Текст книги "Книга 1. Людомар из Чернолесья"

– Если ты не слышал, холларг, я повторю: не приходите ко мне, коли разучились драться. А ежели так, то холкуны, как я слышал, бережливые. У вас есть рочиропсы. Наймите на них кого-нибудь из рипсов. Пусть эти презренные наемники сделают за вас вашу работу. Огнезмеи, – боор задумался, – про них не слышал, но что с того. Владия неподвластна огню. Чего ей от огнезмеев сделается?!

– У нас не так много рочиропсов, боор. И мы не сможем нанять брездов, но не потому, что не готовы. Даже вы не управитесь с этой нечистью.

Боор скривил губы.

– В прошлую большую луну я отправил в Чернолесье, по Грязной тропе, больше сотни своих воинов. Огнезмей убил их всех. Мы привели к тебе свидетеля.

Людомара вытолкнули вперед. Боор с интересом оглядел фигуру с затычками в ушах и повязкой на лице.

– Вы говорите, что он убил всех. Как же это? Вот этот сухопарый-то жив! – Боор снова загоготал. Венки на его лице вздыбились от натуги и грозили лопнуть.

– Примолкни! – Все находившиеся в зале вздрогнули от глухого рыка, отрывком разлетевшегося под сводами помещения. Из-за каменного трона под свет солнечных лучей шагнул гигант еще более высокого роста. Его лицо было помятым и недовольным, а большой выпуклый лоб носил следы лежания на полу, сохранив на себе четкий отпечаток каменной кладки.

Холларг, людомар и все пришедшие с ними замерли в недоумении.

Боор и вправду осекся, и смущенно сполз с трона. Его занял вновь вошедший.

– Я Глыбыр, боор брездов долины, лощины и Синих Равнин; господин Великолесья, обеих Холкуний и Пасмасий; владыка Великого Прибрежья и Великих вод, – представился он к холкунам. – Комт, – обернулся он на бывшего боора, – присмотри за воинами. Когда Владыка взберется на Престольную гору, мы должны выйти. – Он поворотил свое лицо к просителям: – Что такое огнезмей? Опишите его.

Холларг неожиданно для всех смешался и подтолкнул к трону Сына Прыгуна.

– Людомар?! – искренне удивился Глыбыр. – Подойди ближе. Я знаю, что ты говоришь очень тихо. Подойди же. Хм… Я никогда еще не видел людомаров. – Охотник приблизился. – Это правда, что ты способен услышать звук тетивы и полет стрелы направленной в тебя с расстояния в сто шагов?

– Я не знаю.

– Ничего не слышу. Подойди ближе. К уху. Почему на твоем лице… а-а-а! Ха-ха-ха! Ты не переносишь нашего духа. И про это я слышал. Еще я знаю, что вы ходите по деревьям и не живете с женщинами. Все ли правда? – Охотник кивнул. – Мне всегда казалось, что вы повыше да посильнее будете, – продолжал Глыбыр, внимательно осматривая охотника. Он даже протянул руку и осторожно ткнул пальцем охотника в плечо.– Ну да ладно с этим. Поведай мне об огнезмее.

Людомар рассказал все, что знал. Боор внимательно выслушал и попросил подать ему бревно, неуместно лежавшее в углу залы.

– Ударь его своим ножом. Ты ведь бил огнезмея ножом? Бей так, как тогда.

Людомар вытащил нож и почти наполовину вогнал его в дерево. После схватил рукоятку двумя руками и вогнал лезвие еще на два пальца вглубь. Правая бровь боора взлетела на лоб.

– Ты сильнее, чем кажешься. И таким ударом ты не смог пробить его шкуру? – Сын Прыгуна кивнул. – Отойди от меня, – приказал боор людомару и обратился к холларгу: – Ты уплатил нам дань в прошлый снег?

– Да, боор. Онеларг уплатил все, как ты приказал.

Гигант кивнул и с хитрецой покосился на людомара.

– Я слышал, что охотники Чернолесья не платят дань боору.

Все обернулись на Сына Прыгуна.

– Нет, – отвечал тот простодушно. – Мы никогда не платили дань. Над нами властвует Зверобог, не боор.

По залу прошел опасливый шумок. Но боор лишь улыбнулся.

