Текст книги "Две девушки"

Дон Нигро
Две девушки[1]1
  К этой пьесе-коллажу плотно примыкают короткие пьесы «Баллада о двух сестрах» и умершая жена».


[Закрыть]

1. В лесу ушедших

«В лесу ушедших». Входит в сагу «Пендрагон-Армитейдж». Изящная миниатюра из жизни Джун и Лорри, дочерей Бекки Армитейдж, которая входит в число основных персонажей саги. Девочки появляются и в других пьесах, в этой они совсем юные, но уже чувствуют, что пройдут по жизни вместе, никогда не бросят друг дружку.

Действующие лица:

ДЖУН РИДИ – 13 лет

ЛОРРИ РИДИ – 12 лет, ее сестра[2]2
  Джун и Лорри – дочери Бекки Армитейдж, одного из основных персонажей саги «Пендрагон-Армитейдж», сводные сестры Бена Палестрины, еще одного основного персонажа саги.


[Закрыть]

Декорация:

Чердак дома их тети Молли Рейни[3]3
  Молли Рейни, в девичестве Молли Армитейдж, одна из основных персонажей саги «Пендрагон-Армитейдж».


[Закрыть] в Армитейдже, штат Огайо. Октябрь 1954 г. Чемоданы. Сундуки. Старое зеркало. Птичья клетка. Старые журналы.

(ЛОРРИ, двенадцать лет, маленькая и гибкая, умная, сидит на чердаке дома своей тети Молли, читает большую старую книгу в черном переплете. ДЖУН, ее сестра, тринадцатилетняя, физически более развитая, менее нервная, находит ее).

ДЖУН. Я знала, что ты здесь. Почему ты всегда сидишь на чердаке тети Молли?

ЛОРРИ. Мне нравится ее чердак. Это как путешествие во времени. Чемоданы и сундуки набиты прошлым. Открываешь их и переносишься куда-то еще. Мне это нравится. (Подносит к лицу ДЖУН старое одеяло). Вот. Понюхай.

ДЖУН. Убери от меня эту тряпку. Она кишит молью.

ЛОРРИ. Моль тебя не укусит. За исключением одного редкого, плотоядного вида моли, обитающего в центральной Гондване.

ДЖУН. Где?

ЛОРРИ. Так написано в этой книге. Это позор, что ты так и не научилась читать.

ДЖУН. Я читаю. Просто я не читаю все время, как ты. Я читаю, как нормальный человек.

ЛОРРИ. Ты ничего не делаешь, как нормальный человек.

ДЖУН. Тетя Молл ищет тебя.

ЛОРРИ. Тетя Молл может есть червей.

ДЖУН. Лорри.

ЛОРРИ. Что?

ДЖУН. Ты приходишь сюда постоянно с тех пор, как ушла наша мать.

ЛОРРИ. И что?

ДЖУН. Она возвращается, знаешь ли.

ЛОРРИ. Я прихожу сюда, чтобы почитать.

ДЖУН. Ты не можешь читать внизу?

ЛОРРИ. Не могу сосредоточиться с этими стариками. Дядя Клит постоянно сморкается или говорит с птицей. А это действительно хорошая книга.

ДЖУН. Ты ее украла?

ЛОРРИ. Нет, не украла. Взяла на время в антикварном магазине мистера Ван Вогта.

ДЖУН. Он знает, что ты ее взяла?

ЛОРРИ. Я не уверена, что он знает даже свое имя.

ДЖУН. И тетя Молл говорит, что нечего нам там ошиваться.

ЛОРРИ. А мне там нравится. Тот же чердак. Множество удивительных, необычных старых вещей.

ДЖУН. Она говорит, что у мистера Ван Вогта не все дома.

ЛОРРИ. Как и у нашей матери. Мне действительно нравится эта книга. Написана каким-то малоизвестным румынским писателем Эн-Джи Драго. Об исчезнувшем континенте Лемурия. Все происходило в стародавние времена, когда на Земле было только пять континентов: Атлантида, Лемурия, Гиперборея, Му и Гондвана. В Атлантиде поклонялись науке и логике, Му управлялся колдунами, а Гиперборея находилась далеко на севере, где все пребывали в глубокой депрессии. Гондвана славилась первозданными джунглями и невероятно древними руинами, но Лемурия – мой фаворит, потому что именно оттуда вышли все художники, музыканты, актеры и им подобные. И лемурианцы посылали гастролирующие труппы по всему миру, и их ждали невероятные приключения на других континентах, пусть даже в Атлантиде все думали, что устраивать театральные представления – пустая трата времени, в Гиперборее актеры замерзали насмерть, в Гондване их сжирали дикие звери, а в Му за участие в спектакле резали на куски, как огурец.

