устроить на работу. Только это секрет.

Вот здесь лицо Лизы определенно просияло. Глаза осветились пониманием, да и в палату заглянуло солнце – так, что даже цвет этих глаз стал определенно… морской волны. Так, стоп. Мы тут благотворительностью, а не глупостями занимаемся.

– Хорошо, пойдемте! Вы так здорово сказали, как в детстве! – она уже улыбалась. – Секреты. Помощь. Пойдемте, только недалеко.

– Так давайте в центр города, я вас отвезу обратно.

– Не-е-ет, ну я же на работе. У нас режим. И у меня еще много дел по дому… Пойдемте в кафешку рядом: когда у меня настроение помечтать, я иду не в нашу столовую, а туда. Там вкусный салат – курица с ананасами, – и пирожные авторские, с ежевикой, – щебетала она, скидывая халат, под которым оказалась зеленая блузка.

Лиза интриговала совершенно бессознательно. То есть мещанкой за непритязательность ее было не назвать, но безыскусный рассказ о мечтах и ежевичных пирожных раскрыл в ней что-то такое, чего я даже о своей жене не знал. Лариса ест только полезные салаты для красоты – а что она любит? Лобстеров, medium rare стейки, яркие полосатые коктейли – в ресторанах и поездках берет то, что дорого. Тоже для красоты, для инстаграма, для других, для показательной интриги. Так а что она сама любит? Не знаю.

За этими размышлениями мы дошли до кафе «Лаванда» и я даже успел заказать те самые пирожные, которым Лиза была рада, как камчатскому крабу:

– Смотрите, сегодня мы успели! Они не всегда есть, их пекут прямо здесь, из собственного варенья хозяйки!

Когда мы наконец посмотрели друг на друга через столик светлого дерева, она тихонько фыркнула и заулыбалась своим мыслям.

– Что?

– Да я тут столько раз сидела, даже не думала, что буду не одна. Так мило. Свечку еще зажгли, запах лаванды стал сильнее.

Тут я испугался, чтобы она действительно не истолковала неверно мое поведение, и решил ненароком упомянуть, что женат.

– Да, моей супруге тоже бы понравилось. Приятно, когда люди в кафе или ресторане относятся к своему делу с душой.

К моему облегчению, Лиза поддержала дружескую беседу:

– Конечно. И название уютное, и прованский интерьер под стать. Поэтому я сюда хожу, обязательно делаю себе еженедельно маленькие праздники.

– Да, наверно, жизнь ради других – не праздник.

– Почему? Я счастлива. Бывает тяжело, но я рада, что могу реализовывать свои таланты, да еще и быть полезной, нужной людям. Менеджер в банке – что? Уйдет – его заменят другим таким же. Нужно стремиться раскрыть в себе самое-самое…

– Необычное? – Я понял, что у нее все вокруг должно быть уникальным.

– Да. Оригинальное. Барменом, менеджером, продавцом всегда можно заработать, чтобы не умереть с голоду. А знать психологию людей с особенностями здоровья и уметь им помочь – вот, наверное, моя уникальность. Как в Евангелии: мой талант, который дал Господь лично в руки. И его надо приумножать, иначе – нехорошо.

Ничего себе. За обеденный перерыв я узнал о смысле жизни больше, чем за пару лет. Я и не задумывался так глобально о работе, то есть о ее значении. А каков мой талант?..

– Интересно. Вы глубоко мыслите. Я думал, в благотворительность идут из-за каких-то личных трагедий. А может, это стереотип – как, по слухам, в монастырь уходят от людей. Но я точно, от знакомого иеромонаха, знаю, что «в монахи идут не от кого-то, а для Кого-то». По зову сердца. Я вот в центр пришел помочь и детям, и своему другу – устроить его на работу, помочь вылечиться от привычек, скажем так.

– Личное тоже важно. Согласна. И у меня свои причины начать работать там были.

– Да? Какие?

– Я сиблинг.

– О! – выдохнул я. Ну разумеется, она какой-то эльф… то есть нет, а кто это – сиблинг?

Лиза прочитала вопрос по моему выражению лица и, забавно сморщив нос, рассмеялась, разрядив атмосферу:

– Не-ет, это не сказочный персонаж. Сиблинги – дети одних родителей, то есть вы с вашим братом или сестрой, если они у вас есть. А слово используется в реабилитации для обозначения… как бы… в моем случае – сестры тяжелобольного человека. С моего детства БАС болел брат: заболел в шестнадцать, мне тогда было шесть.

– Болел? Выздоровел? – опять я сморозил что-то не то. Если брат исцелился, она бы не говорила сейчас так значительно об этой ситуации.

– Умер. БАС – боковой амиотрофический склероз, бульбарная форма.

– О Господи, извините!

– Ничего. Вы же не знали. БАС неизлечим и смертелен. Бульбарная форма самая сложная, поражаются нейроны «сверху»: слюноотделение не контролируется, хуже глотает, хуже говорит, потом… все. Парню всего шестнадцать! Чаще болезнь эта приходит в тридцать-пятьдесят, если приходит. Никто не знает, почему она появляется. Человек живет с ней максимум пятнадцать лет, но у Саши за пару лет нейроны отказали до интубации и ИВЛ. Я должна была помогать родителям, рано повзрослела и всегда чувствовала необходимость поддерживать тех, кто рядом и нуждается в помощи. Это просто желание, вектор движения души.