– Тогда почему ты просишь от меня защиты? – спросил он.

– Я не прошу. Я пришел вместе с холкунами.

– Они заплатили тебе?

– Нет.

– Тогда почему ты проделал столь длинный путь?

– Черный лес погибает, боор. Людомары его хранители. Мы должны его спасти. Так сказал мне Светлый. Так я понимаю сам.

– Светлый еще жив? – раздался удивленный голос из-за трона. Он был тихий и его расслышал только людомар.

– Я дам вам воинов, когда вернусь из похода. Пока что они мне нужны для войны с саарарами. Остальное обговорите с ними сами. Идите прочь. Я устал, – хрипло проговорил Глыбыр и сделал им знак удалиться.

Холкуны и людомар пошли к выходу. На стене было довольно ветрено. Они почувствовали себя карликами, когда очутились на улице до отказа забитой войсками брездов.

Хорошо вооруженные и экипированные воины заполонили собой все пространство.

– Тысячи тысяч! – восхищенно проговорил кто-то из холкунов. – Куда они идут?

– В Десницу Владыки. Там снова появились полчища саараров и грирников, – раздалось у них за спиной. Холкуны обернулись. Рядом с ними стоял старый высокий брезд. Его кожа была мелового цвета.

– Беллер, – выдохнул благоговейно холларг и опустился на колени.

– Поднимись. Не нужно это. Не для чего это, – мягко улыбнулся беллер. – Меня зовут Доранд, – начал он, попутно отвлекаясь на поклоны брездов-гигантов, которые почитали старого белого мага. – Я слышал разговор ваш с боором. Слышал, что говорили вы об огнезмее и сурнах. Не уходите прочь прямо сейчас. Останьтесь. У меня много дел, но я хочу говорить с вами.

– Достопочтенный Доранд, – невольно поклонился холларг, – боор не давал нам позволения пребывать здесь. Мы не смеем ослушаться, ибо знаешь ты, как поступают с ослушниками.

Вместо ответа беллер протянул сухую руку с длинными пальцами к груди холларга и прижал ее. Холкун невольно ухватился за руку и в его ладони оказался черный кристалл. Беллер развернулся и скрылся с глаз.

– Что это значит, холларг? – загомонили холкуны. – Что он тебе дал? Дай посмотреть. Покажи!

Холларг с непониманием осматривал кристалл.

– Я и сам…

Внезапно его передернуло. «А-агх!», фыркнул он, словно ему в ноздри залили воды. Его снова дернуло. Он схватился за руку, и людомару показалось, что холларг попытался выбросить кристалл. Неожиданно конвульсии холларга прекратились. Он развернулся и пошел прочь.

– Что это с ним?

– Пойдем следом?

– Куда это он? Постой, холларг! – Продолжая перешептываться, холкуны последовали за ним.

Длинная череда лестниц, подъемников и перекидных убирающихся мостиков снова замелькала в глазах людомара. Через некоторое время они оказались у ворот. Однако холларг вдруг свернул вправо и пошел так быстро, словно всю жизнь провел в замке.

Некоторое время спустя вереница путников остановилась у угла, из-за которого слышались разговоры женщин.

Это были обыкновенные женские сплетни, которые рождаются в головах прекрасной половины независимо от расы. Терпеливо выслушав по меньшей мере три рассказа о глупости, несчастной любви и снова глупости, холкуны и людомар увидели, как женщины ушли восвояси.

Холларг тут же прошел вперед и скрылся, соскользнув в отверстие в полу. Раздался всплеск. Холкуны не на шутку всполошились:

– Что он?.. В реку сиганул!

– Куда?.. В реку? Чего это он?!

– Что нам делать?

– Я не пойду за ним.

– Холларг…

– Не ори!

– Что делать-то будем?!

– Я иду следом.

– А я не пойду.

– Кто-нибудь знает, что там?

– Река. Искупаться не прочь?

– Зачем? А через ворота нельзя выйти?

– Я прыгаю.

– Погоди. Позови его. Холларг. Тише зови, дурень!

– Он молчит.

– Мы не можем бросить нашего холларга. Как мы покажемся в Онеларге? Что скажем? Я иду за ним.

– И я тоже…

– Я с тобой…

– Хорошо, мы все идем.