ДЖУН. Тогда почему они ездили в эти ужасные места?

ЛОРРИ. Потому что были актерами. Они всегда едут в ужасные места. Не могут усидеть на месте. Как наша мать. Только с головой у них все в порядке. Они не безумные. Ладно, некоторые, конечно, безумные. Но безумные в хорошем смысле этого слова.

ДЖУН. Наша мать не безумная. Ей просто не сидится на месте.

ЛОРРИ. Она безумная. Безумнее мистера Ван Вогта, а он держит наверху чучело своей жены, и они вместе смотрят телевизор.

ДЖУН. Это всего лишь слух.

ЛОРРИ. Он думает, что инопланетяне общаются с ним по радио, и все-таки он не столь безумен, как наша мать.

ДЖУН. Она просто тревожная.

ЛОРРИ. Я тоже. Могу понять, что от нас ее тошнит, но как она могла убежать и оставить Бена? Бен – маленький мальчик. Он не понимает. Эта травма останется с ним на всю жизнь.

ДЖУН. Не будет у него никакой травмы.

ЛОРРИ. Она всем портит жизнь. Наш отец повесился в амбаре из-за нее[4]4
  Подробнее в пьесе «Уехал цирк…»


[Закрыть].

ДЖУН. Вина была не ее.

ЛОРРИ. Конечно, ее. Я прожила с ней всю жизнь и хочу повеситься в амбаре.

ДЖУН. Не хочешь ты повеситься в амбаре.

ЛОРРИ. Я хочу повеситься где угодно. Думаю, я видела пантеру.

ДЖУН. Пантеру?

ЛОРРИ. Люди постоянно видят пантеру в нашем городе. На Грим-озере. Около Индейских пещер. Здесь бегает пантера.

ДЖУН. В Огайо пантер нет.

ЛОРРИ. Может, и есть.

ДЖУН. Ты чокнутая.

ЛОРРИ. Не называй меня чокнутой.

ДЖУН. Не расстраивайся.

ЛОРРИ. Я не расстраиваюсь.

ДЖУН. Она возвращается.

ЛОРРИ. Она не возвращается, потому что чокнутая. А я не чокнутая. И не хочу я быть такой, как она. Не хочу иметь с ней ничего общего. Не хочу выглядеть, как она, говорить, как она, думать, как она, что-либо делать, как она.

ДЖУН. У тебя нет с ней ничего общего.

ЛОРРИ. Я нервная, как она. И не могу не говорить, как она. И вижу пантер.

ДЖУН. Не видишь ты пантер.

ЛОРРИ. Я видела пантеру. В темноте. Она затаилась в темноте. Ждала. За домом. В ядовитом плюще. Два красных глаза в темноте.

ДЖУН. Это был сон.

ЛОРРИ. Не было это сном. (Пауза). А если я чокнутая?

ДЖУН. Ты не чокнутая.

ЛОРРИ. А если? Это у нас семейное. Наш отец повесился в амбаре. Наша мать постоянно убегает одному Богу известно, куда.

ДЖУН. Все будет хорошо.

ЛОРРИ. Не говори мне, что все будет хорошо. Не может все быть хорошо. Это самая глупая фраза, которую я слышала за всю свою жизнь. Когда в истории человечества все было хорошо? Хочешь знать, кто действительно рехнулся? Люди, которые продолжают говорить мне, что все будет хорошо. Они определенно не обращают внимание на то, что творится вокруг.

ДЖУН. А что я должна тебе говорить? Я никогда не знаю, что тебе сказать?

ЛОРРИ. Большую часть времени ты ничего не говоришь. Просто сидишь, такая загадочная и красивая, что все парни не могут оторвать от тебя глаз.

ДЖУН. Я не такая, как ты. Мне не нужно говорить обо всем.

ЛОРРИ. Мне не нужно говорить обо всем. Только о том, что меня бесит.