– Внезапно? Это что, любого может поразить? – Я почувствовал, честно говоря, какое-то отвращение.

– Любого. Да не морщитесь, я вижу, это перенос[35]35
  Перенос – феномен в психодинамической психологии, заключающийся в бессознательном перемещении ранее пережитых (особенно в детстве) чувств и отношений, проявлявшихся к одному лицу, совсем на другое лицо.


[Закрыть], не переживайте. Знаете, это как с медициной авиакатастроф: упал самолет – все знают, кошмар, но вероятность так погибнуть ниже в несколько раз, чем при автоаварии.

– А вы откуда знаете, что такое перенос?

Мы рассмеялись. Оказалось, что Лиза – вполне себе аспирант кафедры психологии и в реабилитационном центре пока ассистент в отделе волонтерской помощи, «что уже хорошо, потому что чуть-чуть, но платят». В отделе есть штатный координатор волонтеров, так что Джаза на эту должность лучше не предлагать, он станет максимум санитаром. Лизе я сразу смог рассказать, как Ромка меня спас и почему я ему признателен, хочу его отблагодарить делом. Она оценила.

– Знаете, а кто-то на вашем месте, раз вы такой… обеспеченный человек, мог бы откупиться, денег там ему дать. А вы ответственность на себя берете. Это ценно.

– Я и сам не знаю, оценит ли это в итоге он сам. Но надеюсь на него. Спасибо, что поддержали.

Интересно: жизнь столкнула нас с Лизой поверхностно, ну что там – девушка из благотворительности, а там, в глубине, столько всего… столько понимания. Я так и сказал:

– Обычно люди более поверхностны, а у вас в жизни, как в море: и рэки[36]36
  Рэк (от англ. wreck: кораблекрушение) на сленге аквалангистов – тип погружения, при котором производится спуск на затонувшие суда или другие объекты.


[Закрыть] – «жертвы катастроф», и интересные ландшафты, целый подводный мир, в общем. Я тоже в тюрьме многое передумал. Поставил новые цели в жизни. Я дайвер.

– Ихтиандр! – радостно засмеялась она. – Вы на него даже похожи.

– Разве?

– Ну не на киношного, вы что, я же из книги образ представляю. На настоящего.

– Лиза, в смысле?

– Ну настоящего, из книжки. Раз Беляев придумал Ихтиандра и почти не описал – значит, я могу называть Ихтиандра в своем воображении настоящим. У него были бы обычные темно-русые волосы, спортивное телосложение и мягкие черты лица. Знаете, их можно было бы назвать приятными, милыми. Как у вас.

– А я-то себя мысленно представляю мачо, – картинно огорчился я. Хотя вообще-то рядом с Ларисой я и пытался все время казаться крутым. Может, такое желание и привело к тюрьме и вообще к этим недопониманиям в семье… желание не быть, а казаться.

– Здрасьте! Мачо – это же ужас, сплошное нарушение границ, отсутствие уважения, абьюз. И «перекачанность». Жаль, что многие мужчины – даже мои знакомые, честно, – считают образ мачо привлекательным, «крутым».

Ха! Да это она Юру-адвоката описала. Качаться, показывать свое превосходство над другими – это его все.

– В общем, я, как Ихтиандр, собираюсь нырнуть на максимальную для себя глубину. Не на рекорд Гиннесса, но на новый уровень: сейчас я инструктор рекреационного дайвинга, хочу перейти на дайвинг технический и погрузиться в одном из легендарных мест. Есть такой дайв-сайт[37]37
  Дайв-сайты – особые места, которые предназначены для погружений любителями подводного плавания.


[Закрыть], Блю Хол в Дахабе. Люблю эти места, там можно и спокойно погрузиться, и отдохнуть, и поэкстремалить.

– Здорово. Рада за вас. Мечты нужно исполнять! А это не опасно?

– Опасно, но того стоит.

– Тогда да… раз того стоит. Что ж теперь, зачем тогда жить, если не исполнять мечты?

– А мой друг Джаз, то есть Роман, будет моим бадди, пока на поверхности, – помощником и даже больше. У него… вредные привычки, которые, надеюсь, можно будет преодолеть с помощью новых вызовов.

– Так вы еще и инструктор, и другим помогаете. Классно. Расскажите, как…

И тут зазвонил телефон. Ну конечно, Лариса после того, как я ей честно рассказал, где я и с кем, потребовала возвращаться домой. Обеденный перерыв, оказывается, перетек в полдник, и Лиза тоже решительно сказала, что ей пора на работу, но сама попросила меня присылать фото и видео из Дахаба на ватсап!

…Встреча была необычной. Домой я летел довольный, как слон, – и почему? Потому что мной, моим делом, моими мечтами искренне интересуется человек! И это дорогого стоит.