– Может, все же дозовемся его.

– Нет, мы все идем. Вперед.

Один за другим холкуны стали пропадать в отверстии. Когда очередь дошла до людомара, он не медлил ни секунды.

Стена. Скольжение. Краткий полет и людомар с головой ушел под воду.

Когда он вынырнул, туман гудел от взволнованных холкунских голосов.

– Где холларг?

– Я не вижу его.

– Ищите.

– Холкуны, здесь решетки.

– И с этой стороны тоже.

– Мы в западне.

– Не выбраться нам. Нет берега. Одна вода.

– Лезем на решетку.

– Я нашел его. Он… спит.

– Тащи его сюда.

– Не могу. Он ухватился за решетку и спит.

– Холкуны, на решетку. Неизвестно, что скрывают Брездские воды.

***

Весь день над головами холкунов и людомара гремели барабаны и ревели трубы. Гулкие переходы крепости сглатывали тяжелую поступь пехоты, боевых груххов – громадных животных, походивших одновременно и на быков и на носорогов. Войска весь день вытекали из цитадели, подобно металлической реке и скрывались в тумане.

Словно стая мелких птах по зиме, нахохлившихся и недовольных всем на свете, холкуны облепили одну из решеток, которая перегораживала путь в Долину Брездов по реке. Они обсуждали решение холларга искупаться и решили дождаться женщин, чтобы попросить о помощи. Холларг все это время спал, вцепившись в решетку.

Однако праздненства отвлекли кумушек от привычных дел, и они не спешили к реке. Стирка и готовка были заброшены в тот день.

Холкуны, озябшие и голодные, кляли судьбу и грозились устроить холларгу выволочку, когда он проснется. Вечерело. Волнение и разговоры среди вымокших до нитки равнинных горожан, постепенно стихли. Лишь покашливание, недовольное шмыганье носом да стук зубов нарушали безмолвие, установившееся под аркой.

Река мерно протекала под ними, иной раз, создавая между прутьями решетки небольшие водовороты и завихрения.

Людомар сидел у самого потолка арки и апатично смотрел на Долину Брездов. С его насеста она была плохо видна, точнее было видно лишь продолжение лощины и только вдалеке яркими красками цвели неведомые ему деревья. До его носа доносился их аромат, пробуждавший в желудке неприятное клокотание.

Только тут людомар вспомнил, что не ел со вчерашнего дня.

Он порылся у себя в заплечном мешке, вытащил оттуда размякший кусок мяса и готов был впиться в него, когда один из холкунов задал ничего не значащий вопрос: «Что это?»

Сын Прыгуна посмотрел на вопрошавшего. Он заметил, что вода реки остановилась. Эту остановку было очень сложно заметить, потому что легкая рябь все еще нарушала гладкое стекло реки.

– Я-то и думаю, чего это мне стало теплее, – произнес другой холкун. – Ветра нет.

– Чего это она… встала? – пробормотал третий. – От ветра реки не становятся, – резонно заметил он.

– Глядите, – четвертый указал в сторону Немой лощины. – Глядите, холкуны. Воды потекли вспять!

Река и впрямь стала менять течение и потекла в горы.

– Не к добру это… не к добру.

– Взберитесь все повыше да отдерите холларга от решетки.

– Я могу подрезать ему сухожилия.

– Нет, не надо. Он же еще жив. Хотя и околдован. Я сразу ощутил, не к добру, когда беллер передал ему черный рочиропс.

– И я…

– Я тоже.

– Оставим его там, где есть. И пусть боги решают его участь.

– Верно. На все воля богов. Поднимайся выше, холы.

– Это резры, холкуны. Я видел такое.... мне отец рассказывал. Они останавливают реки и заставляют их течь вспять, – неожиданно вскричал один из воинов.

– Чего ты мелешь? Зачем это… пугаешь?!

– Отец мне говорил о них. Клянусь нашим Онеларгом, своими детьми, женой и домом. Пусть отберут у меня все это, если это не резры идут. – Лицо говорившего мертвецки побледнело.

– Он прав, холы, и я про то слышал, – проговорил воин с длинной седой бородой. – Значица так, – неожиданно решительно закричал он. – Забирайся повыше да плащами закрывайся с ног до головы. Иначе эти твари пожрут. Нельзя им давать место, чтобы вцепиться зубами. Трясите плащи, как услышите, что в них резры биться начали. И да прибудет с нами Владыка. Молитесь, холы!