ДЖУН. Тебя бесит все.

ЛОРРИ. Потому что все – глупо. В этом городе глупо все. И наша мать безумна. И она просто убегает и бросает нас без всякого на то объяснения. Словно мы – никто. Так я не никто. Я – кто-то.

ДЖУН. Я знаю, что ты – кто-то.

ЛОРРИ. Иногда я прихожу сюда и боюсь взглянуть в старое зеркало. Боюсь, что из зеркала, если взгляну, на меня никто не посмотрит.

ДЖУН. Быть такого не может.

ЛОРРИ. В этой книге, в Гондване есть лес, который называется Лес ушедших. Так в Лесу ушедших живут все, кто когда-то ушел от тебя. Ты входишь в Лес, и они там, все, кто когда-либо ушел от тебя, кого ты больше и не надеялась увидеть. И поначалу ты так рада встрече с ними, и ты хочешь с ними поговорить, спросить, почему они от тебя ушли, что они тогда думали, что ты сделала не так? Но они не смотрят на тебя. Они смотрят сквозь тебя. И ты осознаешь, что он смотрят на кого-то еще. Того, кто стоит у тебя за спиной, но видеть его ты не можешь.

ДЖУН. Она возвращается. Она уходит, но возвращается. Всегда возвращается.

ЛОРРИ. Не хочу я, чтобы она возвращалась.

ДЖУН. Конечно, хочешь.

ЛОРРИ. Нет, не хочу. Она возвращается только для того, чтобы уехать вновь. Она возвращается, ты вновь начинаешь ее любить и уже готова ей доверять, как она уезжает, и продолжает повторять это снова и снова, чем сводит тебя с ума, и ты становишься такая же, как она. Поэтому не говори мне, что все будет хорошо. Сейчас не все хорошо и потом никогда не будет, потому что я такая же безумная, как она, и когда вырасту, буду предавать людей, которые меня любили, убегать ото всех, кто заботился обо мне, и закончу в Лесу ушедших. Ты придешь, чтобы повидаться со мной там, а я буду смотреть сквозь тебя. Просто буду смотреть сквозь тебя. Потому что на самом деле буду смотреть на кого-то отсутствующего. Почему человек, которого мы любим, всегда тот самый человек, которого нет? Так мы узнаем, что именно его мы и любим. Потому что его нет.

ДЖУН. Я здесь. И всегда буду. Обещаю.

ЛОРРИ. Ты не можешь этого обещать. Потому что не знаешь.

ДЖУН. Сейчас я здесь.

ЛОРРИ. Да, но меня нет. Я в Лесу ушедших.

(ДЖУН обнимает ЛОРРИ, прижимает к себе).

ДЖУН. Посмотри в зеркало.

ЛОРРИ. Не хочу я смотреть в зеркало.

ДЖУН. Посмотри в зеркало. Видишь? Видишь девочку? Она умная, веселая, очень упрямая, очень сильная, все так тонко чувствует, и это хорошо. Доставляет боль, но хорошо. Ты вырастешь[5]5
  Выросшие Лорри и Джун появляются в пьесе «Сны темного замка».


[Закрыть], и будешь любить людей, и люди будут любить тебя, и некоторые уйдут, потому что уходят едва ли не все и всё, что ты любишь. Так что люби их, как сможешь сильно, пока они рядом. И это все, что ты можешь сделать. Потому что так все устроено.

(Пауза).

ЛОРРИ. А если я действительно безумна?

ДЖУН. Тогда мы безумны обе.

(Они смотрят в зеркало. Свет медленно меркнет и гаснет полностью).

2. Созидательница

«Созидательница». Две актрисы. (2 женские роли). Философская короткая пьеса о взаимосвязи жизни и искусства. В 1954 г. две подружки убили мать одной из них, которая не разрешала им встречаться. В 1994 г. по этой реальной истории сняли фильм. И теперь две подружки из Огайо, впечатленные фильмом, замышляют убить мать одной из них, которая не разрешает им встречаться.

Действующие лица:

ТИФФАНИ

КИМБЕРЛИ

Декорация:

Спальня поздним вечером. Мы видим только двух девушек-подростков, ТИФФАНИ и КИМБЕРЛИ. Они сидят на полу, в пижамах, спинами к торцу кровати, смотрят на авансцену, в неестественном свете невидимого нам телевизора. Все лампы в комнате погашены.