Все бросились вверх по решетке.

– Чего здесь все сгрудились! Переплывай на ту решетку!

Людомар, которому стало, вдруг, очень тесно, бросился в воду и поплыл в сторону второй решетки. За ним спрыгнуло несколько холкунов.

Вдалеке послышался гул. Он приближался.

– Не могу бросить холларга, – сказал кто-то, и сиганул в воду.

– Стой, дурень. Его не спасти.

– Я подрежу ему пальцы. Я быстро.

– Стой!!!

Сын Прыгуна быстро взобрался на решетку и закрылся плащом, придавив его подол ногой. Он быстро отвязал от пояса веревку и обвязал ее вокруг талии. Освободив вторую руку, он вооружил ее кинжалом и принялся ждать.

Его слух отчетливо различал писклявый гомон, доносившийся из воды; тысячи маленьких плавников и хвостов били по воде и над всем эти гудел странный фоновый звук. Вода словно бы кипела.

Холкун подплыл к холларгу, попытался несколько раз без ножа отодрать его от решетки, потом взобрался на нее и вытащил кинжал, но не успел пошевелить им между пальцами, когда стая резров достигла решеток.

Людомару показалось, что их всех сунули в кипящий котел. Река вдруг забурлила. Все пространство заполнилось гулом такой силы, что людомар оглох и в затычках. Холкуны что-то кричали глядя в его сторону. Он повел глазами и увидел, как воин, который пытался помочь холларгу, захлебываясь в крови, безуспешно отбивался от сотен небольших рыб-жуков. Они вгрызались в его ноги, пролезая в них полностью; они ползли под его кожей, пролагая себе дорогу мощными челюстями и зубами-лезвиями. Холкун отчаянно отбивался, но вдруг замер, кашлянул, грудь его сделала несколько судорожных попыток вдохнуть, и он изрыгнул из себя несколько резров, повисших из его рта на остатках его же легких и гортани. Мертвец рухнул в воду, мгновенно окрасившуюся в красный цвет, и на глазах изумленных друзей превратился в обглоданные кости.

Холкуны открывали рты и выпучивали глаза. Людомар не слышал, но понимал, что они кричат от ужаса.

Воспользовавшись их замешательством, рыбы-жуки набросились и на них. Выпрыгивая из воды, они сотнями вгрызались в обвислые плащи холкунов, перемалывали их как в жерновах и впивались в плоть.

Один из воинов допустил резра себе в руку, некоторое время в ужасе следил, как тот прогрызается к локтю, дико заорал, вытащил меч и с одного маха отрубил себе руку у локтя. Кровь длинной струей брызнула в воду и по ней, как по веревке к нему стали выпрыгивать все новые твари. Он быстро потерял сознание, повалился вниз, но застрял ногой в решетке и его бесчувственное тело было съедено болтающимся вниз головой.

Людомар замечал все это, пока сам орудовал обеими руками. Природа наделила его стремительной реакцией, а Чернолесье развило это качество до недосягаемых для холкунов размеров. Молниеносный бросок рыб-жуков к телу жертвы был стремительным только для холкунов. Сын Прыгуна замечал каждое их движение. Он вошел в то состояние, в которое входили охотники, когда гнались по лесу за добычей. Время и все движения вокруг замедлились. Резры, выпрыгивая из воды, тут же попадали ему в руки и лопались в них белыми шариками. Их тельца служили пищей для себя подобных. Кинжал почти не пригодился.

Защищаясь, людомар не отводил удивленного взгляда от холларга. Удивительно, но ни один волосок не упал с его головы. Рыбы-жуки его словно бы и не замечали. Вдруг из-под воды донесся протяжный стрекот и рев.

Зрачки людомара сузились, а потом расширились с новой силой.

Холкун рядом с ним не смог противостоять резрам, и был съеден до пупка. Одним ударом кинжала людомар перерубил его пальцы и бросил тело в воду. Атака резров на мгновение захлебнулась.

Охотник быстро срезал с себя плащ, обрубил веревку, державшую его у решетки, и очень вовремя совершил длинный прыжок.

Вода за решеткой, на которой сидел людомар и еще пара холкунов разверзлась и изрыгнула из себя чудовище, вместо рта которого были щупальца.

Уарх!

Людомар знал его запах. О нем доносили ему вещи с затонувших лодок, которые пытались проникнуть вглубь Чернолесья, где реки кишели этими чудищами. Ему не доводилось встречаться с ними лицом к лицу, но звуки их приближения он помнил так же хорошо, как звуки любого зверя в Великолесье.

Холкуны, получившие удар с тыла, были разорваны щупальцами на несколько кусков и сброшены в воду. Лишь одинокий изорванный зубами рыб-жуков плащ одного из них, зацепившийся за решетку висел, как печальное напоминание о трагедии, которая здесь произошла; как оставленное знамя погибшего войска.

Между тем, людомар допрыгнул до отверстия в стене, из которого женщины забирали воду, ухватился за его края пальцами, подтянулся и увидел, как прямо на него движутся три девушки. Быстро сообразив, что делать, он подался назад и забросил свое тело на ближайшую стену. Она оказалась мокрой, поэтому охотник пополз вниз, но у самой кромки воды снова нашел опору и тут же прыгнул, оставив за собой запах, на который устремились сотни резров. Все они промахнулись и ударились о стену.

Еще один прыжок. Удачная попытка зацепиться за край каменного выступа. Еще прыжок. Скольжение по стене. Падение к воде. Быстрое карабканье вверх по еле заметным выступам. Прыжок. И вот он уже дотянулся до противоположной решетки.

В живых осталось лишь три холкуна: двое на решетке и холларг. Он по-прежнему спал. Атака резров продолжалась. В конце концов, оба воина были стащены в воду и съедены.

Людомар был вне себя от ярости. Он ощущал себя зверушкой, загнанной в клетку. Зверушкой, над которой потешаются почем зря. Несмотря на бессилие и озлобленность, он не упустил из вида прекрасную идею – наловил, убив, несколько десятков рыб-жуков и сложил их себе за пазуху. Вот ужин и готов.

Вода перестала кипеть ровно также неожиданно, как и начала. Река снова остановилась и через некоторое время потекла в привычном направлении.

Сын Прыгуна огляделся. Лишь тряпье холкунского плаща на другой решетке напоминало, что здесь когда-то были олюди.

Охотник вздрогнул, когда большое деревянное ведро с громким всплеском упало в реку. Послышалось кряхтение и женские голоса:

– Вот-вот, вышла замуж, учись!

– Крома, иди быстрее, мы уже почти доделали.

– … мне так показалось. Я ему об этом и сказала. Он выпучил глаза: не знаю, говорит, ничего такого не слышал. Тут-то я ему все и рассказала…

– Крома!

– Слышу я! Иду!

– Как твой мальчик себя чувствует?

– Слава Владыке, пошел на поправку. Крома! Чертова девка. Говорила ему, не вводи ее в дом. Только и делает, что языком треплет.

– Иду!..

– Терпи. Не надо таких слов. Сами мы такими были.

– И я так раньше раздумывала. Ан не осталось нервов. Луна прошла, а нервов уже нет.

– Здесь я.

– Кидай.

В воду полетело ведро.

Людомар перестел слушать треп, обвязался веревкой, прикрепив тело к решетке, вытащил из запазухи одного из резров и впился в него зубами. Мясо было жестковато, но на голодный желудок еды не выбирают.

Неожиданно послышалось шлепанье по воде. К охотнику плыл холларг. Его глаза были черны настолько, что не было видно белков.

– Возьми, – взобрался он к людомару и сунул ему в руку черный кристалл.

Камень ожег запястье охотника. Тот попытался отдернуть руку, но кристалл уже прилип к его коже.

Бросив остатки рыбы в реку, Сын Прыгуна схватил камень рукой и стал оттягивать кожу.

– Оставь, – сказали ему.

Он обернулся. Рядом с ним снова спал холларг.

– Не тронь! – произнесли губы спящего.

Вдруг острая боль разошлась от запястья с кристаллом до самых кончиков волос людомара. От неожиданности людомар потерял контроль и беспомощно повис на решетке, удерживаемый поясной веревкой.