(ТИФФАНИ и КИМБЕРЛИ, девушки-подростки, в пижамах, сидят на полу в темноте, в неестественном свете невидимого нам телевизора, пока перематывается пленка с записью фильма, который они смотрели).

ТИФФАНИ. Господи, фильм потрясающий. Я могу смотреть его снова и снова.

КИМБЕРЛИ. Лучше, чем секс. Особенно оральный.

ТИФФАНИ. Все лучше орального секса.

КИМБЕРЛИ. Сколько раз мы его смотрели?

ТИФФАНИ. Сто тридцать семь. Я про фильм. Не про минет.

КИМБЕРЛИ. Так много? Ты уверена?

ТИФФАНИ. Все важные мировые события я записываю в дневник.

КИМБЕРЛИ. Такой счастливой я бываю только после просмотра этого фильма.

ТИФФАНИ. Я знаю. Первый раз ты смотришь его, он тебе очень нравится, ты просто не можешь его забыть. Должна посмотреть снова. Потом второй просмотр, ты опасаешься, что станет скучно, но осознаешь, сколь многое ты упустила первый раз, и понимаешь, что должна посмотреть фильм вновь. И смотришь в третий раз, и замечаешь все эти удивительные подробности, мебель, растения, все, что находится на заднем плане, и ты смотришь фильм вновь, и словно все глубже и глубже проваливаешься в него, совсем как в кроличью нору. Это что-то вроде выхода в астрал, только лучше, потому что сделать это мы можем вместе. Это страна, в которую мы можем приехать по одному паспорту. Это как телепатия. Все, что вижу я, возникает и в твоей голове. Это другой мир, в котором ты можешь оказаться в любое время, и только он для тебя реальность. Все равно, что попасть в океан, или в чрево матери, или в куда-то еще, где ты была до рождения, там уровни и уровни грез, и ты спускаешься в грезы, из одной в другую. И все это настолько реально, что через какое-то время ты страдаешь, когда страдают они, но это прекрасно, и ты переполнена неземной радостью. Просмотрев фильм много-много раз, ты чувствуешь, что создала его сама. Ты становишься созидательницей.

КИМБЕРЛИ. Кем?

ТИФФАНИ. Созидательницей. Богиней созидания. Все равно, что приезжаешь в Город Утерянных Грез посреди амазонских джунглей, расчищаешь от лиан пьедестал древней статуи, обнаруживаешь выбитое на нем свое имя и внезапно вспоминаешь, что именно ты и построила этот город.

КИМБЕРЛИ. Ух, ты! Глубоко копаешь. Ты умная, Тиффани. Ты очень умная. Моя мама даже думает, что общение с тобой не идет мне на пользу. Она думает, что для нормального человека ты слишком много читаешь. Иногда мне хочется убить ее.

ТИФФАНИ. Неважно, что думает твоя мать, эта глупая корова. Больше никого не существует. Наши глупые родители не существуют, наши глупые учителя не существуют. Понять не сможет никто. Нет смысла пытаться что-то до них донести, потому что слушают они лишь ушами. Они подумают, что в нас вселились демоны или что-то такое. Они бы сожгли нас, как ведьм, попытайся мы объяснить этот прекрасный туман, в котором живем, когда смотрим этот фильм. Он – как большой дом, в котором мы можем бродить вечно. Он – как театр воспоминаний, где каждый эпизод – комната, как замок с призраками, в котором живут боги, где совершается что-то неописуемое, снова и снова, некие прекрасные ритуалы нагишом. Он – как то место, которое видишь, когда смотришь в зеркало в доме моего отчима, находящееся в комнате, где зеркала отражаются в зеркалах на противоположных стенах, поэтому ты видишь комнаты, переходящие и переходящие в другие комнаты, и так до бесконечности. Фильм этот более реальный, чем совокупление, потому что включает в себя совокупление. Иногда я вижу его, когда закрываю глаза, аккурат перед тем, как заснуть, и он смешивается с моими снами. Как в прошлую ночь, когда мне приснилось, что я плавала голой в бассейне, возле дома моего отчима, там играла шарманка, а потом из воды вынырнул крокодил и съел меня.

КИМБЕРЛИ. Хреново.