Он с ужасом увидел, как камень стал проваливаться под его кожу, а после в вовсе двинулся вверх по руке. Тело начало ломить от боли. Он пытался остановить подкожное движение камня, но ему это не удалось. Кристал взобрался на плечо, перемахнул ключичу и замер только лишь когда пересек шею и добрался до затылка.

Голова охотника отяжелела. Он стал засыпать.

Яркая вспышка заставила его тело взбрыкнуть так, что он больно ударился головой о решетку. Перед его внутренним взором появились два абсолютно белых глаза с двумя звериными зрачками в каждом. Неведомая сила потянула его вперед, протащила по воде, втащила на стену, проволокла сквозь отверстие для забора воды и потащила по переходам и коридорам замка в неизвестное ему место, обозначившееся в памяти в виде неясно различимой в полумраке комнаты.

Десница Владыки. Железное воинство

Камнеземье неприветливо бросало в лицо Глыбыра сухие колючие россыпи черно-серого мелкозернистого песка. Если бы не особая ткань, которой все войско накрыло себе глаза, не прошло бы и половины дня, как половина воинов лишилась бы зрения.

Ветер протяжно завывал, полоща и хлопая на ветру знаменами армии. В воздухе не было пыли – она не была ведома Камнеземью, вместо нее везде и всюду носилась остробокая пылевая каменная крошка. Подобно наждачной бумаге она отирала собой броню солдат и груххов.

Ноги и лапы животных и войска утопали в песчанике.

Унылое однообразное пространство широко раскинулось со всех сторон от воинства.

– Боор, – подъехал к Глыбыру Комт, – разведчики просятся к тебе.

– Допусти.

Подошли несколько дремсов. Они подняли руки вверх в знак приветствия и почитания.

– Что вы увидели?

– Мы видели много следов вон там, – указали они себе за спину. – Но они пропадают так, словно саарары взмыли в небо.

– Нашли ли вы следы птиц? – спросил боор.

– Нет. Мы не увидели и не услышали их присутствия.

– Могли ли птицы подхватить их.

– Следы ясные. Саарары шли на конях, а потом просто исчезли.

– Такого не бывает. Если это не магия.

– У саараров нет магов. Не выросли еще, – усмехнулся Комт. – Дремсы не…

– Всему свое время, – одернул его боор. Не время для шуток, подумалось ему. Странно это, но Глыбыр заметил, что в последнее время Комт – старый вояка и прежний главный претендент на трон боора – стал каким-то другим. Словно бы опьяневшим, а потому глуповатым. К чему бы это? Второй раз за несколько дней боор задавался этим вопросом, но в который раз гнал от себя подобные мысли, потому что прямо за ними всплывали слова Доранда, просившего удалить прочь Комта от двора боора. Глыбыр сжал кулаки и с усилием перестал думать об этом. Он обратился к разведчикам: – Что вы еще увидели?

– Больше ничего.

– Идите прочь.

– Что они рассказали? – спросил Глыбыр, оборачиваясь к небольшой свите воинов, ехавших за ним на груххах. Все ехавшие пожали плечами.

– У них не может быть магов. Они только недавно познали лошадь и научились возводить дома, – произнес Глыбыр задумчиво.

– Они пропадали надолго. Их могли научить, – вмешался в разговор молодой беллер – брат Доранда. Он ехал слегка в стороне в сверкающих доспехах. Его стройное тело и молодое свежее лицо беззастенчиво улыбалось всему и всем. Это был его первый поход, и он ожидал от будущего только волшебства.

Остальные брезды ехали насупившись. Они были в том возрасте, как дома приятней, чем в походе. Обрюзгшие тела и одутловатые лица с трудом помещались в фамильные шлемы.

Глыбыр снова нахмурился. Это не был первый его поход, но впервые он встречался с необычной тактикой саараров. Во все века до этого бои между брездами и саарарами проходили честно и просто. Они встречались в открытом бою и брезды неизменно избивали «лошадников», так они презрительно называли саараров. После подобных битв можно было быть уверенным в том, что в ближайшие десятилетия они не побеспокоят окрестности Боорбогских гор.

Этот поход был совсем другой, хотя начинался, как и все предыдущие.