ТИФФАНИ. Нет. Определенный уровень страдания необходим для искусства. Твоего страдания, иногда и страдания других. Все равно, что быть Вивьен.

КИМБЕРЛИ. Кем?

ТИФФАНИ. Девушкой из поэмы[6]6
  «Мерлин и Вивьен» – одна из баллад книги «Королевские идиллии» Альфреда Теннисона. Более подробно об этой истории – в пьесе «Страсть Мерлина и Вивьен в лесу Бросельянд».


[Закрыть], которую мы читали на уроке английской литературы. Мерлин старше и желает Вивьен, и он знает, что она стремится к знаниям. Так Вивьен очень ловко убеждает его открыть ей, один за другим, все тайны магии, после чего использует их, что заточить его в дерево. Фильм – то же самое.

КИМБЕРЛИ. Как это?

ТИФФАНИ. Он – секретная формула или заклинание, которое дает нам власть над ними.

КИМБЕРЛИ. Над кем?

ТИФФАНИ. Над всеми. Кто хочет помыкать нами, говорить, что мы больше не можем видеться, совать всякую мерзость в наши рты, заставлять нас делать что-то чудовищное. Этот фильм наделяет нас могуществом делать что-то чудовищное с ними.

КИМБЕРЛИ. Каким образом?

ТИФФАНИ. Всякий раз, посмотрев фильм, мы становимся сильнее.

КИМБЕРЛИ. Я действительно это чувствую.

ТИФФАНИ. И вот что нам нужно сделать теперь. Мы должны стать ими. Мы должны стать девушками из фильма.

КИМБЕРЛИ. В смысле, актрисами? Или персонажами, которых они играют? Или людьми, с которых списаны персонажи?

ТИФФАНИ. Да. Всеми. Я хочу войти в Четвертый мир, как Джульетта и Мелани, и спать с Джеймсом Мейсоном, Марио Ланца и Орсоном Уэллсом.

КИМБЕРЛИ. Да только все они умерли.

ТИФФАНИ. В кино нет.

КИМБЕРЛИ. Но мы не в кино.

ТИФФАНИ. Можем туда попасть.

КИМБЕРЛИ. Это вряд ли.

ТИФФАНИ. Все лучшее, что может случиться, маловероятно. Любовь очень маловероятна. Я про яркую, глубокую, сверхъестественную любовь, доступная той части мозга, о существовании которой большинство людей даже не догадывается. Но мы знаем. Ты и я. Точно так же, как девушки из фильма. Давай станем ими. Я буду Джульеттой.

КИМБЕРЛИ. Ты всегда хочешь быть Джульеттой.

ТИФФАНИ. Потому что я – Джульетта. Мой отец – говнюк, который конструирует атомные бомбы. Я приехала в Новую Зеландию, потому что болезнь дыхательных путей поставила под угрозу мою жизнь. Я не раз и не два смотрела в лицо смерти.

КИМБЕРЛИ. Я тоже. У меня какая-то инфекция в костях ног. И необходимо регулярно откачивать гной. Поэтому здоровье у меня очень хрупкое. Но на самом деле я сильная. Только в тайне от всех. Гораздо сильнее, чем кто-то может представить себе, посмотрев на меня.

ТИФФАНИ. Однажды меня против моей воли увезли на Багамы, где туземцы смотрели, как я раздеваюсь, что нанесло мне глубокую душевную травму. А в моем детстве на Лондон каждую ночь падали бомбы. Плюс моя мать трахается со всеми подряд.

КИМБЕРЛИ. С моей матерью та же история, в реальной жизни.

ТИФФАНИ. Это история всех матерей, Кимми. Жизнь так тяжела для женщины.

КИМБЕРЛИ. Но есть и светлая сторона. Ты живешь в волшебном замке.

ТИФФАНИ. Да, но замки наводнены крысами. Большая крыса приходит ко мне в спальню по ночам и творит что-то неописуемое. Моя мать знает, но смотрит в другую сторону.

КИМБЕРЛИ. Как мне хочется уйти из семьи и стать твоей сестрой. Мой отец продает рыбу. Мать берет в дом постояльцев. Они подглядывают в замочную скважину, как я раздеваюсь. Один молодой постоялец изнасиловал меня. Его пенис такой противный.

ТИФФАНИ. Чтобы успокоиться, мы вместе принимаем ванну, а потом сворачиваемся в постели, как кошки. Мне нравится смотреть, как ты засыпаешь. Ты издаешь такие же звуки, как щенки.

КИМБЕРЛИ. Много лет спустя, когда наши потрясающие детективные романы о викторианской эпохе будут опубликованы, мы станем знаменитостями, переедем в Шотландию и будем совокупляться с Марио Ланца. Я первой.

ТИФФАНИ. Одновременно.

КИМБЕРЛИ. А если Марио Ланца увлечен какой-нибудь роскошной старлеткой с фантастическими буферами?

ТИФФАНИ. Что ж, тогда наш моральный долг – убить ее. Мы задушим ее голой в ванне, в эпизоде, достойном Хичкока и де Пальмы. На благо человечества. Во славу искусства. Под арию «Паяцы» в исполнении Марио Ланца.

КИМБЕРЛИ. Он такой романтичный. Он – мой шоколадный солдатик.

ТИФФАНИ. Когда родители грозятся увезти меня в Лондон, моя почти смертельная болезнь возвращается. Приступы удушья валят с ног. Ты не будешь отходить от моей кровати.

КИМБЕРЛИ. Я буду тебе верна до самой смерти.

ТИФФАНИ. Мы напишем страстные письма Орсону Уэллсу, которые будут опубликованы только после нашей смерти.

КИМБЕРЛИ. Потом обнаружим твою мать в постели с незнакомцем.

ТИФФАНИ. Они пьют чай, совершенно голые, если не считать взбитых сливок на ее сосках и конце его пениса. Привет, говорю я и комментирую, разумно.

КИМБЕРЛИ. После этого начинаешь смеяться.

ТИФФАНИ. Полагаю, тебе потребуется какой-то объяснение, говорит мамуля, устало, совсем как Таллула Бэнкхед у гинеколога. Но я объяснений не требую. Не по годам умудренная жизненным опытом, я знаю, что все объяснения – ложь.

КИМБЕРЛИ. Мы любим друг дружку, говорит она.

ТИФФАНИ. А как же мой отец, спрашиваю я.

КИМБЕРЛИ. Он все знает. Мы будем жить вместе, как цивилизованные люди.

ТИФФАНИ. Нет, только не это. Не как цивилизованные люди. Самые гнусные преступления на земле совершены цивилизованными людьми. Мы отдаем предпочтение первобытным племенам, потому что разум дикаря гораздо ближе к восприимчивости истинного творца.

КИМБЕРЛИ. Тогда у них созревает коварный замысел: ты отправляешься в Южную Африку, где тебя затопчут страусы.

ТИФФАНИ. Жизнь стала бы гораздо проще, если бы наши матери умерли.

КИМБЕРЛИ. Ты про кино или реальную жизнь?

ТИФФАНИ. Да какая разница?

КИМБЕРЛИ. Если бы моя мать узнала, что я разрешаю тебе поздней ночью залезать в мое окно и смотреть со мной видео, она бы родила козу. Она думает, что ты психически ненормальная.

ТИФФАНИ. В реальной жизни или в кино?

КИМБЕРЛИ. И там, и там.

ТИФФАНИ. Почему твоя мать не может умереть? Люди умирают каждый день. Почему не умереть ей?

КИМБЕРЛИ. Потому что то, чего ты хочешь, не случается никогда.

ТИФФАНИ. В кино случается. Статуи оживают и говорят, бабочки о четырех ногах высасывают нектар из гигантских цветков, мы на пару совокупляемся с Марио Ланца, который поет «Паяцы», когда кончает.

КИМБЕРЛИ. В кино, возможно, но не в Огайо.

ТИФФАНИ. Почему не в Огайо? Как мы можем ее убить? Давай рассмотрим варианты. Можем бить ее по голове мешочком с песком.

КИМБЕРЛИ. Или кирпичом. Кирпич можно положить в чулок.

ТИФФАНИ. Мы приглашаем ее на чай, а потом заманиваем в парк. Я роняю на дорожку розовый камень. Твоя мать останавливается, чтобы поднять его. Это служит тебе сигналом огреть ее по голове.

КИМБЕРЛИ. Незабываемый выдается денек. Повеселимся вволю. Ланч дома, потом пошли с мамулей на чай и забили ее до смерти на дорожке в парке. Все оказалось труднее, чем я ожидала. Я била и била ее по голове, пока кирпич не прорвал чулок. И крови вылилось море. Но после первого удара девушка должна идти до конца.