Покинув Немую лощину, армия свернула на Острокаменную тропу и шла по ней до тех пор, пока впереди не замаячили облезлые хвосты на стягах саараров и олюдские черепа на вымпелах грирников. Как и за века до этого два беспокойных племени снова пришли к Боорбогским горам в единой связке.

Глыбыр привычно расставил войска и двинулся вперед.

Оба войска сошлись друг с другом под дикий грохот щитов о щиты. Грирники по росту мало чем уступали брездам и оказали достойное сопротивление, но все же были смяты и изрублены. Удар груххов с обоих флангов довершил разгром войска пришельцев.

В тот момент и началось то необычное, что продолжается и сейчас.

Глыбыр неожиданно заметил, что груххи не смыкают фланговый охват в полноценное кольцо окружения. Словно в тисках они сдавили саараров и грирников, но и только.

– Почему они встали, Комт!? – закричал Глыбыр. – Почему стоят?! Прикажи им охватывать саараров по тылу.

Сказав это, боор занялся самым любимым своим делом. Понукая грухха, он врубился в толпу саараров и стал рубить их направо и налево, разя своим мечом по два, три врага за раз. Недаром боевые товарищи прозвали его Длинномеч. Верные друзья Глыбыра, друзья еще с тех самых пор, когда он и не помышлял стать боором, намеренно не выходили вперед него, давая ему потешить себя горячей рубкой до изнеможения.

Неожиданно меч Глыбыра на излете ударился в щит одного из друзей. Он с удивлением заметил, как охрана оттесняет врагов от него.

– Боор, скачи за мной. Ты должен это увидеть. – За спиной Длинномеча оказался Комт.

Тяжело дыша, Глыбыр недовольно покосился в сторону врагов. Снова приходилось заниматься тем, чем заниматься совсем не хотелось. Он развернул грухха и поскакал вслед за Комтом.

Тяжелый отороченный дубленой кожей плащ Комта подрагивал от езды, а Глыбыр задумался – в который раз за короткое время – почему он должен слушаться этого старика. Говорят, Комт пережил трех его предшественников и был самым опытным воином в Синих Равнинах. Глыбыр не знал, так ли это, да и никогда не стремился это узнать – не было времени. «Да-а, быть боором – быть не собой, правильная поговорка», – с горечью подумал Длинномеч.

Всю жизнь его любимым занятием была война. Музыка, состоявшая из звона металла о металл, предсмертных хрипов, криков отчаяния и боевых рыков, воплей раненных и визга погибающих животных, – вот какая музыка ласкала его слух. Снопы искр, порождаемые полотнами мечей и секир, бьющимися друг о друга или по твердотелому щиту, – это был фейерверк, от которого Глыбыр всегда невольно открывал рот. Смрад от спекшейся крови и разложения, запах терпкого пота, исходящего от солдатских тел и тел дикарей из Прибрежья, где Глыбыр был завсегдатаем, словно изысканный аромат услаждали его нюх.

Вдруг мысли Глыбыра прервались, и даже сознание его замерло, тонко и натужно дрожа. На миг он потерял ориентацию и едва не сполз с грухха.

Они с Комтом выехали из-за дерущихся армий, проехали немного вдоль левого фланга и остановились.

Все пространство позади саараров и грирников занимала армия такого числа, какого ни один даже самый умный брезд не мог бы выдумать. Насколько хватало глаз, за армией саараров и грирников беззвучно и неподвижно стояли стройные ряды неизвестного воинства. Доспехи тускло горели под лучами полуденного солнца. Вся эта армада напоминала замерзшее море, готовое по первому сигналу разразиться страшнейшей бурей.

Пот пробил Глыбыра. Боевой раж мгновенно слетел с него, и место воинского безумия заняло то качество, которое выделило его из тысяч иных воинов и сделало боором.

Не говоря ни слова, он развернулся и понесся обратно. Подлетев к резервной тысяче груххов, он выхватил у знаменосца стяг с изображением Боорбрезда и ринулся вперед.

Удар тяжелой кавалерии был страшен. Сотни «лошадников» взметнулись в воздух, переворачиваясь в нем как безвольные куклы, еще столько же было примято толстенными ногами груххов.

Враги дрогнули и в беспорядке побежали.

– Погоди, боор! – закричали у самого уха Глыбыра. Он оглянулся. За ним скакал Комт. – Останови атаку. Ты погубишь всю армию. Их во много раз больше.