ТИФФАНИ. Я помогала.

КИМБЕРЛИ. Ты очень помогала. Руки у меня уже отваливались.

ТИФФАНИ. Мы нанесли ей сорок пять ударов. Я все записываю в дневник.

КИМБЕРЛИ. Прекрасная история.

ТИФФАНИ. Давай так и сделаем.

КИМБЕРЛИ. Мы только что сделали.

ТИФФАНИ. Нет, я про жизнь. Давай это сделаем в реальной жизни. Убьем твою мать.

КИМБЕРЛИ. Не можем мы убить мою мать.

ТИФФАНИ. Почему? В кино они это сделали?

КИМБЕРЛИ. Так это в кино.

ТИФФАНИ. Но фильм основан на реальных событиях[7]7
  Девушки смотрят фильм «Небесные создания» (1994 г.), сюжет которого основан на реальной убийстве двумя девушками-подростками матери одной из них (1954 г.)


[Закрыть]. И сам он такой реальный. В этом мире искусство и жизнь часто сливаются воедино. Мой отчим – художник. Он научил меня этому. Искусство объясняет нам мир. Именно в этом его непреходящая ценность. Искусство – источник духовных наставлений. Мы можем создать мир, а потом жить в нем. Мы может изменить обстоятельства, формируя удобную нам реальность. Ты – королева карнавала, а она – изможденная лошадь, так что пора отправить эту старую каргу на фабрику клея. Мы можем оказаться в своем фильме. И надо для этого лишь один смелый поступок. Это будет триумф искусства.

КИМБЕРЛИ. Но жизнь – это все-таки не искусство.

ТИФФАНИ. Почему? Мы знаем, как это сделать. Мы видели это сто тридцать семь раз. Только из наблюдателей мы становимся участниками. Фильм – это вечное. Превратим нашу жизнь в фильм. Станем режиссером. Выберем свою реальность.

КИМБЕРЛИ. Но не будет в ней говорящих скульптур и гигантских бабочек.

ТИФФАНИ. Почему?

КИМБЕРЛИ. Потому что на самом деле они не существуют.

ТИФФАНИ. Существуют, если есть хорошие специалисты по спецэффектам. Искусство позволяет женщине стать великой созидательнице вселенной. Богиней всего сотворенного. Соглашайся, Кимми. Давай убьем твою мать. Получится отличное кино. Мы получим «Оскаров». Я уже написала благодарственную речь.

КИМБЕРЛИ. Похоже, ты действительно безумна.

ТИФФАНИ. Все великое искусство вырастает из запретной любви, а что есть любовь, как не безумие отчаяния? Мы создадим шедевр из нашей взаимной любви. Мы ощутим животный экстаз, чистую, естественную радость творения. Что скажешь?

(Пауза. Они смотрят друг на дружку).

КИМБЕРЛИ. Главная роль моя?

ТИФФАНИ. Наши агенты это обсудят.

КИМБЕРЛИ. Я смогу переспать с Марио Ланца?

ТИФФАНИ. Если не предпочтешь Орсона Уэллса.

(Пауза).

КИМБЕРЛИ. Ты серьезно.

ТИФФАНИ. Искусство – дело очень серьезное.

(Пауза).

КИМБЕРЛИ. Я думаю, человек должен очень сильно верить, чтобы создать такой фильм.

ТИФФАНИ. Люди верят. Они поверят во все. Они молятся любящему Богу, который отправляет младенцев в ад и позволяет отцам растлевать собственных детей. Мы создадим религию получше. Превратим себя в богиню. Положи руку мне на сердце. (Берет руку КИМБЕРЛИ, подносит к своей груди. Потом кладет руку на сердце КИМБЕРЛИ). Ты это чувствуешь? Чувствуешь великую созидательницу вселенной, вибрирующую, кипящую, извивающуюся под нашей плотью? Ей не терпится вырваться. Это наш долг – освободить ее. Ты со мной? Потому что если не ты, то никто.

(Пауза. Они смотрят друг на дружку).

КИМБЕРЛИ. Где нам взять кирпич?

(Они смотрят друг на дружку. Свет медленно меркнет и гаснет полностью).