– Поди прочь, коли так говоришь. Мы приросли саарарскими трусами и грирникскими бабенками. Они пойдут впереди нас, расчищая нам дорогу.

– Оставь этот замысел. Их перерубят. Ты не видел разве? Позади них стоят не саарары и не грирники. Они изрубят их, а потом тебя.

И снова, во второй раз, молодецкая удаль стала таять, уступая место расчету.

– Со мной идут только груххи, – зычным голосом крикнул он. – Все остальные, стой!!!

Тут же взревели трубы и армия нехотя, но остановилась.

Брезды на груххах продолжили погоню, тысячами избивая саараров и грирников. Несчастные метались между двумя армиями, отчаянно крича и взывая к своим богам.

Со своего грухха боор видел, как солдаты неизвестной ему расы с невообразимой скоростью, точностью движений, словно бы не чувствуя усталости, принялись довершать со своей стороны то, что делали брезды со своей.

Когда Глыбыр приказал своим воинам остановиться, между ним и передовым рядом неизвестных войск оставалось всего сто шагов. На этом пространстве, заваленном тысячами трупов, выжившие саарары и грирники стояли, растерянно озираясь по сторонам.

– Возвращаемся, – приказал Глыбыр. Его зоркие глаза разглядели глаза одного из неизвестных воинов. Они были зеленые и необычайно большие. Противник зорко следил за каждым движением боора. Не было сомнений, что он понял, кто перед ним.

– Мы не нападаем на вас, – закричал им Длинномеч, – уходите!

Видимо, его слова были услышаны. Как только груххи отошли на безопасное расстояние, неизвестная армия как один развернулась и стала быстро удаляться.

Изумление читал тогда боор на лицах своих солдат. Изумление и, самое страшное, тайный ужас, в котором и сами солдаты, даже если их спросить, не признались бы.

– О, великий Владыка, сколько же их здесь?! – прошептал Комт.

Только сейчас, имея возможность сравнить две армии, Глыбыр понял, что величина его армии не шла ни в какое сравнение с армией, уходившей прочь.

– Беллер! Позовите беллера Аламанда, – вскричал Комт. – Аламанд! Скажи нам, кто это?

– Это наше завершение, – проговорил подошедший маг. – Венец всех изменений, которые пришли к нам. Это и радость наша, и бич Синих Равнин; это и свет, и тьма для Холмогорья; это беда для Чернолесья. Это…

– Боор, – уже в третий раз повторил Комт.

Глыбыр вздрогнул. Он словно бы очнулся. Воспоминания о странной битве, произошедшей несколько лун назад, были еще слишком свежи, и он часто погружался в них с головой.

– Комт? Ты… э-э… я… – Длинномеч замолчал растерянно.

– Они перед нами, – кивнул Комт перед собой.

Далеко впереди снова виднелись знамена. Но это была не неизвестная армия. Это были саарары и грирники. Снова они и в еще большем количестве. Двигаясь тремя колоннами, враги окружали войско боора.

«Это наше завершение», – вспомнил Глыбыр слова беллера.

– В круг! Встать в кру-уг! – заорал он пехоте. – Груххи… все груххи ко мне!

– Боор, что ты намерен делать? – спросил его Комт.

Глыбыра удивило плохо скрываемое торжество на лице Комта, но он счел это за подъем чувств в момент смертельной опасности.

– Буду достойно завершать начатое мной, – бросил он Комту. – Ты не пойдешь с нами. Ты останешься. Ты им нужен. Мне иной раз кажется, что ты бессмертен. Ты им нужнее.

Вокруг боора собралось не более пяти тысяч груххов с всадниками.

– Беллер сказал нам, что это наше завершение, – обратился к ним Длинномеч. – Вот это, это и вон там! – Он указал поочередно на все три колонны, молча обволакивающие их стальным потоком. – Не слишком много, брезды! Я думал наше завершение будет побольше. – Лишь немногие лица скривились в улыбке. – Это наша последняя атака. Это наш парад. Боги смотрят на нас. Они восхищены. Вперед! – Он обернулся к Комту и лицо последнего изменилось: Комт увидел совершенно другого боора – его лицо было холодным и чрезвычайно спокойным.